Адамов и Ева. Глава 5

Посмотрев близкое мне с детских лет кино, я враз поднялась, оделась, намазалась уже в сумерках лосьоном и отправилась бродить по Ялте, которую очень хотелось разглядеть именно вечером, когда спускается прохлада и синеет воздух…
Дошла привычным маршрутом до набережной, перешла по мосточку милую речушку Дерекойку, которая привела меня на улицу Рузвельта.
Почитала на одной из мемориальных досок происхождение названия улицы. Оказалось, в честь американского президента, приезжавшего на знаменитую Ялтинскую конференцию.
Оттуда попала на улицу большевика Дражинского.
Большевик не догадывался при жизни, что улица, названная посмертно его именем, будет иметь портретное сходство с богатым буржуазным курортом…
Витрины манили огнями и роскошью, возле них хотелось стоять часами и созерцать.
Лично мне даже в голову не приходила мысль, что я могу зайти внутрь и хоть что-нибудь купить.
Для этого надо было обладать соответствующими привычками и опытом, я же при виде витрин дорогих магазинов робела. И мне хватало чисто зрительных ощущений.
Кто знает, может, когда-нибудь…В скором времени…Сбылась же давняя мечта увидеть море!
По тротуарам  колыхалась толпа курортников.
Расписные девицы и крикливые развязные подростки; хнычущие, перегретые за день дети, виснущие между родителями и отчаянно зевающие; немолодые парочки, церемонно держащиеся за руки и под руки; одинокие вальяжные джентльмены в жестком поиске, косящие глазом на шорох каждой юбки…
Этот мягкий спасительный вечер вернул меня к жизни; я возвратилась в отель совершенно примиренная со вчерашними обидными обстоятельствами и, собрав вещи на пляж, чтоб отправиться туда уже с утра, я легла спать, попив чаю с Галининым зефиром.
Засыпая, я подумала, что наше с Галиной здесь совместное пребывание будет чисто условным; мы прекрасно можем обходиться друг без друга и никто на этом ничего не теряет. Она точно не теряет, а я почти приспособилась.
Утром я чувствовала себя прекрасно и очень радовалась, что перегрев мой прошел.
Галина спала и я, зная, что она заворчит на меня спросонья, потихоньку выбралась из постели. Взяла собранную сумку, в которую благоразумно были положены  остатки вчерашних яств, чтоб не обращаться за деньгами к спящей Галине, и выскользнула на светлые чистые плиты дворика.
Наш маленький отель весь был залит светом еще невысоко поднявшегося солнца и выглядел просто райским островом Баунти.
 В глубине двора я увидела полуголого Ираклия, который в желтых брюках и зеленых мокасинах причесывал бакенбарды у зеркала, висевшего при входе в беседку.
Этакий античный бог плодородия с голыми плечами в райских кущах. Невольно я засмотрелась на его смуглую спину; по ней, как по трамплину, легко съезжали сверху вниз солнечные зайчики.
Я притормозила, решая, что делать: незаметно прошмыгнуть, пока он меня не видит  или окликнуть и поздороваться, что значило бы обречь себя на нежеланную беседу…
Пока я раздумывала, Ираклий углядел  меня в зеркале и  обернулся.
«С добрым утром, Евдокия! - пропел он игриво.- Что-то вас совсем не видно?»
«Почему не видно? - простодушно ответила я. - Вот она, я. Со мной все в порядке. Иду на пляж.»
«А плечики-то сгорели…- сказал Ираклий плотоядно, подходя ко мне вплотную и я испугалась, что он может ко мне вот так же запросто прикоснуться, как позавчера к Галине, но он не стал этого делать, слава богу.- Ай-яй-яй, теперь облезут плечики-то…»
«Ничего страшного…- сказала я. - Переживу. До свиданья!»
Вблизи оказалось, что Ираклий не так уж юн; вероятно, возраст его приближался к Галининому.
Я не разбираюсь ни в чем, а уж в возрасте мужчин - подавно, но морщинки у глаз трудно не заметить!
«Куда же вы?» - удивился Ираклий, как будто разговор с ним был важнее всего на свете и оглянулся на супружескую пару, что тоже жила в нашем отеле.
Проводив супругов  глазами, он вновь уставился на меня.
«Как вчера поплавали на катере?» - спросила я невинно.
Он удивленно вскинул брови. «На ка-атере? - переспросил он. - На катере поплавали и-зу-ми-тель-но!»
- Я так рада за вас! По-хорошему завидую. Ну, я пойду?
-Позвольте, Еврипидия, чему ж тут завидовать? Хоть завтра - сели да поплыли!
-Думаю, мне еще рано. Я и на пляже-то сгорела, а на воде вообще можно обуглиться.
-Ваша правда, детка…Вам рановато. Вот, разве что, через недельку! Будет в самый раз. И про религиозный экстаз мне расскажете.
«Из меня неважный экскурсовод, не умею излагать связно!» - буркнула  я и бегом помчалась к морю.
На бегу думая о том, что очень неудобно, когда ты отдал деньги на сохранение, а на каждом шагу соблазны и такие запахи, что съезжает крыша.
«Зачем я сделала это? Вот ведь, балда! Надо сегодня же забрать - и дело с концом!» - размышляла я, выбирая место на пляже.
 Сегодня я ушла на другой пляж,  подальше, думая о том, как бы мне так поудобнее вернуться домой, чтоб не разминуться с Галиной и решить поскорее вопрос с деньгами.
Хорошо, что в кошельке еще болталась сотня. До вечера дотяну…
Купалась я сегодня совсем иначе. Не жадно и неистово, а рационально, растягивая удовольствие.
Выбирала моменты, когда в воде было поменьше детей и их бабушек и мам. Отрываясь от книжки, содержание которой сегодня уже воспринималось легко и с удовольствием, я зорко из-под Санькиных солнечных очков следила за морем.
И как только в детском плюханье возникала мало - мальская пауза, я дельфином кидалась к воде. Ха, дельфином! Это я-то, не умеющая плавать! Выйдя, мазалась лосьоном, особенно густо покрывая обгорелые плечи и колени.
Еще сегодня я забавлялась тем, что наблюдала, как дети у воды роют тоннели и возводят галечные пирамиды.
Особенно старался один голопопый карапуз. Больше шлепаясь на розовую задницу, нежели передвигаясь на ногах, он старательно лупил лопатой по горам своих соседей и, высунув язык, ждал, что разваленные им горы восстановятся сами собой.
Когда же этого не происходило, он безмерно удивлялся и кривил рот, собираясь плакать.
Один раз его решили побить за учиненный им разор, он заблажил громко и басовито, как шмель, и загорающие в бикини мамочки поспешили навести срочное перемирие среди своих конфликтных чад.
Карапуз казался мне похожим на Гришу Гордеева, которого я не видела и только представляла себе. «А они, наверно, ровесники?» - размышляла я, разглядывая крепкого карапуза.
Потом карапуза водворили  в коляску и повезли спать, как услышала я краем уха из слов его мамы, которая на секунду остановилась возле меня и стала прощаться с компанией мам,  проводивших сиесту на пляже и укладывавших детей спать прямо под пляжными зонтиками.
Я решила, что днем домой мне не надо и, боясь терять денечки, которые я пока не считала, осталась на пляже до вечера.
Днем я собрала свой пляжный скарб, оставив на гальке полотенце, прижатое камнями (так делали многие, чтоб не искать потом место), напялила на разгоряченное тело Санькины шорты и майку, которые мне казались самыми классными на всем побережье, и решила пройтись по набережной.
Я купила гамбургер и холодный чай, в сумке на дне еще болтались орешки и леденцы и настроение было таким же сладким и праздничным, как эти цветные леденцы.
В этот день цыгане ко мне не липли, их сменили промоутеры какой-то фастфудной компании и я, в компании других жаждущих халявы курортников, напробовалась на набережной горячего попкорна - соленого и сладкого, фруктового и шоколадного.
Затем, поплутав в приморских улочках, я вышла к знаменитому на весь Крым Историко - литературному музею, потаращилась на него с восторгом, походила, как кот ученый вокруг, узнавая информацию о часах работы и экспозициях в показе.
Войти в музей с голыми ногами и плечами я не видела никакой возможности и подумала, что один из вечеров я посвящу музею, в то время, как утро будет всегда отдано морю.
Путеводитель по Ялте был у меня с собой в чемодане и я еще дома, по своему обыкновению, прочла его от корки до корки, наметив себе, что за время отпуска я хотела бы увидеть и Массандровский дворец, и дом - музей Чехова, и поселок Ливадию, и канатную дорогу Ялта - Горки, по маршруту которой хотелось бы обязательно прокатиться…
Счастливая, довольная, относительно сытая,  я вернулась к своему месту на пляже.
Народу вокруг было чуть меньше, люди вокруг сменились; кто-то ушел обедать, кто-то на сиесту…Я тоже решила поспать.
Прикрылась от коварного солнца платком, на голову водрузила раскрытую книгу и задремала.
 Густо намешанные звуки пляжа отдалились, не мешая пребывать в изумительном состоянии безмятежности.
До меня слегка долетала музыка, обрывки разговоров, смех, детский плач…
Внутри меня, несмотря на мою расслабленность, сидела четкая мысль, что нельзя перегреться снова. И я, блаженно продремав с полчаса, поднялась и направилась к воде.

Ближе к вечеру я стала собираться домой. Я понимала, что еще можно было бы поплавать и позагорать, тем более, с удовлетворением успела заметить, что красные пятна на плечах и коленях приобрели малозаметный пока,  но смуглый окрас. И это уже было начало будущего загара.
Когда я добралась до Архивной и ввалилась в свой отель, в калитке я столкнулась с выходящей из дома Галиной.
«О, - сказала она язвительно. - Ну, надо же! Ванька дома, Маньки нет. Манька дома, Ваньки нет! Два дня не виделись!»
И она попыталась пройти мимо меня. Потом притормозила и спросила: «Выздоровела  окончательно? Или по новой сгорела?»
«Да все нормально, - ответила я. - Галь, я без денег. Выдай мне…»
«Ну, возвращаться теперь, что ли? - вспыхнула Галина. - Пути не будет!»
Тут я загородила ей дорогу и тихо сказала: «Галь, я что-то  не понимаю…Мы все время, так получается, проводим время порознь. Да, привычки у нас разные! Но это, по-моему, не означает, что один человек находится в постоянной зависимости от другого только потому, что первый раз приехал на море. Ты так не считаешь?»
Галина психанула и завернула обратно во двор.
«Вот навязалась на мою голову!- ворчала она.- Чтоб я еще когда-нибудь взяла с собой такой балласт! Больно надо!»
Я отчетливо поняла, что дело пахнет конфликтом. И с твердой уверенностью в своей правоте, пошла за Галиной.
О том, что теперь мы поедем вдвоем на катере или по канатной дороге, как собирались в Москве, или хотя бы на пляж пойдем вместе, речь уже не шла. По крайней мере, сегодня.
Галина раздраженно полезла в чемодан, повозилась там, орудуя локтями, и выкинула мне на кровать веер купюр: «Забирай свои деньги и оставь меня в покое!»
После чего немедленно вышла, не дав мне даже пикнуть.
А мне и не хотелось ничего говорить.
 Я была рада, что она ушла и оставила меня одну. Я стала полоскать купальник, после чего понесла его сушить на веревку. Настроение было испорчено и от легкости утра ничего не осталось. Получается, это две большие разницы - вместе работать или вместе ехать в отпуск…
«А что, я должна была - все дни выпрашивать себе на обед?  Хорошенькое дело!» - сердилась я, стоя под душем.
Освежившись, я вошла в комнату совсем уже с другим настроением,  нашла место деньгам и, совсем успокоившись, стала собираться в город.
Кожа уже не саднила и покупательная способность ко мне вернулась.
Жизнь налаживалась. Правда, Галина сердится…Но это ее трудности. Заболеть могла и она, а я бы тогда за ней ухаживала и делала бы это с полной ответственностью.
Мне не в чем себя упрекнуть. А то, что у нас оказались разные привычки, в этом не моя вина.
Впереди был длинный вечер, который надо было занять. И я подумала, что, как раз, смогу поесть и дойти до музея.
Пойти одна в кафе к вечеру я не решилась, все еще трусила немного, а вот в ближайший магазинчик выбралась.
Взяла хлеб, совершенно не похожий на наш, московский. Плавленый сыр, яйца, масло…
Вернулась в отель и первый раз сготовила себе обед - ужин на отельной кухне. С превеликим удовольствием поела и стала собираться  в город.
К счастью, ключи хозяйка отеля выдала и мне, и Галине. Так что, хоть тут наметилась независимость…

Музей меня дождался;  вернее, это я дорвалась до музея…
С удовольствием обошла всю экспозицию, разглядела археологические находки Золотой кладовой, почитала документы об истории Ялты  за последнее столетие.
В фойе купила несколько книг, интересовавших меня с точки зрения исторических фактов о Крыме…
Вышла из музея и пошла по набережной в сторону отеля «Ореанда». Там было особенно красиво. Это я заметила  даже со своей мега - рассеянностью…
Непременно хотелось покружить вокруг шхуны «Испаньола», сделать десяток-другой приличных фотографии на память. Тут бы мне, бесспорно, пригодилась Галина, но у меня впереди много времени.
Успею еще пофоткаться на память, когда загорю посильнее; глядишь, к этому времени и помиримся!
Утешала мысль, что я с ней не ссорилась. Если что-то во мне ее раздражает, так Галина  меня знает не первый день. И сама мне предложила поехать в отпуск вместе.
И потом - она же взрослая! Соображать должна, что именно ее поведение диктует мне, как себя с ней вести. Я-то готова к любым компромиссам…
И врединой я не была никогда. Чем я виновата? Не могу и не стремлюсь соответствовать ее нарисованной кукольной красоте?
Я такая, какая есть.
 Да, на меня всегда могла влиять Любовь Николаевна еще во время учебы в институте. Потом  Санька. Они обе для меня что-то значили.
 Галину же я воспринимала, как бы это получше сказать, все время сбоку от себя, несмотря на  ее внешнюю яркость. И всегда мне казалось, что и прочие относились к Галине слегка настороженно.
 Ехать я решилась не потому, что мне была интересна личность Галины, все гораздо проще - безумно хотелось к морю.
Ну, словом, как бы то ни было, все наши размолвки или примирения, как бог даст, были еще впереди, как и, собственно, отпуск…
Размышляя над этим, я незаметно для себя оказалась в приморском парке. Вот райское место! Плеск фонтанов и стрекот цикад звучал таким мощным аккордом релакса, что я невольно заулыбалась.
Каково же было мое удивление, когда на газоне я увидела рекламный щит «Спешите видеть!  Шоу двойников в Приморском парке.»
Надо сказать, не сама надпись меня поразила, нет.
В ней, как раз, не было ничего особенного!  Мое пристальное внимание приковали фотографии двойников.
Среди всем известных лиц, похожих на Владимира Высоцкого,  Иосифа Кобзона, Дмитрия Нагиева и Анастасии Волочковой, на меня смотрел и наш сосед по отелю Элвис Пресли. То есть, ухажер  Галины, Ираклий!
Ой, надо же! Ничего себе! Ну, дела…
Я думать забыла о своем сложном внутреннем монологе до этого; и долго разглядывала рекламный щит, вспоминая утренний разговор с Ираклием, его попугайские брюки и мокасины (вот, оказывается, откуда ноги растут!) и его гладкую спину в солнечных зайчиках, его замаслившийся взгляд…
Что-то у меня не складывалось. То, что он здорово похож на певца, вне всякого сомнения! Что же еще? Что же еще?
Я бродила и мысленно истязала себя, почему же мне лезет в голову эта ситуация с ним?
И, уже когда выходила из парка, направляясь в сторону дома, поняла, кого мне так сильно напоминает Ираклий.
Молодых и не очень молодых мужчин с социокультурного факультета моего института.
Тех, что зарабатывали и подрабатывали на праздниках, бомбили на банкетах и тамадили на свадьбах… Пели, аккомпанировали на танцах, вели концерты, кривлялись, перевоплощались…
Это именно его, Ираклия,  приторно -тягучую манеру вести разговор, я узнавала в молодцах, заглядывающих ко мне в абонемент и так покровительственно по необходимости общающихся с нами, верными жрицами культурной нивы…
Чуточку свысока, чуточку снисходительно, словно культура, которую мы неким образом представляем, безнадежно устарела и нам необходимо принести соболезнование…
В то же самое время, как  момент  узнавания их,  талантливых красавцев, привыкания к ним, известность, обожание уже на горизонте!
Возможно, с  нами все так и было, но почему-то суть моя всегда противилась такой  манере общения мужчин с женщинами…
В раздумьях дошла я до дома. Удивительно быстро стала я считать Архивную улицу домом для себя! Хотя, наверно, это очень хорошо.
 Наконец-то я смогла всерьез оторваться от Москвы!
Спать сегодня мне вовсе не хотелось, я поставила чайник и решила посидеть с чашкой чая в беседке. К счастью, там никого не было.
С конфетой за щекой, как в детстве, я обняла коленки руками и слушала стрекот цикад.
Несколько раз мимо меня прошли жильцы отеля; кто-то вешал сушить на веревку пляжные вещи, какой-то не виденный мною ранее спортсмен завез во двор велосипед.
Велосипед был диковинный, с мощными колесами, расписной и нарядный. «Горный…» - догадалась я.
Сам спортсмен был ладный, дочерна загорелый, весь опутанный выступающими наружу рельефными венами. Его голый живот был похож на каменный живот Давида работы Микеланджело. Майка, обвязанная рукавами вокруг шеи, темнела от пота. Волосы на затылке тоже слиплись от пота и курчавились.
 Я вспомнила Санькины воздыхания по ее легкоатлету и, кажется, впервые поняла это телесное томление…
Молодая и естественная красота чужого тела открылась мне во всем откровении.
Тем более, велосипедист, не замечая меня в темноте, сел на корточки перед своим велосипедом, прислонив его к стене и согнулся в три погибели, осматривая цепь.
И я могла рассматривать его из своего тайника, ведь он и не подозревал, что во дворе, кроме него, еще кто-то есть.
Затем он разогнулся, пружинисто покачался на своих крепких ногах, с хрустом потянулся всем телом…Снял с шеи майку, кинул ее на веревку во дворе и легко взбежал по лесенке на второй этаж.
«Как раз, над нами…» - подумала я, проследив глазами, где загорелся свет.
Двор опустел. Окна отеля кое-где горели, кое-где уже погасли.
Времени было за полночь. Я обнаружила это, глядя на телефон, ведь часов у меня не было уже двое суток.
«Скоро, небось и Галина явится,- подумала я. - Интересно, она на шоу двойников или еще где-то?»
Мысль была беглая и долго в моей голове не задержалась. Одно я знала точно: видеть ее сейчас и выяснять с ней отношения я не хочу.
И тут в пустом дворе я сделала совершенно неожиданную для себя вещь.
Воровато оглядываясь, я вышла из беседки, подошла к веревке с сушившимися вещами и уткнулась лицом в сырую от пота майку спортсмена.
Меня обдало сложной, неведомой мне смесью запахов мужского возбуждения, терпкого пота и чего-то едва уловимого, горьковато- парфюмерного…
Я глубоко втянула ноздрями эту неведомую мне прежде густую смесь, словно одним большим глотком выпила. Теперь этот запах был внутри меня.
Слава богу, никто не видел. Да и кто мог что-либо разглядеть в густой темноте южной ночи?
Я прошла в комнату, приготовила и развесила на стуле вещи к завтрашнему дню, сходила в душ…
Вернувшись в комнату, обнаружила Галину. Та сидела на кровати и через голову стаскивала с себя платье.
«Помоги, что ли!» - придушенным голосом из-под платья потребовала Галина и я помогла ей освободиться от платья.
«Спасибо, - буркнула она и, глядя мне в глаза, спросила,- все еще дуешься?»
«Нет, - ответила я кратко. - Спокойной ночи.»
И нырнула в постель.
«Что собираешься делать завтра? Какие у нас планы?» - как ни в чем ни бывало, продолжала разговор Галина, игнорируя мое «спокойной ночи».
«У нас? - безмерно удивилась я.- У меня есть шанс принять  участие в твоих планах на завтра?»
«Ну, ты ведь уже акклиматизировалась, я смотрю, - сказала Галина невозмутимо. - Вон, загореть даже успела!»
Она бесцеремонно перегнулась через мою кровать, выглянув в окно, выходившее во двор, словно намеревалась увидеть там кого-то, кто стоит с букетом цветов, чтоб начать исполнять ей любовную серенаду при ее появлении.
«Затем и ехала!» - буркнула я про свой загар.
«Ну, так что ты собираешься делать?» - настырничала Галина, вернувшись к себе на кровать, не увидев за окном никого, кто хотел бы спеть ей ночную серенаду.
«На пляж пойду с утра пораньше. Поем где - нибудь по дороге. И останусь там до обеда. Днем хочу посмотреть Массандровский дворец.» - сказала я.
«А я предлагаю позагорать на Массандровском пляже, он классный, - сказала Галина. - Только я рано не встану. Часов в десять, если…»
«Массандровский, так Массандровский…- покладисто сказала я, не желая омрачать свой отпуск затяжным конфликтом и удивляясь Галининой находчивости (как легко она вышла из положения; а я на это клюнула, а ведь не хотела!) - Только я пойду на пляж пораньше. Не хочу время терять. Не так его и много. К десяти могу вернуться за тобой. Чтобы идти на Массандровский.»
«Лучше к десяти тридцати.» - деловито заключила Галина, направляясь в ванную.
Я сочла разговоры на сегодня законченными и, натянув одеяло на голову, чтобы не мешал свет, закрыла глаза.
(Продолжение следует)