Откуда у Горького нэцке?

На Малой Никитской улице Москвы, в доме 6/2, принадлежавшем миллионеру Степану Павловичу Рябушинскому,  расположился дом - музей Алексея Максимовича Горького.
 В 1931 году особняк был предоставлен "Основоположнику социалистического реализма" "отцом народов"  Иосифом Сталиным в качестве поощрения за возвращение в СССР, наряду с дачами в Крыму и Горках.
 Интерьер дома, как и фасады здания, выполнен архитектором Федором Шехтелем в стиле Русский модерн.
 Создавая характер дома Шехтель лично проектировал все до мельчайших деталей обстановки, до дверных ручек и оконных задвижек.
И только шкафы, якобы сколоченные по проекту самого Горького, вступают в  явный диссонанс с налаженной гармонией пространства.
 Но еще более чужеродными выглядят выставленные в этих шкафах - витринах японские миниатюры - нэцке и окимоно.
Как занесло этих изящных восточных малышек в особняк русского старовера?
Советский агитпроп утверждал, что эта коллекция - плод многолетних усилий Алексея Максимовича,
 начавшем её собирание еще в бытность своего пребывания на Капри. 
 На этом "острове миллионеров"  самый пролетарский писатель   жил, скрываясь от царской охранки,  в период с 1906 по 1913 годы,
 изредка покидая Капри для поездок в Неаполь и Сорренто.
Можно пофантазировать о том, что у Горького был составлен график захода японских кораблей в порты Неаполя, ведь на Капри заходят только прогулочные суда.
 Как, усиленно жестикулируя,  не знающий ни одного языка кроме русского, Алексей Максимович лично выспрашивал у японских моряков - "Нэцке, куплю нэцке!" 
 Но мемуарная  литература о Горьком на Капри не дает нам такого шанса, в ней нет ничего подобного. Никакой связи с Востоком и его миниатюрами.
 Также у версии о зарождении коллекции на Капри существует один прокол.
 
В 1971 году в Нижнем Новгороде, до 1990 г. городе Горьком,
 в бывшем доме барона Н.Ф. Киршбаума,
последнем нижегородском пристанище семьи Пешковых, открылся еще один музей - квартира А. М. Горького.
И снова в квартире наши старые друзья - нэцке!
 А ведь в 1902 - 1904 гг. Алексей Максимович, живя в этой квартире не помышлял ни о каком Капри,
 где, по устоявшейся версии, он начнет собирать эти крошечные скульптурки.
 Списать  эту оплошность можно только на рвение устроителей нижегородского музея, ведь вещи в музее не аутентичные.
 После 1917 в квартире было общежитие, расформированное лишь в начале 1970-х.
 При жизни Горького , в  1932 году, обошлись установкой на доме  мемориальной доски, посвященной 40-летию творческой деятельности писателя.
 А все остальное в 1971-м воссоздавали по мемуарным записям  Е.П. Пешковой, жены А.М. Горького.
Что ж, откроем книгу автора составителя  Л. Должанской
 "Екатерина Павловна Пешкова. Биография: Документы. Письма. Дневники. Воспоминания"
 — М.: Восточная книга, 2012 - Солидный том, полное  собрание документов, но никакого упоминания о  нэцке!
 Все ж таки рвение устроителей нижегородского музея?
 
 Однако отмотаем биографию Горького несколько назад,
 до 1986 - 1904 ,  годы выпавшие на его знакомство и крепкую дружбу с Адамом Егоровичем Богдановичем
Вот какую запись оставил об этом времени совместно прожитом в Нижнем Новгороде белорусский этнограф:
  "Появилось множество художественных вещиц и разных безделушек, накупленных на разных выставках. Вообще страсть к художественным вещам и редкостям музейного типа - японским, китайским, иранским, кавказским и пр. - была сильно развита у А.М., и он по возможности всегда стремился удовлетворять эту страсть".
 Зачем нужны были Капри, когда под боком была знаменитая Нижегородская ярмарка торговавшая не только внутренним российским товаром,
 но и чужеземными диковинами с окраин империи.
 На ярмарке попадались и японские товары, возможно и нэцке. 
Но снова гипотеза хиловата, нет в ней конкретики.

Как бы там ни было в   1913 году Буревестник, воспользовавшись царской амнистией, покинул солнечную Италию
 и снова поселился в холодной столице Российской империи.
 Со времени приезда и до новой эмиграции в 1921 году Максим Горький жил, переезжая из квартиры в квартиру, в доме №23 (доходный дом Е. К. Барсовой) по Кронверкскому проспекту.
  Вполне вероятно, что в Петербурге-Петрограде Алексей Максимович, как знаменитый ювелир Карл Фаберже,
 давал объявления в газетах о покупке нэцке.
 Или как его будущий компаньон Агафон Фаберже, водил дружбу с владельцем московского магазина "Японика"
Ёкои Кисабуро . Но мемуаристы ничего нам об этом не сообщают.

 Да и среди приметных питерских коллекций, таких как: 
  - Коллекция  графа Сергея Дмитриевича Шереметьева из
усадьбы Петра Павловича Вяземского.,
- Коллекция нэцке ювелира императорского двора Карла Густавовича Фаберже, около 600 фигурок, находившихся в его кабинете в доме №24 по Большой Морской улице.,
- Коллекция барона Александра Людвиговича штиглица, хранившаяся в его особняке на Английской набережной 68,
 включавшая в себя более 1500 предметов.,
 - Собрание японских миниатюр Агафона Карловича Фаберже, около 500 фигурок, из усадьбы в Левашово., 
 - Коллекция  Александра Карловича (петровича) Фаберже.
- Собрание Горького не числится.
 Ну да курочка по зернышку клюет!
 Может и Алексей, он же Максим, избегая излишней помпы, ковырял себе из безвестных тайников потихонечку фигурку за фигуркой.
 Может и так,
 но вот Великая Октябрьская социалистическая революция дала ему шанс получить все и сразу.
 
 В первые годы советской власти, живя в Петрограде, пролетарский классик получает персональный доступ, не то что к контрабандному ширпотребу, а к самым что ни на есть шедеврам мирового искусства.
Читаем дневниковую запись приближенного к Горькому художника Александра Бенуа от 31 декабря 1918 года:
 "Создана Оценочно-антикварная комиссия Комиссариата торговли и промышленности, возглавляемая Л.Б.Красиным, которая затем перешла к М.Горькому, переименована в Экспертную комиссию Наркомата внешней торговли, открывшая шлагбаум для распродажи Эрмитажа и всего, что можно было сбыть за рубежом..."
-  Основоположник соцреализма и Ко получили официальный доступ к сокровищам царских дворцов, кладовым музеев и частным собраниям.
В задачи комиссии входил отбор произведений искусства для последующей их продажи за рубеж. На вырученные деньги предполагалась покупка импортного оборудования.
 Вскоре подобная деятельность выкристаллизуется в большевицкий клич: "За каждого Рембрандта - тракторную колонну!"
 К работе в комиссии было привлечено 80 экспертов, как профессионалов, так и явных авантюристов из горьковской камарильи.
Яркий психологический портрет Горького того периода дает нам поэтесса Зинаида Гипиус- 2 июня 1918 года: «Третьего дня пришли Ив.Ив. с Т.И. – были днём у Горького. Рассказывают: его квартира совершенный музей. Переполнена старинными вещами, скупленными у тех, кто падает с голода. Теперь ведь продают последнее, дедовское, заветное, за кусок хлеба. Горький и пользуется, вместе с матросьём и солдатами, у которых деньжищ – куры не клюют".
  Окружив себя, по выражению Гипиус, "прирожденными паразитами и мародерами интеллигентской среды", Горький сам начал паразитировать на теле молодой советской республики.
 
Широко известной, связанной с деятельностью комиссии Пешкова, так Алексей Максимович  подписывался в ее документах,
  стала история коллекции датского гражданина Эрика Плуме, послужившая основанием для заведения ВЧК "Уголовного дела №517".
 
Эрик Плуме - подданный Датского королевства, был административным директором датско-русской торговой компании, а также директором акционерного общества по торговле лесом "Det Udenlandske skovindustriselskab".
Пользуясь моментом, его компания скупала по бросовым ценам произведения искусства.
 Покупки осуществлялись через владельца антикварного магазина на Невском, в доме 51 Аркадия Константиновича Рудановского.
На квартире Плуме была собрана коллекция состоявшая из 308 высокохудожественных предметов, которую он планировал вывезти в Данию.
Но 19 сентября 1918 года В.И. Лениным был подписан "Декрет о запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения".
 Для получения разрешения на вывоз Эрику Плуме потребовалось заключение экспертно-оценочной комиссии, возглавляемой Горьким.
 Писатель предложил коллекцию не вывозить, поскольку в вывозе придется отказать и она будет национализирована. Он посоветовал продать ее  государству.
 Не получив разрешения на вывоз датчанин оставил коллекцию доверенным лицам - антиквару  А.К. Рудановскому и присяжному поверенному Ю.Б. Гаусману, а сам  покинул Россию в конце 1918 года.
  Доверенные лица Плуме воспользовались советом Буревестника и весной 1919 года предложили наркому просвещения, хорошему знакомому А. М. Горького, А.В. Луначарскому приобрести коллекцию для музея, на что Анатолий Васильевич с радостью согласился.
   Для оценки коллекции Рудановский и  Гаусман привлекли антиквара Агафона Карловича  Фаберже, сына знаменитого ювелира.
 Был составлен реестр изделий, содержащий уже не 308, а 2847 предметов, оцененных Фаберже в  11 016 100 рублей.
Высокие договаривающиеся стороны условились  об осмотре этого собрания членами оценочной комиссии во главе с Горьким, Луначарским и Андреевой.
 Осмотр Коллекции, находившейся на квартире Плуме, для Луначарского, Горького и Андреевой,  а также членов оценочной комиссии:  А.Н. Бенуа, И.Н. Ракитского, М.М. Савостина и сотрудников отдела изобразительных искусств Наркомпроса П.К. Ваулина, С.В. Чехонина и В.П. Зубова сопровождался обильными завтраками.
О подробном меню "завтраков" следователям Петроградского ЧК стало известно из допросов жены Рудановского Марии: "Завтраки обычно состояли из телятины, кулебяки, яиц, кофе, чая, домашнего печенья, бутербродов с сыром и маслом. Вина подавались такие: херес, мадера, красные и белые вина. Был и коньяк очень редкой марки - времен Наполеона".
 Было посчитано, что на "завтраки" членов экспертной комиссии и руководства доверенные лица Эрика Плуме потратили около 42000 рублей.
А в это время люди гибли от голода.  Норма выдачи хлеба в Петрограде весной 1919 года для самой голодной IV категории граждан составляла осьмушку – 1/8 фунта, около 50 граммов хлеба на два дня.
  После сытной "экспертизы" комиссионеры отобрали для покупки вещей на восемь миллионов рублей.
 Расчет и передача коллекции были намечены на 31 мая 1919 года в квартире Плуме.
 Но когда члены оценочной комиссии пришли на квартиру, то все они, вместе с представителями Эрика Плуме, были задержаны Петроградской ЧК.
 Ни Луначарского, ни Горького на этой встрече не оказалось.
После допроса члены экспертной комиссии были отпущены.
   По возбужденному 1 июня 1919 года следователем Петроградской ЧК  Назарьевым делу №517 была проведена новая экспертиза.
Привлеченные чекистами эксперты оценили стоимость коллекции в два млн. рублей.
Следствие пришло к выводу, что завышенная стоимость и является составом преступления.
 В ходе расследования было  арестовано пять человек. Юрию Гаусману, Аркадию Рудановскому и Агафону Фаберже  предъявили обвинение в спекуляции.
 Поручик Георгий Бреме и Мария Рудановская рассматривались как соучастники.
Остальные комбинаторы шли свидетелями. Горьки и Луначарский даже не были допрошены.
Справедливости ради надо заметить, что следователь Назарьев, шокированный по его выражению - "пиршествами" -  предлагал: «Весь состав Экспертно-Художественной комиссии во главе с Максимом Горьким и Народным Комиссаром Луначарским привлечь к ответственности за злоупотребление властью».
 Но гласу обычного следователя не вняли.
Правда и арестованные отделались довольно легко.
28 ноября 1919 года состоялось заседание президиума Петроградской губернской ЧК под председательством И.П. Бакаева.
 Президиум постановил: "Считать факт спекуляции доказанным".
 Бреме и Рудановской заключение во время следствия было засчитано за отбытие наказания.
 Рудановский, Гаусман и Фаберже были  отправлены на общественные работы до конца гражданской войны.
Еще до этого заседания, на котором был вынесен приговор, 16 июля 1919 года, правительственный комиссар В.И. Ерыкалов отдал распоряжение директору Эрмитажа С.Н. Тройницкому о выделении двух опытных упаковщиков фарфора для перевозки с площади Труда (бывшей Благовещенской) имущества из квартиры № 12 в доме 5. Через месяц, 17 августа 1919 года она частично была вывезена в Эрмитаж, а частично поступила на склад Отдела по охране памятников. Советское государство получило коллекцию Плуме и добавленные к ней коллекции Аркадия Рудановского и Агафона Фаберже бесплатно.
Опись вывезенного художественного имущества из коллекции Плуме, согласно акту о вывозе, включала 2847 предметов, из которых 2818 пополнили собрание Эрмитажа. Основная часть коллекции состояла из фарфоровых изделий, которых было 1791; 101 предмет антикварной мебели; 76 миниатюр; 182 гравюры; 71 изделие из бронзы; 105 ковров; 161 картина и рисунки; коллекция искусственных цветов из драгоценных камней, скульптурные медальоны, альбомы, табакерки, эмали, резьба по кости и дереву, церковная утварь.
Очевидно, что коллекции Рудановского и Фаберже не уступали по своей художественной ценности собранию Плуме.
Познакомимся поближе с горьковскими оценщиками.
Аркадий  Константинович Рудановский Родился 23.1.1873 г. в семье директора Александровского кадетского корпуса К. В. Рудановского, вне службы увлекавшегося антиквариатом.
В 1892 г., по окончании Пажеского корпуса, в чине подпоручика поступил в лейб-гвардии Преображенский полк,
 откуда в начале 1984 года был по тихому изгнан за содомскую связь с подпоручиком Дмитрием Сабуровым.
  После позорного выдворения из армии бывший подпоручик служил в Крестьянском поземельном банке помощником делопроизводителя 1 разряда,
 откуда уже в чине титулярного советника перешел  в Департамент окладных сборов.
 Но очевидно гражданская служба также не задалась и в 1913 году в справочнике "Весь Петербург" появляются сведения, что потомственный дворянин, гвардии поручик (?) запаса ведет антикварную торговлю по месту жительства в доме 51 на Невском.
К 1917 году новоявленный антиквар собрал неплохую коллекцию художественных ценностей,
 которая в лихую годину революций из собрания произведений искусства грозила превратиться в смертный приговор для ее владельца.
 От сокровищ  нужно было избавляться, но по возможности за хорошие деньги.
 Тут Рудановскому подворачивается оказавшийся в подобной ситуации Агафон Фаберже.
Сын известного ювелира Карла Фаберже Агафон по ложному обвинению в растрате и создании конкурирующей фирмы был отстранен от семейного дела и лишен отцовского наследства.
 Тем не менее эксперт бриллиантовой комнаты Зимнего дворца и оценщик ювелирных изделий Агафон считался значительным коллекционером предметов искусства.
 Но его страсть к собирательству скорее была страстью коммерсанта копящего активы для последующей выгодной перепродажи.
 Вот как характеризует Агафона Карловича художник Александр  Бенуа, познакомившийся с ним  11 апреля 1918 года, когда они вместе посетили дворец великого князя Сергея Александровича для оценки предметов искусства: "Фаберже — типичный швейцарец, хитренький, вежливый, с маленьким налетом нахальства, возможно, что порядочный. В общем, несомненно, коммерческий человек".
Вот два таких дельца и опекали Горького в этом деле.
 Кстати, в коллекцию  Агафона Фаберже входило значительное собрание японских миниатюр - нэцке и окимоно,
могущее спокойно стать  достойным подношением Буревестнику за участие в афере.
Ведь имел же он в этой комбинации свой личный интерес,
 о котором свидетельствуют показания допрошенного по делу Эрика Плуме Э. Янсона: «Сначала Рудановский говорил, что Максим Горький хотел основать Народный музей своего имени. А потом… он с необычайно таинственным видом сказал мне: «Уверяю Вас, Максим Горький имеет в этом деле огромный интерес».
 Коллекция Э. Плуме не единственное дело Горького на этом поприще, через руки писателя прошло колоссальное количество культурных ценностей.
 В архивах сохранилась его телеграмма, данная в октябре 1921 года в Совнарком: "В феврале месяце 1919 года по предложению наркома Красина была организована в Петрограде Алексеем Пешковым экспертная комиссия, цель которой заключалась в отборе и оценке вещей, имеющих художественное значение, в тридцати трех национализированных складах Петрограда, бесхозных квартирах, ломбардах и антикварных лавках. Эти вещи отбирались на предмет создания в Советской республике антикварного экспортного фонда».
Не создавал ли наш Буревестник помимо государственного
 свой маленький личный антикварный фонд, который при необходимости поместится даже в чемодан?
Ведь как было показано выше искус обуял пролетарского гения...
Одолела, так сказать,  культурная жажда.  А как же иначе?  Быть у водицы, да не напиться.
 
И все же откуда у Горького появились нэцке?
 Тема ждет своего исследователя.