Солнце в лохмотьях

Глава 1. Грязь и Серебро
Таверна "Бешеный Пони" выплюнула Лириэль не просто в ночь, а в грязь. Буквально. Массивная, похожая на дубовый сундук лапища орка Грома, хозяина заведения, схватила ее за ворот потрепанного платья и швырнула через порог. Лириэль полетела, не успев вскрикнуть, и тяжело шлепнулась в холодную, вонючую лужу у входа. Грязь брызнула ей в лицо, залепила глаза, забилась в рот.
– И чтобы твоей вонючей морды я больше здесь не видел! – проревел Гром, перекрывая гул таверны. Его кабаньи глазки горели злобой. – Постоянно клиентов оскорбляешь! Кто-то, для тебя воняет, у кого-то руки грубые! А этого купца ты вообще чуть не кастрировала! – Он плюнул в лужу рядом с ней. Слюна смешалась с грязью. – Ищи себе другую помойку, шлюха! Или сдохни где-нибудь под мостом, как твоя мамаша! Тварь!
Дверь таверны захлопнулась, отрезав поток света, смеха и музыки. Лириэль лежала в ледяной жиже, отплевываясь от грязи. Усталость, накопившаяся за ночь, сменилась жгучим унижением и бессильной яростью. Ее старый кошелек с жалкими медяками выпал и утонул в грязи. Она судорожно нащупала его, сунула обратно за пояс. Под мостом... Мысль Грома зловеще отозвалась в пустоте. Сдохнуть? Может, он прав?
С трудом поднявшись, вся в липкой, дурно пахнущей жиже, она побрела к коновязи. Ее вороной мерин фыркнул, почуяв запах. Лириэль молча, с трудом влезла в седло, чувствуя, как грязь затекает за воротник. Конь двинулся шагом, унося ее с этого проклятого места.
Ночной лес казался чище, но грязь на ней была как клеймо. Воздух, пахнущий прелой листвой и хвоей, не мог перебить вонь ила из лужи. Светлячки мерцали равнодушно. Лунный свет только подчеркивал грязные разводы на ее лице и одежде. Она чувствовала себя последним отребьем. Никчемность... Мысль была тяжелее грязи.
У старого каменного моста через реку, она слезла с коня. "Попей, старина," – прошептала она. Сама подошла к самой воде, к небольшой отмели с галечником. Сначала она машинально зачерпнула воду, пытаясь смыть с лица и рук въевшуюся грязь и вонь. Холодная вода обжигала кожу, но приносила облегчение. Она терла лицо, сплевывая остатки тины. Грязь сходила, обнажая бледную кожу и острые черты лица, обычно скрытые под слоем косметики и уличной копоти.
И тут – стук копыт, скрип рессор. Карета, она ехала со стороны замка лорда Элбора. Инстинкт заставил ее шарахнуться в тень дуба, прижать морду коня. Лицо все еще было грязным от разводов.
Черная карета, отполированная до зеркального блеска, с гербом местного замка – гордым серебряным оленем на лазурном поле – остановилась ровно на середине моста. Фонарь под козлами отбрасывал неровные блики на каменные плиты. Дверца распахнулась. Первой вышла Она. Даже в полумраке осанка, каждый жест дышали неприступным величием. Платье из струящегося серебристого шелка, затканного призрачным узором, казалось, ловило и впитывало лунный свет. Дочь лорда Элбора, хозяина замка, Айла. За девушкой вышли четверо мужчин в темных, дорогих плащах, глубокие капюшоны скрывали их лица.
– Что случилось? Почему остановились? – Голос Айлы был мелодичным, но с ноткой привычного высокомерия. Она окинула взглядом мост и темную воду внизу.
Один из мужчин, тот, что стоял ближе к карете и был чуть сутуловат, ответил спокойно:
– Не тревожьтесь, Ваше Сиятельство. Пустяк. Кажется, колесо слегка заскрипело. Проверим – и двинемся дальше. Всего минута.
Он сделал вид, что заглядывает под карету. Второй мужчина, высокий и широкоплечий, стоял чуть позади девушки, его поза была неестественно напряженной.
Айла вздохнула, подошла к парапету, оперлась на холодный камень.
– Как прекрасна эта ночь... – прошептала она, глядя на звезды. – И как не верится, что завтра... завтра я стану невестой. Родители уже ждут в соседнем замке «Кариол» ... – В ее голосе прозвучало волнение, смешанное с гордостью. – Странно, ехать ночью, но отец сказал, что к утру я должна быть в замке…– Она обернулась к мужчинам, вероятно, ища подтверждения.
И в этот миг высокий мужчина действовал. Его движение было молниеносным и безжалостным. Из складок плаща мелькнул короткий, тусклый клинок. Айла только успела мельком увидеть тень в его глазах, прежде чем кинжал вошел ей в спину, чуть ниже лопатки. Глаза Айлы расширились от невероятного ужаса и непонимания. Беззвучный стон замер на ее губах. Она рухнула на колени, а затем безжизненно – навзничь, серебристое платье распласталось по камням как крыло раненой птицы.
– Элронд! – резко прошипел первый мужчина, бросаясь к нему. – Ты с ума сошел? Здесь?!
Элронд уже выдергивал окровавленный клинок. Он хладнокровно вытер его о темную ткань своего плаща. Его голос, когда он заговорил, был низким, спокойным и полным ледяного презрения:
– А тут ее никто не найдет. Вода спокойная, но глубокая. – Он кивнул на черную воду под мостом. – Да и плевать, найдут или нет. Она все равно мертва. Дальше все по плану, карету спрячьте и больше тут не появляйтесь. Помогай.
Лириэль, прижатая к стволу, застыла. Элронд. Имя и его лицо – высокие скулы, острый как бритва подбородок, бездонно холодные глаза – впечатались в память с железной четкостью.
Мужчины грубо схватили бездыханное тело девушки. С глухим, отвратительным всплеском оно упало в черную пучину реки. Вода была спокойной, без сильного течения. Тело не исчезло мгновенно, а лишь колыхнулось на темной поверхности, медленно погружаясь. Убийцы молча вернулись в карету. Колесо, разумеется, оказалось в полном порядке. Экипаж плавно тронулся с места и покатил в сторону замка «Кариол» растворяясь в ночи.
Холод, пронзивший Лириэль, был не от ночного воздуха. Усталость и унижение испарились, сменившись леденящим страхом и.. жадным азартом. Она видела убийство дочери лорда! Знала лицо и имя убийцы! Платье... Драгоценности... Тело... Инстинкт выживания и алчность схлестнулись внутри нее.
Под мостом царили сырость и полумрак. Запах тины, мокрого камня и сладковато-металлический запах крови висел в воздухе. Лириэль, спустившись по скользкому берегу, долго искала в темноте. Она нашла тело – оно не ушло далеко, вода была тихой. Оно плавало у самого берега, зацепившись за корягу. Даже мокрое и в грязи, платье переливалось призрачным светом. Тиары не было. Лириэль задержала дыхание, опустила руки в ледяную жижу, шарила по дну возле коряги. Пальцы нащупали холодный металл, инкрустированный камнями. Она вытащила тиару дочери лорда, счистила с нее слизь.
Алчность победила страх. Лириэль, стиснув зубы, вытащила тяжелое, холодное тело на галечную отмель. Она действовала с циничной эффективностью: сорвала ожерелье с лунным кулоном, браслеты, кольца. Потом принялась за платье. Рвала шнуровку, мелкие пуговицы, пока не стянула роскошный, испачканный шелк. Перед ней лежала голая мертвая девушка. Лириэль сгребла драгоценности в кучу. Свою старую, пропахшую потом, дешевыми духами и таверной грязью одежду она с ненавистью швырнула на безжизненное тело.
Сбросить. Она потянула труп за лодыжки к воде. И тут лунный свет, пробивший тучи, упал прямо на лицо мертвой девушки. Лириэль замерла. Она взглянула на водную гладь. Отражение. Рядом с бледным лицом Айлы, чуть искаженным рябью, было ее собственное, только что отмытое лицо. Она вгляделась, потом резко посмотрела на труп, нащупала пальцами собственные скулы, линию подбородка. Сердце заколотилось как бешеное. Одно лицо. Тот же овал, разрез глаз, форма губ, даже крошечная родинка у левой брови! Сходство было абсолютным, жутким. Будто она смотрела на собственный труп. Грязь жизни была смыта речной водой, обнажив пугающую истину.
Идея ударила как обухом. Безумие? Да. Смертельный риск? Несомненно. Но шанс вырваться из дерьма, в которое ее только что швырнули. Платье. Драгоценности. Сходство. Замок. И я знаю убийцу... План сложился мгновенно, ясно и жестоко. Я стану ею. Я займу ее место.
Действовать! Лириэль вытащила тело, теперь облаченное в ее вонючие лохмотья, в густые заросли папоротника подальше от воды, вглубь прибрежного леска. Камень стал лопатой. Она рыла яму с яростной энергией, которую дала ей ярость и новая цель. Неглубокая, но скрывающая могила была готова быстро. Она сбросила туда тело – тело Лириэль, утонувшей проститутки, – забросала землей, камнями, прикрыла сломанными ветками и прошлогодней листвой. Прощай, старая жизнь.
Переодевание было странным ритуалом. Мокрое, холодное, пахнущее тиной и чужой смертью платье Айлы облепило ее тело. Шелк скользил по коже, чуждый и роскошный. Тяжелая тиара, усыпанная лунными камнями, которую она выудила из тины, впилась в еще влажные волосы. Она надела ожерелье, браслеты – символы власти и богатства, которых она никогда не касалась. Затем – разрушение образа. Она порвала подол платья о торчащий корень, размазала свежую грязь по только что отмытым щекам и рукам. Острым краешком камня провела в том месте куда был нанесен удар клинком – боль пронзила, теплая кровь смешалась с грязью и илом. Несколько ударов головой о каменный мост завершили имитацию падения. Теперь она выглядела как знатная девушка, пережившая крушение. "Падение с моста" было готово.
Конь фыркнул, когда она вскочила в седло. Лириэль натянула поводья. В ее глазах, еще недавно потухших от унижения, горел теперь холодный, решительный огонь. Страх был, но его сжигала ярость и дикая надежда. Она вонзила каблуки в бока коня.
Дорога к замку. Конь понесся по дороге, сбивая копытами росу. Ветер свистел в ушах, смывая остатки запаха таверны. Огни замка, местного лорда, росли на холме, превращаясь в неприступные башни. Лириэль шептала, вживаясь в роль: Айла... Я – Айла... Я выжила... Ничего не помню...
Ночные ворота. Массивные, дубовые, символ мира, куда ей не было хода. Стражи в серебристых доспехах – неприступные. Лириэль направила коня прямо к воротам. Увидев ее развевающееся грязное, но неоспоримо дорогое платье, они скрестили копья. Факелы высветили ее фигуру, грязное лицо под тиарой, найденной в иле.
Последний шаг авантюры. Лириэль ослабила поводья, сжала колени. Конь встал на дыбы с громким, испуганным ржанием. Она соскользнула с седла – не спрыгнула, а упала плашмя на камни мостовой перед самыми копьями стражей. Глухой стук тела о камень. Она прикрыла лицо руками, но тиара и роскошный наряд были видны как на ладони.
– Стой! Кто идет?! – начал стражник, но голос его оборвался. Он увидел лицо, грязное платье, тиару. Ужас исказил его черты. – Клянусь всеми святыми!.. Дочь лорда?! Айла?!
Лириэль приподнялась на локте. Ее глаза, полные искусно сыгранных боли, паники и пустоты, встретились со взглядом стражника. Голос слабый, срывающийся, но несущийся в ночную тишину:
– Помогите... Карета... Я упала… Очнулась в лесу...– Она схватилась за голову, изображая муку. – Голова... ничего... не помню...– Глаза закатились, тело обмякло. Она погрузилась в тщательно подготовленный обморок. Сквозь притворную тьму доносились оглушительный крик, грохот отпираемых засовов и топот сапог:
– ВРАТА ОТКРЫВАЙ!!! ДОЧЬ ЛОРДА ВЕРНУЛАСЬ!!! РАНЕНА!!! ВРАЧА К ЛЕДИ!!! ТРЕВОГА!!!
Тьма обмана поглотила ее. Но внутри бушевал ураган: страх, торжество, ненависть и ледяная решимость. Величайшая мистификация началась. А в памяти, как наковальня, стояло имя: Элронд. И грязь под ногтями, напоминающая, с чего все началось. "Вот я и сдохла под мостом," – мелькнуло в сознании.

Глава 2. Зеркало и Осколки
Ночью ее помыли, переодели и уложили спать. Сознание вернулось медленно, утопая в непривычной мягкости. Лириэль – нет, Айла – открыла глаза. Над ней плыл балдахин из тяжелого, вышитого шелка, а не потолок, покрытый копотью и паутиной. Тело утопало в огромной, невообразимо теплой и легкой кровати, под стеганым одеялом, которое пахло лавандой и солнцем. Не жесткая солома и пропотевшая холстина. Роскошь обволакивала ее, как нежный, но чуждый туман. Она чувствовала чистоту: кожа была умыта, ногти аккуратно подстрижены и лишены малейшего следа вчерашней грязи подмостков.
Она осторожно села, откинув одеяло. Комната… Дворцовая красота, о которой она слышала лишь в пьяных байках купцов, была здесь, осязаемой и подавляющей. Стены, облицованные светлым мрамором с прожилками, высокие окна с витражами, ловящие первые лучи рассвета и рассыпающие по полу разноцветные блики. Резная мебель темного дерева, тяжелые портьеры из бархата. Все дышало спокойным, нерушимым богатством. Вид за окном заставил ее подойти ближе. Небольшой, но изысканный замок лорда предстал во всей своей утренней красе: зубчатые стены, аккуратные башенки, внутренний двор с фонтаном, уже блестевшим на солнце. Таких видов она никогда не видела. Не видела вблизи и жизни, которая здесь текла. Все знали герб – серебряный олень на лазури – как знак власти и недоступности. Но никто из ее мира не знал, что скрывается за этими стенами. А теперь… теперь она была внутри. Она была этой жизнью. Или должна была ею стать.
Сердце бешено колотилось – смесь восторга и леденящего страха. Она встала, босые ноги коснулись прохладного, идеально гладкого камня пола. Пошла по комнате, как лунатик, прикасаясь к вещам. Шкаф с вещами привлек ее внимание. Она осторожно открыла тяжелую дверцу. Ряды платьев – шелк, бархат, парча, расшитые серебряными и золотыми нитями. Оттенки, о которых она и не мечтала: небесно-голубые, изумрудные, глубокие винные. Она провела пальцами по прохладной ткани одного из платьев, ощущая непривычную мягкость и тяжесть. Потрогала сложенный в коробку тончайший кружевной воротник, аккуратно разложенные на полке перчатки из белоснежного шелка. Вещи не просто дорогие – они были частью мира, где грязь была немыслима. Мира, в который она ворвалась с чужим лицом.
Подошла к большому, в резной раме зеркалу. И замерла. В отражении смотрела на нее Айла. Бледное лицо, острые черты, влажные темные волосы – ее собственные, но теперь обрамленные призраком знатности. Широко раскрытые глаза – в них читался не сон знатной девицы, а дикий испуг и невероятное напряжение зверька в клетке. Она поднесла руку к лицу, отражение повторило жест. Одно лицо. Жуткая правда, замаскированная роскошью. Внутри все сжалось.
Неловко повернувшись, она задела локтем кувшин из тонкого, почти прозрачного фарфора, стоявший на изящном столике рядом с зеркалом. Он покачнулся, зазвенел и разбился вдребезги о каменный пол. Вода разлилась, осколки разлетелись с резким, обжигающе громким звуком в тишине комнаты.
На шум мгновенно вбежала служанка, девушка лет шестнадцати, с испуганным и одновременно строгим лицом. Она сделала шаг к осколкам, но Айла резко вытянула руку, останавливающим жестом преградив ей путь у самой двери.
– Кто ты? – спросила Айла, и ее голос, хрипловатый от напряжения, прозвучал громче, чем она ожидала.
Служанка опешила, замерла на месте, широко раскрыв глаза. Она явно не ожидала вопроса.
– Я… Амира, Ваше Сиятельство, – пролепетала она, низко склонив голову. – Я всего лишь пришла на звук… услышала, что что-то упало…
Айла опустила руку, пропуская девушку. Сама же аккуратно обошла лужу воды и блестящие осколки и отошла к кровати, опершись на спинку. Только теперь, убедившись, что хозяйка в безопасности, Амира робко подошла к месту происшествия.
– Ваше Сиятельство! – воскликнула она, глядя на осколки и на стоящую у кровати «Айлу», и в ее голосе снова зазвучала тревога. – Врач строго-настрого запретил вам вставать до его прихода! Вы же так сильно ушиблись, упав с моста, память потеряли… Ложитесь обратно, умоляю вас!
Лириэль, все еще пытаясь совладать с дрожью внутри, позволила Амире мягко, но настойчиво уговорить ее лечь обратно в постель. Девушка поправила подушки, озабоченно оглядывая хозяйку. Затем быстро и ловко принялась за уборку: собрала крупные осколки в подол передника, мелкие смела щеткой, вытерла воду тряпкой. Каждое ее движение было отточенным, привычным.
– Вы только лежите, Ваше Сиятельство, не волнуйтесь, – бормотала она, заканчивая уборку. – Я сейчас же доложу, что вы проснулись. И дворцовый врач сейчас придет вас проведать. К сожалению, у вашего лечащего врача скончалась жена и он занят ее похоронами, вас осмотрит господин Адриан, он тоже хороший врач, поверьте. Она бросила последний, почти матерински-строгий взгляд на «больную» и выскользнула из комнаты, тихо притворив дверь.
Лириэль осталась одна. Снова. Гулкое эхо разбитого кувшина еще звенело в ушах, смешиваясь с бешеным стуком сердца. Она сжала кулаки под одеялом. "Врач. Сейчас придет врач". Первая проверка на прочность ее легенды. Легенды о падении, амнезии и чудесном спасении. Легенды, под которой скрывалось воровство, убийство и грязь. Грязь, которую она чувствовала, несмотря на чистоту кожи. Она закрыла глаза, стараясь дышать ровнее. "Я – Айла. Я упала. Я ничего не помню". Это был единственный щит. И мечом было имя: Элронд. Но сначала нужно было пережить врача.

Глава 3. Тени и Ложь
Тишина после ухода Амиры была гулкой. Лириэль – Айла – лежала, прислушиваясь к бешеному стуку собственного сердца. Страх перед врачом временно отодвинул другие мысли, но теперь, в ожидании, она заставила себя оглядеть комнату с новой, жадной внимательностью. Зацепки. Ей нужны были хоть малейшие подсказки о жизни девушки, чью судьбу она украла. Кто была настоящая Айла? Чем жила, что любила, чего боялась?
Ее взгляд скользил по стенам, обставленной мебели, рядам платьев в шкафу. Ничего личного. Вышивка, начатая и видимо брошенная, стопка книг на столике. Никаких безделушек, говорящих о пристрастиях. Только безупречная, холодная роскошь. Обычная принцесса, – с горечью подумала Лириэль. Словно фарфоровая кукла в золотой клетке. Ни страсти, ни изъяна. Как же мне стать ею?
Дверь в покои распахнулась без стука. Вошел мужчина. Невысокий, сухонький, с седыми, аккуратно подстриженными бакенбардами и пронзительными глазами цвета старого железа, скрытыми за круглыми стеклами очков. На нем был темно-синий камзол из добротного сукна, безупречно чистый белый воротник и перчатки. В руках – кожаный саквояж. Его взгляд мгновенно оценил лежащую в кровати пациентку, скользнул по следу уборки на полу, где разбился кувшин, и вернулся к ее лицу.
– Доброе утро, Ваше Сиятельство, – его голос был ровным, профессиональным, без подобострастия. Он подошел к кровати, поставил саквояж на стул. – Как вы себя чувствуете?
Айла почувствовала, как горло сжалось. Она попыталась сесть, изображая слабость.
– Я… – голос сорвался. Она кашлянула. – Я проснулась. Голова… кружится. Болит. – Это была правда, хотя голова болела от напряжения и страха.
Врач внимательно наблюдал за ней, его взгляд казался рентгеновским.
– Это ожидаемо после такого потрясения, – кивнул он. Подошел вплотную к кровати. Его глаза, увеличенные стеклами очков, изучали каждое ее движение. – Что вы помните, Ваше Сиятельство? – спросил он мягко, но настойчиво. – Дорогу? Падение?
Проверка. Сердце Айлы колотилось так, что, казалось, эхо отдавалось в тишине комнаты. Она опустила глаза, будто в мучительном усилии вспомнить.
– Темнота… – прошептала она хрипло. – Шум копыт… Удар. Холод. – Она сглотнула, поднимая на врача растерянный взгляд. – Я… очнулась в лесу. Ночью. Было темно, страшно. Я… ничего не помнила. Кто я? Где я? – В ее голосе зазвучала подлинная паника – паника загнанного зверя. – Но… на мне были эти вещи. – Она слабо махнула рукой в сторону стула, где аккуратно были сложены грязное серебристое платье и тиара. – Дорогие… Я поняла, что я… не простая. Но откуда? Я брела… по дороге. Пока не наткнулась на какую-то… таверну. «Бешеный Пони», кажется… – Она сделала вид, что с трудом вылавливает название из пустоты памяти. – Там я… взяла лошадь. Самую сильную. И поскакала… Сюда. К этому замку. Потому что… – Она указала пальцем на окно, за которым виднелись башни. – Я подумала… раз я так одета… я отсюда. Должна быть отсюда. А потом… ворота… стражи… и… темнота. Больше ничего.
Она замолчала, тяжело дыша, изображая истощение от усилий. Врач слушал, не перебивая, его лицо оставалось непроницаемым. Он лишь слегка приподнял бровь при упоминании таверны.
– Понимаю, – наконец произнес он. – Амнезия – частый спутник тяжелых травм головы. Давайте осмотрим вас.
Процедура была тщательной и безжалостной. Холодные пальцы врача в перчатках ощупывали ее голову, проверяли зрачки на свет, слушали дыхание и сердце. Он осмотрел ссадины и синяки, которые Лириэль нанесла себе при «падении» с лошади у ворот. Особое внимание он уделил глубокой царапине на спине – той самой, что она сделала камнем под мостом и сильному ушибу на ее голове. Врач промыл рану, нанес мазь с резким травяным запахом и аккуратно забинтовал ее. Айла стиснула зубы, терпя боль и унижение от прикосновений, боясь, что он почувствует дрожь лжи под кожей.
– Сотрясение есть, – констатировал врач, отходя и снимая перчатки. – Но, судя по всему, без тяжелых последствий. Физические травмы поверхностны, заживут. Память… – Он развел руками. – Вернется ли она, когда и в каком объеме – неизвестно. Покой, Ваше Сиятельство. Абсолютный покой. Никаких вставаний без крайней нужды. И никаких волнений. Я зайду позже.
Он поклонился и вышел, оставив Айлу одну с гудящей от напряжения головой и леденящим страхом. Он поверил? Пока – да. Но "Бешеный Пони"... Мысль о таверне, где ее знали слишком хорошо, заставила сжаться желудок.
Тем временем, в другом месте – в замке «Кариол», где лорд и его супруга с нетерпением и тревогой ожидали появления дочери для продолжения пути к месту ее предстоящей свадьбы, – утренний покой был нарушен. Рано утром, когда первые лучи солнца только коснулись башен, к воротам замка прискакал всадник в черной, пыльной накидке. Он был один. Его конь, могучий вороной жеребец, был покрыт пеной, дыхание хрипело в его ноздрях. Всадник сбросил капюшон, открыв лицо – высокие скулы, острый как бритва подбородок, бездонно холодные глаза. Элронд.
Его тут же провели к лорду Элбор и его супруге, которые завтракали в светлой утренней зале. С ними был и молодой человек, сын барона из замка «Кариол», его отец был в отъезде, жених Айлы, – статный, с правильными чертами лица, но сейчас бледный от предчувствия.
Элронд вошел, его вид – пыльная одежда, усталость, скорбь, мастерски сыгранная в уголках губ и взгляде, – говорил о беде громче слов. Он склонился в низком, почтительном поклоне.
– Милорд… Миледи… – его голос, обычно низкий и спокойный, сейчас звучал надтреснуто от «пережитого». – Ужасная весть…
Лорд Элбор встал, лицо его потемнело.
– Где Айла? Где карета? Говори, Элронд!
– Нас… напали, милорд, – Элронд сделал паузу, будто с трудом подбирая слова. – По пути через лес… Из засады. Бандиты. Их было много. Отборные головорезы. Они перекрыли дорогу… – Он сжал кулаки, изображая ярость и бессилие. – Мы бились… но их было слишком много. Они прорвались к карете… Я пытался защитить леди Айлу… Но меня сбили с ног, оглушили… Очнулся я… – Он провел рукой по лицу. – Очнулся уже позже. Карета… исчезла. Кучер и стражники… убиты. Леди Айлу… они увезли. Я… чудом спасся. Прискакал сюда, чтобы предупредить вас. Они… они требуют выкуп, наверняка. Или… – Он не договорил, но выражение его лица говорило о худшем.
Крик отчаяния вырвался из груди леди. Она закрыла лицо руками. Лорд побледнел как смерть, его рука сжала спинку кресла так, что костяшки побелели. Сын барона вскочил, его лицо исказила ярость.
– Бандиты?! Где?! Кто?! Мы сожжем их логово дотла!
– Здесь нельзя терять ни минуты! – проревел лорд, заглушая все. Его голос гремел, полный отцовской ярости и власти. – Немедленно собираемся! Мы возвращаемся в замок! Там мы сможем собрать войска, организовать поиски! Элронд, – он резко повернулся к убийце, – вы с нами. Вы видели их, вы знаете место нападения. Вы поведете отряд.
Элронд склонил голову.
– Клянусь жизнью, милорд, я сделаю все, чтобы вернуть леди Айлу. Или отомстить.
В замке «Кариол» поднялась суматоха. Приказы отдавались громкими, отрывистыми криками. Слуги метались, собирая вещи. Конюшни загудели. В течение часа карета лорда, сопровождаемая отрядом воинов замка «Кариол» во главе с сыном барона и всадником в черной накидке – Элрондом, – выехала из ворот замка. Они мчались к замку лорда. К месту, где самозванка Айла только что пережила осмотр врача.
А в покоях замка Элбор Лириэль, притворяющаяся Айлой, лежала с закрытыми глазами, не подозревая, что тень убийцы уже легла на дорогу, ведущую прямо к ней.
Глава 4. Лицо Врага
Тишина после ухода врача сменилась гулким ожиданием. Лириэль — Айла — лежала, прислушиваясь к отдаленным звукам замка и бешеному стуку собственного сердца. Что ждет дальше? Родители? Врач снова? Или что-то совсем неожиданное? Она не знала. Оставалось только ждать и быть готовой ко всему. Наученная жизнью, всегда найдет выход. Эта мысль, как щит, прикрывала ее от нарастающей паники.
Скрип двери прервал ее мысли. Вошла Амира, неся тяжелый серебряный поднос. Аромат поднялся в воздух, незнакомый, роскошный, заставляющий сжатый желудок предательски заурчать. На подносе дымилась тарелка с нежнейшим мясом под соусом, лежали теплые круассаны, кусочки сыра, янтарный мед в крохотной вазочке. И приборы — множество приборов: вилки разного размера, ножи, ложки, чьи изящные ручки сверкали серебром. Лириэль почувствовала, как слюна наполнила рот. Голод, настоящий, звериный голод последних дней на улице, вступил в схватку с необходимостью сохранять достоинство.
— Врач велел подкрепиться, Ваше Сиятельство, — тихо сказала Амира, ставя поднос на придвинутый к кровати столик. — Пожалуйста, кушайте. Вам нужны силы.
— Спасибо, Амира, — прохрипела Лириэль, изображая слабость. Она кивнула на дверь. — Оставь меня. Я.. попробую.
Служанка поклонилась и вышла. Дверь едва притворилась, как Лириэль набросилась на еду. Ела жадно, почти не разбирая вкуса, заталкивая куски в рот, забыв о всех этих вилках и ножах. Нежность мяса, таяние круассана на языке, сладость меда — это был пир богов после таверной баланды и голода. Она съела все до крошки, чувствуя, как тепло и сила растекаются по измученному телу. Но этого было мало. Голос. Ее голос, хрипловатый от таверных криков и напряжения, мог выдать ее.
— Амира! — позвала она, когда служанка вернулась за подносом. Голос звучал уже чуть сильнее, но все еще надломлено. — Мне... так жарко. Не могла бы ты принести... фруктов? Холодных. И.. мороженого? Пожалуйста. Много мороженого.
Амира улыбнулась, радуясь проблеску аппетита у хозяйки.
— Конечно, Ваше Сиятельство! Сейчас! — девушка быстро удалилась.
Мороженое принесли в хрустальной креманке, покрытое инеем. Сладкое, жирное, невероятно холодное. Лириэль начала есть его ложку за ложкой, чувствуя, как ледяная сладость обволакивает горло. Она ела, пока не начало тошнить, пока холод не проник в кости, а горло не сжалось от переохлаждения и жира. Она ела специально. До последней ложки. Когда Амира забрала пустую креманку, голос Лириэль звучал глухо, хрипло, будто простуженный несколько дней подряд. Идеально.
Остаток дня она провела в постели, изображая слабость и сонливость, отсылая Амиру. Лежала с закрытыми глазами, но мозг лихорадочно работал, прокручивая возможные сценарии. Она была готова. Или должна была быть.
Сумерки уже сгущались за высокими окнами, когда до покоев донесся отдаленный гул, топот множества ног, громкие, отрывистые команды. Сердце Лириэль бешено колыхнулось. Что-то происходит...
Лорд Элбор ворвался в замок, как ураган. Его лицо, обычно непроницаемое, было искажено отцовской яростью и страхом. Пыль дороги еще висела на его камзоле. Рядом, опираясь на его руку, шла леди Элбор — бледная как полотно, с заплаканными, огромными глазами. Следом — сын барона Кариола, жених, с лицом, застывшим в маске гнева и решимости. И он. Элронд. Его черная накидка была запачкана дорожной грязью, лицо — маской преданной скорби, но в глубине холодных глаз клубилась буря.
— Где начальник стражи?! Немедленно ко мне! — голос лорда громыхнул под сводами холла, заставляя слуг вздрагивать. — Поднять всех! Собрать отряды! Мою дочь держат бандиты! Каждую тропу, каждую нору прочесать! Немедленно! Выкуп или кровь — они получат свое!
Начальник стражи, грузный мужчина в потрепанном дублете, подбежал, запыхавшись. Он низко склонился.
— Милорд! Ваше Сиятельство вернулась! Она здесь! В своих покоях! — выпалил он, не поднимая головы.
Тишина воцарилась мгновенная, гулкая. Лорд замер, его рука, сжимавшая рукоять меча, разжалась. Леди Элбор вскрикнула, прижав руки к губам. Сын барона остолбенел. А на лице Элронда — этого непроницаемого, холодного убийцы — мелькнуло нечто неописуемое. Крайняя степень шока, граничащая с ужасом. Его глаза, обычно бездонные и расчетливые, на миг расширились, потеряв фокус. "Здесь? Но... как? Я сбросил ее в реку..." — казалось, кричала каждая его застывшая мышца. Он машинально сделал шаг назад, его рука дернулась к скрытому под плащом оружию, но вовремя замерла, вцепившись в край накидки. Каждое застывшее движение кричало о немом шоке. Деваться было некуда.
— Что?! — выдохнул лорд. — Айла? Здесь? Ты в своем уме?!
— Так точно, милорд! Вчера ночью, израненная, без памяти... Врач осматривал, велел покой...
Лорд не стал слушать дальше. Он рванулся вперед, увлекая за собой жену. Жених последовал за ними. Элронд, собрав всю свою железную волю, заставил лицо принять выражение потрясенной радости и шагнул следом. Тень промелькнула в его глазах — тень паники, быстро подавленной, но не исчезнувшей.
Они ворвались в покои. Лириэль лежала, притворяясь спящей, но каждым нервом чувствуя приближение бури. Она приоткрыла глаза, когда дверь распахнулась с такой силой, что задрожали стены.
Первыми были родители. Лорд Элбор и его супруга, забыв обо всем на свете, бросились к кровати.
— Айла! Дочка моя! — рыдание леди смешалось со счастливым всхлипом отца. Они обняли ее одновременно, с двух сторон, прижимая к себе с такой силой, что Лириэль едва могла дышать. Запах дорожной пыли, дорогих духов леди, отцовской кожи — все это обрушилось на нее. Лицо ее оказалось зажато между их плечами, утопая в объятиях.
Лириэль слабо застонала, отстраняясь от объятий, но все еще цепляясь за руку матери.
— Мама... Папа... — ее охрипший голос дрожал, усиливая впечатление крайней слабости. — Так... устала... Голова... Голова раскалывается. Пожалуйста... Оставьте меня... Мне нужен покой. — Она сделала паузу, словно собираясь с силами, а затем ее взгляд, полный искусственного, почти истерического страха, скользнул по стоящим у кровати и прямо, пристально, уперся в Элронда. — И., и стража! У дверей! Пожалуйста! Мне... мне так страшно! После... после того леса... темноты... — Она содрогнулась, театрально обнимая себя руками. — Не оставляйте меня одну... Пусть стражники... стоят.
Просьба прозвучала как каприз напуганного ребенка, но ее направленность была ясна. Лорд Элбор тут же кивнул стоявшему в дверях начальнику стражи:
— Немедленно! Два человека у дверей покоев леди Айлы! Никого не впускать без моего личного приказа!
— Так точно, милорд!
Элронд стоял неподвижно. Тень промелькнула в его холодных глазах, когда Лириэль устремила на него свой испуганный взгляд и потребовала стражу. Охрана. У дверей. Ему перекрыт путь. Он понял мгновенно: в замке, под защитой отцовских солдат, она для него недосягаема. Его челюсть едва заметно сжалась.
Леди Элбор нежно погладила дочь по волосам:
— Конечно, солнышко, конечно. Отдыхай. Мы рядом. — Она и лорд нехотя поднялись. Жених поклонился, бормоча что-то ободряющее. Все направились к выходу. Элронд шел последним. Его лицо было каменной маской. Он взялся за ручку двери, чтобы закрыть ее за уходящими. В этот миг его взгляд, словно притянутый магнитом, снова нашел Лириэль. Она уже не притворялась испуганной и слабой. Она сидела, опираясь на подушки, и смотрела на него. В ее глазах не было ни страха, ни растерянности. Был холодный, безжалостный вызов. И полное, абсолютное знание. Знание того, кто он и что он сделал. Знание, которое светилось в ее взгляде как обнаженный клинок.
Их взгляды скрестились в последний раз. На долю секунды. Но этой доли хватило. Элронд понял. Это не Айла. И она знает. Она знает все. И она его враг. Легкое, почти неуловимое движение его век – не моргнул, а словно прикрыл ставни перед бурей. Он кивнул. Почтительно, как верный слуга. Но в этом кивке была ледяная угроза и молчаливое признание: игра началась. Дверь мягко закрылась.

Глава 5. Земля и Истина
Предрассветный туман стелился над рекой, цепляясь за черные остовы деревьев и холодные камни моста. Воздух был сырым и пронзительно холодным. Именно сюда, к месту, где началась история, еще до восхода солнца прискакал одинокий всадник. Элронд. На седле его вороного коня болталась небольшая, но прочная кожаная сумка – неприметный спутник человека, привыкшего быть готовым ко всему.
Он спешился у самого въезда на мост, привязал коня к корявой иве. Его движения были резкими, лихорадочными, хотя лицо оставалось каменным. Он знал, что тело должно было унести течением или прибить к берегу. Но оно вернулось. Как?
Первым делом он спустился под мост. Там, в полумраке, где пахло тиной и гнилью, он долго шарил взглядом и сапогами по скользким камням, по грудам мусора, принесенного водой. Он проверял каждую щель, каждую тень, отбрасываемую опорами. Ничего. Ни клочка дорогой ткани, ни следа крови на камнях – только ил и водоросли. Раздражение клокотало в нем. Где же оно? Течение было слабым, тело должно было остаться здесь!
Он снова выбрался на берег, оглядываясь. Его взгляд скользил по мокрым камням, по кромке воды. И вдруг – здесь. Прямо у того места, где он спускался, но чуть в стороне, там, где галечник переходил в мягкую землю под деревьями. Галечник был нарушен. Не просто потревожен – там явно волочили что-то тяжелое. Полоса содранного мха, сломанные стебли папоротника, вмятина в рыхлой почве дальше от берега. Следы вели в густую чащу прибрежного леска.
Сердце Элронда забилось чаще. Почему я не заметил этого сразу? Он пошел по следам, как гончая, не обращая внимания на ветки, хлеставшие его по лицу. Следы привели к небольшому, едва заметному возвышению под старым дубом. Земля здесь была свежевскопанной, небрежно присыпанной прошлогодней листвой и сломанными ветками. Кое-где из-под слоя прелой листвы торчали края дерна. Могила. Неглубокая, поспешная, но могила.
Элронд не стал медлить. Он сбросил плащ, расстегнул сумку на седле и вытащил лопату с короткой, но прочной рукоятью. Он принялся копать. Земля поддавалась легко, была еще рыхлой. Вскоре лезвие лопаты глухо стукнуло о что-то плотное, обернутое в ткань. Он ускорился, сбрасывая комья земли в сторону. Вскоре перед ним предстало то, что он искал и одновременно боялся увидеть.
Тело девушки. Обернутое в грязные, вонючие лохмотья, знакомые ему по тавернным помойкам. Но даже сквозь грязь и тлен проступали знакомые черты. Бледная кожа, острый подбородок, светлые волосы, слипшиеся от тины. Он грубо отдернул воротник тряпки, обнажив шею и верх спины. И там – аккуратное, узкое отверстие от кинжала чуть ниже левой лопатки. Его кинжала. Неопровержимое доказательство.
Настоящая Айла. Та самая, которую он сбросил в реку. Та, что должна была исчезнуть навсегда.
Элронд откинулся на корточки, стирая пот со лба тыльной стороной руки. Холодный ужас и ярость боролись в нем. Значит, та, в замке... та, что смотрела на него с ледяным вызовом... это самозванка. Но как? Как она так похожа? Он пристально всмотрелся в мертвое лицо, потом мысленно вызвал образ девушки в роскошной постели – бледную, с влажными темными волосами, с той же крошечной родинкой у брови. Сходство было пугающе абсолютным. Будто грязь жизни смыли с одной, обнажив истину под роскошной маской другой.
Но главное – эта могила. Значит, самозванка видела. Она была здесь. Видела убийство, видела, как он сбрасывал тело. И она не убежала в ужасе. Она... подменила Айлу. Вытащила тело, переодела, закопала. Холодный расчет, цинизм и дикая дерзость, немыслимые для знатной барышни. Это была работа того, кто знает грязь и смерть не понаслышке. Кто ты, тварь?
Тело здесь лежать не могло. Его могли найти. Элронду нужно было стереть последний след.
Он поднялся, огляделся. Глубже в лес, туда, где деревья стояли стеной, а подлесок был гуще. Он нашел подходящее место – под корнями поваленного бурей вяза. Принялся копать снова, уже тщательнее, глубже, используя лопату по назначению. Земля была тяжелее, корни мешали, но он работал молча и методично. Когда яма стала достаточно глубокой, он перенес туда тело Айлы, завернутое в старые лохмотья. Сбросил его в темноту, без церемоний. Затем начал закапывать. Уплотнял землю ногами, маскировал свежий грунт слоем прелых листьев, хвороста, принес из другого места куски дерна и мха, уложил их поверх. Разбросал вокруг сухие ветки. Теперь это место выглядело как естественное углубление в корнях, заросшее лесом.
Закончив, Элронд вытер лопату о мох, и сунул обратно в сумку. Он еще раз окинул взглядом место своего труда. Теперь никто не найдет. Последнее доказательство было надежно спрятано.
Он вернулся к коню, накинул плащ, вскочил в седло. Взгляд его, устремленный в сторону замка, был лишен прежней растерянности. Теперь в нем горел холодный, сосредоточенный огонь. Он знал правду. Значит, война объявлена. И враг его – не просто уличная шлюха, укравшая платье. Это хищница, рискнувшая занять место убитой. И она видела его. Значит, знает слишком много. Слишком много, чтобы жить.
Конь рванул с места. Элронд поскакал обратно в замок, к месту, где его ждала самая опасная игра в его жизни. Игроком в ней была девушка с лицом Айлы и глазами, полными безумной отваги.

Глава 6. Нож на Столе
Аромат теплых круассанов, нежнейшего омлета с трюфелями и свежего апельсинового сока наполнил покои. Айла — Лириэль — сидела, опираясь на гору подушек, и с почти невероятным для себя удовольствием погружалась в роскошь завтрака. Каждый кусочек таял во рту, напоминая о вчерашнем голоде и грязи лишь оттенком острой благодарности. Она ела медленно, с наслаждением, ощущая, как сила и тепло возвращаются в измученное тело. Вилки и ножи уже не казались враждебными артефактами; она манипулировала ими с осторожной, но растущей уверенностью. Каждый глоток сока, каждая крошка хрустящей выпечки были маленькой победой над прошлым.
В дверь постучали. Это был Элронд. Айла жестом позволила ему войти.
Он остановился у порога, не приближаясь. Его черный камзол был безупречен, но лицо, с высокими скулами и ледяными глазами, казалось высеченным из гранита. Взгляд, полный отстраненной, ядовитой учтивости, скользнул по подносу, по ней, полулежащей в постели.
— Доброе утро, Ваше Сиятельство, — его голос был гладким, как отполированный клинок, но в интонации чувствовалась тонкая, как лезвие бритвы, издевка. — Надеюсь, сон и.. завтрак... пошли вам на пользу? Чувствуете себя... восстановившейся? — Он сделал паузу, подчеркивая расстояние между ними. Безопасное расстояние. Он прекрасно понимал: перед ним — бомба, готовая взорваться, а лорд предпочтет растерзать его самого, чем усомниться в дочери. Охрана у дверей была не его, а ее щитом.
В этот момент вошла Амира, робко поклонилась и, не поднимая глаз, быстрыми шажками подошла к столику, чтобы забрать поднос. Воздух сгустился. Пока служанка собирала посуду, щелкая фарфором, Элронд и Айла мерялись взглядами через комнату. Его – холодный, выжидающий. Ее – настороженный, как у зверя, почуявшего ловушку.
Дверь за Амирой тихо закрылась. Звук щеколды прозвучал как выстрел мушкета.
В одно мгновение Элронд преодолел расстояние до кровати. Он не подошел – он навис. Согнувшись, он приблизил свое лицо к ее лицу так близко, что она почувствовала его дыхание – ровное, холодное. Глаза, лишенные теперь всякой маски, сверлили ее, полные презрения и смертельной угрозы.
— Так кто же ты на самом деле, тварь? — прошипел он, звук был тихим, но резал слух, как ржавая пила. — Какая помойка тебя выплюнула?
Айла не отпрянула. Напротив. Медленно, как кошка, она подняла подбородок. И улыбнулась. Широко, вызывающе. Глаза ее сверкнули чистым, безумным вызовом.
— Я — Айла, — произнесла она отчетливо, наслаждаясь каждым звуком. — Дочь лорда Элбора. Разве не очевидно?
Элронд фыркнул, короткий, жесткий звук.
— Айлу я нашел сегодня на рассвете, — его голос упал до зловещего шепота. — Ровно там, где ты ее закопала, конченная психопатка. В грязных, вонючих тряпках шлюхи. Таких, как ты, я по долгу службы повидал сотни. — Его взгляд сканировал ее лицо, ища хоть тень страха. — Поблизости мест для твоего... ремесла... не так уж много. «Рог Дьявола» закрыт – хозяина прирезали. Значит, ты из «Бешеного Пони». — На губах его скользнула ледяная усмешка. — Надо бы наведаться к Грому, его владельцу. Разведать про тебя все. Ты даже не представляешь, во что ввязалась, шлюха.
Сердце Айлы сжалось, но на лице не дрогнул ни мускул. Она сделала вид, что тянется за кубком с водой, затем резко метнула взгляд к двери и громко, срывающимся от «слабости» голосом позвала:
— Папа? Папа, ты рядом?
Шаги за дверью послышались почти мгновенно. Лорд Элбор, проходивший по коридору, распахнул дверь. Его лицо выражало тревогу и готовность к действию.
— Дочка? Что случилось? — Он бросил подозрительный взгляд на Элронда, замершего у кровати в неестественно склоненной позе верного слуги, маска мгновенно вернулась на его лицо.
Айла прижала руку ко лбу, изображая внезапную слабость и прозрение.
— Папа... я.. вспомнила! — ее голос дрожал, но теперь это была дрожь «потрясенного воспоминанием». — Когда я очнулась в лесу... я пошла к таверне... «Бешеный Пони» ... Просила коня, чтобы доехать до замка... А этот... трактирщик! — Она указала дрожащим пальцем в пустоту, глаза ее округлились от «ужаса». — Он... он напал на меня! Хотел сорвать украшения, ограбить! Громадный, страшный... как чудовище! Я вырвалась... еле успела вскочить на первую попавшуюся лошадь и умчалась... — Она всхлипнула, закрыв лицо руками. — Ох, папа, мне так плохо... голова...
Лорд Элбор взорвался. Гнев, смешанный с отцовской яростью, исказил его благородные черты. Он резко повернулся к начальнику стражи, заглянувшему в дверь вслед за ним.
— Слышал?! Немедленно! Взять отряд! К этой помойке «Бешеный Пони»! Хозяина — сюда! Живым или мертвым, но, чтобы он говорил! Сию же минуту!
— Так точно, милорд! — Начальник стражи скрылся, его команды гулко разнеслись по коридору.
Лорд обернулся к дочери, лицо его смягчилось от беспокойства.
— Успокойся, солнышко, успокойся. Мы разберемся с этим подонком. Ты отдыхай. — Он бросил властный взгляд на Элронда. — Элронд, за мной.
Он вышел, не сомневаясь, что приказ будет выполнен. Элронд замер на мгновение, его взгляд, полный сдерживаемой, кипящей ярости, впился в Айлу. Она уже не притворялась слабой. Она сидела прямо, с той же безумной улыбкой на лице. И прежде, чем развернуться и последовать за лордом, она четко, медленно, беззвучно шевельнула губами, глядя ему прямо в глаза:
«Это ты не знаешь, с кем связался.»
Он прочел. Отлично прочел. Глаза его на миг вспыхнули чистой, первобытной ненавистью, челюсть сжалась так, что выступили белые точки на скулах. Он резко кивнул, как бы подтверждая приказ лорда, и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Но Айла знала: этот кивок был для нее. И это был кивок объявления войны.

Глава 7. Ухо и Плаха
Ближе к обеду в замке поднялся гул. Грубые голоса стражников, лязг железа, тяжелые шаги, волочащие что-то массивное по каменным плитам коридоров. Айла, притворявшаяся дремлющей, приоткрыла глаза, сердце колотилось как барабан. Привезли.
Вскоре дверь ее покоев распахнулась с силой. В комнату ввалился лорд Элбор, лицо его было грозовой тучей. За ним – Элронд, холодный и наблюдательный, и начальник стражи. Между ними, едва держась на ногах, волокли огромную, сгорбленную фигуру в кандалах. Орка.
Грома грубо бросили на пол у ног кровати. Он едва дышал. Его лицо было кроваво-багровой опухолью, один глаз заплыл, из разбитого рта сочилась кровь, выбитые зубы торчали обломками. От него несло кровью, страхом и таверной грязью. Он стонал, бессвязно бормоча.
Лорд подошел к кровати, голос его пытался быть мягким, но сквозь него прорывалась ярость:
— Солнышко... Посмотри на него. Этот... подонок. Он напал на тебя? Узнаешь его?
Айла медленно приподнялась на локте, изображая слабость и испуг. Ее взгляд скользнул по изуродованному лицу орка. Их глаза встретились. В мутных глазах Грома вспыхнул дикий ужас. Он узнал. Узнал лицо девчонки-шлюхи. Его губы дернулись.
Айла отвела взгляд, будто не вынося зрелища. Она указала дрожащим пальцем не на лицо, а на голову орка.
— Да, папа... — ее голос был тихим, но отчетливым. — Это он. Я.. я узнала его по уху. Видишь? Оно... сломанное. Так висит. — Она содрогнулась, прикрыв лицо рукой. — Именно он хотел меня ограбить... Я так испугалась...
Только тогда, словно спохватившись сквозь боль и туман сознания, Гром зашевелился. Он замычал, захлебываясь кровью, пытаясь поднять голову. Из его разбитого рта вырвался хриплый, пузырящийся звук: «Л-ли... ри... э.» Но членораздельной речи не получилось – только кровавая слюна растеклась по подбородку. Имя утонуло в хрипе.
Лорд Элбор взревел, его ярость обрушилась на лежащего орка.
— Ага! — его крик потряс комнату. — Значит, ты всё-таки ее узнал, ублюдок! Казнить! Немедленно! Убрать эту падаль с глаз моей дочери! Сейчас же!
Стражи грубо вцепились в кандалы и потащили Грома к выходу. Орк забился в последней, отчаянной попытке. Он мычал, захлебываясь, тряс головой, пытаясь что-то крикнуть. Но его нечленораздельный рев никто не слушал. Его судьба была решена.
Лорд тяжело дышал, сжимая кулаки. Элронд стоял рядом, лицо – непроницаемая маска.
— Уберите... это... — Айла слабо махнула рукой в сторону двери, изображая крайнее потрясение. — И.. оставьте меня... с.. — ее взгляд скользнул по лицу жениха, сына барона Кариола, стоявшего чуть поодаль, бледного и потрясенного. — С ним. Пожалуйста.
Лорд кивнул, бросив взгляд, полный тревоги, на дочь.
— Отдохни, солнышко. — Он резко махнул рукой Элронду и начальнику стражи. Элронд на прощанье бросил на Айлу взгляд, в котором читалось лишь одно: это не конец. Они вышли.
Во внутреннем дворе замка, где обычно тренировались воины, уже стояла плаха. Грома, полуживого, подтащили к ней. Палач, мрачный детина в кожаном фартуке, ждал. Зевак не было – приказ лорда должен был исполниться быстро и без зрелищ.
Элронд подошел как раз в тот момент, когда стражники принуждали орка опустить голову на окровавленное дерево. Он сделал знак палачу подождать секунду. Наклонившись к самому уху Грома, так что его губы почти коснулись сломанного ушного хряща, Элронд прошептал ледяным, не терпящим возражений тоном:
— Ты узнал ее?
Гром, сквозь боль и предсмертный ужас, кивнул. Один раз. Коротко. Подтверждение.
Элронд отступил. Палач взмахнул тяжелым топором. Глухой удар, короткий хрип – и судьба хозяина «Бешеного Пони» была решена той самой девчонкой, которой он пожелал сдохнуть под мостом.
Когда дверь покоев закрылась, в комнате остались только Айла и жених. Он подошел к кровати неуверенно.
— Айла... Дорогая... Это было ужасно... — пробормотал он, все еще бледный.
Айла сделала вид, что пытается приподняться, и жестом пригласила его сесть на краешек кровати. Она взяла его руку – его ладонь была влажной.
— Да... ужасно, — прошептала она, опуская глаза. — И так... стыдно. Я.. я все еще почти ничего не помню. О нас... О себе... — Она подняла на него глаза, полные «искреннего» смятения. — Расскажи мне... Какая я была? До... до всего этого? Что я любила? Чего боялась? Я так хочу вспомнить... тебя... нас...
Жених, тронутый ее «слабостью» и доверием, размяк. Искренняя преданность его невесты (как ему казалось) растрогала его.
— О, Айла! — воскликнул он с теплотой. — Ты была... совершенством! Твои прогулки в восточном саду среди роз... Твоя вышивка – помнишь, тот герб Кариола, что ты начала для меня? Ты всегда была немного робкой на больших приемах, но такой грациозной! — Он говорил с воодушевлением, рисуя образ идеальной знатной девицы. — А как мы любили встречать рассвет у старого фонтана? Помнишь? Мы... мы безумно любим друг друга! Наша свадьба... она не просто наш союз. Она навсегда свяжет замок Элбор и замок Кариол! Сделает наши земли сильнее, богаче!
Айла слушала, кивая, изображая проблески «воспоминаний» там, где это было безопасно. Внутри же она холодно фиксировала детали скучной жизни настоящей Айлы и политический вес предстоящей свадьбы. Связать замки. Сильнее, богаче. Это было полезно.
Когда он замолчал, счастливый, что смог «помочь», Айла сжала его руку чуть сильнее. В ее глазах, обращенных к нему, светилась расчетливая решимость.
— Спасибо... — прошептала она. — Ты... такой добрый. И я.. — она сделала паузу, будто собираясь с духом, — я тоже не хочу ждать. Эта... амнезия... этот ужас... — Она содрогнулась театрально. — Жизнь так хрупка. Зачем откладывать счастье? Не нужно медлить... Давай... давай поженимся скорее. Как только я смогу встать.
Глаза жениха засияли от восторга и неожиданности. Он не видел ледяного огня в глубине ее взгляда.
— Айла! Любовь моя! Конечно! — Он поднес ее руку к губам, осыпая поцелуями. — Я поговорю с отцом твоим и своим сегодня же! Мы устроим самый великолепный праздник! Самый быстрый и самый пышный! Как только доктор разрешит тебе встать!
В ее мыслях уже строились новые планы. Свадьба. Быстрая свадьба. Крепость из роскоши и власти. И готовая ловушка. Игра входила в новую, смертельно опасную фазу.

Глава 8. Корни и Нож
Отца жениха, лорда Кариола, встречали с подобающей его статусу пышностью. Флаги обоих замков – серебряный олень на лазури и черный грифон Кариола на кроваво-красном – реяли над воротами. Переговоры в кабинете лорда Элбора прошли гладко, под гул деловых разговоров о новых торговых путях и укреплении границ. Жених, сияющий, сообщил отцу о решении Айлы не медлить со свадьбой. Лорд Элбор, хоть и озабоченный здоровьем дочери, кивнул:
— Как только врач даст добро, так сразу и сыграем. Солнышко мое этого хочет, и я не вправе противиться ее счастью после пережитого кошмара. — Он сделал паузу, обводя взглядом кабинет, словно мысленно оценивая его пригодность для торжества. — И, знаете, я подумал... Чтобы лишний раз не тревожить Айлу переездами, не подвергать ее риску после такого потрясения... Почему бы не провести свадьбу прямо здесь? В замке Элбор? Дорога до Кариола всего полдня пути – все, что уже подготовлено у вас, можно с легкостью перевезти сюда. Мы же не хотим лишнего стресса для невесты, правда?
Лорд Кариол слегка замер, но мгновенно овладел собой, на его лице расцвела одобрительная улыбка.
— Мне очень жаль, то, что случилось с вашей дочерью, это ужасно, провести свадьбу тут это разумное решение, Элбор! Кому в голову пришла мысль напасть на карету замка?! Забота о дочери прежде всего. Конечно, конечно! Все необходимое будет доставлено. — Мысль о свадьбе здесь, под контролем Элбора, явно добавляла ему головной боли, но возражать было невозможно.
Когда официальная часть окончательно подошла к концу, лорд Кариол встал, потянулся с напускной легкостью.
— Великолепные у вас владения, Элбор, — произнес он, подходя к окну, откуда открывался вид на внутренний сад. — Особенно сад... Прямо душа отдыхает. Позвольте перед отъездом прогуляться, освежить мысли? А то у нас в Кариоле скалы да сосны – сурово, знаете ли. — Он обернулся, его взгляд скользнул по стоящему у стены Элронду. — Элронд, вы знаете сад как свои пять пальцев, не проводите ли меня? Покажете самые интересные уголки? А то я, пожалуй, и вправду вашего садовника украду! — Его шутка прозвучала легко, просьба выглядела естественной для гостя, желающего осмотреть достопримечательности под присмотром доверенного лица хозяина.
Лорд Элбор кивнул, не видя подвоха.
— Конечно, Элронд с вами. Он покажет наш сад во всей красе.
Элронд, сохраняя бесстрастное выражение слуги, склонил голову в почтительном поклоне.
— Слушаюсь, милорд. Следуйте за мной, ваша светлость.
Сад действительно был прекрасен. Ранние розы источали густой, сладкий аромат, смешивающийся с запахом влажной земли после недавнего дождя. Фонтаны журчали, птицы щебетали в листве старых лип. Лорд Кариол шел за Элрондом, делая вид, что любуется розами, кивая проходившим слугам. Элронд вел его по центральным аллеям, затем свернул в сторону, к менее ухоженным, но более уединенным тропинкам.
Они вошли в глухую аллею, заросшую плотной живой изгородью из боярышника. Звуки замка сюда почти не доносились. Лорд Кариол остановился у мраморной скамьи, затерянной в тени. Он резко обернулся. Вся напускная доброжелательность исчезла с его лица, сменившись холодной, не терпящей возражений жестокостью.
— Я же приказал тебе убить ее, — его голос был тихим, но каждое слово падало, как камень в бездонный колодезь. — Почему она до сих пор дышит? И почему свадьба будет здесь?!
Элронд замер. Мозг лихорадочно искал выход. Рассказать правду? О самозванке? О том, что настоящая дочь лорда мертва? Лорд Элбор никогда не поверит. Сочтет бредом сумасшедшего или отчаянной ложью убийцы. Прикажет пытать, а потом казнить. Истина была его смертным приговором.
— Похищение... — начал Элронд, голос его звучал ровно, но внутри все сжалось в ледяной ком. — Пошло не по плану. Бандиты... оказались непредсказуемы. Но я.. — он встретил взгляд лорда Кариола, полный смертельной угрозы, — ...уверяю вас, милорд. Я все устрою. Она не доживет до алтаря.
Лорд Кариол шагнул ближе. Его тень накрыла Элронда.
— "Устрою"... — он повторил слово с ледяным презрением. — Ты уже "устроил" так, что она здесь, под защитой отца и стражи, и собирается замуж за моего сына в этом самом замке! — Голос его зашипел, как раскаленное железо, опущенное в воду. — Слушай и запомни раз и навсегда, щенок. Если они поженятся – ты умрешь. Медленно. Болезненно. И я лично прослежу за этим. Мне не нужно это жалкое родство с Элбором! Моему сыну предназначена дочь Руперта Большеносого, короля северных земель! Мы почти договорились с ним о свадьбе. Его земли, его армии – вот достойная партия! А этот замок, эта девчонка, которая вскружила моему сыну головую. Когда Руперт узнал, что мой сын бегает за ней...
Он ткнул Элронда пальцем в грудь, словно вбивая каждое слово.
— У тебя осталось только время до этой проклятой свадьбы здесь, под носом у Элбора! Используй его. Или умри. После нее – умрешь в любом случае. Понял?
Элронд стоял, не шелохнувшись. Холодный пот стекал по спине под камзолом. В глазах лорда Кариола не было места сомнению или милосердию. Только расчет и голая угроза. Свадьба здесь, в логове льва, делала задачу убийства в сто раз сложнее.
— Понял, милорд, — выдавил он. — Она умрет. До свадьбы.
Лорд Кариол смерил его последним презрительным взглядом, словно глядя на уже мертвеца, затем резко развернулся.
— Проводи меня обратно. И чтобы ни единого подозрительного взгляда. — Его лицо мгновенно снова приняло выражение восхищенного гостя. — Превосходный розарий у вас, Элронд! Прямо загляденье!
Элронд повел его обратно к замку, скрывая смертельную тревогу за маской служебного рвения. Аромат роз теперь казался удушающим. Смертельный срок был назначен, и место казни выбрано самым неудобным. Цель – убить самозванку так, чтобы не пало тенью на него, и чтобы лорд Элбор не заподозрил заказчика, и все это – в стенах ее крепости, под прицелом ее ненависти и охраны. Сад, еще минуту назад бывший убежищем, превратился в преддверие могилы. Его могилы.

Глава 9: Пепел Старой Жизни и Первый Луч
Три дня слились в калейдоскопе подготовки. Врач, осматривая Айлу, развел руками: "Память фрагментарна, милорд, как и ожидалось. Но телесные силы леди Айлы восстановлены, дух крепок. Если она чувствует себя готовой к супружеству..." Лорд Элбор кивнул, его лицо сияло гордостью за "выздоровевшую" дочь. Айла мастерски вплетала в свои "воспоминания" детали, вытянутые у влюбчивого жениха: розы восточного сада, начатый герб Кариола, рассветы у Старого Фонтана. Каждое слово заставляло жениха светиться, а врача — делать одобрительные пометки. Возражений против скорой свадьбы не последовало.
Элронд был как зверь в западне. Охрана стала несокрушимой. Весь замок гудел от гостей, слуг, солдат двух домов. Любая попытка приблизиться к невесте была безумием. Он видел, как Айла в ослепительном серебряном платье шла к алтарю под руку с лордом Элбором. Видел, как ее руку принял сын Кариола. Видел, как узы были скреплены. Под фатой ее профиль был безупречен, но мимолетный взгляд, брошенный в его сторону из-под кружев, был полон не невинности, а ледяного, торжествующего презрения. "Конец пути, убийца." Она торопила эту свадьбу как финальный акт своей мести. Ловушка захлопнулась.
Пир длился до утра. Элронд, зная, что оставаться — смерть, дождался предрассветной мглы. Он выбрался через главные ворота, затерявшись в толпе отъезжающих слуг. Холодный ветер хлестал по лицу на длинном каменном мосту, уводящем от замка Элбора. Свобода. Найти могилу, доказать... Мысли путались от страха и бессильной ярости.
Стук копыт и скрип рессор раздались позади. Он обернулся. Из утреннего тумана выплыла тяжелая карета. На дверце – черный грифон на кроваво-красном. Герб Кариола. Ледяной ужас сковал душу. Элронд рванулся вперед, но карета резко прибавила ход, отрезав ему путь на мосту. Дверцы распахнулись. Вышли четверо – крепкие, безликие, в темных плащах без опознавательных знаков.
– Стой! – закричал Элронд, пятясь к парапету. – Она самозванка! Шлюха! Я знаю, где могила настоящей! Покажу! – Его голос, всегда холодный и властный, сорвался на визгливый вопль.
Мужчины молчали. Лица – каменные маски. Двое схватили его с силой, не оставляющей сомнений. Третий всадил кулак в солнечное сплетение. Воздух с хрипом вырвался наружу. Его грубо втолкнули в зловещий полумрак кареты, пахнущий кожей и сталью. Он бился, кричал о предательстве лорда Кариола, о могиле у старого моста... Глухо. Карета тронулась, оставила замковый мост позади и понеслась по дороге. Через время она остановилась. Элронда вышвырнули на землю. Он огляделся сквозь туман – знакомые очертания старого каменного моста через реку. Роковое место.
Он попытался подняться, но удар сбил его на камни. Он перекатился на спину, увидев над собой безликое лицо и короткий блеск стали. Узнаваемый блеск. Похожий на его кинжал.
– Там... – прохрипел он.
Клинок вошел в спину, чуть ниже лопатки. Точь-в-точь как тогда, настоящей Айле. Острая боль, затем леденящий холод. Ужас в глазах сменился горьким пониманием. Круг замкнулся. Месть Айлы свершилась.
– Вода спокойная, но глубокая, – прозвучал безразличный голос, эхо его собственных слов.
Его подняли, перевалили через парапет. Падение. Черная, холодная вода сомкнулась над ним. Последнее, что он видел – удаляющиеся огни кареты с гербом Кариола.
Лорд Кариол не медлил. "Пограничный форт 'Серебряный Клык' ждет своего нового коменданта, сын," – заявил он утром. "Суровая проба для будущего правителя. И для его супруги." Взгляд, брошенный на Айлу, был краток и холоден. Она была досадной помехой, ссылаемой в небытие. Сын, опьяненный счастьем, кивал, рвясь доказать отцу свою доблесть. Айла склонила голову в покорности, в душе холодно рассчитывая. Граница – это гибель, но и шанс начать все заново, подальше от Кариолов.
Путь на север был долог и суров. "Серебряный Клык" предстал жалким зрелищем: покосившийся частокол, обветшалые башни в мрачном ущелье. Воздух леденил, пропитанный угрозой диких горных кланов. Гарнизон – оборванный и подавленный.
Нападение пришло на третий рассвет. Стрелы бесшумно сняли дозорных. Затем из предрассветного тумана возникли фигуры – огромные, в звериных шкурах, с секирами и тяжелыми мечами. Во главе – гигант, чья ярость была осязаема, как северный ветер. Тагор. Его топор – "Громовержец" – гудел смертью, сметая защитников. Хаос, кровь, предсмертные крики наполнили ущелье.
Айла проснулась от кошмарного гула. Ее муж, схватив меч, выбежал за дверь; снаружи тотчас послышались лязг стали, крики и предсмертные хрипы. Дорогое ночное платье — долой. Из сундука служанки — холщовая рубаха, поношенная юбка. Грязь с пола — на лицо, руки, в волосы. Драгоценности — под рыхлую доску. Она сжалась в темнейшем углу спальни, прижав колени к груди, стараясь слиться с тенями, стать невидимой, немой. Лириэль. Только Лириэль. Без тиар, без замков, без лживых имен. Та, кто выживает. Дрожь сотрясала ее, но внутри горел ледяной огонь: выжить любой ценой.
Дверь с грохотом распахнулась, оторвавшись от петель. В проеме, залитый кровью и предрассветным сумраком, заполнив его собой, стоял гигант. Его грудь вздымалась, дыхание клубилось белым паром на морозном воздухе, смешиваясь с запахом железа и смерти. В его могучих пальцах, сжимавших рукоять, был чудовищный, зазубренный топор «Громовержец», с лезвия которого густыми каплями стекала алая влага. Тагор. Его глаза, пылающие первобытной яростью и адским огнем вековой ненависти, медленно окинули разгромленную комнату, ища последнюю добычу, последний выдох жизни, который можно было погасить.
И тогда его взгляд упал на нее.
Прижавшуюся к холодному камню стены, в грязных, грубых лохмотьях, босую, с лицом, испачканным землей и страхом. Казалось бы, еще одна дрожащая мышь, недостойная внимания Повелителя. Но что-то ударило Тагора с невероятной силой. Не страх на ее лице — он видел его тысячу раз. Не грязь — он родился в ней. Ее глаза.
Сквозь слой грязи, сквозь паутину спутанных темных волос, сияли два огромных озера цвета самого чистого горного неба после ливня, когда тучи только что рассеялись, и мир залит пронзительной, хрустальной ясностью. В них не было животного ужаса его обычных жертв. Была глубокая, бездонная, невыносимо хрупкая беззащитность. Как у птенца, выпавшего из гнезда перед клыками волка. Как у первого луча солнца, едва пробившегося сквозь вечную мглу его ледяного мира.
Сердце Тагора, закованное в броню веков льда и ярости, сжалось, а потом рванулось с неведомой силой. Всесокрушающий гнев, пылавший в нем мгновение назад, исчез. Словно его сдуло тем же ветром, что принес рассвет. Угли ненависти в его глазах погасли, сменившись ослепляющим, немым изумлением. Огромная ладонь, сжимавшая рукоять «Громовержца» с силой, способной сломать дуб, разжалась. Топор с глухим, окончательным стуком, как падающее бремя, рухнул на залитые кровью половицы.
Он замер, не в силах пошевелиться, не в силах оторвать взгляд от этих небесных озер. Затем, движением невероятно медленным, почти робким, словно боясь спугнуть мираж, он сделал шаг вперед. Его мощь, всегда несшая лишь гибель, вдруг стала неуклюжей, нерешительной. Он протянул руку — ту самую, что только что сеяла смерть, покрытую шрамами, грязью и запекшейся кровью врагов. Но не для удара.
Кончики его грубых, изуродованных битвами пальцев, с невероятной, чуждой ему нежностью, коснулись ее щеки. Он не схватил, не ударил. Он коснулся. Смахнул комок грязи. Под ним обнажился участок кожи — бледной, нежной, как лепесток самого редкого горного цветка, сияющей неземной чистотой на фоне окружающего мрака и копоти.
Губы Тагора, всегда скрюченные в зверином оскале или холодной усмешке, дрогнули. Из его горла, привыкшего лишь реветь ярость или командовать смертью, вырвался хриплый, срывающийся звук, полный непривычной, смутной и всепоглощающей нежности:
«Солнце...»
Это было не имя. Это было откровение. Адское пламя в его душе погасло, смытое внезапно хлынувшим потоком чего-то нового, ослепительного и непостижимого. Что-то давно умершее в его груди — надежда, потребность защищать, способность видеть красоту — ожило и забилось с дикой силой. Он не просто нашел добычу. Он нашел ее. Затерянную. Перепуганную. Непостижимо прекрасную в своей хрупкой, обнаженной правде. Его Солнце. Его Айлу. Его.
И в этот миг, среди развалин пограничного форта, в дыму пожаров и запахе смерти, под хриплый аккомпанемент последних стонов, началась их история.

Конец.