Всего лишь пепел литературный сценарий телесериала

Авторы сценария:
Смолькин-Изборцев Игорь Александрович

ВСЕГО ЛИШЬ ПЕПЕЛ

Литературный сценарий телесериала

По мотивам произведений
Игоря Изборцева

1-я серия


Озеро. Над ним плывет дымка. Камера медленно движется над его зеркальной гладью. На этом фоне идут титры фильма.

1. НА ЭКРАНЕ КАДРЫ ВИДЕОХРОНИКИ О СОБЫТИЯХ В СИРИИ. ГОЛОС ДИКТОРА ЗА КАДРОМ

В сирийском городе Алеппо террористы из тяжелых вооружений обстреляли российский военный госпиталь. Боевики нанесли прицельный удар, мина попала в приемное отделение. Погибли две медсестры, тяжело ранен врач-педиатр. Вместе с россиянами пострадали и мирные жители Алеппо, их число уточняется.
Для расследования этого преступления сформирована специальная группа Следственного Комитета России. Представитель Следственного Комитета генерал Сидоров рассказал, что доказательства, полученные российскими следователями, будут использованы в международных судебных инстанциях для привлечения к ответственности всех, кто совершал преступления.

2. 2016 ГОД. СИРИЯ, ПРОВИНЦИЯ АЛЕППО, АВИАБАЗА РОССИЙСКИХ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ «ХМЕЙМИМ»
Из приземлившегося самолета на взлетную полосу выходит группа людей в камуфляже. Среди них находятся старший лейтенант юстиции Петр Гусев и капитан полиции Василий Пузынёв.
- Бывал здесь? – спросил Пузынев Гусева.
- Никак нет, в первый раз.
- Вот и я нет, - Пузынев зажмурился от яркого солнца. – На Кавказе бывал в командировках, а здесь впервые. Ну что ж, будем посмотреть. Женат? – он представился: - капитан Василий Пузынёв, оперуполномоченный алтынского угрозыска.
- Женат с недавних пор, детей нет, - ответил Гусев и тоже представился: Петр Гусев, Следственный комитет Камень-Заозерска, следователь.
- Ну что ж, будем знакомы! – Пузынев протянул руку, Гусев ответил на рукопожатие. – Надолго мы сюда? У меня дома сын Юрка, одиннадцать лет, - Пузынев задумчиво улыбнулся, - спортом занимается, военным хочет стать.
- Насчет «надолго» не знаю? – Гусев пожал плечами. – Руководству виднее. Однако просто не будет, ситуация видишь какая? Война! Террористы повсюду, своих гражданских не жалеют, а что уж про нас говорить? Жалко девчонок медиков.
- Жалко. Приятного времяпровождения нам и не обещали. Как говорится, наша служба и опасна, и трудна. Сейчас, наверное, вводная будет? А потом в Алеппо? Тут вроде недалеко.
- Около двухсот километров через пустыню по дороге смерти.
- Прямо уж так смерти? – хмыкнул Пузынев.
- Сам не видел. Так говорят.
Прибывшие подошли к серой прямоугольной формы блочно-модульной конструкции, в котором разместился штаб. Вошли внутрь. Внутри много столов с мониторами, военными картами на стенах и столах. В центре - несколько рядов стульев. Расселись по местам. Перед ними - плотный мужчина средних лет в камуфляже. Представившись полковником юстиции Горшковым, начал рассказывать о произошедших событиях:
- Вся ответственность за убийство и ранения наших медиков, оказывавших помощь детям Алеппо, лежит не только на непосредственных исполнителях-боевиках «оппозиции», но и на руках заказчиков этого убийства. Тех, кто создал, выпестовал и вооружил эту так называемую «оппозицию». Удар по госпиталю может показаться дикостью, но только не для боевиков, которые далеко не впервые выбирают целями мирных жителей и сотрудников российских гуманитарных миссий. И точность, с которой били террористы, не вызывает сомнений — где-то рядом работал наводчик, который передавал координаты именно приемного отделения.
Через полтора часа, когда на месте работали журналисты, атака возобновилась. Боевики явно выжидали, когда люди выйдут из укрытий.
Ваша задача - произвести детальный осмотр места происшествия, восстановить картину происходивших событий. В общем, сделать все, чтобы лица, причастные к этому преступлению, в ближайшее время предстали перед российским либо сирийским правосудием.
Безопасность наших следователей будут обеспечивать российские военнослужащие, сотрудники российского МВД и сотрудники сирийских спецслужб. Это касается как обеспечения мер безопасности на местах производства следственных действий, так и поиска очевидцев преступлений и лиц, их совершивших.

2. СИРИЯ. ДОРОГА НА АЛЕППО
По шоссе через пустыню движется колонна автомобилей. Впереди и позади - БТР Российской армии, в центре - несколько внедорожников.
Вдоль обочины – десятки сожжённых машин, как гражданских, так и военных. Глядя на них Пузынев сказал:
- В первую мою командировку, помню, колонной вошли в ущелье. Посерьезней была колонна, танки в голове и арьергарде, БМП, БТР. А через двадцать минут - первый взрыв, на фугасе подорвался головной танк, следом - командно-штабная машина шедшая второй. Одновременно и замыкающий танк рванули. Ой, жарко было. Но сдюжили, отбились. Пару десятков духов положили. Правда, и мы не без потерь…
- Отставить разговоры, накаркаете! – скомандовал седой армейский майор. – Следите за дорогой.
- А что там в Алеппо? Есть хоть на что посмотреть? – спросил Пузынев.
- Разрушено все сильно войной, но кое-что уцелело, - ответил майор, - Цитадель Алеппо, к примеру, это крепость на вершине холма, ей более тысячи лет. Мечеть Омейядов, опять же, восьмой век, вроде бы…
- Ресторанчики неплохие под крепостью, - подал голос водитель, - в арабском стиле, с медными подносами и коврами на стенах. И все это среди руин…
- То-то и оно, - отрезал майор, - пир во время чумы. Да там и спиртное, поди, не подают?
- Отчего же? Нашим наливают, - ответил водитель, - маскируют, правда, в чайниках для чая.
- Все-то ты знаешь, Радкевич, на дорогу смотри! – приказал майор.
В это мгновение впереди раздался взрыв.
- Накаркали, мать твою! – рявкнул майор.
В тоже мгновение у них под колесами тоже рвануло. Машина, потеряв управление, полетела на обочину и перевернулась набок.
Не поняв как, Пузынев оказался снаружи. Он увидел, как бежит в сторону от дороги Петька Гусев, стреляя куда-то из «Макарова». Пригнувшись, он побежал вслед, доставая из кобуры свой штатный пистолет. Ноги начали вязнуть в песке. Прямо над головой прошла пулеметная очередь. Он пригнулся еще ниже.
- Из нашего «Койота» бьют, сволочи! – прямо в ухо гаркнул ему седой майор, - если ниже возьмут, нам хана. Давай к тому дувалу, - он указал на виднеющуюся метрах в тридцати впереди от них глинобитную стену. Они изо всех сил рванулись в сторону укрытия.
- А где Гусев? Литеха, который с нами был? – на ходу прокричал Пузынев.
- Он правее куда-то ушел, - крикнул в ответ майор, - потом найдем.
Заскочив за стену, они перевели дух. Тут очередь пошла ниже и накрыла их по полной. Но обмазанная глиной каменная стена выдержала. В стороне дороги гремели взрывы.
- По машинам из РПГ бьют, гады, - ругнулся майор, - ничего, сейчас наши птички Ка-52 прилетят и к хренам разнесут всю их шарашку.
Рядом рванула мина, потом еще одна. В стену дувала несколько раз клюнули автоматные пули.
- Смотри-ка, духи в атаку пошли, - майор приподнялся над стеной и выпустил несколько очередей из АКМ, – жрите, гады! Да, похоже снайпер по нам работает!
Пузынев увидел приближающиеся из глубины деревни черные фигуры и несколько раз выстрелил в их сторону из «Макарова». Добив обойму, присел перезарядиться. Тут совсем рядом громыхнуло – очевидно, били из подствольника. Пузынева на несколько мгновений оглушило.
- Майор, - сказал он, придя в себя, - надо позицию менять, пристрелялись, сволочи.
Он почувствовал, что пот сильно залил лицо, вытер его рукой и увидел кровь. Что это?
- Майор, - крикнул он, - посмотри, я не ранен?
Тот не отзывался. И тут Пузынев понял, что кровь вовсе не его: рядом с ним, почти касаясь его размозженным черепом, лежал майор. Ему снесло пол-лица осколком гранаты.
- Покойся с миром! Имя твое не успел спросить! – то ли сказал, то ли подумал Пузынёв и, медленно повернув голову, посмотрел сквозь пробой в дувале на ближайшие развалины. Оттуда, пригибаясь к песку и петляя, пытаясь укрыться от пуль, бежал в его сторону Петька Гусев.
– Сейчас его снайпер… Он же не знает… - прохрипел Пузынёв, словно выхаркивая слова. – Ныряй в песок! Снайпер работает…
Он поднял голову над дувалом и замахал товарищу руками. В это мгновение заговорил ствол снайпера. Первый же выстрел опрокинул Петьку на песок. Тот пополз и, перед тем как опрокинуться в яму у развалины, словил еще одну снайперскую пулю.
- Сейчас приду за тобой, держись, братуха! – прошептал Пузынёв, всматриваясь в глубину деревни. Там от стены к стене мелькали черные тени. Еще несколько минут и они возьмут Петьку.
- Нет уж, от ишака уши вам! – выкрикнул Пузынев и побежал в сторону раненого старлея. Пока двигался, видел мелькающих перед глазами сына, жену и даже деда Николая Дорофеевича, который по его детскому обыкновению, махал ремнем, грозя выпороть, если он не добежит. Добежал. Чудом. Пристрелив на ходу, тоже не иначе чудом, двух приблизившихся духов. Потом, не помня уж себя, тащил Петьку к своему дувалу. Еще не отдышавшись, сначала услышал, а потом увидел в небе «Аллигаторов» и море огня, который обрушили они на беспорядочно отступающих террористов.

3. СИРИЯ. ВОЕННЫЙ ГОСПИТАЛЬ В АЛЕППО
Аэромобильный госпиталь МЧС. Длинная общая палата, где в ряд выстроены койки для раненых. На одной из них под капельницей лежит Петр Гусев. Он только что пришел в себя.
- Привет, бродяга! – сказал ему сидящий рядом Пузынев, - врачи обещали, что жить будешь и выполнили! Давай, выползай из койки! Будем посмотреть на тебя!
- Привет! – ответил Петька слабым голосом. – Не думал, что выберусь. Рад видеть. Я ведь все помню, как ты меня раненого тащил и материл на чем свет. Я еще подумал, что как встану, точно морду тебе набью.
- Ну это вряд ли! – широко улыбнулся Пузынев.
- А вот посмотришь, - болезненно скривил губы Гусев. – Я когда там раненый лежал, в сознании был, на небо смотрел. Ни одного облачка в нем. Кроме палящего зноя, больше ничего. И вдруг строчки поплыли, как облака. Плывут и сами себя называют – говорящие, одним словом.
- Это как? – не понял Пузынев. – Какие строчки?
 А такие… - Гусев прикрыл глаза и с расстановкой, как школьник у доски, прочел: - Посвящая себя служению России и Закону, торжественно клянусь свято соблюдать Конституцию Российской Федерации, законы и международные обязательства Российской Федерации, не допуская малейшего от них отступления; непримиримо бороться с любыми нарушениями закона, кто бы их ни совершил, и добиваться высокой эффективности и беспристрастности предварительного расследования… - утомившись говорить, он умолк.
- Присяга ваша? - спросил Пузынев. – Ну и сны у тебя. Быть тебе генералом!
- Не знаю кем мне быть, - тяжело вздохнул Гусев. – А тебе я по гроб жизни теперь обязан. Чем и как отблагодарю, не знаю, но от тебя не отстану, так и знай.
- Да брось ты, - махнул рукой Пузынев, - каждый бы так поступил. - Ты, главное, выздоравливай. А там дальше – будем посмотреть.


4. НАШИ ДНИ. АЛТЫНСК. ОБЛАСТНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ.
БОЛЬШОЙ ЗАЛ ЗАСЕДАНИЙ.
В переполненном сотрудниками полиции зале было жарко и душно. Подполковник Василий Петрович Пузынёв украдкой вытирал со лба пот, с завистью поглядывая на словно рубленый из камня профиль сидящего рядом начальника 4-го отдела полиции полковника Ивняка – на того, похоже, жара не действовала вообще никак. 
А на трибуну уже поднялся начальник областного УВД генерал Чернов, он окинул долгим взглядом зал, таким внимательным, что Пузынёв поёжился. Генерал удовлетворенно крякнул и приступил к чтению доклада:
 — Уважаемые Павел Алексеевич, Александр Александрович! – поприветствовал он перво-наперво заместителя губернатора и Главу города. – Уважаемые офицеры, товарищи! Деятельность органов внутренних дел области в минувшем отчетном периоде строилась в русле требований Директивы Министра внутренних дел Российской Федерации, и была нацелена на безусловную реализацию Послания Президента Российской Федерации Федеральному Собранию, а также задач, поставленных в последних Указах Президента…

В это время расположившийся в третьем ряду сын Василия Петровича Пузынёва Юрий, не слушая начальственный доклад, рассматривал сидящую слева от него на один ряд позади девушку. Чтобы его, обращенная в ее сторону, голова не привлекала внимания, он прибегал к разным ухищрениям: то делал вид, будто что-то или кого-то ищет, то массировал себе плечо, изображая на лице мучительные гримасы. А девушка действительно была красива той удивительной русской красотой, которая встречается сегодня не так часто, но сразу поражает и навсегда западает в душу. Она держала в руках диктофон и одновременно что-то писала в блокноте. Внимания к себе молодого человека она совсем не замечала, но это было как раз на руку юноше, испытывающему к незнакомке какое-то необыкновенное влечение. Он чувствовал, что с каждой минутой влюбляется в неё больше и больше, то есть окончательно и бесповоротно…
В это время чтение доклада завершилось. Началось вручение наград и присвоение званий.
 Сердце Пузынёва-старшего замерло, он с напряжением ожидал самые сейчас дорогие его сердцу слова. И дождался: вслед за вручением медали полковнику Ивнюку, громко провозгласили и его имя:
— За образцовое исполнение служебных обязанностей и достигнутые положительные результаты в служебной деятельности присвоить специальное звание полковник полиции подполковнику Пузынёву Василию Петровичу.
На деревянных негнущихся ногах он строевым шагом подошёл к начальнику УВД и каким-то чужим, надтреснутым голосом доложил:
— Товарищ генерал-майор, подполковник Пузынёв по вашему указанию прибыл!
— Поздравляю! – генерал Чернов протянул Пузынёву вожделенный трехзвездочный приз в виде полковничьих погон. — Приказ на твоё назначение, кстати, тоже подписан, так что, помолясь, приступай!
— Служу Российской Федерации! – отрапортовал Пузынёв и прошествовал в зал на своё место…
Полковник Ивняк окинул его ледяным взглядом и, поправив горящую золотом медаль на груди, бесстрастно пожал ему руку:
— Поздравляю, коллега!
— Взаимно, коллега! – отозвался Пузынёв.
Он изо всех сил сжал протянутую ему ладонь, силясь разрушить её или хотя бы чуть-чуть повредить, но тщетно — проще было бы согнуть в трубочку медный царский пятак.
Полковник Ивняк, растянув губы в холодной змеиной улыбке, отнял руку… Это нарочитое великодушие взбесило Пузынёва, так что он в раздражении нервно отпихнул от себя полезшего, было, к нему целоваться заместителя начальника городской криминальной милиции майора Кузьмина.
— Погодь, — пообещал он, — ещё успеем полобызаться.
— На банкет в «Тристан» едешь? – не отставал Кузьмин. – Спонсор мероприятия Мелконян обещал удивить неслыханной щедростью.
— Это владелец автосервиса на Чайковского? – уже на ходу, не дожидаясь ответа, обронил Пузынёв.
Он увидел сына и, лавируя в толпе коллег-офицеров, двинулся в его сторону.
Когда он находился уже не более чем в двух шагах от Юры, путь ему преградила красивая русоволосая девушка с диктофоном в руке
— «Вечерний Курьер», Татьяна Сокольникова, — буквально выстрелила она словами, — Василий Петрович, прежде всего, поздравляю вас с очередным званием, не откажите сказать несколько слов для наших читателей.
— Спасибо, обязательно отвечу на ваши вопросы, но позже, сейчас крайне занят, —  Пузынёв хотел, было, дежурно улыбнуться и вежливо отшить назойливую журналистку, но взглянув на неё, передумал: — Хотя… возможно ли, при виде таких красивых глаз, сказать «нет»? Возможно ли не забыть про неотложность предстоящих дел? Однако… Однако дела действительно ждать не могут, так что простите…
Он искренне улыбнулся и уж готов был уйти, но в это время к нему подошёл сын. Смотрел он не на отца, а на прекрасную незнакомку…
— Татьяна Сокольникова? – не дав отцу открыть рта, спросил он журналистку. – Вам идёт это имя, прекрасное имя.
— А вы, собственно, кто такой? – с возмущением воскликнула она. – Не мешайте работать!
— А это, собственно, мой сын, Юрий, — все также улыбаясь, сказал Пузынёв, — между прочим, тоже будущий офицер.
— И тоже полковник? – съязвила Татьяна и опять открыла огонь из слов и предложений: – Кроме шуток, Василий Петрович, у меня к вам несколько вопросов. Вас действительно назначили начальником пятого отдела полиции? Известно, что ваше будущее хозяйство — самый криминогенный район города. Как планируете вы бороться с преступностью? Закроете ли уж надоевший всем наркопритон на Маршала Буденного? И что будет с подпольными казино на улицах Чайковского и Громыко? Продолжат ли их, как и прежде, крышевать сотрудники силовых ведомств? Будете ли вы привлекать к борьбе с преступностью общественность? И если будете, то в какой форме? Народных ли дружин или…
— Татьяна, прервитесь на минуту, — Пузынёв двинул в сторону девушки открытую ладонь, словно хотел прикрыть ей рот. – У меня действительно сейчас нет времени. Вы вот что, вы приходите через недельку в пятое отделение, я уже вступлю в должность, освоюсь, что называется, приму вас как должно и отвечу на все вопросы. А сейчас… Сейчас на ваши вопросы ответит мой сын, уточняю: курсант третьего курса Санкт-Петербургской академии Следственного комитета. Ему, кстати, много что известно. Ну что, Юрий, поможешь прессе?
— Как же не помочь? – ответил тот деланно скучным голосом, однако лицо его буквально засветилось от счастья. – Времени, конечно, лишнего нет, но чего не сделаешь ради родного отца и нашей четвертой власти?
— Решено! — Василий Петрович обнял сына за плечи. — Смотри лишнего не наговори, следователь!
После этих слов Пузынёв быстро зашагал к выходу.
— Василий Петрович, товарищ полковник! – крикнула ему вслед девушка.
Но Пузынёв быстро удалялся, на ходу раскланиваясь с сослуживцами и пожимая протягиваемые ему руки…
— Ну вот, опять с редакционным заданием швах. Что скажет Пал Палыч? Уволит на фиг…
Девушка говорила это со слезами в голосе, весь её напор разом испарился.  Она бессильно опустила руки, метнула недовольный взгляд в сторону Юрия и, не простившись, тоже побрела к выходу.
— Постойте, — Юра догнал журналистку и заступил ей дорогу. — Наркопритон на Маршала Буденного держит Фока, его крышевал начальник местного розыска, которого отец на дух не переносит и, думаю, как утвердится в должности, быстро выгонит, и это — в лучшем случае. Так что это не вашему заданию, а Фоке швах – по полной программе.  А у отца, кстати, с дурью – и с кексом, и с герычем, и с дымом — разговор короткий – борьба не на жизнь, а на смерть. Что же касается подпольных игровых залов — тут дело сложнее, их держит авторитетный бизнесмен Саша Верба, его с ходу не возьмёшь. Но если подумать, и тут варианты есть. Так что у нас всё получится!
Девушка оторопело посмотрела на Юру.
— Откуда вы все это знаете? – удивленно спросила она.
— Так отец же русским языком сказал: кое-что парню известно. Парню – это мне! – Юра хлопнул себя кулаком по груди. – Так что идёмте, Татьяна из прессы, я готов рассеять тьму вашего невежества.
— Что ж, это меняет дело! – девушке бодро двинула плечами и тряхнула зажатым в руке диктофоном. — Я готова вас выслушать…

5. АЛТЫНСК. ОБЛАСТНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ. ПАРКОВКА.
Из подъехавшего автомобиля выходит мужчина в форме майора юстиции, направляется в сторону входа в здание и оказывается лицом к лицу с Юрой и Таней, идущими ему навстречу.
— Дядя Петя, здравствуйте! Приехали! – воскликнул Юрий и протянул далеко вперед руку. – А я высматривал вас в зале…
— Да вот дела задержали, на самолет нужный не успел, — сказал майор, отвечая на рукопожатие. — Но лучше позже, чем никогда. Вот, приехал поздравить твоего отца.
— Это друг папы, Петр Матвеевич Гусев, следователь Следственного комитета из Камень-Заозерска, — Юра, повернувшись к девушке, представил ей майора. — Лучший друг и его боевой товарищ, кстати.
— Как учеба? Как дела курсантские? — Петр Матвеевич дружески обнял Юру. – И что это с тобой за очаровательное создание? Не невеста ли часом?
— Время покажет, — смутился Юра. — Это Татьяна Сокольникова, корреспондент городской газеты «Вечерний курьер», освещает в прессе работу полиции и борьбу с криминалом.
— Насчет «время покажет»— это даже не шутка, мы только что познакомились, — строго сказала Татьяна. — А в остальном - всё правда: по поручению редакции освещаю вопросы борьбы с преступностью, с коррупцией и с оборотнями в погонах, между прочим.
— Что ж, всё это очень актуально. — усмехнулся Гусев и, повернувшись к юноше, похлопал его по плечу. – Так как всё-таки учёба? Отца не огорчаешь?
— С учёбой все отлично, — отрапортовал Юрий. — Вот прибыл в краткосрочный отпуск по случаю продвижения отца по службе, в данный момент выполняю его задание по оказанию шефской помощи отечественной прессе.
— Да, насчёт помощи, — быстро отреагировала Таня, — Пётр Матвеевич, не могли бы вы, пока здесь находитесь, рассказать о работе Следственного комитета, о наиболее резонансных ваших делах, ну и обо всём прочем, что заинтересует читателей?
— Если вопрос с «время покажет» решится положительно, то тогда конечно, пока не уеду, звоните, — Гусев протянул девушке визитную карточку. —  Что ж, пойду отца твоего поздравлять.
— Не получится, — покачал головой Юра. — Отец уже отбыл куда-то по службе.
— Вот как? Всё равно придётся зайти в УВД, а к вам позже заеду. Маме привет!
— Обязательно! – пообещал Юра.

6. СЛУЖЕБНЫЙ АВТОМОБИЛЬ ПОЛКОВНИКА ПУЗЫНЁВА.
Машина движется по улицам города. Василий Петрович сидит на заднем сидении, рассматривает полковничьи погоны, время от времени кидает взгляд на свои старые, подполковничьи, о чем-то думает…
— Серёжа, там за мебельным комбинатом, справа по ходу, магазин, подверни на стояночку,– вдруг скомандовал он водителю, молодому человеку в полицейской форме с погонами сержанта. — И погуляй минут пятнадцать.
Машина остановилась у небольшого продуктового магазина. Водитель вышел и не спеша, прогулочным шагом, отправился в сторону частного сектора. Улица изгибом спускалась вниз к реке, и сержант вскоре исчез за заборами ближайших домов.
Оставшийся в салоне автомобиля Василий Петрович быстро скинул китель и заранее припасенной бритвочкой взялся отпарывать подполковничьи погоны. Держа в одной руке китель, а в другой бритву, он рвал их зубами. Дело спорилось…
Сержант Сергей Голованов бросал в речку камешки, стараясь, чтобы получилось как можно больше «блинчиков».
 …А вот у новоиспечённого полковника Пузынёва, когда пришёл черёд пришивать трехзвёздночное чудо, возникли проблемы – швея из Пузынёва была аховая. Навыки с подшиванием подворотничков он давно утратил, пальцы потеряли сноровку, и он искололся до крови, примастрючивая грубыми стежками новые погоны на положенное им место. Получилось, прямо сказать, так себе: и кривовато, и непрочно, с торчащими хвостами ниток.
— Ничего, — успокаивал он сам себя, — жена вечером всё исправит, а этим старым пердунам и так сойдёт.
— Товарищ полковник, пятнадцать минут прошло, — водитель Сережа постучал согнутым пальцем в окно, — что, поедем?
— Давай! Где ты вообще ходишь?– сделанным гневом прикрикнул Пузынёв, едва успевший накинуть на себя китель. – Нас ждут давно на Кирпичах. Давай мухой туда!
— Есть! Щас мигом долетим!
Едва усевшись и запустив двигатель, Сергей резко рванул с места и, подрезав воющую сиреной «Скорую помощь», вписался в поток автотранспорта.
— Ты поосторожней, — предостерег Пузынёв, — чай, полковника везешь!
— Так точно! – с весёлой ноткой в голосе, отрапортовал Сергей. – А чего это на Кирпичном заводе проводят мероприятие с вашим участием? Там же дыра непролазная?
— Отставить! Где надо, там и проводят.
Пузынёв замолчал, расслабленно откинулся на сиденье, но через минуту вскинулся, посмотрел на свои трехзвёздные плечи и довольно усмехнулся.
— А ты знаешь, сержант Сережа, что в бытность мою школьником и студентом клуб на Кирпичах был одним из самых любимых мест определенного сорта молодёжи? Там собирался люмпенский цвет города: девицы задирали ноги выше головы, а парни с остервенением били друг другу морды. А потом обнимались и запивали кровавые слюни плодово-ягодным и портвейном.
— А, так это ваше любимое место отдыха, товарищ полковник?
— Сережа, я тебя уволю за тупость! – рассердился Пузынёв. – Я же не сказал — моё, я сказал — люмпенской молодёжи. А мы с друзьями, когда не занимались спортом, захаживали в Дом культуры профсоюзов, там зажигал лучший ВИА города.
— А что такое ВИА? Типа виагры?, - полуобернувшись, простодушно спросил водитель.
— Сам ты виагра, Сережа, уволю к чертям! ВИА – вокально-инструментальные ансамбли, так в то время назывались музыкальные группы. И вообще, за дорогой следи, бестолочь!
— Товарищ полковник, подъезжаем, где парковаться? – как ни в чем не бывало деловито спросил сержант, словно это не его только что обзывали бестолочью и недоумком.
— У входа в здание, там, где толпа и охрана стоит, видишь? Можешь погулять с полчасика, но далеко не отходи, — Пузынёв, выходя из машины, погрозил Сереже пальцем: — Смотри, в пределах видимости!

7. АЛТЫНСК. ЦЕНТР ГОРОДА. ОКТЯБРЬСКИЙ ПРОСПЕКТ.
По случаю Дня города, повсюду билборды, красочные рекламные щиты, афиши, вазоны с цветами, воздушные шары и улыбающиеся лица горожан. Основной поток людей продвигается в сторону реки Широкой, где в скором времени ожидается салют. Юра и Таня, уже успевшие перейти на «ты», не спеша движутся в том же направлении…
— Съедим ещё по мороженке? – спросил девушку Юра, останавливаясь у павильончика с вывеской «Айсберг». – Давай на спор, кто больше съест?
— Сколько ж можно?  Час в кафе отсидели. Я думала, ты на шоколадном уже лопнешь, а ты еще ванильного, а потом бананового… Жуть! – девушка в притворном ужасе схватила себя руками за голову. – Погубишь себя во цвете лет!
— Да это что! – я в Питере раз на спор съел полтора килограмма крем-брюле! Потом, правда, были проблемы с желудком…
— Вот как? Какие откровенные подробности! – оборвала его искренние признания Таня и вдруг, разом посерьезнев, спросила: — А у твоего отца проблем нет?
— В смысле? – Юра от неожиданности приоткрыл рот. – При чём тут отец? Два пломбира, пожалуйста, - протянул он деньги киоскёрше.
— В смысле коррупции, превышения должностных полномочий, крышевания бизнеса, слияния с криминалитетом и прочее, прочее? Ведь он уж давно в органах? Трудно не испачкать рук?
— Да ты что! – Юра в негодовании даже топнул ногой. – Отец дважды был в командировках в горячих точках, в Сирии на плечах вынес с поля боя дядю Петю Гусева: снайпер того зацепил. Да ты знаешь… — Юра в волнении подбирал нужные слова, — да мы всю жизнь прожили в старой хрущёвке…
— Убедил, убедил, прости! – Таня несколько раз примирительно взмахнула в воздухе руками.
Юра развернул мороженое и подал Тане. Развернул и своё, с удовольствием откусил:
- Ешь, растает!
Таня склонила голову к плечу, внимательно поглядела на юношу. Глаза ее вспыхивали весёлыми искорками, наконец, она не выдержала, рассмеялась и толкнула Юру в грудь:
— А ты симпатичный, когда сердишься, надо тебя почаще злить.
— Можно подумать, когда не злюсь – не симпатичный? – надул тот губы. – Ты меня ещё в форме не видела! Слушай, а давай в парк на аттракционы? Там всё работает допоздна по случаю праздника, ты как?
— А давай! – тут же согласилась Таня.
Когда они перебегали через дорогу, уклоняясь от автомобилей, Юра схватил её за руку. Таня руки не отняла. И даже тогда, когда они достигли тротуара и двинулись дальше, рука её оставалась в том же положении…

8. АЛТЫНСК. ОТДАЛЕННЫЙ РАЙОН ГОРОДА. ЗАВОД «СТРОЙ-КИРПИЧ».
Здание администрации завода «Строй-Кирпич»». Выглядит, как осажденная крепость. У входа выстроились охранники с дубинками и рациями. Рядом с ними - машина полиции и три полицейских в форме. Их окружает возбужденная толпа мужчин и женщин. Кто-то держит плакат: «Не отдадим родной завод!»
Пузынев прошел сквозь толпу, поздоровался с полицейскими - пэпээсниками из местного райотдела. Те отдали ему честь.
- Как ситуация? – спросил он.
- Под контролем, - ответил чернявый полицейский с погонами капитана.
- Я со всем разберусь. Следите за порядком, все нарушения пресекайте, – скомандовал Пузынев. – Если что, ОМОН вызывайте.
- Будет сделано, товарищ полковник, - опять вскинул к фуражке руку капитан.
Пузынев вошел внутрь помещения. Прошел по коридору, увешенному плакатами, рекламирующими все области применения кирпича. На самом большом, ярко красочном был изображен огромный кирпичный дом, а перед ним - улыбающийся седобородый мужчина, держащий за руку ребенка. Поверху плаката размещалась надпись: «В домах из нашего кирпича и детская радость и счастливая старость идут рука об руку».
Пузынёв прошел мимо снующих туда-сюда клерков, подпирающих дверные косяки дюжих охранников, смазливых секретарш – у всех были одинаковые каменные лица.
За окном он увидел мужиков, осторожно крадущихся вдоль стен непонятно куда.
- Клоуны! — процедил сквозь зубы Пузынёв.
Остановился у двери в кабинет с табличкой «Приемная». Секунду помедлил и решительно потянул на себя ручку двери.
Он оказался в большом кабинете, обставленной старой казенной мебелью из прошлого века. За заваленном папками с бумагами столом сидел полный человек в богатом, английской шерсти, костюме. На ярко-красном галстуке сверкал бриллиантом золотой зажим-прищепка. Господин явно выпадал из контекста этого убогого интерьера.
Увидев Пузынёва, он, расплываясь в сладостно-приторной улыбке, живчиком вскочил, широко развел руками и закивал головой:
— Рады! Рады вас видеть, глубокоуважаемый господин Пузынёв! Или как к вам лучше обращаться? Товарищ полковник?
— Как вам будет угодно, — отрезал тот. — Господин Проклов, если не ошибаюсь?
— Он самый! Дмитрий Янович Проклов, генеральный директор ОАО «Строй-кирпич», прошу любить и жаловать! – полный господин едва не сделал книксен и продолжал истекать словесной патокой. — Да и как же вы можете ошибаться? Как же это возможно? Такие люди не ошибаются!
— Давайте к делу, — оборвал Пузынёв, — я принял ваше предложение не потому, что вы мне что-то там пообещали в порядке компенсации, как бы это… — он замялся, щелкнул пальцами и, прогоняя растерянность напускной строгостью, продолжил: — Так вот, я прежде всего тот, кто стоит на страже закона и порядка, поэтому в сомнительных делах, увольте, участвовать не собираюсь, более того…
— Да что вы, уважаемый Василий Петрович! – влил меж его слов еще одну струю патоки Проклов. – У нас всё законно! Даже, можно сказать, презаконно! Все протоколы, подписи акционеров! Да наши документы можно прямо в Думу! И законы с них писать! Образец, право слово! Во всех смыслах образец!
Пузынёв потёр пальцами висок.
— Давай, все-таки, ближе к делу, — попросил он, — хотелось бы услышать заключение юриста о законности совершаемых действий, да… — он закашлялся и деревенеющим языком продолжил: — ну и хотелось бы увидеть обещанную компенсацию.
— А это — пожалуйста! – Проклов сделал несколько движений фокусника и на столе, словно ниоткуда, материализовался коричневый дипломат. – Крекс, пекс, фекс! – он щелкнул замками, откинул, крышку. – Пожалте! 
Глазам Василия Петровича открылась столь знакомая по криминальным фильмам картина: распахнутая пасть чемодана, а в ней сложенные рядами пачки американских денег… Он непроизвольно потянул к ним руку…
— Это преждевременно! – Проклов таким же легким движением отправил дипломат в никуда. – Давайте завершим дело, подпишем соглашение о сотрудничестве и тогда… Тогда, пожалуйста!
— Какой еще документ? – мрачно полюбопытствовал Пузынёв.
— А как же! Вы ведь не только будете лицом наших взаимоотношений с, так сказать, нашими акционерами и рабочими завода, но лицом, так сказать, законности, рассеивающим все их страхи и опасения. В дальнейшем вам придётся энное время сопровождать нашу сделку, оберегая счастливую, так сказать, безмятежность всех упомянутых лиц от злых ветров, от чиновничьего, так сказать, произвола, и так далее. 
— Не мелите вздор! Сколько, по-вашему, это энное время продлится?
— Недолго, уверяю вас, недолго! – Проклов потер друг о дружку потные ладошки. – Всему, так сказать, однажды приходит конец! Не так ли?
Пузыневу с небывалой силой захотелось треснуть директора Фонда лицом о стол, он даже сделал несколько хватательных движений руками, но вспомнив про дипломат, сдержал себя.
— Зовите юриста, — хрипло сказал он.
Пока Проклов звонил и приглашал, кого следует, Пузынев подошёл к окну, из которого открывались скучные пейзажи заводского района: серые двухэтажные дома, явно послевоенной постройки, грязные лужи, жигуль первой модели без колёс, стайка пацанов возле него, брешущие в отдалении собаки…  А прямо под окном на дороге два мужика трясли друг друга за грудки. Василий Петрович приоткрыл створку, прислушался…
— Я тебя научу родину любить! Ты на кой мужиков мутишь против СВО?  Страх потерял? — кричал один плотный и высокий.
Второй, низкорослый и щуплый, слабо отбивался:
— Брось, Николай, да ты не так понял, — верещал он фальцетом. — Я это в шутку. Хотел внимание привлечь.
— В какую ещё шутку? Какое внимание?
- У нас крыша в доме уж два года течёт, обращались во все инстанции, толку – ни фига! Вот думал пошумлю, чиновники приедут, я им скажу, что война войной, а крыши надо чинить. И с крышей всё решу.
— Я сам тебя, дуболом, решу! Раскатаю по вашей крыше не хуже профнастила!, – заревел высокий и угрожающе занес над щуплым кулак…
— Эй, мужики! – Василий Петрович распахнул створку окна и высунулся наружу. – Кончай потасовку, сейчас наряд вызову!
Увидев живого полковника полиции, смутьяны мгновенно ретировались.
— Это ж надо, — удивленно воскликнул Пузынев, — раньше мужики били друг другу морды из-за баб или в пьяном кураже, а теперь из-за политики! Чудны дела твои! И ведь трезвые, вроде?
— Что? Что вы говорите? – забеспокоился Проклов. – Что там случилось?
— Да так, ничего, — не стал вдаваться в подробности Пузынёв.
Тем более, в это время в кабинет вошёл ожидаемый юрист, молодой лысоватый мужчина лет тридцати пяти с тонкой папочкой.
Поклонившись Пузынёву, он положил на стол бумагу и начал нести какую-то юридическую ахинею.
— Юридическая обязанность – это предусмотренная нормами права мера необходимого поведения субъектов в правоотношении. Обязанность есть гарантия осуществления субъективного права. Без неё последнее превратится в фикцию…
— Ближе к делу, я и так все знаю про ваш рейдерский захват завода! Хватит пудрить мозги! – оборвал его Пузынёв.
— Вот я говорю, — юрист вопросительно взглянул на Проклова и, уловив какой-то тайный знак, тут же к делу и приступил:
— Без долгих объяснений, это просто формальность, простыми словами, это соглашение о том, что вы обязуетесь оказывать нам юридическую помощь и в случае возникновения конфликтов с третьей стороной, урегулировать их.
Вы ведь получаете приличную компенсацию, - сказал Проклов, жестом заставив замолчать юриста, - заметьте, об этом в документе ни слова. И это не разовая акция. И в будущем можете рассчитывать на нашу благодарность!.
Полковник Пузынёв прямо и напряжённо глядел в глаза собеседнику, как будто взвешивал что-то, будто решал в уме таблицу умножения.
- Мы ведь солидная компания, - опять вступил в разговор юрист, - вот, собираемся оказать помощь пострадавшим от землетрясения на острове Борнео. Приготовили два вагона с медикаментами, продуктами питания и предметами первой необходимости.
— Это, кстати, Малайский архипелаг, Индонезия, — проявил эрудицию Проклов.
- Вы бы лучше эти вагону в зону СВО отправили. Идиота из меня делаете? – повысил голос Пузынев. - Я лучше ордер подпишу на ваше задержание и прямо сейчас ОМОН вызову. Чтобы укатали вас всех по полной! Или будем сотрудничать, дружить, но без подписей и бумажек? Понятно разъяснил?
- Более чем, - сдулся Проклов и передал полковнику чемоданчик. – Вы слышали указание? – прикрикнул он на юриста. – Вагоны с помощью завтра же передать на нужды СВО.
- Будет сделано! – угодливо кивнул юрист.
Пузынев тут же покинул кабинет и вышел на улицу. За ним последовал и Проклов. Оба остановились перед шумящей толпой.
— Здравствуйте, дорогие друзья, коллеги! Я Дмитрий Янович Проклов, новый генеральный директор завода «Строй-кирпич». – он широко раскинул руки, будто хотел всех обнять, лицо его расплылось в сладостно-приторной улыбке. - Надеюсь, наша сегодняшняя встреча переполняет счастьем не только меня, но и каждого из вас. Уверяю вас, что это счастье отныне будет лишь прибавляться и возрастать вместе с вашими зарплатами и благосостоянием. Заботами курирующей наш завод Областной Администрации и Областного УВД в лице полковника полиции Василия Петровича Пузынёва, — Проклов указал рукой на подошедшего вслед за ним полицейского, — мы гарантируем вам обеспеченную жизнь, законность, порядок, социальную помощь. Но и это ещё не всё! Перед вами откроются возможности комфортного отдыха и лечения в лучших санаториях и профилакториях и это касается также ваших детей и близких родственников.
Люди в толпе переглядывались и переговаривались.
— Ну-ну, пой, соловей, — сказал тощий сутулый старик в панаме, скрывающей глубокую плешь, — мы таким брехунам зубы без наркоза удаляли.
— Действительно, липкий, словно сиропом облит, — поддержал моложавый мужчина с густыми с проседью волосами.
Похоже, их настроение разделяли многие из присутствующих, поскольку в толпе возник какой-то неясный глухой ропот. Проклов, всё ещё улыбаясь, обратился к Пузыневу:
— Господин полковник, прошу вас, поприветствуйте наш трудовой коллектив! Про законность не забудьте сказать!
Пузынёв кашлянул, прочищая горло, и, насупив брови, заговорил строгим командирским голосом:
— Законность гарантируем! Сегодня все силы государства обращены на борьбу с коррупцией и преступностью. В нашей области, например, в минувшем году преступность снизилась на 10 процентов. А со злодеями… – Пузынев свел кулаки вместе, один над другим, и вращая их в разные стороны, показал, как душат они преступный элемент. —  Так мы их! А для вас порядок обеспечим! Будьте уверены! Посягателей, нарушителей и всякий преступный сброд привлечем к ответу! Работайте спокойно! Счастливых вам трудовых будней!
— А вот этому бы я поверил! – моложавый толкнул соседа локтем в бок. – Говорит дельно и лицо у него честное.
— Потише вы толкайтесь, — поморщился тощий, — я инвалид третьей группы. А что до полковника, то с таким бы и я халтурить не стал, поставил бы ему пломбу, как огурчик, на сто лет! И денег бы взял по прейскуранту без накруток. Такой не обманет!
К Проклову подошёл давешний юрист и что-то ему шепнул. Проклов кивнул и обратился к присутствующим:
— Простите, уважаемые друзья. Должен вас оставить, призывают дела. По всем вопроса обращайтесь ко мне в любое время!
Он скрылся в здании администрации. Пузынёв отправился к своей машине.

9. СЛУЖЕБНЫЙ АВТОМОБИЛЬ ПОЛКОВНИКА ПУЗЫНЁВА.
Пузынёв с водителем сержантом Сергеем Головановым едут по сумрачным улицам посёлка, выезжают, приближаются к городу.
Василий Петрович сидит на заднем сиденье неподвижно, как истукан. Губы его плотно сжаты. Он смотрит вперёд, но иногда бросает взгляды на стоящий внизу под ногами коричневый дипломат.
— Сергей, а тебя мучила когда-нибудь совесть? – спросил он вдруг водителя. – Так, чтобы в груди всё переворачивалось, а потом замирало? Чтобы сердце не билось?
— Это вы про детство? Типа, когда мать и отца обманывал? – с веселыми нотками в голосе тут же отзывался сержант. – Так как же без этого?  Помню, однажды у отца стырил из пиджака купюру, так он так меня порол, уж так порол!  И всё про совесть говорил… 
— И что ты потом. Больше не крал у отца?
— Когда он трезвый был – не крал, а вот когда пьяный, тогда чего ж не взять?
— А чего ж ты в полицию пошёл? Тебе бы в малину воровскую?
— Не-а! Дураков нет, у меня ведь отца, в конце концов, посадили. Срок небольшой дали, но он и того не вынес, заболел там и умер. С погонами на плечах куда лучше. А что вы про совесть-то спросили?
— Да вот встретился с ней лицом к лицу, не знал, что так и бывает, уж лучше с врагом на поле боя, чем с ней. Душа-то болит!
— Это где ж вы с ней повстречались? На заводе этом? Красивая? Сколько лет? Дык один же вышли? Куда она делась? Только вон с чемоданчиком…
— Дурак ты, Серёжа, к тому же блаженный дурак! Потому и не уволю тебя. Где такого ещё найду? Ты вот что, ты у того кафе остановись, пойду воды выпью.
Машина припарковалась прямо ко входу. Охранник недовольно стрельнул в их сторону глазами, но, увидев на авто боевой полицейский раскрас, тут же отвернулся. Пузынёв, прихватив с собой дипломат, вышел из автомобиля наружу.

10. АЛТЫНСК. КАФЕ «МЕДУЗА ГОРГОНА».
Внутри стояли несколько столиков, занят был лишь один. Пузынёв подошел к стойке.
— Мне Американо и стакан минералки без газа, — заказал он. — Где у вас туалет?
— Через зал и налево, — объяснил бармен.
В кабинке туалета Пузынёв опустил крышку унитаза и положил на нее дипломат.
Долго смотрел на него, не решаясь ничего предпринять. Он чувствовал, как набухают на лбу капли пота. Смахнул. Руки тряслись и плохо слушались. Наконец он потянулся к замкам дипломата, открыл их и поднял крышку. В газах зарябило от множества серых пачек…
— Ну вот и продал ты свою душу, полковник Пузынёв! – чуть слышно прошептал он. – И цена — вот она!
ОН вытащил несколько долларовых пачек, сжал их руками и поднёс к самым глазам.
— Ну и пусть! Пусть всё так и будет! Все так живут!
Он положил пачки обратно, но одна, точно живая, выскочила из рук. Неловким движением полковник попытался её поймать, но лишь подтолкнул, и та вылетела по скользкому кафельному полу за пределы кабинки.
Пузынёв быстро защелкнул замки, схватил дипломат, распахнул дверь и вывалился наружу. У писсуара, справляя нужду, стоял стриженный под ноль паренёк в кожаной куртке, и оторопело смотрел на лежащую у его ног пачку долларов.
— Так, спокойно! – быстро сориентировался в ситуации Пузынёв. – Идёт спецоперация. Это приготовленные для дачи взятки меченые купюры. Советую, во избежание, забыть всё, что вы здесь видели! Понятно?
— Да понятно, чего ж тут непонятного? – парень застегнул брюки и мгновенно испарился.
Пузынёв перевёл дух, достал носовой платок, вытер пот с лица.
Он вышел из туалета, кофе пить не стал, кинул на стойку несколько сотенных купюр и быстро пошёл к машине.

11. СЛУЖЕБНЫЙ АВТОМОБИЛЬ ПОЛКОВНИКА ПУЗЫНЁВА.
Пузынёв вышел из кафе и быстрым шагом, нервно оглядываясь по сторонам, направился к машине.
— Домой! — скомандовал он водителю, и всю дорогу до дома более не проронил ни слова.


12. АЛТЫНСК. КВАРТИРА ПУЗЫНЁВЫХ – ТРЕХКОМНАТНАЯ ХРУЩЁВКА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.
Василий Петрович снял китель и, бросив прощальный взгляд на полковничьи погоны, бережно повесил его в платяной шкаф.
Рядом стояла жена, Ангелина Ивановна, теребила пуговицу домашнего халата, в глазах её застыл вопрос, но она пока молчала. Василий Петрович снял брюки и подал Ангелине. Не выпуская из рук дипломат, на ходу снял галстук и рубашку – их тоже ловко подхватила жена – и закрылся в туалете. Ангелина Ивановна чуть помялась у дверей и с одеждой супруга ушла в комнату. Василий Петрович вышел из туалета и с дипломатом под мышкой зашёл в ванную.    
Лишь когда Василий Петрович явился из ванной, когда устало откинулся назад в кресле, поставив возле него заветный дипломат, Ангелина Ивановна тихо спросила:
— Ну как всё прошло, Васенька? – Ангелина Ивановна протянула мужу спортивные штаны.
— Отлично! — Василий Петрович поднял вверх большой палец правой руки. – Твой муж, Геля, отныне – полковник и начальник отдела! Как говорил Остап Бендер, сбылись мечты идиота! Что ж, будем теперь решать квартирный вопрос.
— Вася, может быть, ну его? Разве нам тут плохо? — еще тише спросила Ангелина Ивановна, виновато пряча глаза. — Вон Гусевы в своем Камень-Заозерске вообще в двушке живут и ничего?
Василий Петрович скривился:
— Ну, тошнит от твоих слов, ей Богу, ты как совдеповская пенсионерка рассуждаешь!
Он взглянул на жену: та все еще сохраняла миловидность и, хотя полнота несколько скрадывала прежнюю миниатюрность фигуры, но отнюдь не портила, напротив — даже привлекала. Но возражений, однако, он не терпел.
 — Что Гусевы? — рассердился он и выхватил из рук Ангелины Ивановны свои домашние штаны. — Жлобы они. Даром, что Петька Гусев мой друг, но как был майором, так и помрет. А я теперь полковник. Начальник! И всё, хватит! Тебе что, этот рассохшийся паркет дорог? Эти старые мебеля? – Пузынёв обвел рукой стены комнаты. – Что, пожить нормально не хочешь? В новом-то доме? Да мы мебель из Италии закажем! Сантехнику из Франции! Сервизы из Германии! Тебе что, этот хлам дорог? Да знаешь ты, на что я ради всего этого пошел? Да если бы знала… — он в раздражении махнул рукой.
Ангелина Ивановна, не отвечая, с грустью смотрела на подаренную им на свадьбу фарфоровую пастушку в серванте, на притулившегося на шкафу хрустального орла и даже на висящий над комодом портрет мужнина деда, седобородого Николая Дорофеевича. Да, все это было ей действительно дорого!
— Ужинать будешь? – устало спросила она.
— Аппетита нет! — отрезал Василий Петрович, натягивая спортивные штаны с широкими красными, будто генеральскими, лампасами — Да, погоны новые на кителе потом перешей покрепче… Пожалуйста!
Он резко встал… и оказался лицом к лицу с Николаем Дорофеевичем, железным своим естеством буквально выпирающим из висящего на стене фотографического портрета. Пузынёв старший непреклонным крестьянским взглядом гвоздил прямо в лоб, и Василий Петрович, дрогнув, отступил.
 — Не одобряешь? Всё равно будет по моему, — обронил он.
В телевизоре очередной ругались политики, обвиняя кого-то в коррупции.
Василий Петрович плюнул и вышел на балкон, служивший ему на протяжении многих лет местом отдохновения. Посмотрел на пустую пепельницу, вспоминая, как, бывало, блаженно жмурился, выкуривая последнюю перед сном сигарету, пока не оставил эту привычку. Нервно постукивая пальцами по перилам, он смотрел на засыпающий под его ногами город…
— А может, и правда, не надо? – прошептал он в темноту. – И впрямь, столько лет прожили? Зачем все ломать? Совесть свою рушить?
Он заметил, как Ангелина Ивановна взяла дипломат и двинулась из комнаты.
- Оставь! – крикнул он ей с балкона.
- Я в прихожую… - робко, будто оправдываясь, пролепетала супруга.
- Поставь на место! – строго повторил полковник.
Ангелина Ивановна осторожно вернула на прежнее место дипломат и тихо вышла к мужу на балкон.
Где-то загрохотало, небо над домами окрасилось огнем. Он, было, насторожился. Но тут же вспомнил про День города и сказал Ангелине, попытавшейся прижаться к его плечу:
— Сегодня же салют, праздник… Но…, — он погрозил городу пальцем, — знаю я ваши праздники и ваши волчьи законы знаю. Так что, с волками жить, по-волчьи выть! Хватит с меня безукоризненной и безупречной службы! Баста! Ещё узнаете меня!


13. АЛТЫНСК. УЛИЦЫ НОЧНОГО ГОРОДА.
Таня и Юра на огромном колесе обозрения поднимаются над сверкающим в темноте праздничными огнями городом.
— Я ведь тебя сразу там заметил, — говорил Юра. — Всё, подумал, хоть ты тресни, а познакомлюсь. А ты, такая, сидела, писала что-то и ноль внимания. Совсем меня не заметила?
— Ну как тебе сказать? – Таня разлилась звонким смехом. – Да видела я, что ты на меня пялишься! Как это можно было не заметить? Да ты весь извертелся, шею скрутил напрочь!
— Ну вот. А что ж виду не подала, что видишь меня?
— Ишь чего захотел! А как же женская гордость? Ты, кстати, когда уезжаешь в Питер?
— Через пару недель на полигон, — Юра сокрушенно махнул рукой, — потом учеба…
— А когда обратно?
— После сессии, это месяцев через шесть. Но если отец договорится насчет отпуска, тогда тут же и примчусь.
— Во как! – Таня на ходу исполнила пируэт. – У твоего отца длинные руки? И в академии вашей он власть имеет?
— Да нет, какая там власть? Просто он нашего проректора хорошо знает. Они на Кавказе в командировке пересекались, там и познакомились. Так что шансы у меня есть, но все зависит от отца.
— Гордишься им?
— Да, конечно, он настоящий боец. На подлость и предательство не способен!
Молодые люди шли по ночной улице. Завернули во двор.
— Ты по-настоящему счастливый человек! И отец твой счастливый человек, ведь только с чистой совестью, как это пафосно не звучит, можно быть счастливым человеком. Да… — Таня остановилась и, склонив голову на бок, посмотрела на Юру, — мы уже пришли. Вот мой подъезд.
— А завтра как? – тревожно вскинулся Юра. – Когда увидимся?
— Ты знаешь, где редакция «Вечернего курьера»? Встречай меня у выхода в пять часов, — Таня вдруг быстро чмокнула юношу в щеку. – До завтра!
Она быстро, стуча каблуками по асфальту, пошла в сторону подъезда. И после того, как она скрылась, Юра ещё продолжал смотреть ей в след…

14. АЛТЫНСК. КВАРТИРА ПУЗЫНЁВЫХ.
За праздничным столом сидят Василий Петрович, Ангелина Ивановна, Юра, Петр Матвеевич, и другие гости – мужчины и женщины —  некоторые в форме сотрудников полиции. Пузынёв стоит с большой хрустальной стопкой водки в руке, произносит торжественный тост:
- Товарищи офицеры! А также ихние жёны! Подполковник Пузынёв представляется по случаю присвоения очередного звания полковник полиции. Вздрогнем!
Выпивает водку до дна. Достает изо рта звезды и докладывает:
- Полковник Пузынёв!
С разных концов стола доносится:
- Ура!
- Нашего полку прибыло!
Загремели приборы: все активно закусывают.
Василий Петрович вышел на балкон продышаться, вслед за ним и Петр Матвеевич, держа в руках фотографию в рамке, на которой стояли два бравых офицера в камуфляже на фоне сирийских песков.
— Смотри, Вася, какие мы были, чай не забыл? Хорошо, что до моего ранения сфоткаться успели.
— Забудешь такое! – Пузынёв принял фотографию в свои руки. – А ты, смотрю, совсем не изменился. Даже помолодел. А я уж совсем дедом стал.
Гусев усмехнулся и приобнял друга:
— Да не дедом ты стал, а полковником, жив и здоров, и семья твоя в здравии. Бога за это благодари, — он похлопал Петра Матвеевича по спине, — пойдём-ка лучше, споем нашу.
— А пойдём, - согласился Пузынёв.
В комнате Пётр Матвеевич забрал у бренчащего на гитаре Юрия инструмент, уселся поудобнее и запел:

О, дай мне, Боже, вдохновенье,
Поэта пламенную кровь.
О, дай мне кротость и смиренье,
Восторги, песни и любовь…
 
О, дай мне прежних мук забвенье
И тихий, грустный, зимний сон,
О, дай мне силу всепрощенья
И лиры струн печальный звон…

15. АЛТЫНСК. ОТЕЛЬ «ФЕЛИКС»
Петр Гусев, выйдя из душа, расслабленно откидывается в кресле. Пьет минералку. Берет мобильный телефон, звонит жене:
- Галчонок, привет, как ты? Как у мамы твоей здоровье, не было новых приступов?
- Все хорошо, когда домой? – голос жены из трубки, - Да, как там у Васи все прошло? Обмыли звездочки?
- Еще как! Геля расстроилась, что тебя не было.
- Ты же знаешь, я домоседка. – голос жены из трубки, - Так когда тебя ждать?
- Через три часа самолет. Мне уже с работы звонили. Домой забегу и сразу на службу.
- Мог бы это и не говорить, – Галина тяжело вздохнула в трубку, - как всегда.

16. АЛТЫНСК. ОКУНЁВСКОЕ ОЗЕРО. САДОВОЕ ТОВАРИЩЕСТВО «БОЛЬШИЕ РОСЫ»
На бережку сидит на валуне священник лет пятидесяти - отец Николай. Он одет в светлый подрясник и соломенную шляпу. Задумчиво что-то чертит прутиком на песке.
Появляются худенькие, невесомые как былинки, старушки Анна Васильевна и Анфиса Сергеевна в легких соломенных шляпках. На них, как на дореволюционных барышнях, светлые длинные, до земли, платья, украшенные кружевами
- Батюшка, благословите, я по делу, - сказала серьезным голосом Анна Васильевна,- проверьте документы на стройматериалы, две машины давеча прибыли…
- А меня тянет сюда к озеру, как чайку... – напротив, шутливо проворковала Анфиса Сергеевна, - так бы и улетела!
- Простите внучку, батюшка, ужас как любит классику! – сердито надула щеки Анна Васильевна.
- Бог благословит, мои дорогие, - батюшка улыбнулся и ласковым взором окинул старушек, - спасибо вам за ваши труды! Документы сей момент проверю. А улетать не торопитесь. А то с кем останусь?
Беседуя так втроём, они пошли по берегу озера.
- Ах, душно, должно быть, ночью будет гроза, - продолжила ворковать Анфиса Сергеевна, - вы всё философствуете или говорите о деньгах. А по-моему, в тысячу раз легче ходить в лохмотьях и побираться, чем... Впрочем, вам не понять этого...
- Про все забудешь, коли Бог призовет! - продолжала, не обращая внимания на внучку, Анна Васильевна. – Куда ж против рожна идти? А как ненужное забудет, так нужное и вспомнит.
- Это вы про кого? – спросил отец Николай.
- Да есть тут один. Или скоро будет? - Анна Васильевна долгим взглядом посмотрела на пустующий противоположный берег озера и добавила: - Да Бог всех управит куда надо!»
- Дай Бог, чтобы так и было! – перекрестился священник. – Нам бы храм скорей поставить. Но начало положено! Слава Богу за все!
- Будет, будет! – твердо сказала Анна Васильевна.
- А я люблю литераторов, – опять невпопад воскликнула Анфиса Сергеевна. - Когда-то я страстно хотела двух вещей: хотела выйти замуж и хотела стать литератором, но не удалось ни то, ни другое. Да. И маленьким литератором приятно быть, в конце концов…
- Полно, внучка, - махнула миниатюрной ручкой Анна Васильевна, - ты, коль классика цитируешь, так не искажай. Антон Павлович не о том хотел сказать…
- А я о том, - надула губки Анфиса Сергеевна, - нам наш соседушка еще таких историй понапишет – и маленьких и больших. Зачитаемся еще!
Отец Николай с некоторым недоумением смотрел на препирающихся старушек и растерянно улыбался…

17. КАМЕНЬ-ЗАЛЕСК. СЛЕДСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ ПО ГОРОДУ СЛЕДСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ СЛЕДСТВЕННОГО КОМИТЕТА РФ.
Кабинет майора Гусева. На входной двери табличка: «Следователь следственного отдела Гусев П.М.»
Кабинет небольшой со стандартной мебелью. Пётр Матвеевич сидит в черном кожаном кресле и что-то пишет. На стене над его головой висят портреты Президента страны и Главы следственного комитета РФ. На расположенном рядом сейфе стоит такая же, как и в доме Пузынева, фотография из Сирийской командировки, на специальном угловом столике - несколько красивых икон. Звонит мобильный. Гусев снимает трубку.
- А привет, Вася! – лицо его расслабляется, исчезает хмурость, он улыбается. - Рад слышать! У вас все в порядке?
- Все в норме, - с воодушевлением отвечает Пузынев. – Геля тебе и Гале привет передает. Вот рядом сидит, щипает меня за бок. Юрка радует, у него все экзамены и зачеты на отлично. Два месяца с тобой не виделись, а новостей море. Главное – я землю взял в прекрасном месте у озера, дом строить начинаю. Жалко, что осень, так что подзатянется строительство, но будущим летом, надеюсь, приму гостей. Думаю, рыбалка будет чудо! А грибы, ягоды? Так что в отпуск в будущем году к нам.
- Что ж, грех отказываться от такого приглашения! Думаю, выберемся, надо только с отпуском подгадать.
- Могу посодействовать, нашего генерала попрошу, он с вашим руководством переговорит. Начальники всегда поймут друг друга!
- А вот этого не надо! – едва не крикнул в трубку Гусев, улыбка с его лица исчезла. – Я сам решаю свои проблемы. И забудь на будущее, а то поссоримся.
- Ладно, забыли, - примирительно сказал Пузынев. – твою-то звезду когда будем обмывать?
- Когда звездопад будет, - опять с недовольным видом буркнул Гусев и поспешил закончит разговор: - Ладно, спасибо за звонок, меня к начальству вызывают. На связи!
 
18. АЛТЫНСК. КВАРТИРА ПУЗЫНЁВЫХ.
Пузынев сидит на диване в расстёгнутом кителе, держит в руке телефон. Рядом с ним жена, чем-то обеспокоена.
- И чего это с Петькой? Не в духе? – спросил Пузынев. – Думал порадуется со мной, а он «спасибо за звонок, к начальству вызывают». Да я сам так всегда отбрехиваюсь. Завидует что ли?
- Чтоб Петька завидовал? Ни в жизнь не поверю! – Ангелина сердито хлопнула ладошкой по колену. - Не так ты разговор с ним повел. Знаешь же, что не любит он протекций, игр подковерных. А ты ему про начальство.
- Все так живут, - твердо сказал Пузынев. – Рука руку моет. Как это там по латыни? Do ut des! «Даю, чтобы и ты мне дал».
- И где ж ты этого набрался? – Ангелина с удивлением заглянула в лицо мужа. – Не поверю, что ты латынь начал изучать.
- Да так, знакомый один фразочками щеголяет, вот на память и легло.
- Боюсь я за новых твоих знакомых, - Ангелина нервно ущипнула себя за ухо. – Как бы до беды не дошло? Дом этот твой новый. Денег у тебя откуда-то без счета? Ты что же, на кривую дорожку встал? Помнишь, как отец твой говаривал? Загремишь под фанфары!
- Никуда не загремлю, - Пузынев резко вскочил на ноги, - все-то ты ноешь, все-то тебе не угодить! Ладно, я на службу. К ужину не жди, задержусь.

19. АЛТЫНСК. ОКУНЁВСКОЕ ОЗЕРО. САДОВОЕ ТОВАРИЩЕСТВО «БОЛЬШИЕ РОСЫ»
Дом Бориса Глебовича Куликова на берегу озера.
Борис Глебович, среднего роста, худощавый пенсионер лет семидесяти, сидит в саду на низкой скамеечке, перебирает старый картофель.
- Жучка! Поди сюда! – крикну он.
Жучка, маленькая рыжая дворняга, летит стрелой на клич хозяина. Тяжело дышит, кажется, что у нее вот-вот выпадет изо рта язык. Отдышавшись, подхалимски слюнявит руки хозяина.
- Представляешь, - сказал он, - жизнь-то прошла, а ведь казалась целой вечностью. Короткой оказалась эта вечность. Только стенокардия от нее и осталась. Да, таблетку же надо принять… – он выломал из блистера таблетку, положил под язык. - Вся жизнь, как краткий конспект: родился… рос… окончил… получил… Многоточия, сокращения, неразборчивые строки… Неужели на это ушло столько лет? Армия, как вчера, вечные два наряда вне очереди от старшины. Не сошлись, как говорится характерами. Вот с тобою мы сошлись, - гладит собаку, - а с ним нет. Но что тут скажешь? Хохол-западенец. Небось внуки его в Курск наш нынче с оружием полезли. Но по мордам-то получили! По полной! – потрепал собаку по морде. – Что там дальше? Кировский завод, Сибирь, Дальний Восток — неужто и это было? А теперь? Вот картоха эта, будь она неладна, проросла, сопрела, но ведь есть что-то надо? Тебя вон кормить…
- Здравствуйте, Борис Глебович! – закричала от калитки Аделаида Тихомировна, интеллигентного вида старушка с элегантной прической и низким, хорошо поставленным голосом. – Можно к вам по-соседски?
- Отчего ж нет? Проходите.
Аделаида Тихомировна подошла, встала рядом, сказала, указывая на картошку:
- Такую на компост только. Вы б купили молодую, продается давно.
- Купил бы, если бы пенсию удвоили или лучше у троили, - Борис Глебович тяжело вздохнул, - ездил вчера в город на базар. И что? Думал купить картошечки, лучка, капустки, моркови для щей. Так картошка по сто пятьдесят за кило! Выбирал, где подешевле на овощном. Хозяин-мигрант на одном прилавке кривит лицо. Я отобрал всего по чуть-чуть, стал мелочь из кармана выгребать… А что делать, пенсия когда уж была? Вместе с мусором и трухой на прилавок ему выложил. Так он как зарычит: «Э-э, зачэм грязь дэлаешь! Не надо твой нищий дэньга! Бэри там бэсплатно!» —  и указал рукой на отдельный контейнер, где свалены подгнившие овощи. Плюнул ему под ноги, ушел. Вот, выбрал в другом месте бросовой картошки по двадцать рублей. А что, надо было взять гнилья? Но я ж не побирушка? Готов был заплатить, мелочь — тоже деньги.
- Вы правильно поступили, - сказала Аделаида Тихомировна. – но лучше бы у кого-то из наших попросили, у нас ведь каждый второй – картофелевод-любитель. У Савелия Софроньевича, пожалуй, уж лишний мешок нашелся бы? А то и сами могли бы пару борозд посадить? - Аделаида Тихомировна обвела рукой его участок. - Земля-то неплохая.
- Куда мне с моей стенокардией? А просить… - Борис Глебович опять вздохнул, - Не обучен просить. Ничего, с голоду не помру. Нам на наш век с Жучкой хватит, - погладил собаку. - А вот за горожан обидно. Им, пришлым торгашам, видишь ли, медяки наши российские не деньги! Да и не с жарких же стран они везут овощи? Наше это, российское! За бесценок скупают у крестьян, а потом цены вздувают как на ум их жадный взбредет. Эвон кто у нас нынче хозяева жизни!
- Воля ваша. Да я по другому вопросу-то пришла. Борис Глебович, не в курсе, что это там за колготня на той стороне озера?  - мы с Геннадием Ивановичем смотрим, никак не поймем.
- Видел, но сказать не могу, - Борис Глебович пожал плечами. – мало ли что? Может Диснейленд строят, правда Жучка? – он улыбнулся.
- В том-то и дело. Смотрите, сколько людей там копошатся? Глядишь, настроят, а мы потом только ахнем. Какой-нибудь развлекательный центр, будет там музыка греметь день и ночь. Конец нашему уюту и покою. У нас храм, а у них срам!
- Не похоже, - Борис Глебович, приложив ладонь ко лбу, посмотрел на другой берег озера. – Коли что-то большое строили, там людей было бы не в пример больше, да и техника какая-никакая. А тут человек пять. Скорее, частное строительство? Да и наш храм-то еле-ели движется, по чайной ложке.
- Так деньги-то народные, как собираем, так и строим, но зато всем миром, все по совести! Слава Богу, что архиерей нам благословил храм строить, дай Бог ему здоровья! Батюшку, отца Николая, просто золотого, к нам направил. -  Аделаида Тихомировна умилительно улыбнулась.
- А район ведь землю выделил? Тоже молодцы! – поддакнул Борис Глебович.
- Да какое там выделил? Это земля наших чудо-бабушек Анны Васильевны и Анфисыа Сергеевны, у них ведь два участка было, вот на втором и идет строительство.
- Вот как? – удивился Борис Глебович, - не знал!
- Теперь знайте! Ладно, поживем-увидим. - Аделаида Тихомировна развернулась, чтобы уходить и сказала на прощание: - А вы-то к нам по-соседски заходите, на обед можете или на чай, всегда будем рады.
- Спасибо, как-нибудь выберусь. А вы вашему уважаемому квартиранту от меня поклон передавайте.
- Да какой же Геннадий Иванович квартирант? Почти два года, почитай, живет, он теперь уж свой. - Аделаида Тихомировна остановилась у калитки и помахала рукой: - Доброго здоровьечка!
- И вам того же, - Борис Глебович опять склонился над картошкой.

20. КАМЕНЬ-ЗАЛЕСК. СЛЕДСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ ПО ГОРОДУ СЛЕДСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ СЛЕДСТВЕННОГО КОМИТЕТА РФ.
Майор Петр Матвеевич Гусев в своем кабинете стоит у окна, смотрит на улицу. Звонит мобильный. Он снимает трубку, отвечает жене.
- Привет, Галчонок, какие новости? Что у нас на ужин? Утром разогрею.
- Петя, маме опять плохо, - тревожный голос жены из трубки, - приступ, не знаю, что делать? Может, съездим?
- Дорогая, я же на дежурстве, вызови ей скорую.
- Да какая скорая? –голос жены звучит панически, - Сколько раз вызывали? Укол сделают и уезжают, а ей опять плохо. Нет, надо нам ехать.
- Галчонок, придется тебе самой, возьми такси. А по большому счету, в больницу ей надо, сколько раз говорил?
- Не хочет она в больницу! – жена плачет в трубку. – Говорит, что умрет там. Сердца у тебя нет! Всегда вот так бросаешь. Все тебе работа! Останусь у нее ночевать. Картошка с котлетами в холодильнике.
- Спасибо, родная, не переживай. Все будет нормально! - он спрятал телефонную трубку в карман.
Тут же зазвонил стационарный телефон на столе. Подошел, снял трубку. Услышал голос дежурного:
- Убийство на улице Маршала Конева, дом 17, сообщил участковый капитан Панкратов
- Принял, – ответил Гусев, - готовьте к выезду следственно-оперативную группу.

20. КАМЕНЬ-ЗАЛЕСК. АВТОМОБИЛЬ СЛЕДСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ. ДВИЖЕТСЯ ПО УЛИЦАМ ГОРОДА.
В салоне на переднем сидении справа от водителя сидит Петр Гусев. На заднем сидении - эксперт-криминалист майор Светлана Сергеевна Синельникова – худощавая женщина лет сорока пяти, рядом с ней - оперуполномоченный уголовного розыска старший лейтенант Иван Иванович Гвоздь – высокий мужчина лет тридцати. За рулем такого же возраста плотный, коренастый водитель – старший сержант Валентин Андреевич Горюнов.
- Сегодня такая сводка по городу, как сказка про курочку Рябу, - сказал, усмехнувшись, Ваня Гвоздь и с жадностью отхлебнул воду из бутылки с минералкой, которую держал в руке. – на Петровском рынке рассерженный старик-пенсионер опрокинул прилавок на продавца-мигрантку – дорого укроп продавала. На Цветочной старушка под электросамокат попала, на Московском шоссе фургон птицефабрики «Майской» нырнул в кювет, все яйца в смятку.
- Ванька, ты ври, да не завирайся, - подала голос майор Синельникова, - все это было, только в разные дни.
- Так смешнее, - Гвоздь опять сделал глубокий глоток из бутылки с минералкой.
- Трубы горят, Ванек? – вступил в разговор водитель сержант Горюнов, - Слышал, вы вчера знатно обмыли майорскую звезду Кольке Сахарову? Его, слышал, пэпээсники готового домой отвезли.
- Без сопливых, - отрезал Гвоздь, - дорастешь до майора, тогда и вякай.
- Поспокойнее, коллеги, - вмешалась в спор майор Синельникова, - на 105-ю едем, обстоятельства неизвестны. Может там малина воровская? Или еще что похуже? Соберитесь внутренне, подготовьтесь, а то ведь все может случиться. Не дай Бог! Никому не приходилось звонить, согласно приказу 1272?
- Мне приходилось, когда погиб подполковник Трофимов, - ответил майор Гусев, - только я лично сообщал супруге по месту жительству. Да, мороз по коже!
- Не накаркайте, Светлана Сергеевна! – усмехнулся сержант Горюнов.
Майора Гусева обдало холодом. Он закрыл глаза. Перед внутренним взором пронеслась сцена из давней командировки в Сирию:
«Внедорожник, за окнами бескрайние пески, в машине рядом с ним – Пузынев и седой майор, который говорит:
- Отставить разговоры, накаркаете! Следите за дорогой.
Потом взрывы, пламя, выстрелы, раскроенный череп майора и голос, теперь Пузынева:
- Я тебя вытащу, братуха!
Он пришел в себя.
- Надо Ваське позвонить, - сказал в полголоса, - что-то доброе сказать…
- Что вы говорите, товарищ майор? – спросил водитель и, не дожидаясь ответа, доложил: - Прибыли в адрес.
Они въехали во двор, по обе стороны которого стояли старые пятиэтажки хрущевских времен. Остановились около УАЗа ППС с включённой мигалкой. У подъезда толпилось несколько зевак, переминались с ног на ногу трое пэпээсников с автоматами и участковый капитан Панкратов – лысый коротышка лет сорока. Увидев Гусева, тут же к нему подскочил.
- Товарищ следователь, в 13 квартире жилец Козин застрелил соседку-старушку и держит в заложниках квартирантку, девушку-студентку.
- Что известно о преступнике? При каких обстоятельствах совершено убийство? Какое оружие использовал? – спросил Гусев, осматриваясь.
- Обстоятельства пока точно не известны, выясняю, оружие – пистолет, а преступник… - участковый замялся и после некоторой паузы сказал: - Так наш бывший сотрудник, майор Александр Семенович Козин, участковым здесь служил до меня, а я-то уж шесть лет тут лямку тяну.
- Поднимались в квартиру? – спросил Гусев у участкового. – Что там?
- Поднимался, стучал, так он пальнул через дверь и заорал, мол, веревку и мыло принесите и Леху-цыгана ведите, я его лично удавлю, а не-то заложницу пристрелю.
- Так, давайте по порядку, – одернул участкового Гусев. - Откуда стало известно о смерти соседки? Кто такой Леха-цыган?
- Так когда выстрел первый раздался, Клавка, продавщица с их площадки, к ним в квартиру заглянула, тогда не заперто было. Она и увидела мертвую старуху в прихожей в луже крови. Она меня и вызвала. А Леха-цыган - местный наркодилер, банчит дурью на районе.
- Это что же, участковый бывший на квартиру не заработал, что живет в коммуналке? – спросил оперуполномоченный Гвоздь. – Или пропил все?
- Была у него квартира и ничего он не пропивал, - ответил капитан Панкратов, - внуку Вите отдал, сам в коммуналке комнату купил. А Витька от передоза неделю назад умер, вроде как перед смертью этому самому Лехе-цыгану квартиру отписал?
- Это все потом, - одернул Гусев полицейских. - Скорую вызывайте, потерпевшая может быть жива, - обратился он к Синельниковой, - ОМОН вызывайте, а я попробую в адрес подняться, поговорить. Я ведь знаю Козина, вместе служили лет десять назад, он у нас опером был в угрозыске, потом, помню, заяву на него написали за превышение, перевели в участковые. Вот дальше уже не знаю.
- Стоит ли рисковать, Петр Матвеевич? – спросила Синельникова, - Дождемся ОМОНа.
- Так девчонка у него в заложниках, а он, похоже не в адеквате? Вдруг ее застрелит? Тут каждая минута на счету. Он, возможно, под веществами или под алкоголем?
- Я с вами, - тут же вызвался Гвоздь.
- Да, и пэпээсника - одного с собой, второй пусть дом обойдет, под окнами встанет, а третий - у подъезда, и пусть гражданских подальше отодвинет. Это и вас касается, капитан, - скомандовал он участковому.
Гусев с оперуполномоченным Гвоздем и сержантом пэпээсником поднялись на третий этаж. Гусев встал сбоку от двери в квартиру номер 13. Постучав, крикнул:
- Александр Семенович, товарищ майор, это Петька Гусев, следак молодой, помните, вместе служили? Пустите поговорить? Я без оружия, - он передал свой пистолет Гвоздю.
Через минуту щелкнул замок двери, и она приоткрылась.
- Ждите, - скомандовал Гусев полицейским, - если через пятнадцать минут не выйду, пусть ОМОН штурмует.
Он зашел в квартиру, закрыв за собой дверь. В прихожей склонился над лежащей женщиной. Прикоснулся пальцами к артерии на шее, пульса не было. Дальше по корриду у двери, держа в руке перед собой «Макаров», сидел на корточках отставной майор Козин с темным окаменевшим лицом. Он был в спортивных брюках и серой майке. Широко открытыми глазами, не мигая, он смотрел на Гусева. Чуть поодаль, опустив голову вниз, прямо на полу сидела светловолосая девушка. Гусев подошел к ним чуть ближе.
- Помню тебя, Петр Гусев, - сказал осипшим голосом Козин, - хороший ты был следак, честный, старательный. Но сейчас это ничего не значит, я сейчас один на один со всем миром. Если мне этого подонка Леху-цыгана не приведут, который моего внука единственного, Витечку, угробил, на героин его подсадил, я и девчонку эту убью, и тебя, и себя порешу.
- Ладно меня, девочку-то за что, Александр Семенович? Она-то при чем? Вижу, что вы не пьяный и под веществами, подумайте трезво.
- А ни причем ни она, ни ты! – повысил голос Козин. – А как мне еще миру, обществу протест свой высказать, свое горе? Свою ненависть? Кто меня услышит? А так порешу вас и до всех мой голос дойдет!
- Да не дойдет! Напишут, что такой-то - такой-то в состоянии умопомешательства убил столько-то человек. И будут их жалеть, а вас ненавидеть. Давайте лучше так: вы девочку отпускаете, а я обещаю этого дилера по полной привлечь и закатать по максимуму в лагеря. Обещаю, слово следователя! А за старушку придется ответить, отсидите по 107 за убийство в состоянии аффекта. Через три года - на волю, грехи замаливать. Как вам это?
Козин молчал. Взгляд его затуманился и было не понятно - в рассудке он или не в себе? Гусев, заметив, что девушка смотрит прямо на него, поманил ее пальцами. Она поднялась на ноги и, прижимаясь к стене, медленно, приставными шагами, приблизилась к нему. Гусев закрыл ее своим телом и шепнул:
- Иди потихоньку к выходу, там наши.
Боковым зрением он видел, как она подошла к двери и выскользнула на лестничную площадку. Облегченно вздохнув, он шагнул в сторону Козина, чтобы забрать от него пистолет. В тоже мгновение в квартиру ворвался первый спецназовец с криком:
- Работает ОМОН! Всем на пол!
С задержкой на секунду Козин выстрелил в Гусева, пуля попала ему в правую часть груди. Гусев оперся спиной о стену и медленно сполз на пол.

21. КАМЕНЬ-ЗАЛЕСК. УЛИЦА МАРШАЛА КОНЕВА ДОМ 17, ПЕРВЫЙ ПОДЪЕЗД
Из подъезда выносят на носилках бесчувственное тело майора Гусева, загружают в Скорую помощь. Рядом с врачами суетятся Синельникова и оперуполномоченный Гвоздь.
- Что с ним, доктор? – взволнованным голосом спросила Синельникова.
- Проникающее ранение грудной клетки. Не мешайте, ему надо скорее в больницу. – ответил врач, придерживая рукой полицейских.
Двери в скорой закрылись и она, включив сирену, выехала со двора.