Трепет в Большереченске...

     Что ему, Шуму Раздумовичу Половитовкину, солидному театральному режиссёру, больше заниматься в Большереченске нечем? Взялся за постановку какой-то дурной нудяги. По творчеству поэта. Подрыва Тумановича Омутецкого.

     Подрыв Туманович Омутецкий никогда в Большереченске не бывал. Жил, после того, как уехал из страны, в Венеции. В той сырости он и умер. А актриса не его, а музыкально-драматического театра, Стека Резуновна Хлясткина, и говорит ему, Шуму Раздумовичу:

     - Очень влиятельными, но, главное, - невообразимо состоятельными людьми города Большереченска мне велено вам передать.

     - Что велено передать?

     - Мне велено вам передать, что вам очень хорошо заплатят за то, что вы осуществите здесь, в Большереченске, постановку литературно-музыкальной композиции по творчеству поэта Подрыва Тумановича Омутецкого.

     - Кто такой этот Омутецкий? Большереченец? - логично и крайне справедливо поинтересовался Шум Раздумович Половитовкин


     - Нет, сам Омутецкий, Подрыв Туманович,  - не большереченец, - ответила Половитовкину актриса Хлясткина. - Но большереченцем является один старик, литературовед-любитель. Этого любителя все здесь называют доном Пердо'со.

      - И что этот дон Пердосо?

      - На деньги одного состоятельного большереченца, страстного поклонника творчества поэта Омутецкого,  съездил в Венецию и  на аукционе купил там три рукописных листа с неизвестными ранее стихами Подрыва Тумановича Омутецкого. Вот с непременным участием этих трёх стихотворений вы и должны поставить в Большереченске сценическую композицию.

      Режиссёр Половитовкин представил себе, как руками, трясущимися от внутренненного трепета, дон Пердо'со держит три листка с неизвестными ранее стихотворениями поэта Подрыва Тумановича Омутецкого.

     - На чьи деньги этот Пердосо купил неизвестные рукописи?

     - На те же деньги, из которых вам щедро заплатят за постановку на сцене Большереченска композиции по творчеству  величайшего поэта недавней современности Подрыва Тумановича Омутецкого, к сожалению, нас всех уже покинувшего.

     На сцену, под потрясающую музыку, выбежали  своими очень длинными большереченскими ногами вышколенные актрисой Стекой Резуновной Хлясткиной девицы. В купальниках, на каблуках и с венецианскими карнавальными масками на лицах. В руках вышколенные длинноногие девицы Большереченска вынесли транспаранты с надписями:

     "Венеция, за что тебе такое счастье?"

     "Большереченск, - достойнее!"

     "Ты ещё не насладился творчеством Омутецкого?"

      "Поэт Омутецкий - почти наше все!"

     "Человек, стыдись своей незаученности стихов Омутецкого!"

     Когда зрители прочитали всё, что девицы в купальниках и масках вынесли на сцену на транспарантах и , на своих длинных ногах с каблуками, на сцену вышел актёр бодьшереченского театра, возглавляемого режиссёром Половитовкиным, Гун  Шервякович Староболтайский:

     - Икру осетров браконьеры заготовили тоннами, // Народ борьбы с коррупцией требует! // Эти же негодяи за бронированными прячутся окнами, // А их на хлебе и воде держать бы следует!..

     Это были стихи, естественно, недавно ещё современнейшего поэта Подрыва Ивановича Омутецкого. Когда прочитавший эти стихи Гун Шервякович Староболтайский покинул сцену, на неё выбежали или те же, что и раньше, или другие девицы, опять с длинными ногами, но в тюремно-робных куртках сверху. Над ногами.

     Зрителям была поведана, в танце, история о том, что коррупционеры заслуживают быть арестованными полицейскими и осуждёнными судьями. Естественно, что  в танце участвовали ещё и молодые мужчины, а девицы за танец несколько раз снимали и снова надевали полосатые тюремные куртки на свои крупногрудые торсы в купальниках.

      После танца с загулами- разгулами коррупционеров, арестами и судами, на сцену вышел сам режиссёр  Шум Раздумович Половитовкин:

     - Бульканье чаем, которым запивается булки хрустящей корка, //Он испуган, потому что всегда боялся публичной порки...

      Прочитав эту короткую зарисовку поэта Омутецкого, режиссёр Половитовкин несколько секунд пристально вглядывался в лица зрительного зала, а потом в эти лица бросил:

     - Для того, чтобы прочитать самое шедевральное, из недавно найденных стихотворений великого поэта Подрыва Тумановича Омутецкого, на сцену приглашается Свенельд Иванович Пирогов, наш местный литературовед-любитель, который и доставил нам, в Большереченск, из Венеции данную рукопись.

      Так зрители и зрительницы в зале узнали, кого именно они  долго называли доном Пердо'со, а Свенельд Иванович Пирогов им так трепетно, как смог в своём возрасте, прочитал:

     - Пепел строчек поэта, сожжённых в дровяной плите деревенской, // Профиль на листе бумаги не очень приятный, но, несомненно, - женский, // Иду босыми ногами по асфальту города, как по адской жаровне, // И она бежит навстречу, но она безмолвна. //Мы встретились с ней в жизни, как на перекрестке дорог с частыми происшествиями, //Мы ждём своего общего будущего, как второго Пришествия...

     Никто ничего не понял в литературно-музыкальной композиции,  но в целом большереченскому народу представление, о творчестве поэта Омутецкого, понравилось. И длинноногие девицы в купальниках тоже понравились. А некоторые большереченцы даже сказали, что эта композиция является лучшей из постановок Шума Раздумовича Половитовкина. 

     P.S. Автор данной записи истории, услышанной от одного большереченца, сообщает читательницам и читателям, что большереченец уверял его: эта история могла бы произойти в действительности, если бы город Большереченск существовал. В данном тексте представлены строчки из стихов именно поэта Подрыва Тумановича Омутецкого, которого никогда не существовало, но память о нём, действительно, связана с влажной Венецией. Если в тексте что-то осталось непонятным или неприятным, то автор просит за это прощения у тех читателей и читательниц, которые прочтут данный рассказ.