Одна треть. Пи

Не бывает третьего лица. 
Не в миру живём — в эпохе.


Реки текли извне, вовнутрь огибая основание высот, сподобивших сутулые черты. Они — не ставшие моим лицом. 
Что стало основанием бурлящей жиле?

Знак от первого — что не бывает третьего лица.

Он ко второму протекает паутиной чёрных берегов; но тает, тает на рассветах морок безвидного; того, что было озарений порогом непреклонным — уже и не найти на пьедестале мёртвых сгорбленных осей.

О том, что в мире, есть не мир — но светоч: мне довелось узнать от чуждых мне высот; но высота как отражение сосуда, она не встанет перед устьем заколдованной реки.

И в сути, между «прочим» и «навеки» спешит один лишь поезд.

Кто скажет серой дымке, что век её недолог? 
А кто положит веку — непреклонной сути острие? — 
О нет, то колесо земли расколит! 
О нет, оно достигнет тени смельчака, и сдвинется, кто ищет и обрящет.

А кто бы знал, про учась третьего лица? 
Третьим лицом слагаются не слов концы — начала опустевших градов, в безтишье, лишённые поры.

Но где же вострубает самый сонм? 
А кто бы мог посметь и обещать, что сонм разбудит?

А кто бы из песка стелил порог? 
А что бы пьедесталу захотелось несподобить, до узревшего конца?

То рефлексия третьего порядка. 
То разговор без третьего лица.

—не окончен—