Выбери меня

          «Если не знаете, какой из двух вариантов выбрать
          – не выбирайте ничего».

     К воспоминаниям тех дней я возвращаюсь каждый раз, когда мимо меня пробегает одинокий пёс или на поселковой улице об мои ноги начинает тереться чей-нибудь кот; каждый раз, когда пушистые хлопья снега ложатся на мои ладони, напоминая нежную шерсть моих пушистых; каждый раз, когда наступает ночь, настойчиво погружая меня в бездонную глубину воспоминаний, разрывающих душу.
                *
     У меня три кота и собака. Ещё чуть-чуть, ещё пару каких-нибудь зверушек другого вида и вуаля - Ноев ковчег. Так получилось, что они были любовью всей моей жизни. И чтобы вы понимали, это другая любовь, любовь к тем, кто поселяется в сердце навсегда. Это любовь тех, кто не предаст, и будет помнить вас всю свою яркую, но такую короткую жизнь.
     В день эвакуации, у меня выбор стоял между моими четырьмя пушистыми друзьями. Во временный бункер нам разрешали взять только одну сумку, и если есть какое-либо животное дома, то и его.
     Запускаю ладонь в велюровую шерсть старшего кота, который прошёл со мной уже долгий путь и вспоминаю, как он при случае таскал мои любимые «рафаэлки», как всегда неистово вился возле тарелочки с креветками, как филигранно управлял своей природной хитростью по смягчению моего отношения к его кошачьим каверзам. По молодости, он совершал со мной все мыслимые и немыслимые путешествия. Его выдержке и терпению (скорее всего смирению с моей любознательностью к окружающему миру) я всегда поражалась! И по всем мыслимым критериям, выбор конечно должен пасть на него, хотя бы из-за уважения к многолетнему совместному пути.
     Грациозность черной бестии, восседающей сейчас на самой верхней полке, напоминает взгляд судьи в чёрно-белой мантии, такой же беспристрастный и суровый. Но это всё было видимостью. Она всегда обладала невероятной чуткостью к моему состоянию, состраданием и милосердием. Как-то, я лежала с высокой температурой, и у меня периодически возникал озноб. Так вот, именно она, своим примером возлежать возле хозяйки практически круглые сутки, показывала остальным пример – как надо поддерживать в сложной ситуации. И сейчас, разве она не имеет права быть спасённой в первую очередь?
     В этот момент, самый юный кот, взгляд которого я частенько сравнивала с человеческим взглядом, посмотрел на меня с такой глубиной, с таким пониманием, с такой старческой мудростью янтарных глаз, что я прочувствовала каждую из обгоняющих друг друга мурашек, напоминающих фантомных паучков по своему телу. Он говорил со мной взглядом, в котором я прочитала: «Я тоже хочу жить!».
     А пёсель, чья судьба неоднократно  перекраивалась все новыми  и новыми хозяевами, и который нашел долгосрочный приют именно у меня. Ранее запуганный от домашних побоев за то, что, еще малышом, сложно привыкал к месту, где бы он мог оставить детские лужицы. На которого вместо воспитания кричали прибивающим к полу криком, отчего он непроизвольно совершал непоправимое. Именно тогда, появившийся маленькой живой игрушкой для услады детских хотелок и превратившийся в одночасье изгоем в мире тех, кого он изначально воспринимал как весь свой мир, он стал никому не нужным. Он, пёсель, который теперь всегда с радостью встречает меня, с каким бы настроением я не пришла. И в отличие от тех же котов, умеет любить просто по факту моего существования в его жизни. Так что, он тоже хотел жить и имел на это полное право.
     Теряя драгоценное время на поток размышлений, я не спешила в укрытие. И не могла выбрать кого-то из них, так же, как и не могла бросить их одних.
     И я осталась с ними.
     Позже стало известно, что временный бункер, в котором мы могли тогда найти убежище, был разгромлен точечным ударом одним из первых.
Удачное, если так можно назвать крушение бетонных блоков нашего отсека дома, создало защитную нишу, но как оказалось, только для меня. Я больше не видела никого из своих пушистых друзей. В крошку измельчённые рядом со мной предметы бывшей мебели, упорно наводили мысли об ужасающей судьбе четвероногих пушистиков. Кто-то потом предположил, что они из страха могли укрыться в груде обломков, а кто-то сказал, что они, спасаясь, вполне могли броситься прочь. Но я их очень хорошо знала – никто из них так бы не поступил. Они не убежали, а остались рядом со мной, как и я с ними.