Глава 3. Начало. История Гретты Грэнди

Славятся многие города своими статными соборами да памятными местами, писателями и художниками, чьи творения признание по миру сыскали. Вот только про окраины особых отметок нет. Редко, кто знатным становился, упоминал, что родом из глубинки. Но вот про одно село, что уже в наши времена городом именуется, до сих пор, нет-нет, да информация всплывёт.
Жила в нём некая знахарка, кто-то и чародейкой прозывал, кто-то – колдовкой, но без злых намерений. Потому что не зло она людям несла, а наоборот, лечила и от бед спасала. Спасла соседние города, как по слухам, от злой ведьмы, но вот на себя и свой род тем кару ведьмину навлекла.
Мало о знахарке каких вестей осталось. Поговаривали, что на старости лет переехала в другую страну, там и осталась. Больше на её родине никто и ничего нового не знал.
В XVII веке деревенька Едличе, что на юге Польши, была разграблена шведскими солдатами. Много сил и времени ушло на её восстановление. А в середине XVIII века приобрела она статус города. После раздела Польши австрийскими властями был снят статус города, но всё же налажено железнодорожное сообщение с другими деревнями и городами. А в начале XX века здесь были построены крупный нефтеперерабатывающий завод и церковь Святого Антонио. Строительством занимались приглашённые из Австрии столяры и плотники. Здешние – тоже помогали: часовню при кладбище сооружали, собор с парком. Только в 60-х годах Едличе вновь вернул городской статус.
Трудные времена и безденежье подтолкнули в добровольные помощники строителям пойти местного лекаря Стефана Новоженкова. Жил он с семьёй в небольшом покосившемся доме на два окна. Жена Чесмина часто жаловалась на боли в ногах, поэтому нигде не работала. Да, и везде работники нужны без жалоб и крепкие. Но в доме хлопот и без того было не мало. Скота полон двор…кормить, убирать. Да за дочерью присматривать.
Дарья росла непослушной девочкой. Часто грубила и матери, и отцу. Из дома убегала. А тут и новостью ошарашила: под сердцем ребёнка носит от одного из приглашённых плотников-чужаков, и срок большой, уже чувствует, как в чреве чадо шевелится.
Отец с матерью бранили неприкаянную, но спустя время смирились и ждали рождения внука.
Однажды поздним вечером, буквально через час, как Стефан вернулся со стройки, уставший и обессиленный, в дверь их хибарки постучались. Чесмина, чтобы лишний раз не беспокоить мужа, взяв свечу, подошла к двери.
- Кто пожаловал? – робко спросила она, держа руку на ржавом железном засове.
Из-за сильного несуразного акцента было трудно разобрать слова.
- Дарья живёт здесь? – раздалось за дверью. Грубый женский голос продолжал, - Дарья живёт этот дом?
Чесмина сдвинула засов и слегка приоткрыла дверь.
- Это моя дочь!
Она пыталась рассмотреть очертания таинственной гостьи, но огонь от сквозняка резко погас. Женщина побежала к печи за хворостом, чтобы вновь зажечь свечку. Повернулась и вскрикнула, испугавшись тучного тёмного силуэта.
- Мне надо Дарья…
- А-а-а вы кто?
- Кто там, Чесмина? – из спальни вышел потрёпанный сном Стефан.
- Я – мать Карла, - пыталась объясниться дама в чёрном, неказисто размахивая руками, на жестах старалась показать округлившийся живот. – Бэби. Карл – папа бэби. Schatz. Карл и Дарья.
- Мы от ребёнка избавляться не будем! – откашлявшись, твёрдо ответил отец. Денег ваших нам не надо. Уходите! – указал на дверь.
- Говорить… Дарья… - упёрто твердила женщина, не сводя глаз с Чесмины.
Та, словно заворожённая, безмолвно стояла в проёме между комнатами и нервно пальцами теребила льняную старую шторку. Сзади подошла девушка, протиснулась в проём, слегка задев мать. Встрепенувшись, Чесмина попыталась удержать её за рукав сорочки.
- Я Дарья! Говорите, - заспанным голосом прохрипела она.
- Нужно говорить! Глаз на глаз! – дама подалась вперёд.
Стефан загородил собой дочь.
- Все разговоры завтра. Ночь на дворе. Что за срочность? – возмутился он.
- Карл упал с крыши, - голос женщины задрожал, но мимика на лице не изменилась. Бледное, уголки губ заметно опущены вниз.
- Он жив? – кинулась к ней девушка и обхватила ладонями её руки. Тут же её передёрнуло, она резко отступила.
- Такие ледяные. Мне до сих пор зябко.
- Сын…смерть… Она, - женщина пальцем указала на живот, - всё….и больше ничего…
- Кто она? – со злобой в голосе спросил Стефан. – Я вам дочь не отдам. Мне жаль вашего сына, но лучше уходите.
Женщина начала шариться в кармане. Стефан схватил табуретку и замахнулся на неё.
- Прочь, ведьма!
Неведомая сила вырвала табуретку из его руки и отшвырнула к стене.
- Вот! Надень. Тебе сила даст…и дочка найти помочь…
Вновь огонь свечи резко погас. Чесмина опять побежала к печи. Но когда стало светло, женщины в доме уже не было, а дверь была закрыта на засов.
- Это же нам не померещилось? – завизжала Чесмина и в истерике забегала по комнате.
- Что она тебе дала? – спросил Стефан, нагибаясь за табуретом.
- Кольцо… - растерянно смотрела Дарья на тёмный зеленоватый камень, переливающийся невероятной красоты оттенками от огня свечи.
- Выбрось в печь! – приказал отец.
- Это не бумага и не полено, не сгорит… - огрызнулась девушка и побежала к кровати, крепко сжав в кулаке подарок странной незнакомки.
Едва показались первые солнечные лучи, и заголосили петухи, Дарья вскочила с постели, осмотрелась, словно не понимая, где находится, затем кинулась к подушке, нашла под ней кольцо и аккуратно, держа кончиками пальцев, поднесла к окну.
- Какое же ты красивое, - восхищалась она изумрудным блеском.
Затем, не раздумывая, Дарья надела его на безымянный палец правой руки.
- Словно для меня! – улыбнулась и вытянула руку вперёд, продолжая воодушевлённо на него смотреть. – Так и быть, оставлю тебя себе! Ах…, - вдруг встрепенулась девушка. – Карл…
Дарья в спешке надела холщёвое платье, ботинки и побежала к двери.
- Ты куда? – преградила ей путь Чесмина. – Никуда не пойдёшь! – она схватила Дарью за руку и силой усадила на табурет.
- И что? Мне теперь вечно дома сидеть? – крикнула девушка и отшвырнула в сторону кусок хлеба, что лежал на обеденном столе.
- Тебе мало вчерашнего? Скажи спасибо, что отец на работе. Устроил бы тебе такой допрос.
Дарья облокотилась на стол и подтащила к себе всё тот же кусок хлеба. Стала отщипывать по кусочку и жадно запихивать в рот.
- Завтра в Солфорд отправишься к дядюшке Филиппу, - продолжала мать. – И не вздумай мне слово поперёк сказать. Отец сегодня билет на поезд купит.
- Но…, - девушка не успела договорить.
- Уже многие прознали, что носишь ребёнка чужака. Судачат всякое. А ты знаешь, на что эти сплетники способны. Нельзя здесь оставаться. Там родишь, а потом приедешь. Филипп с Анной во всём помогут. В Англии жизнь другая… - глубоко вздохнув, Чесмина посмотрела в окно. – Говорят, австриец не сам упал, - женщина с задумчивым взглядом повернулась к столу.
Но Дарьи уже не было, она убежала в комнату, оставив на деревянной столешнице лишь неаккуратно разбросанные  хлебные крошки.
Девушка лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, всхлипывала, приподнимаясь, небрежно вытирала нос рукой и снова падала в подушку лицом.
Пение птиц разбудило её.
- Не помню, как уснула, - пробурчала она.
Дарья уставилась в потолок и долго размышляла о предстоящей поездке. Она всегда любила поезда. Отец возил её в Солфорд, когда девочке едва исполнилось десять лет.
Брат Филипп тоже был врачом, и весьма почитаемым. И никогда не искал дополнительную подработку, потому что жизнь в Англии, как всегда говорит её матушка, совсем другая, и платят там местные жители монетами, а не козьим молоком и куриными яйцами, как здесь. У отца тоже была возможность после учёбы остаться в Англии, укорениться, как дядя Филипп. Но он не мог оставить престарелую мать. Тем более во время эпидемии туберкулёза, который скосил полдеревни. А по возвращению в Едличе сразу встретил Чесмину. Филипп же ещё долго выбирал себе невесту. В каждой телеграмме брату он писал то о студентке Петре из Чехии, то а начинающей певице Виоле из Франции. Но когда встретил медсестру Анну в госпитале, куда его направили практиковаться после учёбы, остепенился.
Анна родом из Солфорда, поэтому проблем с жильём у молодожёнов не было. Отец Анны весьма влиятельный торговец, принял Филиппа, как родного сына, которого у него никогда не было, но о котором он всегда мечтал. Бог распорядился иначе, послав ему четырёх прекрасных дочерей.
- Шесть лет не виделись, - комок подступил к горлу, и слёзы вновь вырвались наружу.
Девушка гладила округлившийся живот и мысленно пыталась себя успокоить.
- Нам там будет хорошо, малыш. Солфорд – чудесный. И дядя с тётей были со мной очень милы. Надеюсь, будут и в этот раз.
Соседи пристально наблюдали за Стефаном и Дарьей. Кто из окон, а кто-то, не скрывая явного любопытства, выглядывал из-за забора. Протянув котомку дочери, Стефан махнул на прощанье рукой. Пахло дымом от тлеющего угля. Вскоре раздался раздирающий громкий звук свистка, из-под колёс повалил пар, шипение смешалось с криками провожающих.
Крепко обхватив старый потрёпанный мешок с вещами, девушка забилась в угол на деревянной скамье поезда, даже не взглянув в окно и кое-как сдерживая обиду на сложившиеся обстоятельства.
Спустя час, от усталости она задремала. Но, только провалившись в сон, почувствовала, как кто-то близко к ней подошёл, наклонился и прильнул губами к уху.
- Надень кольцо!
Дарья вздрогнула и тут же проснулась. Напротив сидела пожилая дама и внимательно всматривалась в жёлтую газету с чёрным жирным шрифтом, то и дело поправляя скатывающиеся к кончику носа очки.
- Это вы сказали? – девушка обратилась к даме в очках.
- Она вас не понимает, - усмехнулся мужчина с соседней скамьи. – Видите же, типичная английская особа. Вам просто что-то померещилось.
Не желая ввязываться в разговор, Дарья поёжилась, поправила шаль и снова забилась в угол, в котором почему-то чувствовала себя защищённой.
Ночь окутала леса, которые тёмным силуэтом мелькали в окнах поезда.  Дарья вглядывалась в эти фигуры и невольно вспомнила странную гостью, что внезапно появилась на пороге родительского дома и представилась матерью Карла. Тут же грусть разлилась по всему телу холодом и дрожью из-за новости о его кончине.
- Ну ничего, мы справимся! – девушка привычно положила руку на живот.
Кафтан еле сходился, пуговицы из-за малейшего движения выскальзывали из дырок. Дарья мурзилась и вновь их застёгивала.
Сквозь окно пробился еле уловимый блёклый свет луны. Девушка подсела ближе и заметила вдалеке человеческую фигуру. Очертания пейзажа менялись из-за движения поезда, а фигура словно застыла. Страх сковал девушку. Она поняла, что это отражение, и кто-то действительно стоит за ней. Повернуться не могла, не чувствуя собственного тела. Фигура начала пугающе плавно приближаться. Губы девушки задрожали. И как бы она не пыталась, не могла издать и звука.
- Надень кольцо! – в окне появился отчётливый образ матери Карла.
Оцепенение спало, и Дарья с визгом соскочила со скамьи, перебудив всех пассажиров вагона.
Мужчина с соседнего места зажёг лампадку. Вскоре подошёл проверяющий с заспанным, но грозным видом. Выхватив лампадку, Дарья оббежала все скамьи, светив в лица возмущающихся и морщившихся от света людей.
- Вам снова приснился странный сон, милочка? – в привычной манере усмехнулся всё тот же мужчина.
 - Это был не сон! – дрожала от испуга девушка.
- Утром остановка! – громко произнёс проводник. – Ну, вы всё равно не спите…
Затем зевнул и отправился на свой пост.
Последующие дни Дарья молча смотрела в окно, иногда читала книгу на английском про лечебные травы, что второпях сунул ей в сумку отец.
***
- Боже, деточка, что за вид? – заохала Анна, выхватила сумку из рук девушки, швырнув оторопевшему от неожиданности Филиппу.
Приобняла и повела в сторону припаркованного автомобиля.
- Такие длительные поездки просто выматывают, - продолжала безостановочно тётушка. – Не для юных леди, согласись, Филипп? Тем более в таком интересном положении.
Филипп покорно кивал головой, соглашаясь со всеми замечаниями супруги.
Дарья резко остановилась.
- Анна, можно вопрос?
- ты говоришь почти без акцента, умница девочка! Филипп, дорогой, иди в машину, - указала рукой Анна. – Что такое, душа моя?
- Вы хотите забрать моего ребёнка себе, когда он родится? Поэтому меня к вам отослали?
Тётушка всплеснула руками и расхохоталась.
- Что ты, голубушка! Нам с Филиппом очень комфортно вдвоём, точнее втроём…
Дарья отступила назад и непонимающе посмотрела на женщину.
- Я, Филипп и наша работа! – вызывающе, с улыбкой на лице произнесла Анна. – Родишь, и отправим тебя домой. Ох, ты посмотри вокруг! Как здесь чудесно! Солфорд – такой прекрасный город! Я столько всего запланировала. Присаживайся, - Анна открыла дверцу машины. – Расскажу всё по дороге.
- Супруга безмерно любит активный образ жизни. Даже, я бы сказал, суетливый, - обернулся Филипп. – Даже я, малость, подустал.
Анна нахмурила брови. Но по выражению лица было видно, что они просто-напросто подтрунивали друг над другом.
- Съездим на рыбалку к реке Эруэлл. Там чудесная форель. Обязательно посетим выставку Лоуренса Лаури. Невероятный! Его сюжеты стоят особого внимания! А портрет Анны – это что-то уникальное. Словно это мой портрет!
- Вот поэтому он и любимый художник, - выронил Филипп.
- Смотри на дорогу, - огрызнулась Анна. – Так, о чём мы? Ах, да! Ещё мне нравится его «Возвращение с фабрики». Стоит! Стоит посмотреть! У вас там такого нет.
- Эх, сколько раз говорил Стефану переезжать сюда, - Филипп забарабанил пальцами по рулю.
- Обязательно сходим в театр Виктории. – Анна продолжала свой монолог. - Эти костюмы, грим! Ты будешь в восторге! Филипп, ты узнавал, какая постановка в эти выходные?
- Сейчас заедем, и узнаю. Дорогая, - протянул Филипп. – И сразу куплю вам с Дарьей билеты.
Тётушка, предварительно сняв перчатку, нежно левой рукой вытерла с щеки Дарьи спёкшееся грязное пятно.
- Ты хоть спала немного в поезде? Вид такой измождённый… - не дав девушке что-то сказать в ответ. – Горячая ванна с лавандой, ромашковый чай и крепкий сон. Завтра проснёшься другим человеком.
К приезду Дарьи тётушка и дядя подготовились основательно. Постельное бельё пахло жасмином. Аромат даже окутал всю комнату. В этих стенах уместилось всё, о чём только могла мечтать юная леди. Первое, на что девушка обратила внимание, дамский столик с овальным зеркалом, обрамлённым резной деревянной рамой. Голова кружилась от излишества: ящички с разными украшениями внутри, щётка для волос, флакончики с духами. Дарья вдыхала аромат каждого, пока не почувствовала дурманящее укачивание.
Неуверенным шагом, пошатываясь, она прошла к шкафу, открыла его и рухнула на колени. Платья из ситца, шёлка в приятных пастельных тонах, не броские, прекрасно скроенные, изящные. Позавидует любая модница. Робко протянув руку к узкой белой дверце и открыв её, внутреннего изумления прибавилось в разы. Белый кафель и белоснежная ванна. Букетик лаванды в небольшой хрустальной вазочке стоял на низкой тумбочке у стены. На ней же лежали аккуратно сложенные халат и полотенца.
- Вот это действительно другая жизнь…
Перехватило дыхание.
Постучав в дверь, в комнату вошла Анна.
- Милая, чай готов.
- Можно сегодня без чая, - пробубнила себе под нос Дарья и присела на мягкую перину кровати.
- Ты утомилась, девочка моя, - понимающе посмотрела на неё тётушка. – конечно, ложись спать, не буду мешать.
Не закрыв дверь, она вернулась.
- Но ванну прими обязательно, - сморщив переносицу. – Мало ли, какая зараза и живность в этих поездах.
Девушка кивнула головой. Но, как только дверь захлопнулась, закрылись и глаза.
Дарья проснулась от ужасного скрежета, словно кто-то направленно пальцами водит по стеклу. Ночь была безлунной, зловеще тёмной. Даже очертаний домов по соседству не было видно, как бы юная девушка не старалась всмотреться вдаль через окно. Скрежет продолжался. Он был явно со стороны улицы. Дарья прижалась лбом к запотевшему от дыхания стеклу, прищурилась, сердце замерло. Нос к носу напротив лицо той женщины, матери её молодого любовника. Как рыба на суше, она шевелила губами, глотая невидимый воздух, но паралич сковал её от макушки до кончиков пальцев ног. Бледное лицо, угольно чёрные склера и зрачки глаз.
- Надень кольцо! – мутным пятном в стекло выдавила из себя воздух старая женщина.
***
Лучи солнца пробились радужными переливами в комнату девушки. Она беззаботно потянулась, не открывая сонных глаз. Веяло лёгким, ещё не улетучившимся запахом жасмина. Странные воспоминания судорожно встрепенули всё тело. Казалось, что это было всего лишь видение, про которое можно легко забыть, лишь глотнув утреннего сладкого чая из белоснежной фарфоровой чашки.
- Что-то ты сегодня молчалива? – поинтересовалась Анна.
Но девушке не давали покоя мысли о таинственном кольце с зелёным камнем. Она жутко его боялась, но так и не осмелилась выбросить.
- Дарья! – Анна настойчиво пыталась привлечь внимание остекленевших глаз, маяча рукой перед лицом девушки. – Ну, наконец-то! В каких облаках ты витаешь?
Дарья приподняла чашку, сделала кроткий глоток.
- Дурной сон! Не могу собраться с мыслями.
- Милочка, ты по всей видимости, ванну так вчера и не приняла. Стойкий «аромат» поезда заметно витает в гостиной: запах дыма и тел в одном флаконе, - возмутилась тётушка, сохраняя на лице искусственно натянутую улыбку.
Дарью не обижали её слова. В родном доме этого бы даже не заметили. А здесь приходилось почитать и соблюдать новые правила хозяйки и покровительницы прекрасного английского поместья.
Тёплая мыльная пена убаюкивала. Сказалась и почти бессонная ночь. Веки непроизвольно сомкнулись, тело плавно полностью погрузилось под воду. Поперхнувшись, Дарья вынырнула, тут же вылезла из ванной, укуталась в мягкое махровое полотенце и подошла к кровати. Под матрасом она нащупала спрятанный по приезду небольшой свёрток. Зелёный камень показался ей темнее, чем был ранее. Без размышлений и прежнего страха она аккуратно надела его на палец.
- Идеально подошло… Невероятно красивое…
Дарья услышала шаги.
- Деточка! Я войду? – дверь слегка приоткрылась. Не дожидаясь ответа, Анна продолжила, - Погода чудесная, жаль упускать такой день. Примерь красивое платье из гардероба. Жду внизу! Прогуляемся по здешним улочкам.
- А где дядя? С утра его не видела, - просто чтобы что-то сказать в ответ, спросила Дарья.
- Его срочно вызвали по делам, - утвердительно произнесла Анна и развела руками. – Он бы всё равно нам немного, но мешал. Без него можно посплетничать, обсудить разные женские секретики. – Она усмехнулась, прикрыла дверь, повторив напоследок, - жду внизу.
Дарья встала перед зеркалом, погладила прикрытый полотенцем живот и, словно вспышкой, перед глазами промелькнуло видение.
Оглядываясь по сторонам в надежде, что никто её не заметил, девушка ставит корзину с младенцем внутри на порог незнакомого дома. Всё так же встревоженно оглядываясь, снимает с шеи кулон на тонком шнурке и аккуратно надевает ребёнку. Малыш улыбается.
Резко убрав с живота свои руки, девушка села на пол, поджав колени. Водя дрожащими пальцами по груди и нащупав кулон, сжала его в кулак.
- Это всё дорога, чужой город, переживания… - успокоила она себя, встала и открыла дверь гардеробной.
***
Погода, как и описывала Анна, действительно, была весьма благоприятной для пеших прогулок. В городе тётю заметно почитали. Мужчины снимали шляпы при встрече и улыбчиво склоняли голову. Женщины же обменивались приветливыми фразочками «Добрый день, Аннушка!», «Моё почтение, миссис Новоженкова!», бросая взгляд на сопровождающую попутчицу и льстиво добавляя «Какая прелестная юная особа!».
Анна не менее почтительно отвечала.
- Племянница приехала погостить, пока её муж на службе.
Дарья понимала, что именно эти слова данному светскому обществу и необходимы, чтобы избежать лишних пересудов и не будоражить эту гламурную безмятежность.
- Как смешны эти цилиндры. Не понимаю, почему многие от них не отказываются. Я про шляпы, - Анна прижалась ещё плотнее к Дарье, крепче ухватив её под руку.
Девушка улыбнулась. В их маленькой деревне никто не носит шляп и, уж тем более, не знают их разновидности.
- Вот есть же идеальные, на мой взгляд, хомбурги. Я Филиппу прямо сказала, чтобы цилиндров в нашем доме не было. – Анна расхохоталась, чем привлекла внимание прохожих. – Боже, здесь не положено открыто проявлять свои эмоции.
Дарье нравилась непосредственность и лёгкость Анны. Захотелось обнять её. Так трепетно. Такого никогда не позволяла родная мать. Она крепко сжала в ладони руку тёти, намереваясь сказать, что благодарна за возможность погостить у них. Но вновь перед глазами возникла вспышка.
Седовласая женщина с кровати протягивает худую с отвисшей морщинистой кожей руку к стакану воды на тумбочке. Рядом на деревянном скрипучем стуле сидит такой же седовласый сгорбленный мужчина и читает вслух какую-то удивительную трогательную историю из книги в твёрдом переплёте. Слюнявит небрежно пальцы, переворачивает страницу за страницей.
Дарье, наполненной теплотой от видения, захотелось не просто идти по каменистой поверхности тротуара, а бежать, подпрыгивая от радости.
Неожиданно для всех со стороны узкого переулка между жёлтыми бетонными домами с безупречно одинаковыми квадратными оконными проёмами раздался звериный рёв. Перед девушкой и женщиной в белой смирительной рубашке со связанными руками рухнул буквально в ноги маленький мальчик лет восьми. Следом бежал священник и двое крупных мужчин.
Анна с визгом отскочила в сторону.
Мальчик продолжал издавать нечеловеческие звуки.
- Сбежал из клиники, сорванец! – священник перекрестился и извиняюще посмотрел на заинтригованных зевак.
Тут же подбежали мужчины. Один из них попытался поднять мальчишку, но с дикой силой был отброшен на дорогу. Дарья подошла ближе и погладила беглеца по голове. Миловидное лицо мальчика изменилось и приобрело черты хищного зверя, он оскалился и зарычал.
- Демона зовут Дюббук. У мальчика есть будущее. Вы сможете ему помочь, - спокойно и уверенно девушка обратилась к священнику.
Немного хромая от падения, вновь подошёл сотрудник клиники, на белой медицинской рубашке был весьма заметен грязный пыльный отпечаток. Втроём они, еле сдерживая мальчика, потащили его в тот тёмный узкий и устрашающий неизвестностью переулок. Рёв и рычание юного пациента продолжали нагнетать ужас.
- Ты же могла пострадать? – не менее жутко завопила Анна, подбежала к девушке и стала спешно её ощупывать, приговаривая, - так, тут всё целое, тут тоже целое.
Толпа расходилась. И, буквально через пять минут, обычный городской ритм сменил недавно нависшую мёртвую смиренность и тишину. Даже птицы вновь защебетали сладко и звонко. А произошедшее казалось лишь мелким недоразумением на фоне ожившего гула машин и людей.
На следующий день утренний неторопливый завтрак прервал стук в дверь. Горничная в белом фартучке мелькнула в коридоре.
- Это священник. Его впустить? – удивлённо и смущённо она посмотрела на хозяев дома.
- Они смогли! – улыбнулась Дарья.
Филипп неспешно вытер рот салфеткой и встал из-за стола. Откашлялся и одобрительно кивнул.
- Позвольте представиться. Преподобный Маркус.
- Я вас узнал, - Филипп повернулся к Анне. – Мы присутствовали на крестинах  у семьи Эрлов. Помнишь?
- Точно, - Анна также встала из-за стола. – Но вчера я вас. К сожалению, не вспомнила. Да, и случай был из ряда вон выходящий.
- Случай? Какой случай? – Филипп вопросительно посмотрел на супругу.
- Я сейчас всё объясню, - преподобный Маркус подошёл к Филиппу и протянул руку для рукопожатия.
- Супруга вечером мне всё подробно расскажет. Я должен откланяться по долгу службы, так сказать.
Мужчина кивнул священнику, обойдя стороной его приветственный жест, взял в руки шляпу, которую поднесла горничная. Виртуозно её надев, махнул на прощание рукой всем присутствующим.
- Элиза, принесите ещё одну чайную пару, - указала Анна и почтительно обратилась к преподобному Маркусу. - Чай? У нас отличные пряники с лимонной цедрой.
- Не откажусь, - учтиво улыбнулся  священник.
- Как мальчик? – резко спросила Дарья.
- О, моя дорогая! После обряда ему стало заметно лучше. Он истощён, демон не давал ему питаться. Но сейчас же поправляется, и это подтвердил врач. Мы вздохнули с облегчением.
- Можно поинтересоваться, какого обряда?
- Тётушка, есть ли такая возможность, нам с сеньором Маркусом  поговорить наедине в беседке в саду?
Анна, не обронив ни слова, села за стол, взяла в руки недавно хвалебно описанный ею пряник и чашку с уже остывшим чаем.
У Анны были разносторонние интересы. Она была асом в своей профессии, отличной хозяйкой в доме, рукодельницей и великолепным садоводом. Разводила радующие глаз и обоняние цветники. Сама ухаживала за плодовыми кустами и деревьями, сама собирала урожай. И лишь тяжёлую работу с землёй и постройками позволяла делать в своём саду мистеру Грэнди. Они с женой жили в Суинтоне, детей у них не было. В родном городе у него была своя небольшая пекарня, которую он каждый год из-за малой прибыли хотел продать, но из года в год находил дополнительную подработку, давая себе шанс не лишиться любимого дела.
Анна снисходительно и уважительно относилась к разным видам садовых цветов. Но всё же своё пространство заполнила только одним сортом – полиантовыми розами. Низкорастущие, густые, сильноветвящиеся кусты разных оттенков заняли главенствующее место на шести округлых клумбах. Розы цветут до поздней осени, а в срезанном виде могут простоять до двух недель.
Пространство дома также по праву в вазонах занято этими цветами.
- Представляете, преподобный, у них почти нет шипов, - Дарья провела рукой по оранжевой макушке ароматного куста. – Но, я так понимаю, вы не о цветах сюда пришли говорить, - выражение лица девушки стало серьёзным. – Как вы нас нашли?
- Я узнал адрес у миссис Эрл, они дружат с вашей семьёй, - Маркус закашлялся и заметно занервничал, - точнее, с анной и Филиппом. А-а-а, я признаюсь, был поражён вашими способностями и …
Священник трясущейся рукой вынул из кармана серый платок, вытер испарину со лба, вздохнул и продолжил.
- Тому Челленджу всего десять. Его мать начала замечать странности в поведении практически сразу, как нашла утром спящим на земле под окном своей комнаты. Он отказывался есть, перестал говорить, рисовал углём странные лица на стенах дома. Она прихожанка нашей церкви, сразу же обратилась ко мне за помощью. И когда его привели на службу, Том начал биться в конвульсиях, издавать жуткие звуки, которые маленький мальчик не смог бы воспроизвести. Под молитвенные речи присутствующих я попытался вложить ему в рот гостию, но он выплюнул её и неестественно завертел головой, высунул язык, хохоча, и откусил собственными зубами. После осмотра врача, что зашил рану, его забрали в клинику дешевнобольных. И как только маковая настойка ослабила действие, Том завыл… по-волчьи. И выл до тех пор, пока ему снова силой не влили в рот настойку. Мне в голову сразу пришла мысль, что всё это россказни беса. И думал, что словом Божьим удастся его изгнать. Мы просчитались. Демон обладал такой силой, что взрослые мужчины еле справлялись с мальчишкой. Лишь произнеся его имя, Дюббук облаком дыма вырвался из груди Тома и пеплом осыпался на пол. Мы незамедлительно собрали пепел в тряпицу с вышитым крестом и святой водой окроплённую.
Преподобный снова протёр лоб платком.
- Я не имею права просить вас о помощи. Не знаю, Божий ли это промысел – ваш дар? И ваше плодоношение… Всё заставляет меня как священнослужителя мою просьбу подвергнуть сомнению и ждать отказа. Но в клинике есть женщина Эмма Хардон. Ей двадцать пять, демон истерзал её, и, поверьте мне, выглядит гораздо старше меня.
- Я помогу, преподобный.
Дарья коснулась руки священника. Замерла.
- У вас получится совершить этот обряд. Эмма пойдёт на поправку, у неё будет двое детей. Но обещайте мне, больше в эту клинику вы никогда не придёте. И никогда совершать подобные обряды не будете, как бы вас об этом не просил некий мистер Ноллан. Иначе это будет ваш последний обряд. Я вижу вашу смерть.
Преподобный Маркус испуганно посмотрел на девушку. Не отрывая взгляд, начал рукой шарить в кармане и что-то искать.
- Он (платок) упал, - Дарья пальцем указала на дощатый пол беседки. – Пойдёмте выпьем чая, затем вы проводите меня к Эмме.
День был томный. Солнца практически не было, но воздух ощущался настолько тёплым, даже лёгкое дуновение ветра не освежало, а, наоборот, ещё больше окутывало духотой т желанием спрятаться в каком-нибудь прохладном погребе.
В лечебнице окна были закрыты, и через плотные занавески еле-еле пробивался дневной свет. Спасительная прохлада наполнилась запахом лекарств.
- Можете подойти ближе, опиум всё ещё действует, - обыденно и весьма безразлично произнесла молоденькая симпатичная медсестра.
Забрав поднос с пустым стаканом, спринцовкой и серыми льняными полотенцами, бесследно выскользнула из палаты.
Пациентка в смирительной рубашке лежала на кровати, ноги были пристёгнуты коричневыми кожаными, уже потрёпанными ремнями. На уровне груди протянута толстая верёвка, концы которой привязаны к железному основанию всё той же скрипучей кровати.
Дарья осторожно, не создавая лишнего шума, подошла к женщине.
- Назови себя, демон, - шёпотом произнесла она и приложила руку ко лбу Эммы.
Белое измученное лицо… Вздрогнув, Дарья резко отбросила руку в сторону. Затем подбежала к раковине, схватив обмылок, нервно начала оттирать ладонь. Под шум воды из крана, девушка крикнула:
- Балам. Прошу вас, преподобный Маркус, будьте осторожны. Он силён и опасен. Я видела в его обличии образы быка, барана, птицы и медведя. Они терзают Эмму изнутри. Ещё немного, и она сдастся. Запомните, прошу вас…, - слёзы потекли по щекам Дарьи. – Это должен быть ваш последний обряд. Балам не прощает поражения. Он вернётся в теле сына мистера Ноллана. И тогда вы проиграете. Медведь растерзает вашу душу, бык будет жевать вашу плоть, ястреб выклюет глаза… Не могу, я должна отдохнуть. Видеть мучения человека очень тяжело. Тошнит, мне нехорошо.
Девушка обхватила живот руками и упала на колени.
- Мне больно, - простонала она и, посмотрев на священника, протянула к нему руки.
В палату вбежала уже знакомая на лицо молоденькая медсестра.
- Вы рожаете, мисс!
Глаза жгло от скатывающихся солёных капель пота. Дарья всё же старалась их не закрывать, увидела блёклую лампочку, висящую на проводе и освещающую пыльный в жуткой паутине потолок. Разрывающая боль и крик младенца – всё смешалось в сознании.
- У вас девочка, – грубым спокойным голосом сказала местная акушерка.
Полная женщина лет сорока пяти, с приятными чертами лица, что никак не сочеталось с её манерностью и гонором, от которого зачастую страдали пациенты и персонал клиники.
***
- Ты не пожалеешь об этом решении, - Анна печально посмотрела на Дарью.
- У неё должно быть детство. Спокойное и счастливое. Я уверена, что мистер  Гренди с супругой позаботятся о ней. Со мной небезопасно.
Дарья тонкими пальцами обхватила ручку плетёной корзины.
- Куда, мисс? – водитель через боковое открытое окно обратился к Анне.
- Суиндтон, Партингтон Лейн, 4.