Стайер...

На девятом этаже кольцевого дома жил Алексей Платонович. Пенсионер, бывший строитель, а по нынешним временам - один из немногих, кто в его возрасте знал, как попасть на крышу.

Когда стройку сдали, ему выделили квартиру на верхнем этаже.
- Выбирай любую, Платоныч. Это ж твой дом.
Он выбрал с видом на внутренний двор -  живое зелёное сердце кольца.

Каждое утро, в 5:43 - он поднимался по узкой лестнице, ключом (оставшимся на память) открывал техническую дверь, и оказывался в своей собственной епархии, как капитан на мостике.

Полторы сотни метров идеального круга. Платоныч знал каждую выпуклость, каждую выемку, каждую точку, где битум слегка отдаёт теплом, и где скользит от росы. Слева внизу - двор с футбольным полем, залитый тенями деревьев. Справа - шпили новостроек, как иллюзия другой жизни. 

Он хорошо помнил тот день, когда заливали фундамент под первый круглый дом - на Нежинской. Тогда всё казалось дерзким, почти невозможным: круглая форма, нестандартные перекрытия, секции. Инженеры из института спорили неделями, можно ли вообще построить дом-кольцо.

- Можно, - сказал он тогда, молодой мастер-строитель. - Если не бояться.

А потом был второй - на Довженко. Там он уже руководил участком. Всё шло по отработанной схеме, но он, как и в первый раз испытывал странный восторг, глядя на то, как смыкается круг. Словно заканчивал строить не дом, а орбиту. Как оказалось свою собственную.

Платоныч бегал не ради здоровья, ради ясности. С каждой разом внутри него словно прокручивался свой собственный механизм, как старый гироскоп и выравнивалось что-то в сознании, в сердце и в памяти.

На третьем круге он вспоминал жену - Нину Михайловну, её фартук, дрожащие руки и голос: "Алексей, опять ты на свою крышу?"
На шестом -  уехавшего за границу сына, откуда регулярно приходили сообщения:  "Всё хорошо, пап" .
На девятом - похороны Нины.

Жители снизу иногда замечали его, как утренний мираж. Кто-то даже звонил в управляющую - мол, подозрительный человек на крыше. На что диспетчера привычно отмахивались:
- Это наш старожил, мысли выгуливает.

Иногда ему казалось, что он бежит не по крыше, а по обручу времени, перебирая вехи своей жизни. В детстве, в  армии, в МИСИ. В застой, в Перестройку, в 90-ые.

А однажды, остановившись, переводя дух , когда солнце поднималось из-за высоток - он вдруг подумал, что если пробежать тысячу кругов по этой крыше, то можно попасть прямо в то утро, где ждёт Нина, где сын ещё маленький. И где он не боится будущего.

Стайер усмехнулся неожиданно детской и абсурдной идее, вытер лоб и побежал дальше.