Оно

На самом краю Вселенной, там, где заканчивается пространство с табличкой «Выхода нет», возникло Оно.
Это было не «ОНО» из кошмаров, а самое что ни на есть обыкновенное «оно». Не большое, но и не мелкое. Не злое, но добротой его тоже не назовёшь. Типичный представитель неопределённого существования.
Чем оно занималось? Сложно сказать. В основном — Ничем. Но делало это с чувством, с расстановкой, с истинным профессионализмом. Существовало оно, видимо, по инерции. Откуда появилось... кто знает? Возможно, от нечего делать. Или споткнулось о реальность и вывалилось наружу.
Оно просто было, без зрителей, без аплодисментов и малейшего плана. И, надо признать, справлялось с этим вполне неплохо.
Оно осматривалось. Скорее пыталось осматриваться. Ведь ни глаз, ни затылка, ни даже намека на поворотный механизм у него не водилось. Не было ни зеркала заднего вида, ни панорамного обзора, ни даже старого доброго перископа. Но мы, из вежливости, скажем: «оно смотрело». И что же оно видело? Абсолютно Всё. И одновременно — Ничего. Ни света, ни тьмы, ни даже забытой парящей картошки. Пустоту настолько безупречную, что её даже нельзя было назвать пустотой. Всё выглядело так, будто выключили реальность за неуплату. Оно, образно говоря, моргнуло. И продолжило созерцать безупречную, равнодушную пустоту.
Так о чём это мы? Ах, да. Никого не было. И знаете что? Возможно, это было к лучшему.
«Отлично, — подумало Оно. — Никаких соседей, вечных очередей и назойливых звонков с неизвестных номеров.
Оно смотрело по сторонам, насколько это позволяло отсутствие глаз. Созерцало, как одна за другой появлялись и исчезали галактики. Словно кто-то лениво переключал каналы и никак не мог выбрать сериал.
Время от времени Оно баловалось игрой на струнах Вселенной. Настраивало, перебирало, щипало от скуки.
А потом, не найдя толковых инструкций, решило взять дело в свои руки. Так родился первый бестселлер космологических масштабов. «Теория струн. От первого пинка до Большого взрыва. Самоучитель для терпеливых».
Никто его, конечно, не прочёл. Ибо читать было ещё некому. Но книга тут же удостоилась внутренней премии в номинации «Лучшее произведение, написанное вне времени и пространства». И без надежды на читателя. Что, впрочем, только прибавило ей веса.
Но всё хорошее, как водится, имеет мерзкую привычку заканчиваться. Обязательно в самый неудобный момент — скажем, когда только начал привыкать.
Сколько длилась эта идиллия не ответит ни один календарь из будущего. Само Оно хранит молчание. То ли из скромности, то ли из принципа. А других свидетелей, как назло, не предусмотрено. Ни комиссии, ни жалобной книги.
— Мать твою... — выдавило Оно.
Просто так. Без причины. Или от скуки. Кто его разберет.
И тут...
Шмяк!
Словно кто-то вскрыл упаковку с реальностью, и оттуда выполз Голос. Медленный. Скрипучий. С усталостью эпохи.
— Ну что тебе ещё? — прозвучало откуда, где обычно хранят забытые вселенные.
— Да кто ты вообще такая?! — запищало Оно.
Голос фыркнул.
— Само ж позвало. «Мать твою», сказало? Вот и я. Твоя мать. Хотело пафоса — получай родство космического масштаба.
— Я?.. Я это просто... так...
— Неважно! — отрезал Голос. — Здесь каждое слово — это вызов. Раз позвало — теперь убирай. Мать уже здесь.
Оно зависло. Примерно так, как зависает космический компьютер, столкнувшись с парадоксом.
— У меня есть… мать?!
— Ну а как ты думало? У каждого должно быть хоть что-то, объясняющее его странности.
Оно попыталось кинуться в объятия. Не вышло. Плотности не хватило.
— Мама! Ты пришла! Я... я всегда это чувствовало!
— Полегче, — фыркнула Мать. — Во-первых, я никуда не уходила. Во-вторых, не прижимайся. Мы ещё даже не определили уровень метафизической совместимости.
— А отец?.. Он тоже есть?
— Наверняка. Где-то. Возможно, он занят изобретением другой реальности. Или пьёт чай с чёрной дырой. Но, честно говоря, хватит уже. Я здесь. И, поверь, для катастрофы космического масштаба одной Матери вполне достаточно.
Оно аккуратно смахнуло слезу. Та, разумеется, оказалась не просто слезой, а сразу пылевой туманностью. Причём с характером. Пока Оно моргало, в её центре уже закрутилась звёздная система. С планетами, приливами и парой спутников на скорую руку. Ну, знаете, как бывает. Поплакало — и натворило.
— Ну, давай, дитятко моё звездное, выкладывай, — сказала Мать и устроилась поудобнее, как подобает всякой уважающей себя Матери Мироздания.
Слегка повела рукой, и рядом возник чайник с кипящей туманностью. Оно смущенно поёрзало (если это можно так назвать) и приготовилось говорить.
— Всё началось... когда я впервые задумалось о собственной идентичности... — нерешительно начало Оно.
И тут понеслось. Про одиночество в абсолютном вакууме. Про бессмысленные галактики. Про звёзды, которые не слушаются. И про туманности - капризные, как подростки в фазе сверхновой. Мать кивала, хмыкала, изредка подливала себе чай. Потому что знала, когда вселенная страдает лучше просто слушать.
Сначала всё было прекрасно.Так прекрасно, что даже скучно. Тишина. Порядок. Никто не шумел, не создавал временных парадоксов на ровном месте. Но стоило расслабиться. И вот уже мимо пролетела бродячая галактика, размахивая рукавами, как турист с плохой ориентацией в пространстве. Следом, чёрная дыра, решившая устроить шопинг. А потом всё покатилось по наклонной.
Одни норовили чего-то отщипнуть, другие — вселиться. И вообще, с каких пор менеджмент мироздания это дело, с которым приходят люди?
А потом появился Он. Фокусник. Из тех, что и кролика из шляпы достанет, и парочку вселенных на сдачу. Сначала — шутки, фокусы, кролики. А потом — бах! И готова новая вселенная. Без лицензии, между прочим. Одна, смотришь, сбежала. Другая — взорвалась от избытка чувств. То Большой взрыв, то Малый, то Совсем Незначительный. Ощущение, что он репетирует космический фейерверк на чей-то день рождения. Честное слово, никакой системы, один хаос. А уборщица во всей этой неразберихе одна. Оно.
Не успело Оно выставить одного гостя за космический порог, как, здравствуйте, новая напасть.
— Колун какой-то объявился, — буркнуло Оно с тоской.
— Колун? — Мать подняла бровь. — Ты что, дрова колоть собралось? Дровосеком космическим решило стать?
— Какие ещё дрова?..
— Ну, ты ж само сказало — «колун». А это, между прочим, инструмент. Строго по дереву.
Оно вздохнуло.
— Тьфу ты, не колун… Клоун. Хотя, честно говоря, это ещё большой комплимент. Называет себя «свободным философом». А на деле — ходячая аномалия в гриме.
Он появился с тем изяществом, с каким появляются только фокусники, налоги и катастрофы. Никто не знал, откуда он взялся, возможно, даже он сам. Говорят, был один такой. Шастал по мирам с котом наперевес. Ну, не буквально с котом. С его идеей. Посадит в ящик, закроет крышку, и начинается.
Жив? Мёртв? Полужив? Полумёртв? Скажите, кто в здравом уме рассуждает сам с собой о коте, который, простите, даже не мяукнул? И главное, ящик не открывает. Боится. Видимо, что кот первым его и осудит.
Ну понятно, если где-то под деревом, в академии, в легком хитоне и с тяжёлым взглядом прогуливается Платон… И вдруг, будто невзначай, спрашивает учеников:
— А скажет ли кто, есть ли жизнь на Марсе?
Первый ученик бледнеет, второй краснеет, третий лезет под скамейку, возможно, именно там жизнь уже нашлась. А Платон задумчиво жмурится, подкидывает в воздух шишку, вдруг она упадёт не вниз, а прямо в идею?
А тут кот. Чёрный? Ну, допустим. С ним ещё как-то можно. Сидел, бывало, и вёл с собой неспешные беседы:
«Вот был у меня кот. Сажал, помню, в ящик. А теперь что? Есть он? Или уже всё? Если открыть — может, он там. Спит. Или злится. Или… уже не злится вовсе. А если открыть, и он выскочит? Злой, голодный, с когтями наготове. А если не открывать? А он там мёртв. И я, получается, с трупом по реальностям таскаюсь. Ну красота, конечно. Нет, ну серьёзно, это уже какой-то котоэкзистенциализм».
Сначала он просто говорил о коте. Потом начал говорить за кота. А вскоре всем стало казаться, что это кот говорит через него. Но когда он нарисовал портрет кота на потолке Девятого Измерения, мы всё поняли. Всё. Кончено. Срочно оформили направление в альтернативную реальность. Пусть теперь там решают — кот ли он, ящик ли… или квантовая шутка самой Вселенной.
А следом пришёл Агроном. С самым что ни на есть серьёзным видом. С мотыгой.
— У вас тут торсионные поля кривые, — заявил он. — Перекопать надо.
И перекопал. Что сажал — не говорит. Только ухмыляется.
— А у меня, матушка, уже все конечности опускаются, — взмолилось Оно. — Совсем устало. То коты, то клоуны, теперь вот с мотыгой носятся. Покоя хочется. Хотя бы до понедельника.
Матушка вздохнула так, что две галактики унесло в гиперпространство.
— Где ж теперь покой-то найти?
Подумала. Осмотрелась.
— Ну, если только там, — кивнула она в сторону такой дали, что даже мысль туда не долетала без пересадки. — Вон на окраине ближайшей Вселенной. За чёрной дырой, налево.
— А это точно безопасно? — неуверенно переспросило Оно.
— Безопасно? Там даже хаос задом пятится. Так что, если не боишься вечной тишины и философов-отшельников — вперёд.
— Видишь вон ту голубую точку? — спросила Матушка, указывая пальцем, от которого отшатнулась пара комет.
Оно кивнуло. Видело. Пока не понимало.
— Планетка новая. Свежая, из Вселенского инкубатора. Жизнь только началась. Бегающие, пищащие, в шкурах. Ни интернета, ни стирки. Скукота смертная.
— Скукота? — Оно аж подпрыгнуло. — Так это же прекрасно! То, что надо!
— Прямо сейчас вызову тебе курьера, — вздохнула Матушка, доставая что-то похожее на квантовый смартфон. — Только не спугни неандертальцев. Они у нас ещё в тестовом режиме.
В пространстве что-то громко чихнуло, хрюкнуло и выдало транспорт. Если бы у фантазии была эрозия, она выглядела бы именно так.
— Это... он? — неуверенно спросило Оно, глядя на транспорт, явно собранный с закрытыми глазами и из подручных парадоксов.
— Курьер, — подтвердила Мать. — Мигрант. С соседней Вселенной. Опыта, минус десять. Но ходит исправно. Почти.
— Лишь бы быстрее! — вскричало Оно и запрыгнуло внутрь чего-то, что подозрительно напоминало холодильник от прабабушки.
— Только помни. Можешь вселиться в кого угодно. Мамонта, тигра... В дикаря не советую. Мозг есть, но он в аренде.
— Подходит!
— Ах, да, — Мать почесала за ухом, не имея, впрочем, ни уха, ни даже понятия о чесании. — До тебя туда уже кое-кто отправлялся. Никто не вернулся. Вообще. Никогда.
Курьер затрясся, издал звук, похожий на объявление «следующая остановка — Земля», и бесследно исчез вместе с пассажиром.
Матушка тяжело вздохнула и,разметав своей усталостью пару звёздных систем, медленно растворилась в небытии.
А Земля,как ни в чём не бывало, продолжала крутиться. Пока на ней не стало... чуточку интереснее.