Когда солнце не взойдет. Глава 26

Надежда умирает не сразу. Она цепляется за последние вздохи, за стук чужого сердца рядом, за слабые отблески жизни в затухающих глазах, даже когда мир уже говорит, что всё кончено.

Сознание возвращалось медленно, упрямо, будто из глубокой воды, где каждая волна звона в ушах накрывала новой тьмой. Дэн чувствовал резкую, липкую боль внизу спины, пытаясь вдохнуть глубже. Вероятно, зацепил спиной что-то острое, когда его отбросило мощным разрядом энергии — то ли ржавый гвоздь, оставшийся в стене, то ли обломок старой арматуры. Место удара нещадно пульсировало, а кровь стекала под одеждой с невыносимой медлительностью и пачкала ещё недавно блестевший от чистоты пол.

Он снова провалился в черноту, всего лишь на короткий миг, но этого хватило, чтобы страх обжёг его изнутри сильнее боли, и он рванулся, хватая воздух, словно тонущий, лишь бы не дать себе исчезнуть. Мир колебался, как пламя, а вместе с ним шатались обрывки воспоминаний: глаза Марины, полные ужаса, поднятая рука Нуары с новым сгустком энергии, свист в ушах, собственный крик — или ему только показалось, что он успел крикнуть?

Дэн выдохнул, сжимая зубы так, что хрустнула челюсть. Ощущение собственного тела вернулось вместе с болью, грудь сдавило, когда он пытался пошевелиться, а шум вокруг стал отчётливее и пугающее: ему кажется, или Марина действительно громко плачет, повторяя имя Кости?

В ужасе от этого осознания, Ден с усилием открыл глаза и увидел над собой Ксюшу — бледную и потрясённую. Она склонилась над ним и прижимала к его спине какую-то тряпку, уже пропитанную кровью, и одновременно глядела вперёд — вероятно на Марину и Енджел.

Он поспешно повернул голову в том же направлении, и боль прошила его сердце насквозь — сильная, испепеляющая, граничащая с безумием: Марина сидела в том же месте на коленях, прижимая к себе Костю, словно пыталась своим телом заслонить его от всего мира, и её плечи сотрясались от беззвучных рыданий. Ее светлые волосы упали на его лицо, спутанные и мокрые от слёз, а руки дрожали, обнимая его так крепко, будто она боялась отпустить его и потерять навсегда.

Костя лежал на полу в неестественной позе, словно застывший. Одежда на нём была обгоревшей, местами прилипшей к коже, и из-под ткани сочилась кровь, впитываясь в старый паркет. Его дыхание было хриплым, рваным, словно каждое движение воздуха резало его изнутри, но несмотря на это, он ещё каким-то чудом находился в сознании. Он смотрел на Марину и что-то пытался шептать окачаневшими губами, но слова были слишком тихими, чтобы Дэн смог их расслышать.

Что ж, выходит Костя заслонил Марину собой. Дэн не понимал, каким образом он здесь оказался, но ощущение вины накрыло его с такой силой, что закружилась голова. Если бы он только смог быть бдительнее и вовремя отбить атаку Нуары — ничего бы этого не случилось. Он не смог уберечь друзей...

Напротив них, будто тень, застывшая в свете лилового сумрака, стояла Нуара. Её руки были опущены, пальцы чуть дрожали, а в глазах застыла несвойственная ей растерянность, словно она сама не ожидала подобного исхода. Встретившись с  ним взглядом, в её холодных, бездушных глазах дрогнула слабая тень раскаяния, слишком позднего и такого никчемного, что у Дэна внутри всё вспыхнуло. Глухая ярость поднималась из груди, вытесняя изнеможение и боль. Он медленно поднялся, дрожа от напряжения и пошел к ней, понимая, что любые оправдания ее действий просто не имеют смысла.

— Как ты могла... Я до последнего надеялся, что ты не сделаешь этого, — прошептал он тихо, почти беззвучно, но Нуара прекрасно его расслышала.

— Я ведь сказала тебе, что выиграю эту войну. Или ты, правда, думал, что я пожалею ее из-за тебя?

— Ты попала в Костю, черт возьми! Он ни в чем не провинился перед тобой! — Дэн подошёл к ней почти вплотную, схватив ее за плечи. Хотелось уничтожить её прямо сейчас, стереть эту слабую тень раскаяния с её лица, раздавить, чтобы она больше никогда не смогла смотреть так, будто ей больно от содеянного.

Но тело вдруг предательски замерло, будто застряло в этом прикосновении, отказываясь слушаться. Внутри всё горело, требовало мести, но что-то такое же упрямое, как и он сам, цеплялось за остатки его принципов и не давая поднять руку. В этой короткой, мучительной паузе он понял, что ненавидит её ещё сильнее за то, что даже сейчас, после всего содеянного ей, он не может заставить себя причинить ей боль.

— Ну же, сделай мне больно. Я разрешаю, — беззвучно прошептала Нуара, едва шевеля губами и с головой окунувшись в ярость его взгляда.

Дэн лишь стиснул зубы, глядя в её глаза, где отражался его собственный гнев, и резко оттолкнул её от себя, словно она обожгла ему руки. Енджел пошатнулась, едва не упала, цепляясь пальцами за воздух, но не отводила взгляда, продолжая смотреть на него так, будто просила добить её одним словом.

Дэн шагнул назад, чувствуя, как сердце бьётся о рёбра, как горит в груди ярость, не находя выхода. Хотелось закричать, ударить по стене, сбросить с себя этот липкий страх и ненависть, что она оставила в нём. Но он так и стоял, тяжело дыша, не зная, что делать с этим бессилием. И лишь сейчас, бросив в сторону Марины и Кости беглый взгляд, он понял, что его товарищ не умер. Более того, он продолжал находится в сознании, гладя Марину по щеке.

Дэн пораженно уставился на этих двоих, ощутив прилив надежды. Казалось, мир, на мгновение рухнувший, начал медленно собираться обратно, возвращая веру в то, что не всё ещё потеряно.

— Прости меня, любимый... Это все моя вина, — всхлыпивала Марина , поглаживая волосы Кости, и сейчас она выглядела настолько искренней,  что Дэн начал понимать, что  видит ее настоящую.

— Марея...какое прекрасное имя. Тебе оно подходит даже лучше. — Костя будто не слышал ее, улыбаясь теплой улыбкой.— Я люблю тебя, моя любимая девочка. И всегда буду любить...

— Но я ведь предала всех вас. Из-за меня ты...

— Тихо. — Он положил ей палец на губы. — Я слышал весь разговор от начала и до конца. Ты не выбирала, кем тебе рождаться. Но ты выбрала кем стать. И да, родная моя, ты не плохой работник. Ты просто сделала свой выбор ещё тогда. Выбор быть со мной, а не исполнять поручения своей госпожи. Кроме того, ты все время была с нами, сражалась против тех же врагов, и поддерживала мой боевой дух. Своими действиями ты не раз показала свою истинную сущность. Даже если ты попытаешься убедить меня в обратном — я знаю тебя настоящую. И я рад, что Дэн понял это так же, как и я.

Костя с трудом повернул голову к Денису и благодарно ему улыбнулся. Ему было больно, он едва мог дышать, с трудом подавляя хриплый кашель, но был жив.

— Не хочу больше убеждать в обратном — ни тебя, ни саму себя. Я — твоя Марина. И я люблю тебя больше всего на свете. — Она дрожала, искусав губы до крови, будто эти слова были единственными якорем, что ещё держали ее в этом мире. Впрочем, этого было достаточно, чтобы Дэн понял до конца, какой выбор она сделала.

Нуара, которая так же, как и он наблюдала за этой картиной в нескольких шагах от него, не выдержала. Её губы дёрнулись, глаза сузились, и она резко выдохнула, будто пытаясь избавиться от чувства отвращения.

— Прекрасно, — процедила она голосом, полным ненависти и даже отчаяния. — Настолько прекрасно, что даже мерзко.

На её ладони вспыхнуло холодное голубое пламя, собираясь в тугой шар энергии. В нём слышался треск, похожий на звук расколовшегося льда, что разбивался на осколки. Нуара подняла руку, и Дэн сразу же понял, что она намеревалась сделать.

Он увидел её глаза — острые, злые, решительные. Она готовилась запустить эту смертоносную искру прямо в Костю и Марину, словно бы хотела стереть эту их хрупкую надежду одним лишь ударом.

— Не смей! — Дэн рванулся вперёд, и в тот миг, когда Нуара уже вскинула руку,  сбил её с ног, обхватив за плечи, чтобы не дать бросить заряд. Они вместе тяжело рухнули на холодный пол. Всё вокруг дрогнуло, когда её шар энергии вырвался и ударился в стену, разлетаясь искрами.

Инстинктивно Дэн подложил руку под её голову, чтобы она не ударилась при падении, и невольно прижал её к полу весом своего тела, нависая сверху. Стало смешно от этой бессознательной заботы, будто где-то в глубине он всё ещё цеплялся за упрямую веру в то, что у неё есть сердце.
 
Серебристые волосы королевы раскинулись по его руке, а глаза, наполненные яростью и удивлением, встретились с его растерянным взглядом. Он чувствовал, как её тело напряглось, пульс участился, а дыхание сбилось, будто он перекрыл ей кислород.

— Слезь с меня! — Голос Нуары дрогнул, но в нём всё ещё сквозила сталь, в отличие от горящих глаз в нескольких сантиметрах от его собственных. Она дёрнулась, пытаясь высвободить руку, но почему-то не смогла этого сделать, будто была лишь женщиной, а не королевой с безграничным запасом силы.

— И не подумаю, — возразил Дэн, глядя ей прямо в глаза. Он чувствовал неловкость от этого случайного момента близости, который вовсе не входил в его планы. — Ты не сделаешь этого. Я тебе не позволю.

Её серебристые глаза, полные злости и безграничного отчаяния уже плохо скрывали боль и бессилие, которые она сама же презирала в себе.

— Ты ничего не понимаешь... — тихо проговорила она дрогнувшим голосом, не имея сил ни к малейшему сопротивлению. Дэн  молчал, продолжая нависать над ней и чувствуя, как между ними искрит напряжение — живое, жгучее, будто эта энергия теперь горела не в её руке, а прямо в воздухе вокруг них.

Он тяжело дышал, с трудом удерживая себя на дрожащих руках, и ощущая, как со  спины продолжает стекать горячая, липкая кровь. Черты ее лица начали размываться перед глазами, а слабость одолевать все сильнее, угрожая утянуть в дыру обморока. Потеря крови начала плохо сказывается на его состоянии. Дыхание сбилось, превращаясь в судорожный хрип, словно тело уже не хотело ему подчиняться. Он видел её словно сквозь водяную рябь, которая, впрочем, не скрывала дрожь ее ресниц и искорки страха в глазах с примесью чего-то другого —  тёплого, непонятного и до жути ранимого, словно и не ей принадлежащего.

Дэн продержался меньше, чем планировал. Потеряв последние силы, он рухнул прямо на нее  прижимая её хрупкое тело к холодному полу. Сознание не отпускало до конца, и в этом тумане он ощутил, как её руки осторожно обнимают его, а тонкие пальцы погружаются в его волосы, замирая с едва заметной дрожью, будто она боится, что он исчезнет. Затем её ладонь плавно переместилась к его раненой спине с пропитанной кровью одеждой, и это прикосновение было таким нежным и болезненным одновременно, что силы неожиданно вернулись.

А в следующий миг, словно очнувшись, она резко оттолкнула его с такой яростью, что его тело отлетело в сторону, проехавшись по полу, как по скользкому льду. Где-то сбоку крикнула Ксюша, которая, вероятно, была свидетелем их странного близкого  взаимодействия, что подобно наваждению, случилось совсем некстати. Дэн едва смог притормозить и поднять мутный взгляд, пытаясь рассмотреть Нуару в размытом свете, который все ещё застилал глаза. Он не может позволить ей убить его друзей!

— Не трогай их, умоляю! — Его дыхание срывалось, превращаясь в рваные глотки воздуха и гортанный, едва слышный шепот. С трудом подняв голову, Дэн увидел, как Нуара, сжимая руку в дрожащий кулак, зажигает в ладони новый переливающийся, бледно-голубой шар, в котором искры кружились, словно живые, отбрасывая  призрачное свечение на её напряжённое лицо.

И прежде чем он успел крикнуть, она взмахнула рукой, и сгусток  энергии сорвался, пронзая воздух мягким гулом. Он стремительно понёсся к Косте и Марине, которые за это время успели отползти на несколько метров, пытаясь спрятаться за старым комодом.

Шар энергии, достигнув их, вдруг рассыпался в воздухе мерцающим облаком, и сотни серебристых частиц, дрожащих и переливающихся, окутали их тонким светом, заставив пространство дрогнуть, как горячий воздух над пламенем. И в следующий миг Костя и Марина исчезли, словно испарились в воздухе, не оставив ни следа, ни звука, будто их и не существовало вовсе. На их месте остались лишь слабо мерцающие пылинки, медленно оседающие на скользкий блестящий пол.

— Нет! — закричал Дэн почти в унисон с Ксюшей, которая успела подбежать к нему.

Эхо, полное боли и отчаяния, отозвалось в дальних комнатах, от чего пространство вокруг дрогнуло. Они смотрели на то место, где ещё секунду назад Марина прикрывала собой раненого Костю, и не могли поверить в то, что увидели. Разве могут они исчезнуть так просто? Разве все это может быть правдой?

И в этот миг, когда воздух ещё дрожал от сдавленного крика, они вздрогнули одновременно, словно что-то холодное, липкое и невидимое, скользнуло по коже, пробирая до самого позвоночника. Пространство вокруг потемнело, как если бы невидимая тень легла на стены и пол, и этот липкий ужас вполз в грудную клетку, вызывая тошнотворное предчувствие беды, будто что-то ужасное снова пробудилось в этом месте.

Скрип. Едва слышный, затяжной, словно железные когти царапнули по камню, прокатился по сумеречному залу, и узкая высокая дверь в дальнем конце, та самая, которая уже когда-то выпустила присутствие чего-то чудовищного — медленно открылась, выпуская во тьму едва заметный черный пар, который растекался по полу, как живая дымка.

Сердце Дэна дрогнуло и больно ударилось в ребра, словно пытаясь вырваться наружу. Снова это тревожное нечто, сотканное из тьмы и всепоглощающего ужаса напомнило им всем, кто является истинным хозяином положения.

Ксюша вздрогнула и судорожно вцепилась в его руку дрожащими пальцами. Он почувствовал, как она прижимается к нему ближе, пытаясь найти хоть какое-то укрытие от неизвестного ужаса, так и ползущего по венам.

Но больше всего Дэна потрясло выражение лица Нуары. Её взгляд, обычно твёрдый и насмешливый, вдруг померк, а зрачки дрогнули, расширяясь в безмолвной вспышке ужаса. В этот миг с неё слетела маска властной королевы, обнажив простую человеческую тревогу. И это краткое, невольное отражение страха в её глазах задело Дэна сильнее, чем скрип двери, медленно впускающий в комнату зловещее нечто.

— Бегите отсюда как можно дальше. Больше я не собираюсь вам помогать. — Нуара приподняла руку, создавая воронку, которую, вероятно, использовала как телепорт.

— О какой помощи ты говоришь? Разве только что ты не убила моих друзей? — бросил отчаянный возглас Дэн, стараясь не обращать внимания на растущее чёрное облако в нескольких метрах от них.

— Убила? — Ее бесцветные брови тотчас поползли вверх, будто это было последнее, что она ожидала услышать. — Ты расстраиваешь меня, любимый. Думала, для тебя не составит труда догадаться, что за силу я применила к твоим друзьям.

— К чему ты клонишь?!

— Глупый, недоверчивый ребенок, которому проще поверить в победу зла, чем в что-то хорошее и светлое. — Она грустно улыбнулась, при этом не спуская осторожного взгляда с черных сгустков пара, заполняющих все вокруг. — Хотя, признаюсь честно, мне и самой с трудом верится в это. Я не хотела их убивать ни разу за сегодняшний вечер. Сейчас они в безопасности, далеко отсюда.

— Что?! — почти хором воскликнули Дэн с Ксюшей, как утопающие, увидев спасательный круг.

— Что ж такого удивительного-то? Не хотела руки марать, потом снова убираться тут. Я вернула их на Землю — на то место, откуда было осуществлено перемещение сюда. Они оба теперь свободны и вправе жить так, как им хочется.

Значит, это Нуара навела здесь чистоту до встречи с ними, использовав силу энергии? Но почему? На первом этаже специально не убирали следов крови, потому что это наоборот, тешило горян. Неужели что-то в ней все-таки изменилось?

— Но как же Костя? Он может умереть раньше, чем Марина приведет помощь. — Дэн боялся верить Нуаре, ища во всем подвох.

— Знаешь, что меня больше всего огорчает? — Нуара вздохнула с такой тяжестью, что Дэн невольно сжался от непонятного чувства вины. — Ты видишь только поверхность, не стремясь заглянуть в корень. Если бы ты был более внимательным, то понял бы, что вспышка, которая попала в твоего дружка, вовсе не была смертоносной — иначе он бы так долго не продержался. Я не хотела никого убивать, представляешь?

— Ты серьезно? — Дэн едва сдерживал слезы радости и облегчения. — Спасибо тебе. Я не забуду.

— Я бы на твоём месте не стала тратить время на благодарности. Эта энергия вокруг не несёт ничего хорошего. — Нуара заметно нервничала, хотя и пыталась это скрыть.

— Мы не можем уйти. Скоро здесь будут остальные члены нашей команды. — Дэн судорожно искал решение проблемы. Он помнил, что приблизительно к этому времени Максим, Эрика и Боря должны подняться на второй этаж, к назначенному месту встречи. Как их теперь остановить? Как защитить от того, кто прячется в сумерках?

— Мне очень жаль, Дэн, но они не придут, — вздохнула Нуара, бросив на них с Ксюшей печальный взгляд. — Они все в ловушке Норвела. Но обещаю, что не дам никому из них умереть. Сейчас главное — просто бегите, чем скорее, тем лучше. Лестница на третий этаж в конце зала.

Она кивнула головой вглубь зала, пространство которого ещё было свободно от сгущающихся сумерков. А затем, обняв Дэна последним, полным тревожного тепла взглядом, растворилась в воздухе без следа.

***

Гулко отдавшиеся шаги казались слишком громкими в тесном, пахнущем сыростью коридоре. Серый потолок нависал низко и давил, будто пытаясь прижать их к потрескавшемуся бетону под ногами. Максим чувствовал, как холод ползёт вверх по ногам, поднимаясь до самого горла, где уже застрял колючий ком, мешая дышать.

Эрика вцепилась в его руку ледяными пальцами, и он слышал её учащённое, неровное дыхание в паузах между шагами. Стены казались живыми, шепчущими, скребущимися за обломками камня, будто кто-то скрывался внутри, слушая их пропитанные страхом сердечные толчки...Воздух был густым, пахнул сыростью и прелыми камнями, и каждый вдох отзывался в груди болезненной тяжестью.

Сзади шагал Норвел — ровно, неторопливо, как палач, не спешащий к приговору, но и не позволяющий остановиться. Максим знал, что стоит им замедлиться или обернуться, как его тяжёлая рука с силой вдавит их лицом в холодный бетон, заставляя ползти дальше уже на коленях.

Он не замолкал ни на миг, вещая что-то о жутких подробностях финальной битвы, от чего тревога, смешанная с липким, тошнотворным страхом забиралась все глубже под кожу и превращала их обоих в стариков, которым с трудом давался каждый шаг. Иногда Алл надрывно хохотал, смакуя каждую жуткую подробность своего рассказа, и в этом смехе слышалась черная, отвратительная ненависть, требующая немедленного выхода.

Прошло ещё несколько мучительных минут, показавшихся вечностью, когда впереди, среди толщи каменных стен, наконец дрогнул лиловый отсвет. Он был тусклым, призрачным, как вспышка заката, увиденного сквозь мутную воду, и на мгновение показался прекрасным, как надежда на скорое освобождение.

— Наконец-то! Шевелитесь, ребятки! Полюбуйтесь на местечко, которое приготовил для вас ваш дружок. С любовью, прошу заметить, — рявкнул Алл, и в его голосе дрогнуло нетерпение, граничащее с наслаждением. Он даже не пытался скрыть, как ему нравится этот момент, когда страх подгоняет их быстрее любого крика.

Максим почувствовал, как Эрика дрогнула рядом, ускоряя шаг, и сам пошёл быстрее, не в силах оторвать взгляда от лилового света, который теперь звал их к выходу — или к следующему аду, который ожидал снаружи.

Когда они вышли, их окатил холодный, липкий воздух, пахнущий сыростью, гнилью и чем-то сладким, от чего накатывала тошнота. Перед ними раскинулась просторная поляна, окружённая чёрными, скрюченными деревьями, чьи острые верхушки тянулись к небу, разрезая его, как когти. На грубо свитых виселицах среди изогнутых черных ветвей, покачивались трупы, словно зловещие маятники, отсчитывающие время до их собственной смерти.

Небо над поляной тянулось лиловой пеленой, густой и вязкой, как пролитая тушь, в которой густо клубились чёрные тучи, придавая и без того чуждому свету ещё более зловещий оттенок. Откуда-то из-под земли полз густой белёсый туман, стелющийся по выженной черной траве, цепляясь за обувь, будто что-то живое и цепкое, не желающее отпускать.

Здесь стояла глухая, вязкая тишина, нарушаемая лишь хриплыми криками ворон, и слабым, почти неразличимым поскрипыванием верёвок на ветках. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом разложения и сырой земли, и каждый вдох отзывался горечью на языке.

Максим и Эрика остановились на краю поляны, чувствуя, как внутри всё стягивается в узел от ужаса. Их взгляды поднялись к покачивающимся телам, к лиловому небу, к тёмным, расколотым стволам деревьев — и мир казался настолько пропитанным смертью, что даже само дыхание казалось похожим на недопустимый грех в этом месте.

Норвел снова тихо рассмеялся, низко, с какой-то странной, жуткой нежностью, будто смотрел на долгожданную сцену, для которой столько времени готовил своих главных актёров.

— Что ж, добро пожаловать на место вашей будущей славы. Неплохо здесь все обустроил, да? — Его глаза мерцали от восторга.

Максим стоял, не в силах пошевелиться, когда почувствовал, как носком кроссовка зацепил что-то твёрдое. Он опустил взгляд и тотчас обнаружил череп — тёмный, потрескавшийся, с забившейся в глазницы гнилой травой.

С трудом оторвавшись от кошмарного зрелища, Максим медленно оглядел поляну, и только теперь понял, что вся она усыпана костями — поблёскивающими в лиловом мраке осколками рёбер, позвонками, тонкими, как ветки, костями рук. Они торчали из грязи, из подгнивших кочек, будто вылезали из земли, чтобы напомнить, что отсюда никто не уходит живым. И даже воздух, казалось, пахнет пылью этих костей.

Эрика содрогнулась, закрывая рукой рот, будто пытаясь сдержать тошноту. Максим коснулся ее руки и крепко сжал ее, напоминая, что рядом с ней до последнего.

— Прошу последовать за мной, господа! Хочу показать вам одну занимательную вещицу, созданную специально для таких, как вы...Уверен, вы будете в восторге! — Норвел  нетерпеливо кивнул им и двинулся вперёд — в сгустки лилового пара, надёжно скрывающего любую видимость. Им не оставалось ничего, как двинуться за ним.

Липкий туман облеплял лицо, забивался в горло, скрывая любые очертания. Максим тревожно огляделся по сторонам, сжимая руку Эрики и понял, что бегство может стать их спасением, так как они на открытой местности. Если в подземелье скрываться было некуда, то здесь это казалось возможным из-за плотности тумана. Всё внутри стянулось, когда он посмотрел в спину Норвела, бодро шагающего впереди, и понял: они идут туда, откуда уже точно не вернутся.

 Максим, набрав полные легкие воздуха, приблизился к Эрике чуть ближе, чтобы она могла услышать его шёпот:

— Сейчас или никогда, — выдохнул он едва слышно, стараясь, чтобы губы почти не двигались.

Эрика резко повернула к нему голову, в глазах мелькнуло непонимание, но когда он слегка кивнул в сторону густого тумана, её зрачки дрогнули, и он увидел, как она сглотнула и, сжав зубы, кивнула.

Максим слегка улыбнулся и на пальцах начал считать до трёх, чтобы Эрика видела. А затем они сорвались с места одновременно, бросившись в сторону, где туман был плотнее и где казалось, есть хоть малейший шанс убежать. Ветер хлестал по лицу, сердце грохотало в висках, а кости хрустели под ногами, выдавая их местонахождение, но думать об этом не хотелось.

Они почти почувствовали вкус надежды, когда мир вдруг сжал их, как маленьких насекомых в огромном кулаке.

Невидимая, холодная сила обвила их тела, вонзаясь в кости и сминая дыхание, а затем резко вырвала из бега, подбросив в воздух, как тряпичных кукол, и швырнуло обратно к ногам Норвела.

Он стоял, глядя на них сверху вниз, с лёгкой, ленивой улыбкой, а в глазах плясало насмешливое пламя.

— Ах, как предсказуемо, — сказал он, слегка наклоняя голову. — Вы действительно думали, что от меня так легко убежать? Наивные! Что ж... В таком случае я медлить не стану.

Он щёлкнул пальцами и туман покорно рассеялся вокруг них, обнажая огромную стальную клетку, взявшуюся непонятно откуда. Она была высокой, почти с человеческий рост, сделанной из толстых, ржавых прутьев, местами покрытых тёмными потёками, от которых тянуло сыростью и чем-то железистым. Внутри валялись кости и клочья грязной ткани, цепляясь за металлический пол, покрытый засохшими пятнами крови.

— Вовнутрь. Живо! — скомандовал он стальным голосом, глядя на них сверху вниз безумными, восторженными глазами, будто смакуя скорое представление.

Максим обреченно посмотрел на Эрику и увидел такой несвойственный для ее решительной натуры ужас, что невольно внутренне сжался. Что именно ее так сильно испугало? Впрочем, выбора у них все равно не было, поэтому они послушно залезли вовнутрь. Норвел тут же захлопнул тяжёлую дверцу, и раздался звон щелкающего замка, окончательно запирая их в железной пасти.

— Прекрасно! Представление будет ошеломляющим! — Он раскинул руки, словно приветствуя невидимую публику, и его глаза сверкнули безумием. — Интересно, каково будет моему отбросу, когда он будет наблюдать, как вы медленно превращаетесь в поджаренные стейки? Это будет незабываемое зрелище!

Его противный хохот разломил тишину, как ржавый нож стекло. Казалось, даже лиловый туман вокруг содрогнулся от зловещего эха, уходящего в мертвую тишину.

— Эй, пёсик, ты же здесь? Гав-гав! — крикнул он, обернувшись через плечо.

Что? Пёсик? Максим внутренне содрогнулся, вспомнив что Норвел хотел видеть некоторых людей в роли домашних питомцев. Неужели, он зовёт Костю?

Все замерли, прислушиваясь. Лицо Эрики, которая сидела в узкой клетке, обхватив руками прутья, исказилось в такой гримасе ужаса и ненависти, что Максим сделал страшные глаза, умоляя ее молчать.

Тишина была такой густой, что в ней слышался собственный стук крови в висках. Ни шороха, ни шагов, ни вздоха в ответ. Улыбка медленно сползла с лица Норвела, оставив лишь жёсткие, напряжённые линии на бледной коже. Его глаза прищурились, скользя по полянe, по тёмным деревьям, по клочкам тумана, что струился между изогнутых деревьев.

Когда его взгляд зацепился за железную цепь с раскрытой скобой, лежавшей в рыхлой земле неподалёку, Норвел громко чертыхнулся и зарычал, как хищник, упустивший добычу.

— Черт возьми! Сбежал паршивец!

Он хлопнул в ладони, и уголки его губ дёрнулись, искажая лицо злой гримасой.

— Ау! Слышишь меня, сукин ты сын? — закричал Норвел вдаль, и его раскатистый и злой голос ударил по туманной тишине, заставив воронов в кронах тревожно вспорхнуть. — Я вытащу тебя из любой норы, понял?! Тебя ждёт ещё более незабываемая участь, чем твоих дружков, обещаю!

Он резко пнул цепь, и та с глухим звоном перекатилась в грязи, брызнув комьями свежей земли. Алл тяжело дышал, его плечи вздымались под плащом, а глаза сверкали лихорадочными искрами.

Он обернулся к клетке, и Макс встретился с его взглядом, который обжёг, как раскалённое железо.

— А вы, — процедил Норвел, глядя куда-то сквозь них, — сидите тихо и молитесь за своего дружка. Если я его не найду — отмеряю вам больше мучительных часов. Будете ползать на коленях, умоляя пощады. Так что подумай-те дважды, стоит ли повторять подвиги друга, молокососы...

Уголки его губ дрогнули, и по лицу скользнула короткая, уродливая улыбка, больше похожая на оскал.

Он развернулся и пошёл прочь, шагая прямо в туман, который колыхался и стелился между изогнутых стволов, обвивался вокруг его ног, цеплялся за край плаща, жадно поглощая его силуэт. Серый пар будто шевелился, дышал, шуршал, скрывая хруст веток под его шагами. Туман был густым, как пролитое молоко, и в нём терялись очертания деревьев, растворяясь в зыбком мраке.

Макс и Эрика сидели, вцепившись в холодные прутья, и не могли  оторвать взглядов от того места, где исчез Норвел. Их сердца колотилось глухо и тяжело, отдаваясь в висках, и напоминая, что они всё ещё живы, но цена за эту жизнь может стать слишком высокой.