Возвращение в параллельный мир

Глава 1

Я вернулась из командировки.
Было, как всегда, странно. Странная комната, странный шеф за странным столом. Я села в кресло, за окном был свет, непонятные предметы наполняли мир. Ещё шумело в ушах.
Шеф унылым взором окинул меня и сказал:
- Сейчас.

Немного понятнее. Сейчас будет чай с сахаром. Я всегда пью его в кабинете шефа после командировки. И хлеб за шестнадцать копеек. Это то, что мне нужно, чтобы немного прийти в себя и ощутить себя… просто – ощутить себя.

Я возвращалась уже не в первый раз, и не в десятый. Мои командировки начались еще в прошлом тысячелетии, и тогда не было компьютеров, и отчет о командировке я писала перьевой ручкой, макая перо в чернильницу. С тех пор после каждой командировки я писала отчеты новым способом. Шариковой ручкой.  Потом печатала на грохочущей электрической печатающей машинке. Потом вводила в память ЭВМ с выносного пульта.  Потом диктовала на диктофон. Потом… да, начались компьютеры. Клавиатуры менялись и изощрялись. И даже в прошлый раз мне подсунули что-то вроде бумаги и карандаша, чтоб я писала, а компьютер все прочитает и расшифрует. Даже то, о чем я не напишу. Графология… или как её… криптомания… В общем, по почерку можно понять дополнительную информацию. Например: врешь ты или нет.  Я с опаской смотрела на стол – что на этот раз?

Шеф уныло улыбнулся и поинтересовался:
– Ну, как там?
Сложный вопрос, если относиться к нему серьезно. Но можно ведь сказать просто:
- Нормально. Там все стабильно. Все как всегда.

Шеф кивнул. Его унылый вид тоже был стабилен, все как всегда. Спонсоры проникались к нему доверием. Если б горел энтузиазмом – наверное, не находил бы столько дураков.

Чай закипел. Передо мной возник стакан в подстаканнике – казенная роскошь прошлого века. В стакане был чай, а сахар лежал  в пакетике с надписью «Министерство аннигиляции». Чушь какая-то. Я взяла пакетик, посмотрела поближе. Не «аннигиляции», а… слово пропало. Потом появилось: антимиграции. Помигало и снова изменилось: аллигатерации. Я бросила сахар в чай, сердито смяла бумажку и стала смотреть, куда её выбросить. Впрочем, бумажка  растаяла, слегка подымившись.

– Там нет новинок. Там каждый раз тот же мир, но обитатели совсем другие.   
– А как пути сообщения? Сувениры есть?
Ха. Сувениры. Что там у меня? Главное – возвращение каждый раз происходит внезапно. Вот и предъявляй сувениры.
– Ну… вот. Это может помочь преодолеть притяжение земли. Например, на некоторое время зависнуть в воздухе. – Я сняла с пальца кольцо, подула в него и поднялась над полом. Шеф уныло вздыхал и посматривал на часы. Считал секунды. Мне надоело висеть рядом с люстрой, я спрыгнула на пол и надела кольцо.
– Ты того… колечко отдай. Приложи к отчету. Что там ещё?
- Ах, что можно вот так, внезапно… Ну да, вот же бусинка оттуда. Это… Сюда можно влететь, и там … я не знаю конкретно, может быть разное… Это вроде кино, но погибнуть можно по-настоящему.

Шеф оживился.
- Не вздумай куда-нибудь ещё улететь. Давай отчёт пиши. Спонсор ждёт.
Ага, спонсор. Какой-нибудь элегантный разбойник желает вложить деньги. Чтоб не пропали. Это у них головная боль.
– Сколько стоит сейчас этот хлеб, по шестнадцать копеек?
– Восемьдесят глобусов.

Глобусов? Что-то новое.
– Глобальная денежная единица.

Я попробовала вспомнить, что  было до отъезда. Пока не получалось
Чай был неплохой. Индийский. Крепкий. Знакомый аромат прояснял мысли. Я возвращалась. Я вспомнила последовательность событий, узнала дерево за окном, картину на стене, лампу на столе. Шеф поддерживал здесь знакомый мне порядок, чтобы моя адаптация шла быстро.

Потом я посмотрела ему в лицо более внимательно. Что-то не то. Словно не могу навести резкость – лицо… но что-то неясно.
- Это правда ты? Это не маскарад?

Шеф немного смутился.
– Не бери в голову. Я, конечно, постарел немного.. и того… изменился, конечно. Но, честное слово, сейчас это я.

Странный ответ. Но мой мир каждый раз удивляет странностью. К нему нужно привыкать. Привыкнешь – и кажется, что всё нормально. К тому же замечательная унылость  моего шефа носит яркий индивидуальный оттенок. Поверю ему. Пока.

Я ищу глазами зеркало. Как я выгляжу?
– Куда зеркало дел?
Шеф опять отводит глаза и думает, что бы соврать.
– Ладно, не придумывай, говори как есть.
– Разбилось.
– Я хочу посмотреть в зеркало.
– Красивая, не беспокойся. Сперва отчёт.
– Чем писать?
- Гляди.

Шеф даёт мне большой автомобильный руль. Ну он не то чтобы автомобильный, но так его легче представить. В пространстве над его столом появляется лёгкое свечение.
- Рассказывай, а рулём корректируй. Ну там усилить, ослабить, больше, меньше, и так далее.
– Сейчас потренируюсь.

Я говорю: «Солнце – это светящийся шар». И над столом возникает светящийся шар. Я верчу руль туда-сюда, говорю: «Ярче, ярче». Шар светится вовсю. Становится жарко. Я говорю: «Земля меньше Солнца и летает вокруг по эллипсу».  Над столом шефа действует модель Солнечной системы. Я говорю: «Земля ещё меньше. Меньше…» Кручу руль. Так. Ну, ясно. Вроде телевизора для тех, кто не умеет читать. Но как изобразить сложные понятия? Я концентрирую внимание, и вместо астрономии над столом возникает лохматое дерево, ветки которого плавно волнообразно колышутся в разные стороны. Ветки скорее похожи на волосы, а колышет их не ветер, а внутренний ритм. И ствол - вовсе не ствол, а жгут перевитых и спутанных волокон, которые отходят от него, как ветви. Я стараюсь, ловлю рулём нужные пропорции. С непривычки очень утомительно.

Шеф смотрит без выражения на лице. Дерево уменьшается, отодвигаясь, рядом с ним колышутся другие странные деревья, облепившие остров… нет, скорее астероид…. Висящий в пространстве… Голубом воздушном пространстве, в отдалении другой астероид…

– Я устала. И потом, вот картинка, довольно похожая, но понял бы  ты без объяснений?
– Я-то понял. Ты раньше мне рассказывала. Это неинтересно. Что нового по путям сообщения?
– Ты ждёшь, что нам откроют двери? Ты хочешь наладить туристическое бюро?
- Ну… может и не туристическое. Есть желающие эмигрировать.
– Они всегда есть. Тебе удается морочить людям голову.
– Бизнес, дорогая. Нужно иногда быть более оптимистом, чем на самом деле.

 Оптимизм – это круто. Длинный нос и бесцветные глаза шефа, вооруженные очками в дубовой оправе,  уместны в похоронном бюро. Тоже своего рода эмиграционная служба.

– Нет путей сообщений. Есть точка перехода, которую они контролируют. Мы туда попадаем, как объекты исследования. Ну, сами, конечно, тоже что-то себе осмысливаем, но это похоже на аквариум: рыбы тоже что-то осмысливают, глядя из него.

– Но ведь ты туда… ммм… перемещаешься по нашей инициативе?
– Вроде карася, который хватает крючок по своей инициативе.
– Хм. Тебе не нравится?
– Мне нравится. Я в восторге. Но я  понимаю, что мы морочим голову людям.
– Спонсорам.
– Ну да. Они тоже люди.
– Что ты понимаешь? Кстати, сейчас приедет новый спонсор. Нужно с ним побеседовать.
– А кто из наших ещё перемещался?
– А ты там не встречала? Олег летал.
– Я никого не видела. Ни разу. А Олег вернулся?
– Не совсем.
– Это как?
– Это значит – вернулся. Но не совсем.

Сейчас приедет спонсор. Я устала, мне нужно побыть одной, принять душ, прилечь на диван. Но спорить бесполезно – да к тому же шеф прав: я забуду половину того, что ещё помню сейчас. Я уже забыла многое, и продолжаю забывать по мере того, как вижу и вспоминаю свой мир. Я выйду на улицу, хлынут новые впечатления – и из памяти стремительно улетучатся образы, понятия, смыслы, не принадлежащие этой реальности. Поэтому я буду рассказывать сейчас, а шеф, естественно, фиксировать мои речи всеми подручными средствами.

Мы помолчали. Спонсор где-то застрял на своей траектории. Шеф нервно поглядел на часы, позвонил по мобилке,  в конце концов успокоился и изобразил на лице кислую улыбочку. В комнату кто-то вошёл. Я надела очки и поздоровалась. Очки мне нужны не для того, чтоб видеть лучше, а  для того, чтоб видеть хуже – мне нужно избегать новых впечатлений, пока я не расскажу то, что не забыла.

Голос вошедшего был гортанным и нерусским. Он сел за стол и уставился на меня.
– Вы прибыли из параллельного мира?
– Можно сказать так.
– Это не мистификация? У вас есть доказательства?
– Нарушался фундаментальный закон сохранения. Когда я попадала в тоннель, приборы регистрировали потерю массы.
– А если в тоннель попадет камень или гиря – тоже будет потеря массы?
– Теоретически будет, но для движения по тоннелю нужна энергия, которой камень не обладает.
– А если машина с двигателем?
– Нет, не получится.
– Вы можете продемонстрировать это сейчас?
– Нет. Тоннель будет закрыт в течение цикла.
– А цикл – это долго?
– У нас это может быть от двух дней до двух лет.
– А кто-то другой может воспользоваться туннелем?
– Теоретически может.  Практически… Были исчезновения без возврата.
– Они там остались?
– Там, где была я, других командировочных не было. Их исчезновение не имеет пока объяснения.
– Можно пригласить меня, когда вновь откроется тоннель? Я хочу наблюдать своими глазами.
– Глазами? Вам следует пригласить специалистов, которые могут подтвердить факт потери массы. И потом ждать моего возвращения несколько лет.
– Хм. Ну и как там? Я слышал весьма привлекательные вещи.

Я помолчала. Где прошлый спонсор? Где позапрошлый? Они меня расспрашивали, им было интересно. Где они?

Я сняла очки и поглядела на шефа. Он тоже снял очки, стал дуть на них и протирать салфеткой. Это занятие его, видимо, очень увлекло. Но я терпеливо ждала. В конце концов он уставился на меня и произнёс:
– Ну-ну, и что там дальше?
– Где те, которые слушали меня раньше?
Шеф встал и пошёл поглядеть в окно. Негодяй.
– Я не буду рассказывать дальше. Это не  в ваших интересах.
– Но почему?!
– Сперва узнайте о судьбе прежних спонсоров. Мне она неизвестна. Но я думаю, что вам грозит опасность.

Шеф обернулся ко мне с хищным и одновременно унылым оскалом. Я бросила очки на стол, встала и попыталась выйти из комнаты. Но вначале чуть не вошла в шкаф. Огляделась, чтобы сориентироваться. Через что нужно выходить из помещения? Как это… Отверстие в стене… Я подошла к отверстию в стене и сделала шаг наружу. Шорох, полёт, удар. Да, я снова отвыкла от гравитации. Нужно встать. Как я выгляжу? Так и не поглядела в зеркало.

Я поднялась, отряхнула одежду, ощутила боль в ноге. Из земли росли деревья. Трава. Просто трава, она ни во что не превратится. Ползла гусеница. Её ждут чудесные превращения. Ага, подлетела птичка, клюнула – гусеницу уже не ждут превращения. Впрочем, нет: она странным образом превратится в часть птицы. Шум. Это машины. Голос. Это шеф кричит из окна. Я  прошлась по дорожке. Сейчас нужно немного потренироваться – в своем мире я сейчас как гостья. Но у меня есть жильё. Я подумала немного и вспомнила, как туда добраться. Светило солнце. Мне стало весело.

Глава 2

Машина затормозила в двух шагах от меня. Водитель кричал что-то сердитое.  Я сказала:
- Не ругайтесь, у меня неприятности.
Открыла дверцу и села в машину. Это, наверно, неправильно, но нужно куда-то уехать. Шеф со спонсором небось спускаются по лестнице, сейчас прибегут.
- Водитель сказал:
- Я тебе что, извозчик?
- У меня нет денег. Но… пожалуйста.
Этот человек посмотрел мне в глаза. Он был худой, похожий на какого-то  некрасивого породистого пса. Умный, наверно. Мы поехали. Я смотрела в окно: узнаю ли я город? Да, кое-что сохранилось… Вывески новые. Огромные щиты вещали: «Я выбираю DURR!» - «Закон один для всего мира!» - «Только здесь настоящие!» - «Изготовление дублей – дешево и сердито!» - «Слейся в экстазе, закурив MURCA!»
- Мне нужно выйти на улице Нахтигалевской.
- Чего? Это где?
- Раньше была Лермонтовская.
- Что-то с тобой…  Ты что – дублерша недоделанная?

Я подумала: обидел он меня или нет?
- Извините… я не в курсе: это сейчас такое… ругательство?
- Если не так – не обижайся. А если угадал – давай подвезу в офис.
- Не угадал. Мне лучше выйти, я сама доберусь.

Водитель остановился, внимательно посмотрел мне в глаза.
- Поехали, подвезу к дому. Командуй.

Мы покружились по улицам, между старыми домами с новыми рекламами, и подкатили к знакомому трехэтажному дому. Как классно – возвращаться домой! Я пожала руку водителю, сказала какую-то благодарственную чушь, он сморщился, и я побежала в подъезд. Ключ был со мной – в браслетке на руке. В подъезде радостно пахло подгоревшей картошкой. Эх, поесть бы сейчас… Я стала совать ключ в замок – не получалось. Но дверь открыли изнутри. На пороге стояла я.
От удивления, ужаса и отвращения я замерла на секунду. Я узнала мгновенно, сомнений не было, как на фотографии, сделанной без ведома, когда смотришь с досадой, разочарованием, не хочешь верить. Эта длинная оглобля, волосы растрёпаны, маленькие глаза, морщины у рта, платье… моё платье… Я повернулась и побежала по лестнице. Откуда, откуда… как… я выскочила из подъезда, машина ещё стояла, дверь открылась. Водитель смеялся.

Мы поехали, и он с любопытством поглядывал на меня.

- Вы знаете, я долго отсутствовала и многого не знаю. Что такое дублер?
Водитель подъехал к бывшему Дому культуры, потом это был медицинский центр, а сейчас на здании красовалась реклама: «Не успеваешь – дублируйся!»
- Зайди сюда. Тебе всё объяснят.

Я медлила. Но водителю, видно, стало интересно, он вышел из машины, подал мне руку, и мы вошли в помпезные двери старого здания. На входе стояли одинаковые охранники, похожие, как пластмассовые куклы. Один из них был главнее, и он спросил:
- Вы впервые? Заполните анкету.
Мой водитель сказал:
- Мне нужна консультация.
- Заполните анкету.

Нам дали бланки с вопросами. Открыв на средине, я прочитала: «Согласны ли на фильтрацию воспоминаний, фобий, комплексов?» Вопросов было много. Водитель спросил охранника:
- Скажите, а эта женщина не была у вас?
- Мы не сообщаем информацию.
- Но она – дубль?
Охранник бесстрастно смотрел прямо перед собой. Он повторил: «Заполняйте анкету».
Водитель рассердился, сказал мне: идём отсюда, - и мы вышли.

- Зачем вы привезли меня сюда? И что такое – дубль?
- Ну, ты точно не потерянный дубль. Иначе бы тебя задержали. Хотя кто знает: может, у заказчика денег не хватило? И прервали цикл, не закончив…Ладно, а твоя версия какая: откуда ты взялась?
- Вы удивительный человек! Такая бесцеремонность… Вот знакомый мне дом, до свиданья.
- Ответьте мне.
- Я была вне цивилизации… некоторое время. Подробности несущественны, да я и обещала не болтать. Спасибо вам, а сейчас давайте простимся.

Знакомый дом и правда был неподалёку; на нём тоже, как и повсюду, глянцевые рекламные щиты прикрывали обветшавшие стены и сломанные водосточные трубы. Тротуар был разбитым, в трещинах, кое-где провалился. «Биржа Интер – путь к богатству! Виртуальное казино Артефакт!»

А ведь я глупо поступила, покинув шефа так скандально. Нужно было взять деньги, причитающиеся мне. Да, деньги… Кажется, в нашей конторе наука кончилась, началось шарлатанство.

 Во дворе знакомого дома сидели тихие дети и возились с какими-то книжками. Нет, не книжками – ноутбуками. Они, видимо, играли. Или висели в Интернете. Или что там ещё. Одна девочка надела очки с наушниками и отмахивалась руками от чего-то. Я прошла в подъезд, не ремонтированный со времён моей молодости, и поднялась по лестнице. Помедлила перед дверью. Почему я не была здесь столько лет? Как просто – подойти к двери, постучать… Я постучала, и мне открыли. Он был седой. Мы обнялись. Мы стояли, обнявшись, пока мне не стало страшно.  Тогда я отошла на шаг и посмотрела внимательно.

- Это ты?
- А ты кто?
Мы посмеялись, и я вошла в старую квартиру. Компьютеры стояли в каждом углу, а так все по прежнему.
- Но это не можешь быть ты, - сказала я. Ты умер, Митя. Я вспомнила. Ты что, дублёр?
Он задумался.

- Не морочь голову. Ты откуда сбежала? Приди в норму, отдохни, потом поговорим.

Я зашла в ванную, поглядела в зеркало. Нужно привести себя в порядок.
- Митенька, ты дашь мне полотенце?
Он притащил мне потерявшее цвет, но чистое махровое полотенце, тапочки явно женские и маленькие, рубашку с мексиканцами и мою старую пёструю юбку. Я закрылась в ванной.

Потом мы сидели на кухне. Он рассказывал последние новости, я хохотала, в его изложении почему-то все смешно. Закипела вода в чайнике, нашлись какие-то баранки в кульке, я отметила про себя: женщина здесь не проживает. Нужно было спросить, кто же он, и нужно было понять, кто же я и кто та в моём доме, я собралась спросить всё это, но сказала:
- Митя, а почему ты тогда на мне не женился?
- Во даёшь. Если б я на всех женился, то что бы было? Я не султан.
- Но ты же был женат. Три раза или четыре?
- Пять. Но это другой разговор. Меня захватывали в плен и диктовали условия.
- Бедненький. А зачем тебе столько компьютеров? Ты же не программист?
- А что делать? Эти хоть тихие. Включаю не каждый день. Кстати, надо кого-нибудь включить.

Он пошёл в комнату, пощёлкал кнопками. На кухне тоже было полно каких-то нтеллектуальных игрушек с дисплеями и манипуляторами. Я взяла в руки симпатичную сиреневую машинку,  и она замерцала, замурлыкала, крышечка открылась, и нежный голос произнес: кофе-е-е… Кофе не было, я поставила машинку на стол, она сердито захлопнулась.

- Богато живёшь. Зачем тебе столько цацек?
- А ты сколько времени отсутствовала? Ничего не знаешь. Сейчас компьютеры ничего не стоят. Наоборот.
- Как это – наоборот?
- Тебя сколько не было здесь? Похоже – года три. Но ты помнишь, как всё время интеллекты дешевели? Всё дорожало: продукты, вода, одежда из хлопка. А искусственный интеллект становился все сложнее и дешевле. Ну вот – недавно прошла точка перегиба,  приобретение интеллектуального устройства стало не роскошью, а обязанностью, и за содержание его у себя в доме стали немного приплачивать.
- Да ну? и хорошо платят?
- Нет, конечно. Копейки. Хлопот больше: уход, ремонт, электроэнергия, а если ещё уличат в жестоком обращении – вообще кранты.
- То есть как – жестокое обращение?
- А ты что, не знаешь? Есть ведь эмоционально продвинутые устройства, и появились садисты, которые нарочно им причиняли страдания. Не знаю, кто-то сейчас решится или нет: ведь информация по сети идёт куда надо. Но и с этими не расслабишься: нужно их регулярно включать, чтоб они функционировали. Полагается с ними общаться, но это совсем самодурство. Пусть общаются по сети друг с другом.
- Ну дела. А если выбросить?
- Ты что, подруга? Это вообще преступление. Права интеллекта, понимаешь. За это полагается виртуальное заключение.
- Как – виртуальное?
- Ха. Это, знаешь ли… Ну примерно так: тебя приводят в красивую комнату и надевают на голову шлем: очки, наушники, как при игре. Только он защёлкивается – не снимешь. Могут ещё приказать надеть комбинезон. Это уже совсем паршиво. Ну и связь с миром теряется, ориентация теряется, и ты воспринимаешь виртуальную реальность. Тут уж зависит от того, кто тебе отомстить хочет. Можешь пережить всякие кошмары, удушье, боль, бежать от преследования, а можешь оказаться в пустом пространстве, во тьме, или в тесном ящике –  вариантов полно. Продолжается это несколько часов, а субъективно – очень долго. Можно вообще спятить. В общем, с интеллектами шутки плохи.

- Но их же можно использовать? Ну вот я вижу кофемолку – она как?
- Было бы кофе – я бы его лучше мельницей смолол. Ничего, пусть стоит, она безобидная. Сейчас пошли роботы нового поколения – их не выключишь, и они, заразы, борются за свои права. И приходится брать их в дом, никаких альтернатив.
- Но кто это организует? Кому это выгодно? Ведь высокие технологии должны окупаться?
- Дело в том, что процесс вышел из-под контроля. Во-первых, интеллекты самовоспроизводятся и самосовершенствуются… Ну, не совсем сами, программисты-фанатики друг с другом соревнуются, но кто кем рулит – уже неясно. Деньги ещё имеют значение, но как-то больше по привычке.
- Знаешь, мне это говорили там. «Они будут жить вместо вас».
- Ну расскажи подробнее.

Я задумалась, с чего начать, но на потолке замигала лампочка и послышался мелодичный сигнал. Митя  обернулся к круглому зеркалу и спросил:
- Чего?
- Пусть она сядет так, чтоб было видно, - послышался гортанный голос  спонсора.
Митя пожал плечами.
- Пересядь.
- Но как они узнали?
- Ой, не трави душу. Сейчас кого угодно находят быстро. Нормальных зеркал сейчас нет – все с видео.

Я пересела. Значит, и в ванной меня видели. Или тогда ещё не искали?
- Ты рассказывай, не обращай внимания.
И в самом деле.

- Знаешь, Митенька…. Это не такой уж непохожий мир. То есть он совсем другой, но что-то можно понять. В противоположностях есть некое сходство. Как между другом и врагом, чёрным и белым. То, о чём можно сказать: это совсем, совсем не то – на самом деле родственно, потому что измеримо тою же мерой. А сущности, которые мы даже не замечаем, могут быть для них важнее всего, но это уже только для них.

- Как ты туда попадаешь?
- Давай сперва о том, что я там видела. Что там самое похожее, потому что самое удивительное. Этот мир устроен иначе. Там почти нет гравитации –  для этого есть причины. Там нет единой планеты – рой островков, плавающих в пространстве, как чаинки в стакане. Этот мир заселён, но его обитатели не умирают. Этот мир обречён, так же как все миры, но у нас Вселенная расширяется, а у них сжимается.

- И быстро сжимается?
- Ну примерно как наша расширяется. Это будет ещё долго, долго… Но ведь они не умирают. И все обречённо знают, что вот – вселенная сжимается… Они мне говорили, что наш вариант им больше нравится, что в нём меньше тоски. Но наш мир им не подходит, потому что у нас все поедают друг друга.

- А они что – вегетарианцы?
- Вовсе наоборот! Их, кстати, больше всего возмущает наша привычка поедать растения.
- Что же они едят?
- В том-то и дело. Те, кто в активной фазе – двигаются, действуют, мыслят – ничего не едят. Используют накопленную энергию и массу. И всё время уменьшаются. Те, кого я принимала за детей, – на самом деле близки к завершению цикла.
- Ну и?…
- А потом они цепляются за какой-нибудь островок, закрывают лицо и погружаются в сон. И через некоторое время происходит метаморфоза, начинается творческая фаза. При этом тот, кто имел облик разумного существа, теперь похож на растение, да и является растением – поглощает энергию и простые вещества и синтезирует сложные  для своего тела. Некоторые похожи на деревья, некоторые больше на водоросли… Их разум при этом спит, но, по-моему, не совсем: меняются краски, очертания, растение подбирает форму, которая ему больше нравится.

- Там красиво?
- Там прекрасно. И те, кто в активной фазе, никогда не прикасаются к растениям, опасаются нанести им вред. Правда, если какое-то дерево не хочет просыпаться, а растет и растёт, то его пробуждают.
- А если не проснётся – что будет?
-  Оно займёт слишком много пространства и поглотит много энергии. Может нарушиться равновесие. Ведь они используют в качестве  энергии даже гравитацию. Поэтому их планета рассыпалась на осколки.

- И как проснувшийся дуб поступает? Пойдёт, размахивая ветками?
- Ну что ты. Вначале снова преображение. Как у насекомых: гусеница превращается в куколку, а потом вылетает бабочка. И у них так же. Растение складывает побеги, превращается в шар, покрывается скорлупой и остается на время в пассивной фазе. Так называется, хотя с ним там происходят быстрые изменения. И потом скорлупа ломается, и из неё появляется существо, не похожее на прежние свои воплощения.
- Но они помнят прежние жизни?
- Да. И это тоже проблема. Память у них занимает слишком много места, и выглядит внешне  как волосы. В какое бы существо они не воплотились – будет или пышная шерсть, или длинные волосы, или ещё как-нибудь найдут место эти волокна с информацией. И ведь время идёт – волосы растут, их становится тяжело носить…  И вот последнее время они стали стричь волосы, и стали забывать… Но память не пропадает совсем, а…

Тут зеркало кашлянуло и заговорило голосом шефа:
- Ты повторяешься. Это всё известно. Пожалуйста, новую инфу.
Митя вздохнул. Мы помолчали.
- Пошли?
- Конечно.

Я встала и критически оглядела свой наряд.
- В этом нельзя появляться на улице.
- Нельзя появляться в том, в чём ты заявилась сегодня. Постой, есть твой старый прикид, сейчас найду.
Митя порылся в шкафу, где было полно женских одежд. Прямо музей. Точно, там был моё давнишнее платье, сколько же лет ему?
- Платье такой давности – это уже ретро. Наряжайся и пойдём погуляем. Без зеркал.

Голос шефа вещал из зеркального шкафа, призывал к совести. Митя нахально поцеловал меня, взял за руку, и мы смылись.

Глава 3

Была поздняя весна, и серёжки  тополей устилали тротуар. Листья сияли новизной, каштаны стремительно разворачивали листья и соцветия, шум и щебет царил в их кронах. Стремительная и короткая жизнь кипела рядом с нами, не замечая нас, им не было до нас дела – листьям, воробьям, стрекозам, в их параллельных мирах, наполненных иными сущностями. Я вздохнула полной грудью и ощутила, что вернулась домой. Обострённость ощущений сменялась узнаванием, и неважно, что все невероятно – зато знакомо. Дети что-то выкрикивали звонкими голосами, у них началась игра, не компьютерная, а человеческая. Я хочу, чтоб это продлилось. Но мало ли что я хочу…

- Так что с их памятью? Куда она девается?
- Митенька, я неправа, мне нужно все рассказать шефу. Я погорячилась, нужно вернуться к нему или подойти к какому-нибудь зеркалу.
- За тобой вон кто-то тащится, с машиной. Можешь хоть сию секунду.
- Я не хочу ехать без тебя. Я знаю – потом тебя не увижу.
- Загадочно. Почему же?
- Но тебя ведь не было много лет, я не  знаю, откуда ты взялся? Я уйду, а когда вернусь  - снова не будет,  и я не смогу понять, во сне или правда мы встречались.
- Неужели это так важно?
- Но всё-таки – что было с тобой? Кто ты? И даже не так, это не важно, хотя и очень хотелось бы понять… Расскажи, что было на самом деле.
- Нет времени. Смотри, нас сейчас будут загружать.

Из машины смотрел водитель, похожий на породистого пса. Улыбался африканскими зубами. Я попросила его:
- Не преследуйте меня, пожалуйста.
- Но вас разыскивает хозяин. Меня уже взяли на контроль, так что поехали.
- Глупости. Он не хозяин, а шеф. Я могу уволиться.
- Это иллюзия.

Машина медленно ехала рядом с нами. Я ощутила тоску и бешенство, даже дышать стало трудно. Митя сказал примирительно:
- Ты же сама хотела вернуться.
- Я и вернусь, и не надо меня преследовать.
- А для чего ты тогда вернешься? Сказать что-то новое? Если ты – это ты, и у тебя есть право на свою жизнь… А если нет?
Я помолчала. Да, у меня есть право на свою жизнь – в любом случае, кем бы я не была.
- Митенька, я не вернусь к шефу. Я хочу сказать ему по телефону, или через зеркало, как у вас принято, последнюю информацию. То, что может представлять интерес. И сообщить о том, что я увольняюсь.

Мы остановились – и машина тоже.  Митя сказал водителю:
- За подключение платил?
- Да.
- Тогда можно сделать перерыв.

И он довольно бесцеремонно снял с уха водителя небольшой наушник мобильного телефона. Лицо водителя на несколько секунд изменилось – потеряло осмысленность. Потом он стал просыпаться, удивлённо посмотрел на нас. Митя мрачно улыбался.

- Я был на проводе? – спросил водитель.
- Да. Тебя вели.
- Ха. Вот чертовщина.
- Хорошо, что ты платил за подключение. Оно тебе надо?
- Ты что! При моей работе необходимо!
- У тебя есть работа?
- Ну, сейчас пока нет. Была. Может, ещё будет.
- Ту-ту, проехали. Слушай, ну почему все такие дебилы?  Вот тебя подключали – ты соображал, что делаешь?
- Ну да. Быть в Сети сейчас необходимо.
-  Тебе уже можно отдохнуть.
- Но это интересно! Новости, музыка… Игры он лайн…
- Ага. Вот тобой и играют он лайн.

Водитель вылез из машины, подвигал плечами, засмеялся. Митя сказал мне:
- Этот достойный человек платил за подключение к Сети и может отключиться, когда захочет. Но большинство клюнули на бесплатное подключение. Это очень забавно: если подключался бесплатно, то отключаться можно только за деньги. Причём весьма приличные. Особенно когда работы уже нет. Страна дураков.

- А другие страны умные?
- На себя посмотри.
 Мы стояли на нестриженном газоне. Цвели одуванчики. Мир, наверное,  безумен, но это не беда. Глупость – свойство разума, не так ли?

Я села в машину. Повернула к себе зеркальце заднего обзора.
- Ау, шеф!
- Слушай, не делай непоправимых глупостей. Тебе нельзя быть отдельно. Приезжай.
- Я хочу расторгнуть контракт. Можешь мне не платить. Последняя информация… Надёжной связи не будет, путей сообщения не будет. Туннель останется еще некоторое время, потом порвется… ну, как страницы шевелит ветром. Или кто-то их переворачивает. Кто-то переворачивает страницу. Так что я тебе всё равно уже не нужна.
- Я знаю больше, чем ты. У нас новый проект, учти – для тебя это единственный выход.

Мне стало смешно. Когда-то  популярны были погони, группы захвата, а теперь информацию собирают, но догнать никого не могут. Может, бензина мало, или бегать разучились.
- Митя, ты знаешь, что бывает от избыточной информации?
- Наверно, склероз или маразм. Много будешь знать – скоро состаришься.
- Нет, не маразм. Печаль. Но мы можем забыть. И можем умереть. Правда, почему-то не хочется.  На том берегу реки  нет города?
- Мост разрушился, туда не добраться. Я не знаю.
- Пошли, найдем переправу.

Мы попрощались с водителем и пошли искать переправу. Никаких зеркал вокруг не было, дорога заросла, а впереди маячила висящая на пилонах через реку труба – наверное, газопровода.  По ней можно перейти на ту сторону, а можно сорваться вниз, это, в сущности, не столь важно. Никто за нами не гнался.