Мыслеток. 1-1

1.1 Утверждаемое.

1. Утверждаемое не есть истина. Будь оно завернуто в мысль, слово или их массив, оно неизменно не поспевает за неуемным течением реальности, естественно ему противореча.
2. Всякий акт доверия тому, что утверждается превращает это непоспевание в догму, которая обязует. Обязанность же, помноженная на фактор времени, неизбежно порождает зависимость, которая вопиет о противодействии себе самим фактом своего наличия.
3. Любое противодействие, в основании которого лежит борьба с чем-либо, неизбежно усиливает влияние феномена, которому оно призвано положить конец (например, ввиду того, что сопротивление исходит из зависимости и на нее опирается, оно просто не может эту зависимость не укреплять). Подавление поддерживает подавляемое, придавая ему самим фактом своего наличия устойчивую форму.
4. Зависимость от утверждения и последующее его усиление замыкает искомый процесс внутри самого себя. С этого момента утверждается всё: и утверждение, и не-утверждение, и промежуточные этапы движения от первого ко второму. Но, в силу своей ограниченности, очевидный максимум этой замкнутости сводится к созданию разве что усеченного, изуродованного образа чего-то, что лишь возможно.
5. Превращение процесса утверждения в догму, а его продукта (образа) в нечто однозначно-первичное делает нормой не только уродство ограничения, но также и конфликт им порождаемый. Ведь если образ первичен по отношению к реальности, то столкновение между ними неизбежно, поскольку статичное представление (абрис, который «поставлен» перед тем, что есть в качестве примера, идеала и так далее) не может иметь иного пути своей реализации.
6. Тем не менее, указанное отсутствие взаимоотношений между утверждаемым и истиной вовсе не отменяет возможность последней, а лишь отрицает любую ее связь с ним. Точно также, как утверждение (посредством доверия) уводит прочь от реальности (того, что есть), не-утверждение возвращает к ней, вскрывая себя непосредственно как созерцание.

Примечание: всякое утверждение («я счастлив», «я успешен», «я люблю одиночество») бессильно перед реальностью, которая изменчива. Именно неизбежность столкновения с чем-то противоречащим убеждению (бедой, потерями, изоляцией) порождает естественное стремление любой ценой держаться того, что утверждено как позитивное (приятное, удовлетворяющее). Такого рода доверие утвержденному образу неизменно обязывает к соответствию ему (как перед собой, так и перед другим), обнаруживая некоторого рода зависимость. Но несмотря на то, что подобное упорствование (в утверждении) всегда конфликтно (счастье может смениться печалью, здоровье споткнуться о боль, а успех о неудачу), отказаться от него в пользу естественной неопределенности представляется более болезненным даже, чем прямое столкновение с альтернативой.

1.2 Созерцание.

1. Созерцание фундаментально противоположно утверждению. Во-первых, потому что оно отрицательно и является скорее «отсутствием утверждения», чем ещё одной его формой. Во-вторых, потому что к нему не применимы такие категории как «достижение» или вызов (как состояния), присущие исключительно пространству утверждения (представлений им порожденных). И в-третьих, потому что ему (созерцанию) по умолчанию чужд конфликт с реальностью, ввиду отсутствия стремления к изменению, вмешательству или воплощению какого-либо идеала.
2. Утвержденное в качестве статичного (достижимого) состояния созерцание является абстракцией, представлением, к которому можно стремиться и которое можно воплощать, но которое, в силу своей естественной ограниченности, никогда не сможет синхронизироваться с реальностью как таковой.
3. В пространстве абстракции неизменно господствует конфликт, поскольку само ее существование требует самореализации в ущерб тому, что есть. Фиксация ею одного полюса (в качестве притягательного идеала) неизбежно фиксирует и противоположный полюс (естьности или страха), который требуется опровергнуть любой ценой.
4. Доверие утверждению гипнотизирует, делая возможным выбор (в пользу идеала или в пользу данности). Созерцание же наоборот – «снимает» этот гипнотический транс и лишает возможности отождествиться с тем, что обещает абстракция (безопасностью, удовольствием, реализацией, стремлением).
5. Предпочтение представления и его ограничений объясняются страхом перед равнодушием обнаженной реальности, которая не скрывает в том числе смерть, боль, тревогу и одиночество. Абстракция утверждения посредством ограничения правды позволяет создать ложное, но безопасное пространство, в котором можно бесконечно долго прятаться от подлинности, что лишь изредка будет прорываться внутрь в форме подавляемых переживаний страха, сомнения, отчаяния и так далее.
6. Лишь созерцание позволяет увидеть факт как часть реальности в его движении (насилие как насилие, страх как страх, желание как желание). Вне ограничений утверждения все, очевидно, приобретает вид иной. Главное условие этого процесса – это не-утверждение чего-либо каким бы то ни было образом (словом, мыслью, образом, их массивом). Утверждение всегда имитирует (искажая), созерцание же - возвращает к подлинности (опровергая, отрицая это искажение). Точно также, как утверждение тщетно пытается зафиксировать и подчинить себе поток (реальности), созерцание «схватывает» его своей отрицательностью (невмешательством).
7. Очевидно, что нельзя ответить на вопросы «что есть созерцание» или «как созерцать» иначе, чем непосредственным актом созерцания. Любой ответ, любое новое утверждение окажется, в конце концов, конфликтным представлением, абстракцией очередной. Итак, как мы созерцаем?

Примечание: своеобразным антиподом ограниченного в себе утверждения является созерцание, которое отказывается мириться с конфликтом изменчивости и фиксированных убеждений («я счастлив») и призывает (вместо того, чтобы самозабвенно соответствовать образу) вслушиваться в то, что действительно имеет место быть здесь и сейчас; оно как бы постоянно спрашивает «а счастлив ли я?». Но необходимо, тем не менее, избегать и утверждения самого созерцания как статичного состояния; «я созерцаю, что я счастлив» не менее нелепо, чем простое «я счастлив».

1.3 Коллективность.

1. Возникновение и удержание всякого представления – это коллективный процесс. Каркас «известного» (массива утверждений) закладывается «другими», а не создается индивидом самостоятельно; последний просто «вовлекается» в него или принуждается к нему. Утверждение, по большей части, всегда уже «положено» и на вопросы к структурам этой положенности (о ее уместности или истинности) наложен прямой запрет.
2. Фундаментальная догма системы утверждения гласит, что представление (фиксированный образ чего-либо) не просто равно реальности, а превосходит ее, являясь по отношению к ней первичным (приоритетным). Фактически, единственное, что действительно передается из поколения в поколение – это противоестественная вера в абсолютное превосходство утверждения над тем, что есть.
3. Господство образа неизбежно порождает долженствование, поскольку возведенный в абсолют «знак» не может не требовать соответствия себе. «Есть» более никого не интересует, власть безраздельно принадлежит представлению о том, как «должно быть». Закономерным следствием главенства образа (представления) становится насилие, призванное преодолеть сопротивление естественного порядка вещей. Всякое насилие над живой материей начинается с предательства реальности предпочтением ее образу.
4. Именно явление «образа» открывает тайну и общества, и индивида, главная черта которых – соответствие (тому, как положено) и насилие (как единственный способ уничтожения возможного несоответствия).
5. Уничтожение системы известного начинается с опровержения представлений, скрывающих под собой реальность. Сущность этого опровержения сводится, очевидно, к тому, чтобы добраться до обнаженного «есть», увидев (схватив) сам процесс утверждения в его подлинности, а не через очередную коллективную призму. Этому схватыванию, тем не менее, препятствует и предрасположенность к борьбе, и отрицание нового в угоду привычного, и мотив (то есть, желание, стремление воплотить образ), привнесение которых в процесс созерцания не может не искажать, прекращая само это созерцание. Ведь так или иначе, но любая реакция (желания, страха) обязывает к действию (преследованию или бегству), которое с исследованием (наблюдением) несовместимо.
6. В контексте коллективно утверждаемого мира даже выход из тюрьмы положенности является продолжением этой положенности (идеалом, который следует воплощать и который требует утверждения метода, пути, гарантий). И в этом контексте все вообще оказывается симулякром; жизнь здесь – не жизнь, «я» - не я, общество – не общество и мир - не мир.

Примечание: структура абсолютного доверия утверждению не возникает спонтанно, а закладывается в человека коллективом в процессе общения, обучения и так далее; своим примером окружение показывает необходимость в статичности (те, кто утверждает себя счастливыми обязаны таковыми быть, а если не быть, то казаться) и необходимости конкретного выбора (они либо счастливы, либо нет, изменчивость же не приветствуется и опровергаться даже должна волевым усилием).

1.4 Необходимость увидеть.

1. Рожденный принятым коллективно господством образа над реальностью конфликт приводит в мир беспокойство (которое является своеобразным его атрибутом, внутренним ответом самому себе). Это подтверждаются, в частности, и тем, что непомерно раздувшая себя определенность (знание) так и не смогла создать даже видимости порядка и гармонии.
2. Представление, как и все его структуры, опасно (ввиду своей конфликтности и беспокойности). Именно этот факт ставит перед требованием замены бесплодных попыток убежать в царство образов и идей на созерцание (не-утверждение). В конце концов, безопасность – это отсутствие опасности, а не бегство от неё или борьба с ней, но это отсутствие не может существовать во вне, поскольку мир слишком тверд и неподатлив; так созерцание превращается в необходимость (поскольку только прямой взгляд на реальность может ответить на вопросы о том, опасен ли конфликт, опасно ли разделение на «должно быть» и «есть» и для кого они опасны). Мысль об опасности или ее определенность не есть сама опасность; описание - это не описываемое. Всякое утверждение нереалистично, а потому определенность (знание) чего-то и сам факт этого чего-то всегда отличаются. Утверждение исключает созерцание (столкновение с фактом) и наоборот.
3. Присущая структуре известного концепция внутреннего (субъектного) изменения (опасности на безопасность или беспорядка на порядок) опирается на абстракцию и потому осуществлено быть не может. Не видя опасности невозможно покончить с ней, а всякая такая попытка с самого начала обречена.
4. Созерцание более расторопно, чем определение, а значит и приближено к реальности больше (поскольку последняя нестатична). Именно по этой причине опираясь на последнее, нельзя прийти к первому. Созерцание всегда выше, чем вопрос, ответ или убеждение которые неизменно грязнут в искажениях определенности и потому препятствуют. Задавая вопрос и предпочитая поиск ответа на него прямому созерцанию человек фактически бежит от реальности (ибо все, что не есть подлинность – бегство от подлинности) и в своем стремлении прочь не может не возвращаться назад (к конфликту, к беспокойству, в беспорядок).
5. Требуется просто созерцать, «вслушиваться», не препятствуя (попытками контролировать, стремиться, достигать и утверждать). Подлинное отрицательно, оно уже есть и просто скрыто вуалью утверждения и его структур.

Примечание: несоответствие утверждения и реальности естественно беспокоит и порождает противоречие (когда человек ощущает одно, а вынужден мыслить, говорить и действовать совершенно иначе, часто даже противоположным образом). На почве обозначенного конфликта единомоментное созерцание (здесь и сейчас) того, что действительно происходит становится необходимостью.

1.5 «Заново».

1. Реальность не нуждается в утверждении или каком-либо ограничивающем ее средстве выражения. Правда ужасающе проста, а определенность наоборот – усложнена кошмарно (стремлением к соответствию идеалу, положенностью, знанием).
2. Лишь определенность требует «что-то делать» (с ситуацией, с событием, с объектом), поскольку в ее фундаменте лежит абстракция, характеризуемая исключительно разомкнутостью к идеалу, который не имеет в себе ничего, кроме требования соответствия (себе), воплощения себя любой ценой. Определение (абстракция, утверждение) всегда «сужает» реальность до какого-то одного ее фрагмента и потому оно оказывается недостаточным не только для изменения, но даже для воздействия; более того, ограниченное чем-либо подлинное не может привести ни к чему, кроме конфликта (с другими «фрагментами»). И всякое настояние на внутреннем волевом усилии по отношению к какой-то части целого есть лишь прямое свидетельство господства этого болезненного сужения над реальностью.
3. Не сужает лишь созерцание, которое с самого начала требует не утверждать, не определять и не представлять. Именно этот первый шаг (отказ от привычного механизма оценки, сравнения, реакции и усилия) совершить сложнее всего. Но изменение начинается с факта, а абстракцией все может только продолжиться.

Примечание: в силу того, что созерцание открывает возможность свободы от плена статичного утверждения (постоянным вопрошанием о том, что действительно происходит или ощущается), оно также снимает и проблему сужения реальности последним. Искреннее и готовое к любому ответу «люблю ли я дождь?» значительно отличается от жёсткого и категоричного «я люблю дождь».

1.6 Каркас положенности (стереотип).

1. Положенность (то, что положено), лежащая в основе утверждения, есть фиксированный каркас, опора на который неизбежно усиливает его. Эта структура опасна своей «обычностью», предсказуемостью, которая прямо противоречит живому потоку реальности. Но зачарованность ее псевдобезопасной рутиной не позволяет увидеть подлинную опасность господства присущих ей атрибутов (поскольку в этих условиях видимым оказывается только стереотип, а все остальное вероломно ретушируется его утверждениями, определениями и реакциями).
2. В действительности, момент реальности (здесь и сейчас) может иметь лишь два пути развития – созерцание или препятствование (утверждение с присущим ему напряжением и положенностью).
3. Возвращение из плена стереотипа способно осуществить исключительно созерцание (отказ от утверждения как такового, лишенный потому даже права на вопрос «как»). Созерцание и значит – наблюдать, не вовлекаясь в структуру положенности, не фиксируясь и не фиксируя; наблюдать, не подстраивая под себя и не выискивая «бонусы», нацеливаясь неизбежно на них и к ним стремясь. В конце концов, никакая положенность не сможет целиком скопировать реальность или приблизить к ней. Утверждение всегда не поспевает, оно всегда ложно (в большей степени или меньшей). Потому никакая заиндевевшая структура (вроде метода, практики, способа) не может завладеть или привнести подлинность в свое пространство (мысли, положенности, стереотипа), ведь само это пространство соткано из сопротивления ей. Тем не менее, попытки не прекращаются, поскольку опыт, память и знание ближе, предпочтительнее традиционно. Но насколько именно «мое» отличается от «есть»? Насколько мир «достроен» утверждением, определенностью? Насколько подлинное искажено одним из своих фрагментов? Способно ли созерцание исцелить (вернуть к целостности) мир?

Примечание: утверждение не поспевает, очевидно, за тем, что есть (которое, в отличие от него, изменчиво). Но если первое общепринято, то увидеть его неполноценность (и даже конфликтность) практически невозможно, ибо она отрицается на гораздо более глубоком уровне (общества, знания самого). Этот «уровень» именуется положенностью.