Снег над Эшлоу

Я постараюсь быть краткой, дорогие читатели, но без этого небольшого вступления будет непонятно, о чем вообще пойдет речь.

Меня зовут Эстер Дюмон, я медсестра, и большую часть своей жизни ухаживаю за пожилыми людьми. Последние годы их долгой, бурной, полной событий жизни, сплелись в моей памяти, словно лоскутное одеяло, но этого человека я запомнила так крепко, словно говорила с ним только вчера. Молчаливый старик, вежливый, не привередливый, как иногда бывает, с пронзительными серо-зелеными глазами и упрямо сжатыми губами. Я помню снимки в серебристых рамках на камине, на одном, сделанном лет 40 назад, он стоял рядом с симпатичной блондинкой в скромном белом платье, с букетом невесты в руках. Он и сам был вполне неплох, высокий, статный, в форме. Темные волосы с сединой на висках, бородка, чуть сглаживающая упрямый подбородок, все тот же внимательный взгляд, ясность которого не утратилась с годами. Но сейчас в нем не было той живой искры, только тихое спокойствие. Я написала, что он был молчалив? Да, поначалу так и было. Но, привыкнув ко мне, он становился все более разговорчив, понимая, что времени у него осталось не так уж много. О да, ему было что рассказать. И я слушала затаив дыхание, даже записывала потом кое-что в тетрадь, чтобы сохранить детали, бог знает зачем… И вот, спустя годы, эта тетрадь лежит предо мной, и я словно снова сижу в кресле перед камином и слушаю старика, погружаясь в мир, который давно растаял в тумане времени. Он был весьма откровенен порой, словно меня и не было рядом, рассказывая все подробно и без утайки, а теперь я поделюсь его историей с вами, чтобы она не пропала навсегда. Прошу вас быть снисходительными - я пишу ее так, как запомнила, возможно, что-то будет моим художественным вымыслом, а где-то я могу ошибаться (я ведь не жила в то время), но основные события я изложу точно. Для удобства далее я буду писать от имени героя моего повествования.


* * *


Я - Джеймс Эверетт Кейн, шериф округа Хемлок, где раскинулся наш городок  Эшлоу. Место суровое, но красивое: холмы покрыты соснами, река. Зимой город засыпает снегом, летом досаждает мошкара. Люди здесь работящие, честные, в сезон лесозаготовки приезжают наемные рабочие, лица все время меняются, не давая жителям закиснуть в провинциальном однообразии. Эшлоу — не из тех городов, где всё держится на церкви и фермерских общинах. Здесь люди сами по себе, сдержанные, отстраненные, особенно в это непростое время.
Моя вотчина - департамент, одноэтажное кирпичное здание с подвалом, выстроенное еще до войны. Пахнет здесь дубовым лаком, копотью и кофе. Нас пятеро: я, мой заместитель Карл Беннер — седой, поджарый, бывший лесоруб; Джейк Ларсон, двадцати одного года от роду, всё ещё с горячими глазами; телеграфистка и секретарь Рут Макрей – полноватая, с темными косами, в очках; и Эд Томпсон, новичок, летом перевелся из округа Уорд, бывший констебль. Мы - не Нью-Йоркский департамент, но и не последний рубеж.

Я пришёл в участок чуть позже обычного — было немногим больше восьми. Ноябрь стоял промозглый, утренний дождь превратил остатки вчерашнего снега в грязь, вязкую и унылую, как жизнь мелкого городка после падения биржи. Великая депрессия разъедала всё - от банков до лиц фермеров, и в этих лицах не было уже ни веры, ни раздражения, лишь вялое ожидание. Нам еще повезло, сельскохозяйственные штаты пострадали куда сильнее, нас же выручал лес. Удаленность спасла нас и от бутлегерских войн - крупных путей через нас не шло, а  с мелочью справлялись мы с парнями. И все же, упадок чувствовался в самой атмосфере.

В офисе было тепло, угольная печка в углу уютно потрескивала, Рут печатала рапорты, Карл читал вчерашнюю газету, Джейк барабанил пальцами по эмалированной кружке в такт песне из приемника, задумавшись о чем-то своем. Томпсон на сегодня попросил выходной. Все привычно, все на своих местах, здесь я был больше дома, чем в собственном особняке. Я повесил пальто и плюхнулся в кресло в своем "кабинете" - углу, для солидности отделенном с одной стороны решетчатой перегородкой, со своего места я видел весь участок.

- Налить вам чашечку, шеф? - Рут деловито поправила стопку бумаг и пошла за горячим кофейником.

- Да, спасибо, Рут. Что у нас нового?

 -  Я промочил ногу, подошва прохудилась. - Встрепенулся Джейк и вытянул правую ногу в потертом ботинке. - После смены придется зайти к обувщику.

- Сходи сейчас.  Не та ныне погода, чтобы весь день черпать воду.

- Ага, шеф, спасибо, я туда и назад. – Парень испарился, словно только этого и ждал.

- Кардиналс выиграли у Атлетикс - 4:2,  Пеппер Мартин теперь новый герой. - Сообщил Карл, перелистывая страницу с заду на перед.

Я кивнул, закурил. Дождь за окном снова стал перемежаться со снегом, обращаясь в жидкую слякоть. Еще немного, и придут морозы, река надежно схватится льдом, начнется очередной сезон вывозки леса.
Из радио тихо журчала Рут Эттинг, я отхлебнул кофе и взялся за бумаги, ожидавшие на правом углу стола. Еще один долгий и унылый день, как всегда в это время года.


Эта осень стала для меня одной из самых серых и колючих, хотя, казалось, что должно было быть ровно наоборот. Дело в  том, что этим июнем я, наконец, женился. На Эвелин, голубоглазой блондинке, стройной, словно фарфоровая статуэтка, и такой же холодной. Сейчас она дома, бродила по пустым комнатам, словно бестелесный дух, не оставляя и следа от своего присутствия. Иногда я задавался вопросом, правильно ли поступил? Эвелин моложе меня на 14 лет. Она вежлива, аккуратна и отстранена. Во дворе у меня обитало несколько кошек, они жили и охотятся в сарае, я иногда оставлял им еду, когда было что, но они вели вольную и полудикую жизнь. Так вот, от этих зверушек тепла и радости при встрече со мной ощущалось куда больше, чем от моей жены. И я совершенно не представлял, что мне с этим делать. Мы здоровались, прощались и расходились. Она не задавала вопросов, никаких «как прошел твой день?», «что нового на работе?», или чего-то в этом духе.

Но если бы она спросила, я мог бы рассказать, что вчера старик Вилли снова напился и вообразил, что он на фронте, в Суасонне. Это во Франции, я был там тогда же, когда и Вилли, участвовал в Мёз-Аргоннском наступлении. Вилли воспринял все слишком близко к сердцу, или это виновата контузия, которую он там получил. В любом случае, такое поведение - не его вина. В то же время я, как шериф, не мог позволить ему разгуливать с ружьем и оборонять заправку от горожан. К счастью, для меня конечно, Вилли был не очень хорошим солдатом и не позаботился о запасе боеприпасов. Все обошлось одним выстрелом в воздух.

Еще я мог бы рассказать, как новенький - констебль Томпсон - по анонимной наводке отправился обыскивать подвал бакалейщика в поисках нелегального алкоголя. Вот только я забыл ему рассказать, что анонимную наводку написала соседка, имеющая на него зуб, а бакалейщик в свободное время развлекал себя таксидермией и какими-то еще химическими опытами с трупами животных. И в бочках в его погребе хранился совсем не нелегальный алкоголь. Томпсон вернулся с рапортом слегка позеленев лицом, а на следующее утро Ларсон подсунул ему в кружку живого лягушонка. К чести Томпсона, он шутку он оценил.

Но Эвелин не спрашивала. А я не хотел ей навязываться. Ей могли быть вовсе не интересны все эти байки. Хотя, признаю, подобное безразличие немного задевало мою гордость, однако, я держал это при себе, все же мы были женаты совсем недавно. Но каждый раз при мысли об Эвелин что-то внутри меня тоскливо сжималось.
Сейчас в городе относительно тихо, поселок лесорубов пустовал до крепкой зимы, но я предпочитал не сидеть в офисе - люди должны видеть шерифа на улицах. Так меня учил мой предшественник - Гас Меррик. Мы всего год проработали вместе, прежде чем опухоль в желудке добила его, но этого года мне хватило, чтобы понять, что он был за человек. Настоящий шериф.

Обычно я обедал в "У Лиллиан", убивая двух зайцев - перекидывался парой слов с хозяйкой, присматриваясь к новым лицам, и не нюхал снедь, принесенную в офис Беннером. У него жена и три дочери, и каждый раз они снабжали его провиантом так, словно он уходил в трехдневный поход, а не на смену. Впрочем, Джейк этому только рад. Он жил с матерью и денег у них было не густо, Карл же не жадничал.


Следующим утром я договорился встретиться с миссис Лэнгстон, поэтому предупредил, что приду не раньше полудня.
Миссис Лэнгстон - живая легенда нашего округа. Жена покойного текстильного магната, потерявшего состояние после краха отрасли. Несколько неудачных инвестиций, сердечный приступ - и миссис Лэнгстон в одиночку осталась доживать дни в увядающем поместье Грейвуд, стоящем особняком в окружении стены вековых вязов. Я не застал те времена, но о поместье до сих пор говорили с придыханием - осенние приемы, куда приглашались все уважаемыми жители округи, вечеринки в саду с фонариками при живом оркестре, новогодние балы с канделябрами и подарками для местной ребятни. Всего этого уже давным-давно не стало, счета опустели, красные с позолотой обои в гостиной выцвели, фамильное серебро потемнело, но миссис Лэнгстон сохранила достоинство и осанку дамы эпохи начала века. Таких женщин больше нет. В начале октября она прислала в офис письмо на пожелтевшей бумаге с гербом и пригласила меня посетить Грейвуд в любое удобное для меня время. Заинтригованный, я не стал откладывать визит в долгий ящик. Пожилая леди встретила меня с радостью и некой неловкостью, словно ей совестно было отвлекать меня от работы. Предложив мне чашечку чая в тонкой фарфоровой чашке, она поведала о причине моего визита.

- Прошу меня простить, мистер Кейн, если моя просьба не совсем уместна. Я понимаю, что прошло слишком много времени. Вините мой преклонный возраст, но меня уже давно мучает мысль, что если не сейчас, то уже никогда, поэтому я решилась обратиться к вам, учитывая вашу безупречную репутацию.

- Вы могли бы зайти в офис,  миссис Лэнгстон, я или мой заместитель приняли бы вас. - Чай пах лавандой и горчил, леди начала с лести, значит, ей нужно было что-то лично от меня.

- Да, конечно. Но понимаете, дело не совсем официальное. Вернее сказать официальное, но слишком старое. Расследование давно прекратилось.

- Что за расследование?

- Дело об исчезновении Малкольма Фостера. Моего брата.

- Когда это случилось?

- О, вы тогда еще были ребенком - в 1905 году. Я все понимаю, мистер Кейн, прошли десятилетия, и все же… я не смогу найти покоя, не попытавшись еще раз.
Тридцать лет назад. Был ли шанс сейчас найти человека, которого не смогли найти по горячим следам тогда? Маловероятно. Но мне не хотелось лишать старушку надежды вот так сразу. Чай перестал горчить, или мне просто начало это нравится?

- Я не могу ничего обещать, миссис Лэнгстон. Но завтра я подниму архив и попробую найти дело вашего брата. Оно наверняка сохранилось, мы не выбрасываем старые документы.

- Благодарю вас, мистер Кейн, о большем я и не прошу. И, пожалуйста, зовите меня Беатрис.

- Спасибо за чай, Беатрис. Я заеду и сообщу, что мне удалось узнать.


Папка с делом Малкольма Фостера нашлась в одной из коробок в подвале, служащем нам архивом, так же здесь находилась запасная камера для заключенных и оружейный склад – железный ящик с амбарным замом. Рут нашла и принесла мне пожелтевшую и запылившуюся, но почти не потрепанную папку - «АРХИВНОЕ ДЕЛО №17/1905 ¬¬- Фостер, М. - Исчезновение -», внутри рапорт, подписанный Гасом Мерриком:

Окружной департамент шерифа Хемлока
Дата поступления: 4 июня 1905 г.
Категория: Исчезновение лица
Статус: Приостановлено
ЗАЯВИТЕЛЬ:
Беатрис Лэнгстон (урожд. Фостер), 31 год,
место жительства: поместье «Грейвуд», округ Хемлок.
Иcчезнувший:
Малкольм Скотт Фостер, 34 года, неженат,
бывший студент права, в отставке по состоянию здоровья.
ПРИМЕТЫ ПРОПАВШЕГО:
Мужчина, 29 лет. Рост - ок. 5 футов 10 дюймов.
Волосы - тёмные, глаза - карие.
Был одет в твидовый костюм серого цвета, шляпу-федору.
При себе - трость палисандровая с серебряной головкой.
ПЕРВИЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ:
Осмотрены личные покои пропавшего. Следов борьбы или несанкционированного проникновения нет.
Опрошены:
 - Эдгар Стерлинг Лэнгстон
 - Беатриса Аделайн Лэнгстон (урождённая Фостер)
 - Люсинда Мэй (служанка)
 - Джо Тёрнер (садовник)
 - Джеймс Харт (конюх)
Никто не видел мистера Фостера в день исчезновения после 9 утра.
Обследованы окрестности поместья — роща, берег реки, заброшенная мельница. Безрезультатно.
Оповещены: телеграфная станция Эшлоу, магазины, аптека, больница, автобусная касса.
7 июня разосланы телеграммы с описанием в соседние округа.
9 июня - организован  патруль и поиск с собаками по западной лесной тропе.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ:
Следствие приостановлено 1 сентября 1905 г.
Все разумные поисковые действия произведены.
В отсутствие новых улик исчезновение признаётся необъясненным.
Дело может быть возобновлено при появлении новой информации.
Подпись:
Шериф Огастус. Х.  Меррик
округ Хемлок, Вермонт

Далее пара листов с показаниями свидетелей, фото Фостера, и короткая записка, написанная рукой Гаса " В последний раз его видели в Грейвуде утром 2 июня (служанка Люси Мэй)".  И все. Никаких зацепок, не было ни угроз, ни известных планов куда-то уехать, человек просто вышел утром из дома и исчез без следа, оставив все вещи в своей комнате в Грейвуде, где проживал последние два года.

После этого я еще несколько раз бывал в поместье. Осмотрел комнату Фостера, ее оставили нетронутой, даже бумаги, которые Гас брал на проверку и после вернул, так и остались стоять на столе в деревянном ящике. Я отнес ящик в участок и попросил Рут посмотреть их еще раз, а заодно направить несколько запросов в соседние округа – поднять архив неопознанных тел, подходящих под описание, подать запрос в миграционную службу,  в психиатрические лечебницы и приюты и тому подобное. Дело шло медленно, но мы с миссис Лэнгстон никуда особо не спешили. Мне стало нравиться бывать в Грейвуде, пить лавандовый чай и слушать о давно потерянных временах. До войны, до краха рынка, когда трава была зеленее, а небо синее.


Дома меня ждал ужин - мясной рулет и тыквенный пирог на сале, приготовленные Эвелин. Она исправно стряпала к моему приходу каждый вечер, но никогда не садилась за стол, затаившись в кресле и ожидая, пока я справлюсь с трапезой, потом уносила пустую посуду. Мне это было непривычно и немного неловко, но я делал вид, что все хорошо. С ее приходом в доме стало чище, она оставляла мне завтраки и ждала с ужином, но в обстановке не было и следа появившейся женской руки. Мой дом – добротная двухэтажная постройка с внутренним двориком, гаражом и сараем. Спереди большая веранда, три спальни наверху, приличная ванная; внизу гостиная, столовая, соединенная с кухней аркой, и мой кабинет. Я купил этот дом относительно недорого, по совету Гаса, вложив деньги из дедушкиного наследства. Мне нравилась витая деревянная лестница, солидный камин, толстые стены, хорошо держащие тепло, но, должен признать, обстановка в доме оставалась несколько скудновата. Пока я жил один, это не так бросалось в глаза, но после переезда Эвелин… В ее спальне было окно с видом на садик, стеганое светлое одеяло на кровати, какие-то мелкие статуэтки, изящные пузырьки и коробочки на столике с зеркалом, букетик сухоцветов на подоконнике, вышитая гладью картина с летним пейзажем, легкие занавески. В ней слегка пахло чем-то сладким, неуловимым, теплым. По службе мне нередко приходилось вставать рано или ложится слишком поздно, поэтому я решил, что отдельная комната будет для нее удобнее. Да и спал я неспокойно. Спальня Эвелин казалась чуждым уютным уголком в остальном доме, слишком пустом и безликом. Словно два отдельных мира. 

- Джеймс, у меня к тебе просьба. - Эвелин не часто о чем-то просила, я замер.

- Да, конечно, в чем дело?

- Ты ведь знаешь, Нора снова ждет ребенка, поэтому скоро маме некому будет помогать в аптеке. Я бы хотела выходить днем на несколько часов.
 
- Да, конечно, если тебе этого хочется. Миссис Маршалл наверняка будет рада.

- О, тогда я скажу ей, что начну работать с начала месяца. Уверяю, ты даже не заметишь моего отсутствия.

Это было правдой. Как и то, что в аптеке вовсе не нужна была никакая помощь, миссис Маршалл легко справлялась и без помощи дочерей. Но аптека вносила хоть какое-то разнообразие в их жизнь, непривычно тихую после переезда из большого города.
Вечером Эвелин задержалась возле двери моей спальни. Ее талия была такой тонкой, что я почти мог обхватить ее ладонями, а губы мягкими и прохладными. Я не стал включать свет, так было проще. В нашу первую ночь я заметил, что она постоянно смотрела на шрам на моем левом плече – след от пули, сквозное ранение. Той ночью мне вновь приснился кошмар – остовы обломанных стволов, взрытая земля, свист пуль и рвущиеся снаряды – я проснулся с колотящимся сердцем, плечо ныло, не давая уснуть обратно и забыть.

**Мёз-Аргон, Франция, 1918 год
Какое-то шипение, потом удар, словно кувалдой, расползающееся жидкое тепло под гимнастеркой. Отрывистые крики, но слов не разобрать. Я зажимаю рану, и кровь сочится между пальцев. Лицо медика, осунувшееся, потемневшее от копоти и усталости. Он  работает ножницами быстро и ловко.
- Повезло, сержант, хорошая рана, навылет.
Он крепко бинтует плечо, и у меня темнеет перед глазами. В полевом госпитале я лежу на столе и жду, пока освободится хирург, меня трясет так, что стучат зубы. Пахнет кровью, мочой, потом, едкой карболкой и чем-то приторно-сладким. Раненые кричат, стонут, зовут, или молчат, как мой сосед, чьи черные глаза не мигая смотрят в потолок, его нога от бедра разбита в месиво, но боли он уже не чувствует. Хирург чистит мою рану чем-то вроде вязального крючка, и я кричу, как все остальные. Морфия мало, но к ночи мне делают укол, после недолгого забвения я просыпаюсь, дрожа от холода под тонким одеялом, злой на весь белый свет. Мне повезло, пуля прошла через мягкие ткани, кость и крупные артерии остались целы, рана не загноилась. Меня подлатали и вернули в строй. На войне никто не спрашивал, готов ли ты вернуться.**   

У Эвелин была гладкая кожа, пахнущая мылом «кашемировый букет», и шелковистые волосы. Она никак не давала понять, нравится ли ей, и у меня закрадывались подозрения, что она просто меня терпела. Она выскальзывала из постели, накидывала сатиновую сорочку и тихо прикрывала за собой дверь, оставив в постели тень пудрово-цветочного аромата. Все должно быть иначе, но было так, как было.


Я не хотел обременять миссис Лэнгстон слишком ранним визитом, поэтому утром Эвелин застала меня курящим на веранде, серая полосатая кошка, выгибая спинку, отиралась о мои колени. За ночь земля покрылась слоем мокрого рыхлого снега.

- Ты еще дома? Что-то случилось?

- Нет, просто мне нужно съездить в Грейвуд, вот, жду, чтобы соблюсти рамки приличия. 

- В Грейвуд? А ты там уже бывал?

Я не рассказывал ей про миссис Лэнгстон, как не рассказывал и про другие свои дела на работе. Но сейчас в ее голосе сквозило неприкрытое любопытство.
 
- Да, пару раз. Миссис Лэнгстон попросила пересмотреть одно старое расследование. Ее брат исчез 30 лет назад. – Внезапно меня посетила идея. – Хочешь составить мне компанию?

- Я? А можно?

- Почему нет. Уверен, миссис Лэнгстон будет рада. Она про тебя спрашивала.

- Да, конечно, я хочу! Я столько слышала про Грейвуд, это же местная легенда. Сейчас, я очень быстро соберусь.

Она действительно собралась быстро, я как раз успел прогреть мотор. По дороге Эвелин улыбалась, на щеках ее даже появился румянец. Когда она смотрела на меня, я видел в ее горящих глазах интерес, словно она впервые разглядела во мне нечто, чего не замечала раньше. Впервые я чувствовал, что доставляю ей настоящую радость. Ее оживление было чертовски приятно.

Миссис Лэнгстон, как всегда элегантная, среди увядающей роскоши своего королевства, встретила нас радушно.

- Дорогая, вы еще прекраснее, чем Джеймс мне говорил!

Эвелин бросила на меня короткий польщенный взгляд.

- Я очень рада быть здесь, миссис Лэнгстон. Надеюсь, я вас не обременю?
 
- Не говорите глупостей, милая, я так рада вашему визиту. Проходите же скорее внутрь, я покажу вам поместье. То, что от него осталось - не будем себе врать. И не снимайте пальто, здесь, увы, довольно прохладно.

Я закурил, подошел к окну, прихватив хрустальную пепельницу. Снег укрыл парк с фонтаном посередине, каменные фигуры львов, из пасти которых когда-то текла вода, обзавелись белыми шапочкам, очень подходившими к унылым выражениям их морд. В снегу я заметил дорожку следов - миссис Лэнгстон  совершала утренний моцион? Обдумать эту мысль я не успел. Со стороны западного крыла, куда удалились женщины, что-то грохнуло, испуганно ахнула миссис Лэнгстон. Я успел сделать всего три шага.

- Джеймс! – Бледная Эвелин появилась в дверном проеме, держа дрожащие руки поднятыми вверх, и замерла.

- Брось оружие так, чтобы я это видел. – Приказал мужской голос за ее спиной.
У меня не было выбора. Я затушил сигарету, расстегнул наплечную кобуру, достал свой «кольт» и бросил его вперед.

- Теперь отойди назад, к стене. Одно лишнее движение, и они трупы.

Щуплый тип с желтым лицом подтолкнул Эвелин ко мне, его палец лежал на спусковом крючке десятого «смита». Следом показался его подельник - с кривым носом и поломанными ушами, вероятно боксер – он ткнул миссис Лэнгстон дулом под ребра и  скомандовал идти к нам. Значит, двое, и оба вооружены. Могу поклясться, я никогда прежде не видел этих мерзавцев. Зачем они здесь? Пришли грабить Грейвуд? Допустим, тут еще остались кое-какие ценные вещи: немного серебра, пара картин. Но нет, за этой мелочью грабители бы пришли ночью, вооруженные максимум дубинкой. Эти же были явно настроены на что-то серьезное.

- Очень хорошо, Кейн, держи руки на виду. И все топайте вперед.

Обратился по имени. Неужели по мою душу? Выслеживали меня и решили напасть здесь? Подумали, что я буду более уязвим рядом с женщинами? Тут они чертовски правы. Но из-за чего? Я не вел никаких крупных дел, сейчас тихий сезон, самое громкое преступление месяца – кража двух телят с фермы Козински. Или им нужна миссис Лэнгстон? Подумали, что у нее припрятаны сбережения с прошлых времен? Что ж, они будут жестоко разочарованы, старушка заложила почти все, что имела, и довольствовалась крохами.

Мы прошли через холл, столовую с огромным дубовым столом, хрустальной люстрой и пыльными головами бизонов на стенах, к задней двери, через которую они, вероятно, и проникли в дом. Будь я один, я бы уже напал - щуплый держался ближе, чем стоило - я выбил бы его револьвер, успел укрыться от выстрела второго... Но рядом находились две женщины, рисковать которыми я не мог. Эвелин и миссис Лэнгстон были бледны, но держались с достоинством - никаких слез, никакой истерики. Меня же захлестывала ярость,  которую приходилось тщательно сдерживать, чтобы не подставить их под пули.

Задняя дверь была двустворчатой, но вторая половина наглухо заколочена, поэтому пройти получалось только по одному. И здесь бандиты совершили ошибку: вместо того, чтобы кто-то из них вышел первым и контролировал ситуацию, они пропустили вперед женщин. Это была хорошая возможность. Я шагнул в проем и уже приготовился ударить дверью идущего позади, когда услышал спокойный голос.

- Не советую.

Из-за угла на меня смотрело дуло винчестера. Трое, а не двое! Один все время ждал в засаде снаружи. Уверенный взгляд, короткая стрижка, на ногах армейские ботинки, ремень винтовки протер светлую полосу на плече кожаной куртки. Наверняка бывший военный стрелок.

- Мы с вами немного прогуляемся в эту чудесную погоду. Давайте, дамы вперед. Кейн - без глупостей, у тебя никаких шансов.

Нас провели через задний двор, мимо старого амбара и конюшни, через лужайку, сейчас целиком заросшую диким терном и плющом, к старой каменной ограде. В одном месте кладка обвалилась, обнажив проход, за стеной начинался лес. Стрелок шел первым, за ним миссис Лэнгстон, Эвелин и я, щуплый с боксером замыкали шествие. Миссис Лэнгстон была одета в шерстяное платье, жакет и шаль, на ногах туфли, промокшие, едва она вышла из дома. На Эвелин было тонкое шерстяное пальто и полуботинки - одежда для поездки в гости, не для прогулок по ноябрьскому лесу.
Нас вели старой тропой в сторону реки. Однажды я был здесь, еще заместителем шерифа, мы искали пропавшего мальчишку, и один охотник вспомнил, что за  Грейвудом есть тропа, ведущая к реке и глубокому омуту за излучиной. При нынешней погоде снег почти полностью сойдет к обеду, а вечером выпадет заново, если хорошо замети следы у поместья, найти нас будет не просто и точно не быстро. Отгонят мой «форд» и покинут город еще до темноты, а наши трупы дай бог, если вынесет течением следующей весной. Дойдем до реки, и нам конец. Тропа пошла вверх, и женщины начали заметно отставать. Армеец размеренно втаптывал талый снег своими тяжелыми ботинками, а вот его спутники начали раздражаться, вынужденные плестись в хвосте.

- Черт вас подери, дамочки, переставляйте ноги поживее.  – Щуплый начал наступать мне на пятки.
 
Эвелин находилась всего в полушаге от меня, одно движение ногой по ее щиколотке, и она потеряла равновесие, увлекая за собой миссис Лэнгстон. В следующее мгновение я ударил щуплого под подбородок, коротко и резко, одновременно вывернув руку с револьвером. У меня была всего пара секунд, одна – выстрел в грудь, вторая – заслониться телом от пуль боксера, пока армеец снимал винтовку с плеча. Боксер оказался шустрее, чем я ожидал, щуплый еще хрипел, когда ему в спину впились пули подельника. Держа его все еще содрогающееся тело перед собой, я нырнул вниз и выстрелил в ответ - дважды в боксера и дважды в сторону вояки. Раздался короткий вскрик, и оба бандита скатились с тропы вниз по склону оврага.

- Не поднимайтесь. – Скомандовал я женщинам и осторожно заглянул вниз.

Овраг был затянут густым подлеском, с торчащими то тут то там вековыми вязами, даже без листвы трудно было разглядеть что-то среди этого частокола. Но тел я не увидел, и это было плохо. Воцарилась тишина. Почти наверняка я попал в боксера, но достаточно ли серьезно он ранен? У меня остался один патрон, а где-то внизу затаился стрелок, один меткий выстрел – и все. С таким соперником лучше не полагаться на удачу, мне не нужно было видеть, я знал, что сейчас он смотрит сквозь прицел. Не вставая, я подполз к вжавшимся в землю женщинам.

- Сейчас мы все очень медленно доберемся до верха. Держитесь как можно ближе к склону, как можно ниже. Сможете, Беатрис?

- Хорошо, я постараюсь.

- Эвелин?

- Да, я смогу.

- Хорошо, давайте, сейчас. Я вас прикрою.

Убедившись, что мои подопечные достигли относительно безопасного места, я еще несколько минут вглядывался в серую чащу и присоединился к ним.

-  Что теперь, Джеймс?

- Я знаю эту тропу. По ней можно дойти до города, возвращаться в поместье сейчас слишком опасно. Нам нужно поспешить. Беатрис, давайте вашу руку, я помогу.

Мы шли так быстро, как это было возможно. Под конец я уже практически тащил миссис Лэнгстон на себе, Эвелин тоже едва держалась на ногах. От усталости они обе плохо осознавали пережитое - ужас придет потом, в безопасности. Мы вышли в город в районе старой кожевенной мастерской, давно заброшенной и выбранной местной ребятней для своих забав. К счастью, в это время дети были в школе, и наше эффектное появление из  леса осталось незамеченным. Остановив первую же машину - пожилую пару, отправившуюся за покупками - я потребовал доставить нас до участка. Возражать они не стали.


- Шеф? Эвелин? Боже мой! – Ахнула Рут. – Что с вами случилось?

Беннет отложил кроссворд.

 - Рут, где сейчас патруль?

- Томпсон где-то на центральной, а Ларсон на ферме, ну той, где телята.

- Черт, туда не позвонить. Свяжись с почтой и гостиницей, пусть передадут Томпсону, что он срочно нужен в участке.
 
- Да, уже делаю. – Рут села за телефон и набрала оператора. 
 
Беннет пододвинул два стула и усадил Эвелин и миссис Лэнгстон возле печки, помог снять промокшую обувь, коротко взглянул на меня.

-  Нести ружья?

- Обязательно, и патроны 38-е захвати. «Плимут» заправлен?

- Конечно.

Я подошел к Эвелин, присел на корточки, взял ее за ледяную руку.
 
- Вы пока останетесь здесь, когда вернется констебль Томпсон, он отвезет вас к нам домой.

- А ты вернешься в Грейвуд?
 
- Да, они могут быть еще там.
 
- Разве это не опасно?

- Опасно. Но теперь уже для них. Вам обеим нужен врач?

- Мне нужен бокал «бенедектина», а в целом я в порядке. – Заверила миссис Лэнгстон, эта леди явно была крепче, чем могло показаться.
 
- Простите, Беатрис, такого не держим. Как насчет горячего кофе?
 
- Буду весьма благодарна.

- Я тоже в порядке. - Кивнула Эвелин. – Пострадало только пальто.
 
- Хорошо. Тогда грейтесь и ждите констебля. – Я повесил на плечо свой карабин, принесенный Беннетом. - Рут, пусть Томпсон глаз с них не спускает. Джейка, когда вернется, отправь опросить местных ближе к въезду, может кто-то видел подозрительный автомобиль, или незнакомцев. И запиши приметы.

- Записываю.

- Один темноволосый около 50-и, рост 5 футов 9 дюймов, крепкого телосложения, возможно ирландец, одет в серое пальто, особая примета – сломанный нос. Второй – рост не менее 6 футов 3 дюймов, худощавый, короткая стрижка, кожаная куртка, армейские ботинки, возраст 30-35. Оба вооружены.

- Принято, шеф, все будет сделано.


По пути в Грейвуд я вкратце поведал Карлу о произошедшем. Собственно, особо рассказывать тут было нечего. Он помолчал с минуту, переваривая услышанное.

- Похоже, гастролеры. Решили обнести поместье?

- С таким-то вооружением против старушки? Да и что там обносить, все самое ценное уже продано.

- Они могли этого не знать.

- Если знали про Грейвуд, должны были знать и его историю. Не могли же они просто случайно ехать мимо. Нет, здесь что-то другое.

Они точно оказались здесь не случайно.  Более того, они неплохо ориентировались. Во дворе, допустим, успели осмотреться в предрассветных сумерках. Но знать про пролом в стене, про старую тропу, не будучи местными… Нет, такое определенно никак невозможно.

Мы подъехали к особняку. Мой «форд» оказался на месте, колеса целы. Разделились и тщательно обыскали двор – никаких новых следов, ни одно живой души.

- Если бы мне надо было незаметно подобраться к дому, я бы припарковался где-то на старой дороге и дошел бы пешком.

Я кивнул, я поступил бы так же. Мы вернулись в машину и медленно объехали поместье, выехав на дорогу, ведущую к трассе, которой сейчас практически не пользовались. Густые кусты с обеих сторон закрывали обзор, но довольно скоро мы наткнулись на место, где недавно стоял автомобиль. Ежевичные плети были вдавлены в оставленные шинами борозды в грязи. Мы опоздали.
Вернувшись к поместью, мы еще раз осмотрели дом. Задняя дверь не была взломана, скорее всего, ее аккуратно открыли отмычкой. Я забрал свой «кольт», подобрал сумочку Эвелин и забросил ее на заднее сидение «форда». Запер двери. Пришла очередь разобраться с мистером щуплым, остывающим на лесной тропе.


Труп лежал там же, где я его оставил. Словно серая кочка среди серой грязи, если не знать, с пары метров можно не заметить. В карманах ничего полезного – портсигар, зажигалка, пара никелей, складной нож, мятая купюра, в нагрудном кармане серебряный доллар. Пустая кобура. Скользя по листве и остаткам снега, мы спустились по склону вниз, туда, где скрылись остальные. Пройдя несколько шагов, я заметил капли крови на обломанной ветке. Значит, я не ошибся. Еще метров триста спустя мы наткнулись на боксера. Он сидел, прислонившись спиной к поваленному временем стволу, из маленькой дырочки в его лбу стекала тонкая струйка крови.
 
- Вряд ли он пробежал столько с пулей в башке. – Резонно заметил Беннет.

- Вряд ли. – Согласился я. – Моя пуля у него в боку.

Беннет обшарил карманы: пачка «Честерфилда», спичечная книжка из какого-то бара в Бостоне, внутри написано только имя - Роза, жевательная резинка «Риглис», перочинный  нож, мелочь, кроличья лапка, оружия нет. В левом боку пулевое отверстие без выходного - моя работа. А вот на тот свет его отправил собственный напарник, рассудив, что труп в сложившейся ситуации будет выгоднее раненого.

- Что-то не очень она тебе помогла. – Хмыкнул Карл, повертев лапку в руке. – Что думаешь, наемники?

- Похоже на то. Из Бостона могли доехать за ночь.

- Или приехали заранее и ждали. Появились идеи, кому перешел дорогу?

- Пока ни одной. Сто лет там не был.

- Третий явно вернулся к машине и смылся. Ладно, что уже... Ох и проклянет же нас гробовщик, когда узнает, откуда ему придется забирать клиентов.

Беннет вытащил сигареты, закурил две и передал одну мне. От дыма засаднило горло. Пальцы чуть подрагивали, тупо заныло бедро. Я едва не лишился молодой жены, да и собственной жизни.

- Ну и денек, чтоб его… 


* * *


За оставшийся день не случилось ничего существенного. Единственная удача – Ларсон нашел свидетеля, который вспомнил, что накануне видел темный додж на заправке по пути в Эшлоу. Трое незнакомцев в это время года показались ему подозрительными, поэтому он обратил внимание на номера – массачусетские. Что ж, это совпадало со спичками из бара, найденными у боксера. Но не прибавляло никакой новой информации.
Я отправил Беннета в морг – оформлять тела и улики. Рут засела за рассылку запросов в соседние департаменты. А я отправился навестить Руби.

Настоящее имя Руби – Клара Деланд, в прошлом актриса варьете, а сейчас владелица бара «Рубин», хотя всем было известно, что к комнатах на верху за дополнительную плату предлагались определенные услуги. Конечно, это было незаконно. Но даже такой блюститель правил, как Гас Меррик, закрывал на это глаза. В сезон заготовки леса город наводняли рабочие, которые хоть и жили во временном лагере, но в город наведывались регулярно. Девочки из «Рубина» не сидели без дела.

- Пусть лучше они собираются в борделе, чем ищут развлечений в Эшлоу. – Говори он. - И волки сыты, и овцы целы.

- Считаете наших дам овцами?

-Отнюдь, наши леди настоящие хищницы. Ты видел, как они пожирают тебя взглядом, Кейн? Вот будь у тебя жена…

- Которая отгоняла бы от меня волков, словно злая овчарка?

- Зришь в корень, парень, зришь в корень.

- Я пока не готов к жене, Гас.

- Знаю я к чему ты готов, но рано или поздно с Руби придется завязать.
В конечном итоге, он оказался прав.


«Рубин» стал первым местом, куда я направился после приезда в Эшлоу. Я нигде не задерживался надолго, думал, что и этот городок станет моим временным убежищем. Должен признать, в это время я пил чуть больше, чем следовало, хотя и не выходил за рамки, приемлемые в обществе.
«Рубин» располагался на перекрестке двух боковых улиц - не центр, но и не совсем окраина, просто немного в тени, чтобы не мозолить глаза. Внутри царил полумрак, пахло табачным дымом, алкоголем, старым деревом, но было вполне чисто, мебель дешевая, но крепкая – пара круглых столов, стулья с высокими спинками, дубовая барная стойка, позади которой полки с пыльными бутылками, в основном, для вида. Тяжелые зеленые занавески на окнах да простые латунные светильники. Место, где можно было укрыться от суеты города или бдительных глаз родни.
Медноволосая женщина средних лет, крепкого сложения, в черном плате, расшитом блестками, поставила передо мной стакан. Меня окутал фиалково – ванильный аромат ее духов  «Суар де Пари».

- Что будешь, солдат?

Так я познакомился с Руби. В ту же ночь мы с ней переспали. Наверное, она сделала это из жалости, или гражданского долга, но с тех пор я стал наведываться в «Рубин» не только ради выпивки. Я делился с ней тем, чем не мог поделиться с кем-то еще.

**Южная граница, Техас, 1916 год
Сухой песок под ногами, огромная луна, длинные тени ползут на земле, словно змеи. Капрал Лэнг останавливается и поднимает кулак, нас всего трое в патруле, я сжимаю горячий металл винтовки. Впереди какое-то движение - двое или трое, пригнувшись, перебегают от  куста к кусту. Сердце колотится, палец на спусковом крючке.
 - Остановиться! Вы на территории Соединённых Штатов!
Не останавливаются. Бросаются врассыпную, но один вдруг резко останавливается и оборачивается.
Лэнг стреляет первым, мимо. Время словно замирает. Я целюсь, нажимаю на спуск, как учили. Мужчина, не старше меня, удивленно смотрит на свою грудь и пытается смахнуть пулевое отверстие, словно какое-то насекомое. Потом молча падает лицом вперед.
- Хорошая работа, Кейн. – Хвалит капрал. – Чертовы воры.
- Воры?
- Ну да. Лезут и лезут, как та саранча. – Он хлопает меня по плечу. – Пошли.
У меня сжимается горло, так, что воздух не выходит из легких. Патруль идет дальше.**
 

- Впервые я убил человека за мешок фасоли.

Пальцы Руби путешествовали по моей груди, ее волосы щекотали мне щеку.
 
- Это была твоя работа.

- Да.

- И ты сам ее выбрал.

 - Я выбирал не это. – Я отвернулся.

Руби усмехнулась. Чмокнула  меня в плечо, чуть ниже шрама.

- Это от пули?

- От пули. Из Франции.

- Милый сувенир. – Она повернула меня лицом к себе, пальцы у нее были цепкие, и задрала шелковую сорочку. – Смотри.

Справа от ребер до лобка по коже тянулся тонкий шрам.

- Откуда это?

- От одного козла, которому не понравился мой отказ. Я тогда еще выступала на сцене. – Она одернула сорочку. - Знаешь, давай-ка я принесу нам еще выпить.


Гас не одобрял мою связь с Руби, но и слишком не давил. После избрания на пост шерифа, мы с Руби решили, что для моей репутации будет лучше «выйти из горизонтальной плоскости», как она выразилась. К тому времени мы поднимались в ее комнату все реже, у нее появился кто-то с лесопилки, да и мои душевные раны понемногу затянулись. Между нами с самого начала не было настоящей влюбленности, и она была нужна мне больше, чем я ей.
Но я все еще время от времени наведывался в бар, Руби стала кем-то вроде моего негласного информатора, в месте, где все тайны клиентов рано или поздно достигали ее ушей.

В это время баре было еще почти пусто, пара работяг слушала мыльную оперу по радио, тихо хихикая и посасывая дешевое пиво, чернокожий здоровяк, трудящийся здесь одновременно уборщиком и вышибалой, меланхолично подметал и без того чистый пол.

- Привет, Льюис.

- И вам вечер добрый, шериф.

Руби выглянула из подсобки, в длинном халате с павлинами и небрежным пучком на голове.

- Что-то ты рановато, шериф. Выпьешь?

Я снял шляпу, присел за стойку. После сегодняшних похождений к ноющему бедру присоединилось плечо, на секунду возникло желание подняться в комнату наверху, в мягкую постель, в тепло. 

- Нет, не сегодня. Может, сваришь мне кофе?

Руби вздернула тонкую бровь, но скрылась за дверью и через несколько минут поставила передо мной дымящуюся чашку.

- Ну, Джимми, выкладывай, чем обязана?

- А ты не догадываешься, Клара?

- Клара, это восьмилетняя девочка с косичками. – Поморщилась Руби. – Ладно, Джеймс. Я слышала, что в Грейвуде что-то случилось, вроде бы была перестрелка, кто-то даже погиб.

- Трое наемников из Бостона пытались убить меня, мою жену и миссис Лэнгстон.
 
- Ого. И где они сейчас? Наемники?

- Двое в морге, один сбежал.

- Стареешь, шериф.

- Кто бы говорил. Припомни, здесь за последние пару дней не появлялся никто новый? Или кого-то обсуждали? Упоминали Грейвуд?

- Мммм, нет. Прости, в этот раз ты не по адресу, я ничего такого не слышала. Но я дам знать, если что-то появится.

- Спасибо.

Я допил кофе не особо спеша. Нужно было возвращаться домой, к жене. На глазах которой я сегодня убил человека, и которая сама едва не погибла. Что я ей скажу? Может, вовсе ничего ненужно говорить, что было, то было? Или стоило подобрать какие-то слова утешения? Нужны ли они ей от меня?   


Кода я подъехал, в доме на первом этаж горел свет. Констебль Томпсон встретил меня у гаража.

- Все тихо, шеф. Я не заметил ничего подозрительного.
 
-Хорошая работа, констебль. Думаю, наш стрелок уже где-то на подходе к Бостону. Как там дамы?

- Трудно сказать, вроде бы неплохо.

Я прошел в дом. Пахло печеными яблоками и корицей. В столовой меня, как всегда, уже ждали готовые приборы. Женщин я нашел в кухне, на столе стояла почата бутылка коньяка.

- О, Джеймс, а мы уже заждались. – Улыбнулась миссис Лэнгстон. - Надеюсь, вы проголодались, мы тут развлекали себя готовкой.

Я покосился на бутылку. Не только готовкой, очевидно, но после такого дня, я точно стану последним, кто их за это осудит. Глаза Эвелин непривычно блестели, непонятно, от пережитого ужаса или от алкоголя.

-Давайте же, садитесь. Это моя фирменная тушеная говядина.

Я занял свое место во главе стола. Эвелин привычно заступила на дежурство в кресле, а миссис Лэнгстон устроилась на свободном стуле.

- Вам удалось узнать, кто это был?

- К сожалению, я пока не могу сказать ничего определенного.

- Думаете, они все еще в городе?

- Почти наверняка, нет. – Я не стал упоминать, про труп второго. – Но мы будем следить, само собой. Если вы опасаетесь, можете остаться в гостевой спальне.

- Спасибо, вы очень любезны. Но, пожалуй, я все же вернусь в Грейвуд.

- Как вам будет угодно, Томпсон вас отвезет. И останется там на посту.

- В этом нет совсем никакой необходимости, уверяю. Пусть молодой человек не тратит на меня свое время.

- Это его работа, Беатрис.

- И все же, я настаиваю. Для успокоения вашей совести – у меня есть ружье, и я умею им пользоваться.

- Нисколько в этом не сомневаюсь. – Горячее мясо, похоже, делало меня более сговорчивым. – Вам решать. В любом случае, Томпсон вас отвезет и убедится, что там все спокойно.


 После отъезда миссис Лэнгстон Эвелин по привычке унесла мою тарелку.

- Есть еще яблочный пирог.

- Лучше принеси ту бутылку, что вы собирались приговорить с Беатрис. Боюсь представить, что бы было, если бы я не пришел.

- Мы не собирались… - Поняв, что я просто шучу, Эвелин чуть улыбнулась.

Поставив бутылку с рюмкой, она осталась стоять рядом. От глотка коньяка в груди приятно потеплело. Навалилась дикая усталость.

- С тобой точно все хорошо? – Я не собирался напиваться и заткнул горлышко пробкой. – Ты многое пережила сегодня.

- Знаешь, я рада, что рядом оказалась миссис Лэнгстон, Мы с ней много говорили, и это очень мне помогло. Она сильная женщина. Моя мама упала бы в обморок от одного рассказа.

Черт! Завтра эта история появится в местной газете. Для миссис Маршалл стоило бы постелить соломку.
 
- Навести-ка ее утром. Лучше пусть она все узнает от тебя, чем из новостей.

- Да, точно, ты прав, я об этом не подумала. – Эвелин провела пальцами сквозь мои волосы и задержала ладонь. – Сегодня ты меня спас.
 
- Я и себя спас, так что не такой уж в этом и героизм.

- Их было трое, а ты один.

- Пожалуй, ты права, я все же герой. – Я прижался затылком к ее груди. - В конце концов, ты ведь знаешь, это моя работа.


Следующим утром я был в офисе в половине восьмого, и к своему удивлению застал там Рут, печка уже хорошо прогорела, значит, она пришла не только что.

- Я что-то пропустил?

- Нет, это 30 лет назад что-то пропустили. – Рут сняла очки, потерла переносицу и нацепила их обратно. – Вы сказали, что бандиты были из Бостона? Мне надо было кое-что пересмотреть. Вот, садитесь. Будете кофе?

Рут налила нам по чашке и пододвинула стул к моему столу, разложила на нем бумаги.

- Смотрите, вот, это доверенность на управление активами, была среди бумаг в коробке, что вы принесли. Подписала Фостером М., выдана за месяц до его исчезновения. На какую-то «Меридиан траст». Я никогда не слышала об этой фирме, поэтому подала запросы в Бостон - в офис регистратора бизнеса и нотариальную контору, чья печать была в документе.

- И что?

- Оказалось, «Меридиан траст» зарегистрирована в 1906 году.

- Спустя год?

- Именно что. Владелец и бенефициар некий Элдридж Марроу.

- Так… Эта фирма и имя еще где-то упоминается?

- Нигде. Никакого Элдриджа Марроу, ни в одном документе. Ни слова про «Меридиан траст». Возможно, здесь просто не все документы, но все равно это немного странно, верно?


Звякнула входная дверь, и вошли Беннет и Томпсон, чуть позже появился Ларсон. Я дожидался, пока соберутся все, курил и прикидывал, как действовать дальше. Наконец, пришло время поделиться своими мыслями с парнями.

- Значит, что мы имеем. Трое бандитов прибывают из Бостона и сразу направляются к поместью. Не светятся в городе, но точно знают, как пробраться в дом, знают про тропу, про реку. Откуда?

- Кто-то им рассказал. – Отозвался Ларсон. – Кто-то из местных.

- Верно. Это одна из версий.

- А что, есть еще другие?

- Всегда есть еще другие. Но вы сосредоточьтесь на этой. Если все дело в расследовании 30-и летней давности, то есть всего несколько человек, которым известно, что оно вновь ведется. Это мы пятеро, сама миссис Лэнгстон и трое людей, которые работали в поместье в то время. Двое из них все еще живут в Эшлоу, я разговаривал с ними недели две назад. Люсинда Мэй и Джеймс Харт - бывшие служанка и конюх. Копайте в этом направлении. Допросите их повторно, надавите, если надо.

- Понял, шеф. – Кивнул Беннет. – А ты что собираешься делать?

- Поеду в Бостон, узнаю, что это за таинственный Элдридж Марроу. Рут, телеграфируй в Бостонское отделение и предупреди о моем визите. Скажи, что это касается старого дела об исчезновении, без упоминания Марроу.

- Мне направить официальный запрос в прокуратуру для согласования расследования?

- Нет, это займет целую вечность. Я пока просто съежу на разведку, поставь департамент в известность и все. Так они не смогут мне отказать.


Я не стал говорить миссис Лэнгстон о своих подозрениях. Просто заехал проведать и предупредить, что уезжаю в Бостон для прояснения некоторых вопросов. Все расследование она вела себя очень терпеливо, видимо, 30 лет ожидания изрядно закалили ее выдержку. Она не стала выспрашивать подробности, просто пожелала мне доброго пути и велела беречь себя.

Эвелин восприняла новость о моем отъезде без энтузиазма, но достаточно спокойно.
 
- Как там миссис Маршалл, надеюсь, с ней все в порядке, она не слишком переживала?

- Я сказала, что в статье все сильно преувеличено. Что нам почти ничего не угрожало.

- И она поверила?

- Поверила, ты же знаешь, как она тебя любит.


Я вспомнил свой первый визит в дом Маршаллов. Грейс Маршалл пригласила меня на чай таким тоном, что я едва не извинился, сам не знаю за что. Они переехали в Эшлоу из Олбани с началом кризиса, насколько я понял, изрядно потеряв в финансах. Томас Маршалл – глава семьи, открыл скромный стоматологический кабинет с небольшой аптекой, которой заведовала его жена. В целом, дела у них шли неплохо.
Дом Маршаллов казался таким уютным и гостеприимным, с пестрыми первоцветами на клумбе и запахом сдобы, что я сразу заподозрил внутри засаду. Меня усадили на стол, Эвелин в приталенном бежевом платье предложила чай, но потом почти не раскрыла рта. Про мистера Маршалла, обладавшего феноменальным умением сливаться с окружающей обстановкой, можно было легко забыть, миссис Маршалл полностью перетягивала внимание на себя.

- Попробуйте пирог с ревенем, мистер Кейн. Эвелин сама его испекла. Она великолепно печет, просто великолепно. Вы любите пироги, я надеюсь?

- Я люблю правильно составленные отчеты и хорошую раскрываемость, мэм.

- Да, конечно... – Миссис Маршал на секунду осеклась, Эвелин попыталась спрятать улыбку. – Оооо, мистер Кейн! Я обожаю мужчин с хорошим чувством юмора. Эвелин тоже, правда, дорогая?

Эвелин было уже 27, приличный возраст по любым меркам. Ее младшая сестра Нора полтора года назад вышла замуж за сына владельца местной мастерской «Дилард и сыновья» - Фрэнка Диларда. Он не был совсем уже мерзавцем, но изменял жене при любой представившейся возможности, о чем мне однажды поведала моя верная подруга Руби. Нора недавно родила от него сына.

Миссис Маршалл смотрела на меня так, что встреть я ее в темном переулке, начал бы опасаться за свою честь. Ее дочь же поглядывала на меня лишь украдкой.
 
- У Эвелин очень хорошие зубы. – Внезапно заявил мистер Маршалл, и я едва не выронил чашку от неожиданности, напрочь забыв о его присутствии.

- О, не удивляйтесь, это профессиональное. – Пояснила миссис Маршалл. – Но если что, это действительно так.

Мне практически не оставили выбора. Эвелин была мне симпатична, и казалось, что я ей тоже. После пары визитов, ловко спланированных миссис Маршалл, я уже не мог просто заходить на чай с видом, будто ничего не происходит. Я сделал Эвелин предложение, она согласилась, и в двадцатый второй день июня мы обменялись клятвами и расписались в местной церкви.


Тем вечером, перед моим отъездом, она зашла в мою комнату, и в этот раз все было иначе. Обхватив мои запястья и заведя их мне за голову, она оседлала меня сверху и крепко сжала бедрами мои бока. Глаза ее вновь горели, но в этот раз причиной точно был не коньяк.

- Боже, если бы я знал, что получится такой эффект, давно бы уже кого-нибудь пристрелил.

- Звучит ужасно, Джеймс.

По лицу Эвелин было не похоже, что эта фраза прозвучала так уж ужасно. Ее грудь тяжело вздымалась, а растрепавшиеся волосы падали на лицо. В тот момент она казалась мне самой желанной женщиной на свете. Она осталась ночевать в моей кровати. Засыпая, прижавшись к моему плечу, она вдруг произнесла.

- Знаешь, там, в Олбани, я едва не вышла замуж.

- Неужели? Почему едва?

- У папы тогда было несколько аптек и своя клиника. Мы были не то, чтобы очень богаты, но достаточно состоятельны. Папа вкладывал все деньги в ценные бумаги, хотел обеспечить наше будущее. Сам знаешь, чем все закончилось.

- Рынок рухнул, банки прогорели.

- Да, именно так. Мой жених сказал, что не сможет потянуть тот уровень, к которому я привыкла, и испарился. Мама с папой даже его оправдывали, не знаю, может, думали, мне так будет легче. Или они просто слишком добры. Но вот в чем правда - он сбежал, когда понял, что не получит хорошее место в клинике и жену с приданым.

- Ты случайно не знаешь, где он живет?

Эвелин напряглась, заглянула мне в глаза.
- Зачем тебе?

- Пошлю ему благодарственное письмо.

- Нет, Джеймс, я не знаю, где он живет. – Она легла обратно и обняла меня поперек груди. – Забудь о нем.


Утром, еще до рассвета я осторожно выбрался из постели, чтобы не разбудить Эвелин. Налил кофе в термос, завернул в бумагу кусок пирога, оставил кошкам немного тушеного мяса на веранде. «Форд» послушно пробудился, завибрировал, разогрелся и заурчал двигатель V8, в салоне запахло бензином. Я выкатил на пустынные улицы Эшлоу, под колесами поскрипывала изморозь.  За пределами города по обе стороны дороги громоздились сосны, в предрассветных сумерках фары выхватывали отдельные стволы из густой черной массы. Дорога была разбитая, я то и дело хватался за руль двумя руками, чтобы не вылететь в кювет. На свободном сидении подпрыгивала собранная Рут папка с документами. 
Постепенно посветлело, я проехал мимо пары ферм, знакомых табличек: Дартфилд, Ист-Флинт, потом и Уэйтсфилд, заехал на заправку. Выпил кофе, закусывая его яблочным пирогом. Мне было легко и свободно, просто ехать вперед, смотреть на меняющиеся пейзажи, строить планы…
Добравшись до шоссе, я смог ускориться. Движение становилось все более плотным, что говорило о приближении большого города. К полудню я въехал в Бостон, меня обдало шумом, суетой, запахом угля и мокрого асфальта.
Мой родной город, давно ставший чужим. Я покинул его, когда записался в Национальную гвардию, и больше не возвращался. И вот, я снова оказался здесь.



* * *


Решив не терять времени, я припарковался у обочины на въезде и развернул карту, мне нужен был Городской полицейский департамент в  Саут-Энд, но я опасался заблудиться в этом знакомом и незнакомом теперь городе. Здания стали выше, машин больше, все было окутано проводами.  Я отвык от большого города, от его изматывающего ритма – слишком много усталых от постоянной борьбы за выживание лиц, шумных улиц, ревущих моторов, пестрых электрических вывесок. Здесь я чувствовал себя старым.
 
- Так, Кейн, соберись. – Сказал я себе. – Ты знаешь этот город. Но он больше не знает тебя.

Ошибившись поворотом всего раз или два, я прибыл на Беркли-стрит, припаривался чуть поодаль и подошел к угрюмому кирпичному зданию с облезлым фасадом и простой латунной табличкой у входа. Возле стены примостился продавец газет.

- Рузвельт подписал закон о социальном страховании! Сенсация! Бланки скоро поступят на почту! – Выкрикивал мальчишка, потрясая газетной стопкой.
 
У входа на ступеньках курили трое: двое патрульных в синей форме с фуражками и мужчина в светлой рубашке и темно-сером пиджаке, под которым угадывалась кобура. Окинув меня ленивым взглядом, последний щелчком отправил окурок в урну и вошел внутрь. Я зашел вслед за ним. Запахло кофе, бумагой, чернилами и кислым запахом пота. Где-то звонил телефон, звонко щелкали печатные машинки, гудели голоса.  Парень с улицы стоял в коридоре, подпирая косяк.

- Джеймс Кейн, я полагаю?

- Угадали. С кем имею?

- Детектив Томас Куинн, мне передали ваш запрос, про какого-то мертвого парня 30-и летней давности.

Он протянул мне руку, я сжал его ладонь. Несколько мгновений мы меряли друг друга взглядом. Он был, вероятно, чуть младше меня, с зачесанными назад темными волосами, худощавый, с циничным прищуром, смотрел прямо и рука у него была крепкой.

- Хватит обнюхивать друг друга, словно два старых кобеля. – Буркнул проходящий мимо лысый здоровяк. – У нас тут полно работы.

Местный шеф метил территорию, другого обращения я и не ожидал. Куинн театрально отдал ему честь.

- Есть сэр. – Потом повернулся ко мне. – Ты уже обедал, шериф?

- Я только приехал.

- Отлично, тогда пойдем, перекусим и обсудим твое дело. 

 Он подошел к столу с пишущей машинкой, заваленному папками и бумагами,  с переполненной пепельницей на краю, забрал висящее рядом пальто и чуть потертую фетровую шляпу. Еще раз взглянул на меня.

- Покажи. – Он кивнул на мой левый бок.

Я продемонстрировал наплечную кобуру с «кольтом», под плотным твидом с теплой подкладкой разглядеть его мог только наметанный глаз.

- Ладно. Только не махай им. Если что, скажешь, что я в курсе.

В Бостоне мои полномочия утрачивали силу. Здесь я был простым гражданским с револьвером, я не имел права использовать оружие, не мог вести допросы или проводить задержания, именно поэтому мне необходим был местный полицейский.
Мы вышли на улицу. Двое патрульных проводили нас насмешливым взглядом.
 
-Эй, Куинн, наконец-то нашел кого-то в своем вкусе?

- Не печальтесь, девочки, у вас никогда не было шансов. – Не оборачиваясь бросил тот. - Меня интересуют только настоящие мужчины.


Мы прошли пару кварталов до закусочной с надписью «Молли и Гус». «Завтрак, ланч, кофе» - гласил неоновый знак сбоку от входа. Внутри пахло жареным луком и беконом, румяная старушка за длинным прилавком приветливо махнула детективу.

- Добрый день, миссис Харпер. Мне фирменный сэндвич  и кофе.

- Яичницу с беконом. – Заказал я.

-И побольше соленых огурчиков, пожалуйста. – Добавил Куинн. - И оставьте нам весь кофейник, пожалуй. Умираю с голоду, со вчера ничего не ел.

Пока несли наш заказ, я вытащил из-под пальто папку с документами.

- Вообще-то я не думаю, что он умер.

- Кто?

- Парень 30-и летней давности.

Миссис Харпер поставила на стол поднос с заказами. Выглядело вполне аппетитно. Не теряя времени, Куинн впился зубами в пухлый сэндвич с ростбифом.

- И что же, по-твоему, с ним случилось?

- Я думаю, он сбежал.

Продолжая работать челюстями, Куинн дернул подбородком, давая понять, что он внимательно меня слушает. Я обрисовал ему общую картину, упомянул Грейвуд, пропажу Фостера в 1905-м, обращение миссис Лэнгстон, очень сжато обрисовал нападение на поместье, не вдаваясь в детали – была перестрелка, двое мертвы, один сбежал. Мне не хотелось, чтобы история с моим участием прозвучала, как хвастовство. Вместо этого я принялся за яичницу. Детектив немного подумал.

- Как по мне, этот Фостер сейчас кормит червей где-нибудь в старом саду под кустом жимолости. Если за 30 лет там для них еще что-нибудь осталось.

- Я сначала тоже так решил. Но мой предшественник свое дело знал, может, он не очень разбирался в бумагах, но на месте работать умел. Если бы там были признаки убийства, он бы их нашел.

- Ну, это еще не доказательство, как бы ты не уважал прежнего шерифа, следы можно хорошо замести. – Пожал плечами Куинн. - Все было тихо 30 лет, и тут ты начал что-то вынюхивать, убийца испугался и решил сыграть на опережение.
 
- И нанял бандитов аж из Бостона?

- Заметал следы, запутывал следствие. Немного надуманно, признаю, но не невозможно. Или он сам живет в Бостоне и вот узнал о расследовании. Вижу, тебе моя версия не нравится?

- Нет, версия вполне рабочая. Думаю, он действительно узнал о расследовании.  Но у меня чуйка, что дело здесь не в убийстве. Слышал когда-нибудь имя Элдридж Марроу?

Куинн перестал жевать, пристально взглянул на меня.

- В Бостоне много кто слышал имя Элдридж Марроу. Известный застройщик, как там его… меценат. Он-то тут при чем?

Я достал расписку и ответ из нотариального бюро, протянул их Куинну. Пришло время понять, с каким копам я собирался вести дело. 
 
- «Меридиан траст»? Никогда не слышал.

- Фостер написал расписку незадолго до исчезновения, ее нашли в его комнате. На фирму, которую откроют только через год.

- Да, необычно. Но что из этого?

- Владелец фирмы – Элдридж Марроу.

- Вот оно как. И что ты собираешься с этим делать?

- Вызвать на допрос этого Марроу и расспросить, что у него были за дела с пропавшим Малкольмом Фостером.

- Вот что, шериф Кейн. – Куинн отодвинул пустую тарелку. - Послушай меня очень внимательно. Здесь, в городе,  у тебя ни значка, ни полномочий. У меня – и то и другое, а сверху к ним длинный список людей, которых нельзя просто так взять и вызвать на допрос.

- Я понял. – Я сгреб бумаги в папку.

- Да ничего ты не понял. Сядь на место и послушай. Если мы хотим подобраться к такому человеку, как Марооу, надо действовать очень осторожно. Бостон не северный городишка с тремя улицами, улавливаешь? Сначала добудем доказательства, настоящие, весомые.  А с этой запиской судья над нами только посмеется.

- Ладно, ты прав, этого мало. Пока.

- Вот и славно, что мы друг друга поняли. Где, кстати, ты остановился?

- Пока нигде. Еще не думал над этим.

- Тогда предлагаю тебе сэкономить полтора бакса. Я живу один, и у меня есть вполне удобный диван.

- Мне подходит.

- Тогда договорились. Я поищу информацию о Марроу, но просто имей в виду, что на мне висит еще пара дел, а шеф не любит ждать.

- Есть еще кое-что. – Я вытащил из папки спичечную книжку боксера. – Знаешь, где это?

- «Вельвет Энкор»…  Где-то я слышал это название. Что за Роза? Дай угадаю, это нашли на одном из тел?

- Верно.

- И дай угадаю еще раз – ты собираешься пойти и поискать эту Розу, а потом поспрашивать ее, не знает ли она, кто напал на твой Грейвуд?
- В общих чертах.

- Прекрасный план, простой и надежный. Нет, я понимаю, что это очень в духе сельского шерифа, но поверь мне на слово, появится в таком месте и светить звездой далеко не лучшая идея.

- Я не собирался светить звездой, могу зайти, как посетитель. Третий парень, стрелок с винтовкой, сбежал. Если они все из одной шайки, он может наведываться в этот бар.

- Очень может быть, что и наведывается. Но тебя там вычислят с первого взгляда. Сделать, может, ничего и не сделают, но говорить с тобой точно никто не станет. А потом предупредят твоего стрелка, и все, он заляжет на дно, и ты его больше не увидишь.

Куинн был прав. Не то, чтобы я сам этого не понимал, но слушая рассуждения детектива, я все больше убеждался, что этот человек знает, о чем говорит. Что он именно тот, кто мне нужен.

- Тогда буду вести наблюдение снаружи.

- Это уже ближе к правде. Но твой «форд» они тоже заметят, слишком приметная модель. И мой «бьюик» не подойдет. Вот что, до вечера я постараюсь добыть нам что-то, на чем не будет крупной надписи «полицейские в засаде».


Бар «Вельвет Энкор» находился на Леттман-стритт в южном Бостоне, вблизи портового района. От залива тянуло солью, йодом, дегтем и сыростью. Низкий двухэтажный сарай с танцующей девушкой на выцветшей вывеске втиснулся между двумя массивными кирпичными зданиями с разбитыми и заколоченными досками окнами. Здесь околачивались портовые рабочие, моряки и разные подозрительные личности. Обычно в таких местах творилось всякое незаконное. Из-за выкрашенной зеленой краской двери доносился хриплый гул саксофона, люди входили и выходили, полупьяные мужчины курили у входа, заливисто смеялись девушки, одетые слишком легко для этого времени года. Мы припарковались за углом соседней улицы, в густой тени, с хорошим обзором, спрятавшись среди стоявших вдоль разбитой мостовой машин.
Куинн раздобыл «Форд  модель  А» - старую скрипучую развалюху с двумя дверцами, такую узкую, что мы сидели вплотную, плечом к плечу, а мои колени почти упирались в руль.

- Где ты достал эту телефонную будку на колесах?

- На штрафстоянке. – Куинн поплотнее запахнул пальто, в вечернем воздухе висела колючая водяная взвесь, еще не дождь, но уже и не туман. – Лучше шефу об этом не узнать.

- Конфисковали ее у уличного проповедника?

- Не придирайся, Кейн, взял что было. Зато в ней нас никто не заподозрит.
Я достал сигареты, протянул пачку Куинну, тот отрицательно мотнул головой. Вид у него был несколько помятый, в бостонском отделении скучать явно не приходилось.
Двое покачивающихся матросов прошли мимо, одного стошнило прямо на тротуар, но никто из них даже не взглянул в нашу сторону. Старая развалюха действительно делала свое дело.

Куинн потянулся, снял шляпу и положил ее себе на колени, потому что больше было некуда.

- Я, пожалуй, немного вздремну, если ты не против.

- Это так-то работают в бостонской полиции?

- Силы надо экономить, шериф. И потом, я все равно не узнаю твоего парня, так что смотри в оба. Толкнешь, если что.

И он действительно привалился к моему плечу и закрыл глаза, как ни в чем не бывало. Мне оставалось лишь смириться и продолжить наблюдение за баром, сквозь запотевшее стекло и завесу посыпавшей из низкого неба ледяной крупы.

Когда перевалило за полночь, мы решили, что слежку пора сворачивать. К этому времени клиенты уже разбрелись по домам, подгоняемые непогодой и перспективой раннего подъема на работу. Трое женщин в сопровождении крепкого усача погрузились в серый «плимут» у входа. Среди них могла быть и та самая Роза, но в полумраке лиц было не разглядеть и не запомнить. Я завел чихающий мотор, и мы покатили по темной пустынной улице, мимо полузаброшенных ветхих зданий.
Квартира Тома находилась в старом рабочем квартале в южном Бостоне, тихом, словно застывшем во времени, с вымощенной булыжником мостовой,  растрескавшимися от старости дверями в подъездах и покосившимися почтовыми ящиками. Против ожидания – дом явно знавал лучшие времена - внутри оказалось вполне просторно и даже уютно, две комнаты, высокие потолки, серые с синим обои. Большой коричневый диван с журнальным столиком, кресло с наброшенным полосатым пледом, торшер, радио на этажерке с книгами.

- Ты можешь занять диван. Я принесу тебе подушку.

 Куинн кинул пальто на стул возле двери и умастил сверху шляпу. Я воспользовался спинкой дивана. В комнате было тепло, даже жарко, что было непривычно после моего дома в Эшлоу. На книжной полке у стены я заметил пару фотографий: женщина с мужчиной и мальчиком – очевидно, сам Том и его родители, на мужчине была форма пожарного. Групповое фото пожарных на фоне депо. Маленькая фотокарточка девушки со вздернутым носиком и тугими кудрями. Детектив сходил на кухню и вернулся с бутылкой бурбона и двумя стаканами.

- Идем на балкон, здесь натоплено, как в аду. Зато в спальне холод собачий.

Крошечный балкон выходил на узкую глухую улочку, на подоконнике стояла жестянка с окурками. Том передал мне стакан и пристроился на кованые перила, указав на свободную низкую табуретку на трех ножках.
 
- Что ж, за знакомство, шериф Кейн. Бывал когда-нибудь в Бостоне?
- Бывал, но давно.

- А ты сам вообще откуда?

Я сделал глоток "Олд Кроу", выдержал паузу.

- С Бруклайн-стрит.

- Да не может быть. – Присвистнул Том. – Однако. Ты умеешь удивить.

 - Стараюсь. Я заметил фото на полке, твой отец пожарный?

- Да, депо № 17 на Сомерсет-стрит. Проработал там почти тридцать лет. Он уже умер, десять лет как. Что-то с легкими, сначала кашель, потом похудел сильно. Врачи говорили, это может быть от дыма, но точно никто не знает.

- А мать?

- Она учительница в начальной школе. И сейчас работает все там же, где начинала. А твои?

- Отец читал общественные науки в Бостонском университете. Профессор Уильям Кейн.

- Профессор, да ладно? Нет, ты прямо таки полон сюрпризов. Боюсь даже спрашивать про мать.

- Она была его студенткой, потом они поженились. Мать во всем помогала отцу, печатала публикации, вычитывала статьи, все такое, посвятила себя его карьере, можно сказать.

- Как же так вышло, что сын из семьи интеллигентов вдруг стал шерифом в каком-то богом забытом сосновом округе? – Прищурился Куинн.

-Ну, сначала я закончил Бостонскую латинскую школу, как хотел отец. А потом ушел в нацгвардию, мне казалось, что так я стану похожим на деда.

- Он был военным?

- Ветераном. Потом стал фермером. Я проводил с ним много времени, в выходные всегда ездил на ферму.

Я не очень любил вспоминать о своем детстве в Бостоне. Не потому, что там происходило что-то ужасное. Нет, скорее я мог бы даже сказать, что мне вполне повезло. Отец был занят научной деятельностью, называл свой предмет главнейшим среди современных наук, политическая экономия всегда занимала его больше собственного сына. Он был сух, немногословен,  и никогда не хвалил меня, хотя особо и не наказывал, по крайней мере, физически. Интересно, что бы он сказал, доживи до всего этого?.. Мать, была намного младше, и она его просто боготворила, считая его работу чрезвычайно важной. Я же оказался побочным продуктом их творческого союза. Она родила меня в 19, и мне часто казалось, что по чистой случайности. Меня кормили, одевали, лечили при необходимости, обеспечили образование, но не более того. По настоящему близким мне человеком стал мой дед по материнской линии, в честь которого меня и назвали - в прошлом плотник, ветеран гражданской войны, а потом довольно успешный фермер. Я проводил у него все свободное от учебы время. Мы ездили верхом, ловили рыбу, чинили крышу в амбаре или ставили изгороди. Он учил меня быть мужчиной, не только по признаку пола, но и по моральному духу. Не лекциями, но через свои поступки и отношение к другим. После моего поступления на службу отношения с отцом окончательно разладились. Мягко говоря, он не высоко оценил мой выбор карьеры. 

- Они еще живы, твои родители?

- Мать да, живет сейчас на ферме деда. Он умер, когда мне было 14. А отец скончался от апоплексического удара, когда я воевал в Европе.

- Где служил?

-  Первый Вермонтский, 26-я дивизия. А ты?

- Да. В военной полиции. В районе Невера.

Том отвернулся, достал из кармана помятую пачку сигарет и зажигалку, закурил, облокотившись на перила, поза могла показаться расслабленной, но я видел, как напряглись его плечи.

- Я не воевал, как ты. Не участвовал в наступлении. Как полицейского меня направили в тыл, охранять порядок.

 Он словно заставлял себя говорить. Меня это не удивляло, я знал, что творилось в тылу в хаосе войны. Калеки и дезертиры, мародерство, испанка, пьянство, постоянные артобстрелы, люди, погребенные заживо под завалами, военнопленные. Казни провинившихся, своих и чужих. Все это контролировала военная полиция. Перед их глазами развернулась вся грязная изнанка войны, о которой быстро старались забыть. И мало кто говорил, потому что мало кто готов был слушать.

- Это тоже служба, ты выполнял свой долг.

- Думаешь? Да, наверное, ты прав. Но порой я думаю, что чертовски плохо справлялся. Я на многое там закрывал глаза, во многое не вмешивался. Говорил себе, что это не мое дело. Видел, как за одно и то же одних отправляли под трибунал, а других просто хлопали по плечу. – Кейн обернулся, тяжело оперся на перила, глядя куда-то сквозь меня. – Я смотрел, как ведут расстреливать почти мальчишку, который просто испугался. А он смотрел на меня, так, как будто я мог что-то изменить. Я ничего не мог. Понимаешь?

Я понимал.

**Битва при Реймсе. Франция. 1918 год.
Французы останавливают решительное наступление германцев после переправы через Марну. Наша дивизия получает приказ о контратаке.
Немец в полузаваленном окопе, на сером от пыли лице глаза кажутся двумя белыми пятнами. Он совсем молод, безусый, сжимает в руках маузер. Между нами не больше десяти метров. Я стреляю, быстро, точно, спрингфилд тупо толкает меня в плечо. Молодой немец падает на колени, роняет маузер. На его лице удивление и какая-то обида. В этот момент я осознаю – он ведь не собирался стрелять. Он собирался сдаться. Я понял это по его взгляду, по позе, за миг до того, как моя пуля пробила его сердце. Я выстрелил не из страха, не от неожиданности, я просто сделал свою работу. Я пожалел об этом в ту же секунду и сожалел всю оставшуюся жизнь. Если бы я мог вернуться назад и поступить иначе… Я навсегда запомнил его удивленное пыльное лицо. Тогда я мог спасти жизнь, но вместо этого отнял ее. И продолжил жить дальше.**

- Мне доводилось видеть всякое. И делать то, чем я не горжусь. Я понимаю.

- Ладно, пойдем, не хватало еще пневмонию заработать. – Том привычным движением сунул окурок в жестянку. – Завтра у меня полно работы. Что планируешь делать?

- Займусь поиском информации о Марроу. Не переживай, ничего такого, для начала просто пороюсь в старых газетах.
 
 Какое-то время непривычные запахи, шумы за окном, и всколыхнутые воспоминания не давали мне уснуть. Но вскоре усталость долгого дня победила, к счастью, призраки прошлого в эту ночь милостиво меня пощадили.



* * *


Следующим утром я отправился в центр, в Бостонскую публичную библиотеку. Здание на Копли-сквер выделялось среди окружавших ее церквей и гостиниц – фасад из светлого мрамора и гранита, ряд высоких арочных окон, светильники в развесистых кованых держателях. Две бронзовые статуи перед входом усиливали ощущение торжественности и монументальности. Сбоку у стены пристроилась группка бродяг, закутанных в потрепанные одеяла. «Работаю за еду» - было написано на картонке прислоненной к бордюру у ног одного из них.
«Бесплатно для всех» - гласила надпись над входом в библиотеку.
Несколько человек спускалось и поднималось по ступеням, ветер гонял последние опавшие листья и клочки газет. Я толкнул дубовую дверь, закрывшуюся за мной с глухим эхом. Царство величая, тишины и уединения. Лишь тихо поскрипывали деревянные половицы где-то сверху да шелестели переворачиваемые страницы. Пахло сухой пылью, канцелярским клеем, чернилами и вечностью. Я прошел по роскошному мозаичному полу, окруженный мрамором, позолотой и росписями под высоким куполообразным потолком. Выбери я путь моего отца, это грандиозное зрелище было бы для меня частью обыденной жизни. Но шериф из Вермонта смотрелся здесь чуждым элементом и чувствовал себя так же.
Я снял шляпу и подошел к справочной стойке.

- Доброе утро, мэм. Мне нужно просмотреть все газеты от текущего по … допустим 1910-е года, где мог бы упоминаться застройщик Элдридж Марроу.
- «Бостонский глобус» или «Вестник»? – уточнила дама неопределенного возраста в очках на цепочке.

- «Глобус», для начала.

- Подшивки хранятся в архиве. Сначала вам нужны каталоги, они вот нам, в тех длинных шкафах. Ищите нужные вам даты, потом подайте заявку и вам принесут нужные публикации.

Меня охватила знакомая тоска от осознания бренности бытия, которая обычно накатывала на меня в библиотеках. Время здесь имело абсолютную власть над  беспокойной человеческой натурой, монотонно отбирая у жизни минуту за минутой, час за часом. Немного утешало лишь то, что перед библиотекой я успел перекусить в закусочной возле сквера. 
В каталоге не были указаны ни темы, ни названия статей, только даты, которые я аккуратно выписывал в бланк с маленьких картонных карточек. Я не смотрел на часы, сосредоточившись на своем занятии. Когда дело было сделано, я отнес заявки к столу и через некаторе время мне вынесли увесистую стопку сшитых вместе газет, а потом еще одну, и еще. Хрупкую бумагу было легко повредить, поэтому смотреть подшивку разрешалось лишь в перчатках.
Я начал с конца. Первые годы не дали никакой особой информации, но с конца 20-х Марроу стал не часто, но регулярно упоминаться в заметках.

«14 марта 1928 года
Новый жилищный проект в Дорчестери от компании «Мр. Марроу и Ко»
Компания «Мр. Марроу и Ко» объявила о запуске жилого проекта на южной окраине Дорчестера, рядом с линией трамвая. Проект включает шесть дуплексов в «колониальном стиле» с доступной арендной ставкой, рассчитанных на работающие семьи.
Господин Марроу, владелец и генеральный директор, в письменном обращении к корреспонденту отметил, что цель проекта — «внести вклад в благоустройство района без ущерба для доступности жилья».
Фотография не прилагалась.

«22 октября 1929 года
Предприниматель Э. Марроу финансирует ремонт школьного крыла.
Ниже мы прилагаем сопроводительное письмо написанное лично Э. Марроу.
Директору начальной школы «Риверхолл» Норману Э. Барлоу
Кэмбридж-стрит, Бостон
Уважаемый господин директор,
Прошу принять прилагаемое пожертвование в размере двухсот пятидесяти долларов на нужды Вашей школы.
Если возможно, прошу направить средства на ремонт крыла младших классов, который, как мне сообщили, откладывается с лета.
С уважением,
Э. Марроу»

Последние две строчки представляли собой факсимиле рукописного текста. Доверенность Фостера была у меня с собой. Почерк каллиграфический, ровный, с мелкими угловатыми буквами. Текст в газете был не слишком четким, но на мой непрофессиональный взгляд, эти обе надписи вполне могли быть сделаны одним и тем же человеком. Я записал название школы и имя директора.

«12 апреля 1931 года
Господин Марроу перечислил средства  на приют св. Маргарет
На этой неделе приют Святой Маргарет в районе Джамейка-Плейн получил пожертвование в размере 300 долларов от местного предпринимателя Э. Марроу. Средства предназначены на закупку зимней одежды для сирот и обновление печного отопления.»

«9 ноября 1932 года
Деловой завтрак в клубе «Копли» собрал инвесторов и городских чиновников.
Вчерашний утренний приём в клубе «Копли», организованный Ассоциацией застройщиков Среднего Бостона, прошёл в оживлённой атмосфере.
Среди гостей — мэр Бостона Джеймс М. Керли, глава городской комиссии по планированию Уолтер Дрейк, а также предприниматели Франк С. Грейвз, Элдридж Марроу и М.Р. Уорнер, руководитель строительной компании, отметившей в этом году пятилетие.
Фото: участники мероприятия за общим столом.
Мэр Керли беседует с М.Р. Уорнером и Э. Марроу»

Я вынул из кармана конверт с фото молодого Фостера. Увы, общее фото было слишком мелким и качество печати не позволяло рассмотреть подробности. Фостер вполне мог быть Марроу, а мог и не быть.

11 марта 1933 года
«Новый торговый центр украсит южный Бостон
Строительная компания «Э. Марроу и Компания» в сотрудничестве с «Атлантическим Торгово-Складским Товариществом» объявила о начале возведения нового коммерческого здания на углу Вашингтон-стрит и Молден-авеню.  Господин Элдридж Марроу, владелец фирмы-застройщика, отметил, что этот проект станет вкладом в укрепление экономики района и обеспечит занятость не менее чем ста пятидесяти рабочих на период строительства.»

Что ж, теперь мне была понятна реакция Тома Куинна на мое предложение допросить Марроу в участке. Солидный инвестор, жертвует средства на школы и приюты, завтракает с мэром. Способен нанять бандитов для нападения на собственную сестру, которую, скорее всего, безбожно обобрал 30 лет назад. Выводы напрашивались сами собой – заявлять о себе раньше времени определенно не стоило.


Мы с детективом договорились встретиться в закусочной, у меня как раз оставалось время, чтобы доехать до «Молли и Гус» к обеду. Том Куинн уже расправился со своим сэндвичем и курил, потягивая кофе и пересматривая разложенные перед ним бумаги. Я кивнул миссис Харпер и занял место за столиком. Обед за 20 центов, в Эшлоу я привык платить 15 и считал, что это дорого.

- А, вот и шериф. – Куинн сложил бумаги в папку. – У меня для тебя послание. 
 
- От кого?

- От твоей телеграфистки, прислала сегодня утром. Передаю на словах: «Джеймс Харт задержан, признал, что в прошлом вывез Фостера и настоящем предупредил о расследовании, связь с нападением на Грейвуд отрицает». Конец цитаты. Что ж, похоже, твои люди умеют работать.

- Так и есть. – Новость была отличная, я с энтузиазмом принялся за яичницу. - Значит, пока все сходится. Вообще, это был вопрос времени - я был уверен, что в Эшлоу кто-то должен был помогать Фостеру.

- А разве ты не допрашивал этого Харта?

- Допрашивал. Он в прошлом работал конюхом у Лэнгстонов. – Я пожал плечами, признавая ошибку. – З0 лет назад он утверждал, что видел Фостера лишь утром, как и все. И мне повторил то же самое. Я его не заподозрил сначала.

- Но начал подозревать после нападения на Грейвуд.

- Точно. Не именно его, но кого-то из опрошенных. Кто-то же должен был написать Фостеру и поставить его в известность, иначе откуда бы он узнал, что я ворошу старое дело.

- Странно, что этот Фостер-Марроу не избавился от свидетеля.

- Возможно, Харт и не знает про личность Марроу. Думаю, Фостер ему заплатил и оставил какой-то адрес, куда можно писать в случае чего важного. Скорее, даже разумно было оставить своего человека в Эшлоу, чтобы быть в курсе дел.

- Да, пожалуй. – Куинн задумчиво выдохнул струю дыма. – Теперь мы можем доказать, что Фостер покинул поместье добровольно. Но пока не можем связать его с новой личностью Марроу.

- Тебе удалось что-то на него найти?

- Очень мало. По нашим данным, он родился в Канаде. Отслужил. Потом переехал в Бостон. Начинал с самых низов, работал клерком, удачно вложился, поднялся, наладил свой бизнес. Американская мечта, как она есть. В преступных связях не уличен, изредка участвует в публичных мероприятиях, жертвует деньги на благотворительность.
 
- Кстати о благотворительности. У вас ведь есть штатный графолог?

- Есть. Ты нашел образец почерка Марроу?

- Почти. Он выделил деньги на школу «Риверхолл», наверняка у директора где-то хранится сопроводительное письмо. Ты говорил, твоя мать работает в школе?
- Ну не в такой же. – Усмехнулся Том. – Моя работает на Мейпл-авеню, в квартале для работяг, с такими заведениями у нее связей нет. Но с письмом хорошая идея. Если не считать того, что нам вряд ли выдадут на него ордер.

- Тогда обойдемся без ордера.

- Пожалуй, тут я возражать не стану. Буду держать дверь, пока ты ломаешь директору пальцы.

- Имеешь зуб на директоров?

- Поверь мне, это абсолютно взаимно. Знал бы ты, сколько раз мне влетало от нашего хромого старика.   


Начальная школа «Риверхолл» расположилась благопристойном районе у реки, напоминавшем тихое безмятежное болото. Невысокие кованые ворота были распахнуты, аккуратная песчаная дорожка, обсаженная облысевшими на осеннем ветру кленами вела к двухэтажному кирпичному зданию с высокими узкими окнами. Шли уроки, площадка для игр была пуста, лишь звездно-полосатый флаг одиноко трепетал на флагштоке.
Мы вошли в просторный вестибюль с портретом Рузвельта и большим расписанием на одной стене и целой батареей кубков, медалей и грамот под стеклом с другой. Проходивший мимо уборщик вежливо кивнул, но не спросил ни слова. С тех пор, как я закончил школу, мне не доводилось бывать в учебных заведениях, но этот запах, скрип половиц, сама атмосфера живо напомнили мне собственное детство. И я не мог сказать, что эти воспоминания были особо приятными.

- Так и кажется, что старик сейчас выползет откуда-то из-за угла со своей тростью. – В полголоса шепнул Куинн. – Аж мурашки по спине.
 
Кабинет директора нашелся в конце коридора на первом этаже.
«Норман Э. Барлоу. Директор школы Риверхолл» - глянцево поблескивала табличка.
Из-за приоткрытой двери слышалось размеренное цоканье печатной машинки.
 
- Детектив Куинн, полиция Бостона.

Благовидная секретарша с круглым лицом и такими же круглыми глазами перестала печатать и испуганно уставилась на нас.

- Шериф Кейн, округ Хемлок. – Кивнул я.

- Я… я немедленно о вас доложу.

- Не утруждайтесь. У нас слишком срочное дело.

Куинн уверенно толкнул второю дверь, ведущую в кабинет, прежде чем девушка успела встать со стула. Я шагнул следом и плотно прикрыл дверь за своей спиной.
Норман Э. Барлоу  странным образом похожий на собственную секретаршу – невысокий мужчина лет 50-и с залысинами – уронил на стол газету и уставился на нас тем же испуганным взглядом.

- Полиция? Чем обязан, господа?

Я прошелся по кабинету. Дорогая мебель темного дерева, бордовая обивка, книжные шкафы с благородно отсвечивающими позолотой корешками книг. Том выглянул в окно.
 
- Вам знаком мистер Элдридж Марроу?

- Да, конечно, мистер Марроу был одним из наших спонсоров несколько лет назад. – Барлоу удивленно переводил взгляд то на меня, то на детектива. – В чем, собственно дело?

- Мы знаем, что у вас хранится письмо мистера Марроу. – Я присел на край массивного, словно саркофаг, стола. – Нам необходимо его изъять.

- Необходимо?

- Именно так.

- Разве для этого вам не нужно разрешение? У вас есть ордер? – Нашелся Барлоу, слегка съежившись.

- А он нам нужен? – Том зашел сзади. – Подумайте еще раз.
 
Я нависал над Барлоу совсем близко и буквально чувствовал его нервозность, шея его покраснела, а лоб покрылся испариной.

- Я полагаю, господа, что таково требование закона.

Том сделал два шага в одну сторону, потом в другую, мелькая на периферии зрения все больше нервничающего мужчины.

- Хорошо, мистер Барлоу. Если вы настаиваете, мы можем запросить ордер на обыск, и целая бригада полицейских перероет тут все, вплоть до мусора в ведре. И заодно ваша школа сразу станет официальным фигурантом дела о мошенничестве. Очень крупного дела с известными людьми.

- Мошенничестве? Но я об этом ничего не знаю.

- Да, вы не знаете. Но подумайте, что скажут родители ваших воспитанников? – Я наклонился еще ниже, пристально взглянул ему в глаза. – Мы пришли к вам с маленькой просьбой, потому что уверены, что вы честный человек. Заботящейся о репутации. Нам бы не хотелось втягивать «Риверхолл» в громкий скандал. А вам?

- Нет, боже упаси, само собой нет.

- Тогда у вас есть выбор. Мы сейчас уйдем и вскоре вернемся с ордером, но тогда огласки уже не избежать, все будет внесено в протокол, уйдет в суд, вероятно, даже попадет в газеты. Или вы случайно оставите нужное нам письмо вот здесь, на этом столе, и сходите подышать свежим воздухом. А потом навсегда о нас забудете.

Барлоу думал не долго. Открыв ключом нижний ящик стола, оказавшийся картотекой с алфавитным указателем, он вытянул из стопки под буквой «М» конверт цвета слоновой кости, торопливо сунул его на край стола и выскочил за дверь. Куинн проводил его насмешливым взглядом и приподнял бровь, я сунул конверт во внутренний карман пальто.

- Проще, чем забрать конфетку у ребенка.

Вернувшись в машину, я вынул оба конверта – одно с распиской Фостера, второе с письмом Марроу. Протянул их Куинну.

- Что скажешь?

- Что б мне провалиться, если это писал не один и тот же человек. Но, не будем забегать вперед, нужно официальное мнение эксперта. К счастью, старина Харди как раз мне задолжал. Это наш штатный криминалист.

Мы вернулись в департамент. Начальник Тома проводил нас свирепым взглядом сквозь стеклянную дверь своего кабинета, но так как вид у нас был самый что ни на есть рабочий - с папкой в руках и целеустремленным выражением на лицах - он просто откинулся обратно в кресле и продолжил изучать какой-то более важный документ.
Лестница в конце коридора вела на нижний полуподвальный этаж. Том дважды стукнул в коричневую жестяную дверь без всякой надписи. За ней оказалось длинное помещение со светлой плиткой на полу, освещенное низко висящими на проводах лампами в металлических абажурах. Вдоль стен тянулись стеллажи и тумбы, а посередине стояло несколько больших деревянных столов, на которых расположилось лупы на подставках, широкие листы бумаги, пипетки и колбы, транспортиры, линейки и прочие инструменты криминалиста. Пахло табаком, порохом, ацетоном и еще какими-то химикатами. У дальней стены, мужчина настраивал камеру на штативе над разобранным и аккуратно разложенным револьвером.

- Эй, Харди! Найдется минутка?

 - Нет. – Лаконично ответил тот и щелкнул затвором.
Том, лавируя между столами и тумбами, прошел к штативу, заглянул через плечо эксперта.

- Это с убийства на Кембридж-стрит?

- Нет.

- А, это то старое, где же оно было…

- Черт, Куинн, что у тебя?

Детектив ловким движением вынул из кармана обе записки и сунул их в руки криминалиста.

- Просто скажи - это писал один и тот же человек?

 Харди – сухощавый мужчина с седыми висками и грустными покрасневшими глазами, глубоко вздохнул и скреб бумаги тонкими пальцами пианиста, расправил их под лупой.

- Наклон, характерная буква «р» - старомодная, «с» тоже - почти восьмерка, заглавная «М»… Писал кто-то с хорошим образованием и не моложе лет 50-и. И да, это один и тот же человек. Это все?

- Почти. Мне нужно заключение для суда.

 - Хорошо, приходи недели через две.

- Желательно завтра. – Уточнил я, и Харди удивленно повернулся ко мне, словно впервые заметил мое присутствие.

- Завтра? Вы, видимо, шутите. Или издеваетесь?
 
- Ни то, ни другое, мистер Харди.
 
- А вы вообще кто? Впрочем, нет, не отвечайте, мне плевать, уж простите за прямоту. Но я тут завален работой. У меня три убийства и поджег первыми в очереди.

- Послушай, дружище. – Том заботливо поправил сползшую манжету на рукаве криминалиста. – Мне нужна эта крошечная услуга. Не надо заключение на трех листах, просто напиши про наклон, и букву «р», и что-то там еще, и вывод, что писал один и тот же человек. Чтобы можно было показать судье официальный бланк с печатью и подписью.

Харди закатил глаза, потер переносицу, кончики его пальцев были фиолетовыми от чернил, потом, смирившись, кивнул.

- Ладно, приходите завтра. А теперь проваливайте и не мешайте работать.

Оставив документы для исследования, мы вышли на улицу перекурить. Во второй половине дня ветер стих и немного потеплело, но в воздухе ощущалась наползшая с залива влага, она пропитывала одежду и скапливалась на стенах, стекала ручейками по пыльному стеклу.

- Ну вот, у нас почти все. – Том вынул из кармана неизменно помятую пачку и зажигалку. – Завтра получишь заключение, и я тебе больше не нужен. Согласуешь арест, и дальше дело за вашим вермонтским судьей.

- Да, почти все. – Я прикурил от протянутого мне огня. – Но есть еще кое-что.

- Ах точно - твой стрелок.

- Нужно найти для слежки другую машину, эту могли заметить.

- Ты думаешь, у меня тут личный гараж с любыми моделями на выбор? – Возмутился Куинн. – Посмотрю, что смогу сделать. Но ничего не гарантирую.
 
- Встречаемся на парковке через час, рабочий день скоро закончится.

- Ты вообще в курсе, что рабство отменили почти сто лет назад? Нет? Так и думал. Проторчать еще один вечер в отсыревшей машине – что может быть лучше?

Отработанным движением он отправил окурок в урну и вернулся в помещение департамента. Я еще с минуту подышал влажным осенним воздухом и тоже вошел внутрь, нужно было отправить ответ в мой офис в Эшлоу.



* * *


В конце ноября темнело совсем рано, когда мы заняли удобное место для наблюдения, уже опустились по ночному густые сумерки. Со стороны порта тянуло тяжелым запахом слежавшихся водорослей. В этот раз Тому удалось достать автомобиль погабаритней, поэтому мы с относительным комфортом разместились в темно-зеленом «плимуте», не забыв прихватить с собой термос с горячим кофе.

Куинн курил в чуть приоткрытое боковое окно, тугой механизм позволил опустить стекло не более чем на два пальца, а я разглядывал пока еще малочисленных посетителей «Вельвета».

- Чего тебе так дался этот стрелок? Это же мелкая сошка, вы и так уже убрали двоих.

- Как насчет того, что он преступник?

- Да в этом баре ткни пальцев в любого, и не промахнешься мимо преступника.

- Но не все они совершали преступления у меня на глазах.

- Ну да, справедливость и возмездие… Что там вообще случилось, в этом твоем Грейвуде? Ты как-то очень обтекаемо все описал.

Я крутанул ручку со своей стороны двери, но, видимо, здесь смазка высохла окончательно, потому что стекло не сдвинулось и на сантиметр. Смирившись с поражением, я взял сигарету из лежавшей на приборной панели пачки, закурил.

- Я был там со своей женой.

- Так ты женат? Есть дети?

- Нету. С нашей свадьбы не прошло и полгода.

- Погоди, твоя жена была в поместье в момент нападения?

- Да. Мы тогда заехали навестить миссис Лэнгстон, она что-то вроде местной знаменитости. Эвелин было скучновато дома одной, я решил ее немного развлечь, вот и взял с собой. Развлек, называется. Привез прямо в засаду. Скажу честно, если бы не капелька везения и тот факт, что те двое были городскими и в лесу немного потеряли бдительность - нас бы перестреляли и скинули трупы в реку. И последним, что я бы увидел, как моей жене пускают пулю в голову.

- Дерьмо… Так значит, ты одолел их в одиночку?
 
- Выбора не было. Говорю же, повезло.

- Конечно, повезло ему. – Куинн ухмыльнулся, потом добавил тихо. - Что ж, тогда ты справился лучше меня, шериф.

- Что значит «лучше»?

Куинн не отвечал. Я повернулся к нему, его лицо побледнело, а челюсти сжались, он смотрел куда-то перед собой, но точно видел не бар на старой портовой улице. Что-то в моих словах задело его, и я понимал, что воспоминания были далеко не самыми приятным. Торопить его не стоило, я докурил сигарету и выкинул окурок на дырявую мостовую, приоткрыв дверь.

- Ее зовут Мэгги Финч. – Наконец, выдавил детектив, его голос звучал непривычно глухо. – Она была медсестрой в городском госпитале. Тогда «сухой закон» еще действовал, я работал в «отделе морали»: подпольные бары, азартные игры, все такое. Однажды попал в перестрелку с напарником, пулей слегка задело руку. Повезло, считай, но надо было наложить пару швов. Так я познакомился с Мэгги.

- Это ее фото у тебя на книжной полке?

-Да. Это она, моя Мэгги... Знаешь, она всегда улыбалась, никогда не видел, чтобы человек так часто улыбался. Ее могло рассмешить что угодно, соседская собака, воробьи в луже, глупая рекламная вывеска… даже я, как ни странно.
 
Он замолчал. Потянулся к сигаретам, но передумал, засунул руки в карманы пальто, отвернулся к окну и продолжил.

- Она жила одна, в крошечной квартирке, родители давно умерли. Я провожал ее домой, иногда задерживался, сбегал до рассвета, чтобы соседи не застукали. Иногда она так же задерживалась у меня… В тот день мы зашли в кафе, отметить ее день рождения, я подарил букет роз - она любила розы. Мы просидели допоздна, потом я подвез ее до дома. Я едва успел открыть дверцу, как откуда-то на меня налетел тип с кастетом, я ничего не успел сделать, только прикрыть голову, но это мало помогло. Их оказалось четверо, с дубинками. Нас оттащили в подворотню. Мэгги заткнули рот, чтобы она не кричала, один ее держал, а второй начал избивать. Я несколько раз терял сознание, наверное… плохо помню. Видел, как она обмякла, как ее швырнули на землю, словно сломанную куклу. Кто-то из жильцов услышал шум и вышел посмотреть, потом крикнул: «Беги к будке и вызывай полицию, тут кого-то убили». И дальше темнота.

- Она…

- Умерла? Нет. Хотя я какое-то время так думал, когда очнулся на больничной койке. Потом мне сообщили, что она жива, но в тяжелом состоянии, даже не разрешили ее увидеть. Врач сказал, что у нее сломана рука, несколько ребер, пара позвонков, травма головы и трещина в челюсти. И гематомы по всему телу. Но органы вроде целы. Она должны была выжить. А еще он сказал, что треснувшие позвонки дали отек, а перелом руки сложный и будут последствия. Она больше не сможет работать медсестрой. И хорошо, если сможет ходить хотя бы с тростью.

- Черт. – Я протянул руку и на секунду крепко сжал его плечо. - Как она это восприняла?

- Не знаю. Думаю, она все поняла сама, когда пришла в себя. С ее-то опытом. Когда мне разрешили ее навестить, она лежала на кровати в гипсе, с замотанной головой, вся в желтых и черных синяках. Она посмотрела на меня и улыбнулась, еле заметно. Я знаю, что не должен был этого делать, не тогда, не при ней, но я не смог, когда увидел, как она старается улыбнуться ради меня разбитыми губами – разревелся возле ее кровати. А она не плакала. Не показывала мне, как ей больно. Она провела в больнице больше месяца…. Потом я нашел в своей машине завядший букет роз, он так и лежал там с той ночи. Я тогда… не важно, с того момента все изменилось.
 
- Где она сейчас?

- Уехала к сестре, в Сомервилль. Ей пришлось заново учиться ходить. Я был с ней рядом. Но это сначала, как только ей стало чуть лучше, она сказала, что уезжает. Надо было раньше, конечно, но я позвал ее замуж. Она сразу отказала. Я готов был быть с ней в любом состоянии, даже останься она в инвалидном кресле, а она ответила, что уже все обдумала и приняла решение. Что-то в ней надломилось в ту ночь, не только физически. Она потеряла веру в людей, в меня, наверное, тоже. Я ведь не смог ее защитить.

- Судя по тому, что ты о ней рассказал, она бы не стала тебя винить.

- Нет, она не винила. Тут я справлялся за двоих. Я знаю, что она не хотела стать для меня обузой. Она и не стала, но чувствовала бы именно так. Я не мог ее заставить, так я доломал бы последнее, что у нее осталось. Старшая сестра приняла ее, выделила ей комнату.  Сейчас она присматривает за малышами соседей, ходит с тростью. После ее отъезда она настаивала на полном разрыве, но я не смог просто так… Написал ей, послал немного денег. Она их вернула и сообщила, что нашла подработку, как бывшая медсестра, что у нее все нормально, и ей хватает на жизнь. Просила больше не писать. И я не стал.

- То нападение было случайным?

- Не было. Я тогда вел крупное дело, подобрался к складам со спиртным, собирался накрыть всю сеть. Мне решили намекнуть, что пора остановиться. 

- Ты их нашел?

- Исполнителей – нет. Как я потом узнал, их к тому времени давно не было в городе, просто какие-то заезжие ублюдки, готовые на грязную работу ради пары монет. Я взял того, кто их нанял. Он сел пожизненно. Там хватало обвинений. – Куинн немного расслабился, повернулся ко мне, хлопнул по плечу. – Так что мы поймаем твоего стрелка, а потом разберемся с мистером Марроу. Главное, не пропусти его.

- Не пропущу.


Я узнал его сразу же, как только увидел. Фигура, походка – никаких сомнений, это был он, сбежавший стрелок из Грейвуда. Я пнул Куинна по ботинку, привлекая внимание.

- Он?

- Он.

Перед входом в бар мужчина оглянулся по сторонам, пробежался взглядом по стоящим у обочины машинам и скрылся за дверью.

- Думаешь, заметил нас?

- Вряд ли, тут слишком темно.

- Осторожный гад, с таким надо держать ухо востро.

- А еще он пристрелил напарника, чтобы не тащить раненого.

- Серьезно? Да он тот еще подарочек.

Куинн вышел из «плимута» первым, прошелся вдоль улицы и занял позицию в тени чуть поодаль от входа, небрежно прислонившись к стволу дерева. Немного подождав, я переместился на противоположную сторону, ближе к углу, чтобы заодно видеть задний вход «Вельвета» в глухом тупике между стенами соседних домов. Так вдвоем мы полностью охватили обзор и пресекли пути отхода. Оставалось только ждать.
Со своего места я достаточно хорошо видел освещенный фонарем пятачок перед баром. Спустя час, после того, как туда вошел стрелок, наружу вышла одна из девушек, которых мы заметили вчера. Выглядела она неважно: размазанная по лицу помада, потекшая тушь, нервные порывистые движения. Вынув из сумочки пачку «Честерфилда», она попыталась вытащила длинную тонкую сигарету и неловко выронила несколько штук на мокрую брусчатку. Поднимать не стала. Я не мог наверняка этого знать, но почему-то был уверен, что это и есть та самая «Роза» со спичечной книжки боксера, которая только что узнала плохие новости. Я вспомнил, что он хранил кроличью лапку в кармане, возможно и спички держал как талисман на память с их первой встречи. Неужели я внезапно стал романтиком?

«Роза» несколько раз глубоко затянулась, потом встряхнулась, растоптала окурок подошвой туфельки, поправила растрепанные волосы, улыбнулась своему отражению в мутном стекле и вернулась в бар. Жизнь продолжалась, пары минут скорби о потере было достаточно. Я посчитал, что для такого подонка этого даже многовато.
Еще полчаса спустя в дверном проходе показалась знакомая высокая фигура. К счастью, одна. Я немного отступил, углубляясь в тень.
Стрелок заметил Куинна, едва тот сделал шаг в его сторону. Надо отдать ему должное, полицейского он определил с беглого полувзгляда. Но на это мы и рассчитывали. Никому была не нужна возможная перестрелка прямо на пороге бара, полного людей, пусть даже не самых законопослушных. Тем более не самых законопослушных. Стрелок стал отступать в мою сторону. 

Я почти слился со стеной. Но какое-то звериное чутье заставило нашего противника на ходу изменить решение. Почуяв засаду, он снова развернулся к Куинну. Тот выхватил револьвер.

- Стоять, полиция!

Тихонько взвизгнула высунувшаяся из-за двери девица, дергая своего плохо стоявшего на ногах кавалера обратно. Будучи в плохой для стрельбы позиции, стрелок все же попытался проскочить мимо меня, чтобы скрыться в темноте среди заброшенных домов. Я кинулся ему наперерез. Он был нужен мне живым. 
Я сбил его с ног, повалив на испещренную выбоинами мостовую, револьвер, который он ухитрился достать на ходу, отлетел далеко в сторону. Моментально вывернувшись, стрелок вскочил на ноги. Он был легче меня, но моложе и быстрее. Когда он разглядел мое лицо, на его собственном мелькнула тень удивления, в следующее мгновение он попытался ударить меня прямым коротким ударом в голову. Ему почти удалось, но кулак лишь слегка проехался по скуле, второй попал в челюсть снизу, но оказался недостаточно сильным. Мой ответ заставил его согнуться. Осознав, что я превосхожу его в силе, он неожиданно и резко ударил меня коленом в бедро, точно зная, куда надо попасть.

**Юг Техаса, 1916 год.
Какой-то мексиканский крестьянин, злой и уставший, с обветренным морщинистым лицом без предупреждения тычет мне в бедро короткий нож, так буднично, словно собирается заколоть свинью. Я бью его прикладом. Он падает, а нож остается торчать в моей ноге. Он хрипло смеется, показывая белые в кровавой пене зубы. В первую секунду мне даже не очень больно и кажется, что это пустяк.
Доктор, сладковато пахнущий спиртом, бинтует мою ногу и качает головой. На мой взгляд, все выглядит неплохо - ровные стежки швов стягивают тонкую полосу разреза, останется небольшой шрам, да и только. Мне совсем не хочется оставаться в душной палатке полевого госпиталя, пропахшей тошнотворной смесью лекарств и телесных жидкостей.

- Я пойду, док?

- Останешься до утра, а там посмотрим.

К утру ногу саднит, а к вечеру уже ощутимо дергает. Ночью я почти не сплю, из-за боли, жара, жары и блюющего в дальнем углу за ширмой из простыни сержанта с дизентерией. Утром доктор приходит с медсестрой, в руках у нее поднос с инструментами и таз. Она делает мне укол в плечо, и по телу разливается приятное успокаивающее тепло - морфин накрывает как тяжелое одеяло, оставляя боль и тревогу где-то снаружи. Но только до того момента, как доктор вскрывает рану. Перед глазами плывут разноцветные круги, меня тошнит, потом выворачивает, то ли от морфина, то ли от боли, то ли от начавшей распространяться вони. В ране словно шевелится какая-то живая личинка – это врач устанавливает металлическую трубку дренажа. 

- Пока оставим так. Если пойдет выше, придется ампутировать. – Говорит он. Не мне, медсестре. Та коротко кивает.

Впервые в жизни мне настолько страшно за самого себя. Одноногий инвалид в 22, какое будущее меня ждет? Бродяги и пьяницы, просящего милостыню на улице? Кому я буду нужен таким? Жирные мухи ползают по моей койке, потирая задними лапками крылья и голову на тонкой ниточке, а я слежу за ними, чтобы хоть немного отвлечься от охватившей меня паники. Морфин мне больше не колют, промывают рану, меняют дренаж, накладывают соляной компресс, и почти ничего не говорят, пока я, вцепившись в простыни, пытаюсь не скулить слишком громко. Каждый раз, когда я слышу приближающиеся голоса, меня скручивает от ужаса увидеть на подносе медсестры хирургическую пилу.
Мне везет, инфекция останавливается, постепенно рана стягивается, оставив неровную розоватую полосу, ввалившуюся в пораженную мышцу. Она ноет временами, особенно в холод или после марш бросков, но я могу нормально передвигаться, только тру ее иногда, машинально, сам того не замечая.**

Удар стрелка пришелся прямо по шраму, и в мышцу словно вонзили гвоздь. Перенеся вес на здоровую ногу, я впечатал кулак в его висок, почти наугад, потому то перед глазами на мгновение потемнело. Дальше в игру вступил Том. Сразу видно, что опыт в подобных делах у него имелся. Немного оглушенный, стрелок пропустил прямой в лицо, потом еще один в ухо, и зашатался, каким-то чудом удерживаясь на ногах. Останавливаться детектив не собирался, и я точно не был тем, кто стал бы его сдерживать. Когда он закончил, подозреваемый лежал, скорчившись, разбавляя воду в луже обильно текущей из сломанного носа кровью. К слову сказать, он не издал ни звука, пока Куинн выколачивал из него пыль. Отдышавшись, детектив вытащил из кармана металлические наручники и защелкнул их на запястьях за спиной стрелка.
 
- Идти сможешь? – Спросил он у меня, скользнув взглядом по ноге, за которую я невольно ухватился.

- Да. Старая травма. – Кивнул я и подобрал валявшийся на камнях «смит», боль уже отступала, оставив после себя легкое онемение.

Мы усадили стрелка на заднее сидение, он вел себя на удивление спокойно, капая кровью на собственную куртку и брюки.

- Черт, сидение не испорти. – Возмутился Куинн. – Это не моя машина.

Тот молча чуть отклонился назад, держа голову так, чтобы капли не попали на обивку. Лицо его не выражало ровным счетом ничего. Мы с Томом переглянулись поверх крыши машины, слишком странным был этот парень, и это вызывало какую-то инстинктивную тревогу.

- Вряд ли он заговорит. – Заметил я вполголоса. – Впрочем, это не важно, моих показаний будет достаточно.

- Меня нанял мистер Элдридж Марроу. – Внезапно, словно гром средь ясного неба, заявил стрелок. – Он заплатил за нападение на Грейвуд.

Том покрутил пальцем у виска, показывая, что парень явно не совсем в своем уме, потом наклонился к подозреваемому.

- Вот и славно, мистер..?

- Оливер Йонсен.

- Так вот, мистер Йонсен, мы с вами прокатимся до участка, где вы подробно изложите ваши показания. Идет?

- Да.

Детектив завел мотор, и я занял место на заднем сидении, плечом плотно прижав стрелка к двери. Ощущение было такое, словно я касался какого-то опасного дикого животного, и от этого чувства хотелось отстраниться подальше. Йонсен смотрел прямо перед собой, немного неестественно выгнувшись из-за скованных за спиной рук, бледное окровавленное лицо его было спокойно и безмятежно.


Мы закончили допрос поздней ночью. Оливер Йонсен обстоятельно и детально изложил все, что ему было известно об обстоятельствах нападения на Грейвуд. Непосредственно с заказчиком общался щуплый, которого я застрелил – некий Сэмюэль Питт, но Йонсен присутствовал при передаче денег и знал все общие детали. Он так же признался в убийстве боксера - Робби Бирна, утверждая, что тот стал ему угрожать, так как запаниковал из-за ранения. Так что Куинн сильно ошибался, посчитав его сумасшедшим. Нет, этот Йонсен определенно был в своем уме, как только он понял, что ему не сбежать, тут же просчитал, как можно соскочить с электрического стула. Впрочем, даже если так, срок все равно светил приличный.
Отправив подозреваемого в камеру, детектив устало потер лицо.

- До рассвета пара часов. Тут в задней комнате есть пара коек для дежурных, надо хоть немного вздремнуть. 

В небольшом помещении в конце коридора горела одинокая тусклая настольная лампа. На одной из пяти раскладушек, укрывшись кителем с головой, храпел патрульный. Том достал из внутреннего кармана пиджака маленькую плоскую флягу, открутил крышку и протянул мне. От глотка бурбона стало немного теплее на душе. Раскладушка жалобно скрипнула под моим весом, от тощей подушки пахло хлоркой, я прикрыл глаза, казалось, всего на пару минут, и меня разбудили голоса – наступило утро, улей загудел, встречая новый день.

- Твою мать, моя спина. – Проворчал Куинн  с соседней койки, почесывая небритый подбородок. – Ну и видок же у тебя, шериф.



* * *


Ордер на арест Марроу/Фостера приехал со мной из Эшлоу, подготовленный Рут и подписанный мной, шерифом округа, он нуждался только в заверении местным судьей. Со всеми собранными нами доказательствами с последним не возникло проблем, никакой судья не смог бы проигнорировать столь явные свидетельства преступления. Том лично проследил, чтобы Марроу тайно проводили до офиса и убедились, что он не скроется в последний момент. Его арест был лишь вопросом техники. Меня же беспокоило другое. До этого момента я ничего не говорил миссис Лэнгстон, не делился своими подозрениями и планами. И теперь мне предстояло сообщить ей, что ее брат жив, но это, пожалуй, единственная хорошая новость.
Мне нужно было поговорить с ним первым, взглянуть ему в глаза. Сам арест волновал меня меньше всего, пусть бостонская полиция запишет его себе, а Куинн получит лишнюю галочку в табеле шефа.

Когда Марроу доставили в департамент, я вошел в комнату для допросов один. Голые серые стены, стол и три стула, яркая лампа и часы - не к такой обстановке привык уважаемый застройщик. Марроу не был похож на злодея, обычный респектабельный господин, в дорогом костюме, в очках, с аккуратной темной бородкой почти без седины. Он лишь отдаленно напоминал того молодого человека с фото 30-и летней давности, но все же сходство было очевидным.

- Шериф Джеймс Кейн, округ Хемлок. – Представился я, усаживаясь на стул и кивнул подозреваемому на такой же, стоящий с другой стороны стола.

- Элдридж Марроу. – Тот присел на край, в видом человека, который не собирался задерживаться надолго. – Я уже попытался объяснить вашим коллегам, что произошла какая-то глупая ошибка.

На меня навалилась усталость. Я почти не спал несколько ночей, нормально не ел, и у меня ныли зубы после вчерашнего удара стрелка. Этот человек за столом не вызывал никаких чувств, кроме скуки и легкого отвращения. И у меня не было ни сил, ни желания вести какое-то долгие и сложные разговоры. Мне хотелось побыстрее со всем покончить.

- Оставьте это, мистер Фостер.

- Но я не…

- Просто слушайте. 30 лет назад вы заплатили конюху Лэнгстонов, и он тайно вывез вас из Грейвуда. Он же сообщил, что я начал копать старое дело. Тогда вы наняли бандитов, чтобы украсть оставшиеся бумаги и избавиться от сестры. У меня есть показания их всех. И экспертиза вашего почерка. А если вам этого покажется мало, миссис Лэнгстон без труда опознает вас на суде. Вы сядете за мошенничество и организацию покушения, в том числе на представителя власти. Утром вас экстрадируют в Вермонт для суда.

- Постойте, мистер Кейн… - Марроу встал со стула, прошелся по допросной, заложив руки за спину и напряженно размышляя. – Подождите. Ладно… Допустим, вы докажите, что я Фостер. Допустим, я сбежал из поместья, это вовсе не преступление.
 
- А вот вывод средств через фиктивную компанию – да. Решили обокрасть приютивших вас Лэнгстонов?

- Вот тут вы ошиблись, шериф. – Почему-то обрадовался тот. – Обокрасть Лэнгстонов! Да знаете, чья это была идея? Самого Феликса Лэнгстона!

- Очень удобно, спихнуть все на покойного.

- Думайте что хотите, но это чистая правда. Его компания начала терять деньги – рынок наводнила дешевая ткань из Европы. Он не был идиотом и понимал, к чему все идет. Но решил сыграть на опережение и привлек инвесторов, пока со стороны казалось, что все идет, как по маслу. Я лишь помогал.
 
- За спиной миссис Лэнгстон?

- Беатрис ничего в этом не смыслила. – Отмахнулся Марроу, воодушевляясь все больше, разговор о прошлом явно приносил ему удовольствие. – Мы получили доступ к весьма значительным средствам. Феликс придумал невероятно простой план, проще просто некуда - забрать все и исчезнуть. Но нужно было подготовить почву. Вот так и появился Элдридж Марроу. Я вывел деньги и уехал во Францию, пока меня только начали искать, Феликс должен был закончить кое-какие дела, убедиться, что все чисто и присоединиться ко мне. Он мечтал о виноградниках. Вот только сердечный приступ не дал ему довести все до конца.

- Какая ирония.

- Тоже так считаете?

- Что же вы не остались во Франции?

- Не прижился. Вот так просто. Выждал немного и перебрался в Канаду, потом в Бостон. Наверное, я слишком привязан к этой земле, не знаю. – Марроу плюхнулся на стул, положив нога на ногу. – Однако, срок давности по тому делу уже истек. Вы не можете привлечь меня за него.

- Истек бы, но поскольку вы пользовались поддельной личностью для извлечения выгоды и продолжаете это делать, то для закона это считается затяжным мошенничеством, все 30 лет. За это вы получите до 20 лет тюрьмы. А за организацию нападения с целью убийства – вплоть до пожизненного.

- Нет-нет, постойте! Никакого убийства я не планировал. Что бы вам там не рассказали те ублюдки, они просто врут, чтобы спасти свои шкуры. Если они на кого и напали, я не имею к этому никакого отношения. Я нанял их лишь забрать бумаги, в которых могли остаться какие-то упоминания о старых сделках. Все что они там творили – это их личная инициатива.

- Мистер Фостер, или Марроу, как вам угодно - вы отправили в Грейвуд вооруженных бандитов, точно зная, кто они такие и на что способны. Вы заплатили им. И вы понесете полную ответственность за все, что они там делали. А именно – пытались убить меня, мою жену и вашу сестру.
 
- Не может быть! Это ужасно, мистер Кейн, я приношу вам свои искренние извинения. У меня и в мыслях такого не было.
 
- Приберегите эту речь для суда. Просто имейте ввиду, что подумают присяжные, когда узнают, что вы рассказали наемникам, где можно надежно спрятать тела и велели «разобраться с проблемой любым способом». Не похоже, что бы вы были не в курсе, верно?

Фостер замолчал. Еще раз прошелся по комнате, потом сел обратно.
 
- Мне надо обсудить все с моим адвокатом. 

- Обсудите. Уверен, он посоветует вам чистосердечное признание. Завтра утром я доставлю вас в Вермонт, вы будете содержаться под стражей в Олдертоне, где и пройдет суд. Ваш адвокат сможет найти вас там.

Запрос на экстрадицию подписали в тот же день, власти решили не затягивать и спихнуть Марроу побыстрее. Вечером я пришел в квартиру Тома Куинна с бутылкой "Олд Тейлор", которую мы распили на его старом диване. Следующим утром он погрузил закованного в наручники Фостера на заднее сидение моего «форда», мы пожали друг другу руки, и я выехал в сторону кольцевой дороги, ведущей прочь из города.

Мой пассажир молчал всю дорогу, и меня это более чем устраивало. А вот собственные мысли не давали покоя. После школы я не возвращался в Бостон, решив, что мне здесь не место, что это не то, чего я хочу и не то, что мне нужно. И вот, вернувшись сюда всего на пару дней, я уже не был в этом так уверен. В Эшлоу я был уважаемым человеком, шерифом округа, избранным народом, но так ли уж сложно было получить этот статус в маленьком городке? Чем я заработал свою репутацию? Ловлей пьяниц? Задержанием мелких воришек? Я мог делать больше. Я мог бороться с преступностью уровнем выше, а не сидеть на удобной должности в глухомани. Но разве тогда я не предал бы доверие тех, кто голосовал за меня? Не предал бы свою жену, которая выходила замуж за шерифа?

Я доставил задержанного в окружную тюрьму и передал его под стражу. Марроу, казалось, полностью отрешился от внешнего мира, он лишь коротко взглянул на меня пустым взглядом и повернулся в сторону открывшихся ворот тюрьмы. В последний момент он словно очнулся и осознал, что происходит – затормозил, замялся, не решаясь переступить порог, но конвоир нетерпеливо подтолкнул его в спину. Ворота с тяжелым лязгом захлопнулись.
 
В Эшлоу я въехал уже в темноте, ближе к ночи. Я не торопился, медленно проезжая мимо вековых соснами, окружившими город, словно сомкнувшее ряды войско. В воздухе кружили крупные снежинки, пряча под пушистым ровным покровом вязкую черную грязь. В моем доме горел свет, над трубой в крыше поднимался легкий серый дымок. Эвелин наверняка услышала шум мотора и ждала меня, а я все никак не мог заставить себя отцепить руки от руля, чтобы войти и поздороваться с ней. Смогу ли я похоронить эти всколыхнутые сомнения и жить по-прежнему, или лишь присыплю их видимостью уверенности, словно тем снегом, где под белым щитом скрывалось скользкое болото? У меня не было ответа.