Условия и источники работы

    Сегодня  проиллюстрирую недавнюю новость из Башкирии.  Недели не прошло, как в новостях мейл.  ру рассказывалось о беспределе, происходящем в частных домах престарелых Башкирии. В сети появилось видео из конкретного заведения. На полу лежала  женщина, укутанная в одеяло и обмотанная скотчем. Потом оказалось, что женщина была в приличном возрасте. Лежачие соседи помочь ей не могли.   После появления видео родные забрали женщину из пансионата. Через несколько дней испытуемая умерла.
 Ещё писалось, подобные случаи часты в нефтяном ханстве.
 Расшифровываю.
Они и здесь были бы часты. И остаются такими.
 Государство даёт денежку на  организацию частного бизнеса.
 А уход за больными - бизнес. Времена такие.   Государство выделяет деньги,  предоставляет  льготы, юридическую и образовательную  помощь. Потом социальные органы проверяют  условия жизни пенсионеров и инвалидов  в местах дожития. Ужасаются.   Какая неожиданность! Салтыковская   характеристика «воруют» бессмертна, как мафия.

Ввели санитарные и прочие  нормы. Их  придумывать не надо.  Многим   ещё памятны санатории и профилактории советских времён. Нормы подтвердили и обязали частников их соблюдать под угрозой прикрытия бизнеса.
 А он  и сам закрылся. Соблюдение правил и норм ставило частника  на грань разорения. Он  никогда себе в ущерб работать не будет.

Накрылась голубая мечта государства сбросить с себя заботу о стариках, детях и инвалидах тарелочкой с голубой же каёмочкой.
Государство занялось организацией само.
Подоспела инициатива людей, которым, действительно не всё равно, что происходит со стариками, детьми и просто инвалидами. Существует уже несколько форм подобных  объединений. С разной степенью присутствия Государства, его денег, ответственности и так далее.
 Мне часто попадаются примеры с татарским опытом создания больших родительских организаций, занимающихся больными  детьми. К ним присоединились пансионаты стариков и инвалидов.
 В общем, нефть, хорошие головы, доходы, потраченные на благое дело.  Частники закрывались. Открывались вот такие учреждения.
 У нас в Самарской области тоже есть нефть. Как только доходы от  неё  реализации пошли в Москву, снабжение по ИПР - индивидуальным программам реабилитации ухудшилось.
 Мой личный опыт.
 А тут - война. Проблемы финансирования.   Люди не просто гибнут. Им  нужны средства реабилитации. То есть, очередь на средства реабилитации стала длиннее. А желающих поиметь с этого, больше.
Когда в таковых  был  недостаток?

 Но дело может выглядеть иначе.
 Кто  поедет в Башкирию, чтобы уточнить или опровергнуть?
 Кто полезет в специальные журналы в поиске информации по частным богадельням Башкирии?
 Запросто дело может обстоять и так. Нормально всё в частных домах. Государственные заведения не справляются.  Чтобы подпортить репутацию конкурирующей фирме вбрасываются кадры с женщиной на полу.

Есть и третий, наиболее вероятный вариант. Дела везде не радуют.
  Домами инвалидов я занялась ещё в 2021 году. После ковидных приключений.
 Фотографии. Внешние и внутренние. Видео. Распорядок дня.   Расценки. Частных домов ещё не так много.
 В 2024 году переломы вынудили вернуться к этой теме.

Нет её  сайте Минсоцдемографии. 
В живом поиске полно частников. Всё чистенько. Одинаково.  И дорого. Государственные пансионаты тоже имеют свои сайты.  С фотографиями 2005, максимум, девятого годов. Ролики  не новые. Что называется, «ехай и проверяй».

 Приглядела один, показала работодателю. Он узнал по своим каналам. «Нет, говорит, там ничего этого. Когда открывали, было».
 Уютная столовая, комнатки со всеми удобствами и поручнями. Подъёмник, опускающий стариков тенистый сад.  Дворик с праздничным столом, за  которым  поздравляли бабушку - божий одуванчик.  Донельзя праведно.  Теперь этого нет. Теперь вы просто лежачий пациент.

 Каждый частный пансионат обещает постоянную медицинскую помощь. Натыкаюсь на рекламу, которая утверждает, что их, предположим «Милосердие»- единственный частный пансионат в Самарской области, который предлагает постоянную медицинскую помощь. Удивляюсь, звоню. Стоит проживание в таком доме - 60 тысяч рублей. Тогда, как обычные стоили под 50 тысяч.  Цены 2024 года.

Я за свой бесплатный плачу около 40 тысяч. Это - плюс к тем 75 процентам, которые вычитывают с моей пенсии на оплату пансионата.
Покупаю памперсы, пелёнки, влажные салфетки, универсальные полотенца. Мази,  таблетки, еду, шампуни, гели.
 Уже поменяла одежду. Местная стирка в два приёма   выводит  из строя любую тряпку.  Постельное и банное бельё приходится терпеть. Своё  быстро становится  таким, как всё. Стирается бельё без разбора на цвет и степень обделанности предыдущим  пользователем.
 Пищу не всю переношу - изжога. Как минимум. На руки получаю 6800. Сижу на кровати. Никуда не хожу. Работаю. Никаких поручней и удобной пересадки нет.

 Вот так после восьми лет самостоятельности оказалась инвалидом, прикованным к кровати. Дома за эти деньги наняла бы специалиста ЛФК. За год с лишним он бы  научил меня сползать с кровати на коляску и обратно.
 Но в человеческих условиях.
 Сквозняки, холодно и без них. Больная психика соседей. Больные кишечники и мочевые пузыри. Больная психика не только у проживающих. Персонал тоже болен. Не только в Башкирии. В министерстве нашем тоже.
 Поняв, чем может закончиться скандал с невыполненными обязательствами, отвезли сюда, закатив глаза,  позавидовали «Как вам повезло!».
 
Надо было сразу бежать, когда в изоляторе женщины начали восхищаться моим рабочим пластмассовым  столиком, за которым  работаю и ем. С тех пор мои ночи начинаются с проклятий тому дню,  когда « я села за руль этого пылесоса».

Предлагала похожий материал «Самарской газете». Не взяли. Они -  лояльное издание. Не могут печатать такую информацию. А ничего жутко крамольного в ней нет. Просто много раз подумайте, прежде чем отказывать себе в человеческих условиях жизни.

О том, что   обычный пансионат начали «под завязку» забивать интеллектуальными инвалидами писала. Интеллектуальный  инвалид - дань новому времени терпимости. У меня в соседках уже побывала бабушка, общавшаяся сама с собой на три голоса. Как бы она не звала, аки Пугачёва седого паромщика с того берега, на который он переправился уже с ночёвкой, то есть, ночью, бабку было жалко. Она отчаянно мёрзла, а тёплой одёжки ей  не давали.

Идеалом для санитарок стал шкаф на четырёх пользователей. По две полки на одного. До идеализировались до такой степени, что людям с больными кишечниками периодически не было, во, что переодеться. Пансионат  почему- то испытывал трудности с выдачей самых простых мужских трусов и футболок.

  Бабки были буйные и тихие, с больным мочевым пузырём, любившие активничать, когда я сплю. Со сломанной шейкой бедра, коленочкой назад.
  Те,  что померли, померли  в первую очередь потому, что никому были не нужны. Не может человек с деменцией следить за тем, как лежит нога. Двигаться, чтобы лёгкие получали достаточное количество воздуха.
 «Здесь не лечат», заявила мне лечащий врач.

  Ту, которая сейчас спит целыми днями рядом, я просто выстрадала. Здесь можно было бы вставить международное законодательство, говорящее  о том, что даже пациенты психиатрических больниц и пансионатов имеют право на личное пространство.
 На жилые квадраты в комнатах.
  На выбор соседа по палате.
 Законодательство принято и Российской Федерацией.
 Как- то при мне один «проживающий» заговорил о своих правах. Сколько возмущения, неприязни, открытых издёвок  он выслушал. Мне бы хотелось встретиться с законодателями зарубежными и отечественными, услышать их мнение по поводу письма, пришедшего из Самарского  Министерства.
Комнаты, в которых мы живём, не являются нашей собственностью. По этой причине мы должны жить по правилам, принятым  в учреждении, в котором живём.
 Говорят, раньше пансионат подавался, как родной дом, его замена. Уже при мне у насельников были отняты холодильники, телевизоры, чайники и удлинители без «пилотов». Холодильники и телевизоры позволили забрать родным или продать на Авито. Чистили, чистили.
 У одного моего знакомого выбросили три маленьких горшочка с геранью. Одна даже приятно пахла. Привозил, показывал. Занят был. Не пил.
Говорят, те начальники ощутимо приворовывали. У нынешнего, говорят, такая "крыша", что ему, вообще, пофиг. Но мы это узнаем только после ротации, предусмотренной законодательством.

Придурь закончилась и началась Дурь.
 «Если бы ты была украинкой, я бы тебя расстреляла».
«Ты сдохнешь, родственники тебя закопают».
 «Мы тебе устроим тёмную».
 «Почему ты закрыла окно в этой комнате. Я же не велела».

 Башкирия, говорите? Меня сослали на первый этаж в угловую комнату вместе с мёдом.  Мёд шибко раздражал некоторых санитарок.
Холодно, как в реанимации.
 Темно, как в морге.
 Чёрт меня ещё дёрнул  Достоевского читать.
 Соседка, доставшая всех и вся. В первый же вечер вместо темы о приспособлении жилого помещения под нужды инвалидов, я собирала материал о возможностях получения бесплатного жилья инвалидами.
 Закладку сделала,  но материал переделывала   ещё три дня. Пришлось тётке  нагрубить, чтобы не зря  стеналось о том, , какой я ограниченный и тупой   человек. Интересно, откуда берётся терпение?

 Во время очередной борьбы с тараканами   мне удалось поймать одного из  начальников. Работают здесь семьями. Жёнка начальника только, что приводила местного члена Едра для досрочного голосования. Мы продвинутые же, голосовать могём и удалённо.
 Поперёк этих людей встала и заявила, что работать мне не дают.
 Что работаю по государственной программе.
 Что на меня партия деньги потратила.
 Что выполняю постановления Парии и Правительства по трудоустройству инвалидов.


 Перевели меня на второй этаж. Светло, летом почти тепло. Никто не притворяется умным. Не такие они здесь совсем. Бабушке 91 год. Спит целыми днями. Недавно отёк лёгких лечили. Услышала и настояла на вызове Скорой.
 Наблюдаю за местными порядками. Понимаю, всё зависит от одного единственного человека. От Старшей медсестры. Организатор. Не всё равно, что ли? Надолго ли?  Всем хорошо.

Ради огромного зеркального шкафа, в который поместились все мои вещи.
Ради стола, в котором умещаются мои меды и лекарства.
Ради  перспективы утеплиться на зиму каким-нибудь обогревателем можно и потерпеть тихо помирающую бабку.
Орущего целыми днями дедку, раздающего ценные указания людям, которых нет на этом свете.
Странную смену, во время, которой памперсы меняет молоденький мальчик, а женщины норовят приносить только холодную воду.
Остальные- то адекватны и  не кидаются на меня с намерением услышать новый вариант мата.
 Адекватность санитарок под вопросом, работа обязывает. Такое уже видела в школе - интернате для олигофренов в лёгкой степени. Мозг приспосабливается к уровню тех, с кем постоянно общается.
 Не подтягивает их к себе. Тем не менее, мне не грубили. Возможно, потому, что учительницы. Советская власть на дух не выносила мат. Представить себе руководителя партии, допускающего право на существование нецензурщины трудно. Наоборот, женщины дружно следили за моим чтением. Что я читаю в их библиотеке. Какие картинки смотрю.
 «Не смотри. Родишь урода».
 Библиотека была специальная. До второго этажа, видимо,  я  и общалась с людьми,  мамы, которых смотрели во время беременности картинки в специальной библиотеке.
 
На первом этаже меня сонную расспрашивали, кто я по национальности. Очень может быть, дошли подробности моего выдворения с третьего этажа. А, может быть, речь уже идёт о другом антропологическом типе, который хорошо заметен в среде ругающихся матом.
«Не ругаешься?
 А не враг ли ты?»
 Это - уже выводы человека, знающего, как работает пропаганда. Вот и докатились до интикуресных выводов.
 Надо бежать.
 Пока не заразилась.