Ты когда-нибудь бываешь один?

Открывая глаза, он видел тьму, сквозь которую, как сквозь черный тюль, что висит на оконном карнизе, проступали очертания комнаты.

Окружающая его темнота не способна была полностью поглотить свет, поэтому цвета и темные силуэты предметов интерьера представлялись ему находящимися между мирами.

Он видел их своим внутренним зрением, глазами своей памяти, которая точно знала расположение предметов в комнате и их свойств.

Когда он закрывал глаза, он погружался в иную тьму - всепоглощающую.

Очень давно он не видел снов, которые бы водили его по лабиринтам памяти, обнажая его потаенные желания, скрытые от него самого в чертогах подсознания.

Ему вовсе перестали сниться сны. Он ментально ослеп и эта тьма, что жила под покровом его век была холодна и безучастна к его тщетным попыткам отыскать в ее ледяных глубинах хотя бы размытый образ того, что он страстно желал.

У него сложилось впечатление, что всяческие желания покинули его вовсе. Он снова открыл глаза, пытаясь разглядеть сквозь темноту цвет потолка, но так и не смог его увидеть.

Сквозь шторы слегка пробивался свет молодой Луны, но его было недостаточно, чтобы осветить всю комнату. Окно как-будто парило в воздухе, а он лежал на спине, устремив взгляд в потолок, который растворился во мраке ночи, сжимал руками края одеяла и чувствовал, как пустота поглощает его.

Он чувствовал, почти что физически, что в груди его шумно плещется ледяная вода, которую заставляет подниматься высокими, шипящими пеной, волнами холодный шквалистый ветер.

Он повернул голову в сторону окна, слегка подсвеченного серебристым сиянием месяца.

Он попытался представить, как сквозь тьму проявляется силуэт, ее, сидящей на другой половине кровати, спиной к нему. В слабом лунном свете была бы хорошо видна ее спина, часть шеи, волосы собранные в небрежную косу, которая длинной змейкой лежала на плече. Но у него ничего не вышло. Он смог разглядеть лишь очертания мебели и снова направил свой взгляд в потолок.

Луна скрылась за облаками и стало совсем темно. Неясные очертания предметов пропали и место, где он находился, более ничем не отличалось от того, что происходило у него внутри. Разве что не было так пусто и холодно.

Он слегка приоткрыл губы и коснулся их кончиками пальцев правой руки. Не зная, зачем он это сделал, он подумал, что ему захотелось проверить наличие собственного дыхания. Существует ли он еще или его уже нет.

Он знал, что чувства не остыли. Они просто изгнаны им же самим. Заперты в темном подвале, и даже не пытаются выбраться оттуда на волю. В этом подвале тепло и уютно, в отличие от его пустого, живущего по инерции тела.

Он снова повернул голову к окну. Его больше не было видно, как и двери. Он почувствовал себя внутри огромного ящика из которого, как ни старайся, невозможно выбраться. Можно было бы включить свет, но это ничего бы не изменило.

В попытках отыскать ключ от подвала он провел около часа, но все его попытки были тщетны, так как он бросил его в подвал, прежде чем закрыть замок. Его можно было попытаться сбить топором либо срезать циркулярной пилой, что он и попытался сделать, но этот замок явно был сделан из какого-то особого материала. Сначала его мучили сны о ней, сейчас же - их отсутствие.

Луна не желала возвращаться. Он взял вторую подушку и обнял ее. Она была упругой и прохладной. Совсем не похожей на человеческое тело.

Еще полчаса на поиски того, что могло бы помочь ему открыть подвал. Еще какие-то два часа до рассвета, а он даже и не пытался заснуть.

Вернув подушку на место, он откинул одеяло. В комнате было слишком жарко. Он встал, чтобы открыть окно, но желанной прохлады не появилось. На улице было сухо и душно.

Отовсюду сбегались темные тучи, которые сгонял постоянно меняющий направление горячий ветер, который вскоре станет прохладным и свежим. Надвигалась гроза.

Ветер реально будто остыл, стал сильнее. Кроны деревьев гнулись под его яростным напором. Где-то вдалеке послышались первые раскаты грома. Он закрыл окно.

Графитово-серое небо готовилось пролиться дождем. Силуэты зданий, деревьев, стоящих на парковке машин напоминали собой рисунок символиста.

Тьму разрезал яркий разряд молнии, спустя три секунды раздался сильный раскат грома. От звуковой волны задрожали окна, а после небеса пролились дождем, который сдерживали в себе длительное время засухи.

Тяжелые капли падали с таким звуком, словно были сделаны из чего-то более плотного чем вода. Дождь лил стеной, превращая и без того слабо заметные силуэты зданий в нечто размытое. Как-будто краска на холсте поплыла.

Его не пугали грозы. Но это монотонное падение капель помогало сконцентрироваться на одной единственной мысли, которая была ему очень необходима.

Он сел на правую половину кровати, поджав под себя колени, лицом к окну и протянул руки вперед. Он должен был это ощутить, должен был это почувствовать, иначе пустота поглотит его. Неужели ее не осталось даже в памяти.

Опустив правую руку так, если бы она лежала рядом с ним на кровати на животе, он провел ею, очерчивая изгибы ее тела. Так как делал это ранее, в миллиметре от ее кожи. Не касаясь ее, но чувствуя ее при этом всем своим телом.

Ладони стало тепло, кончики пальцев слегка закололо. Он замер, смакуя это ощущение, но оно быстро пропало, не успел он сделать и крохотного глотка.

Он встал на колени и протянул руки так будто ладони его легли на ее плечи. После пальцы плавно скользнули к ключицам, после к груди. Продолжая держать ладони в миллиметре от ее воображаемого тела, он пытался ощутить то электричество, которое искрилось оголенным проводом на этом микроскопическом промежутке между его ладонями и ее кожей.

Он помнил ее тело наизусть, но не мог воспроизвести в памяти тех ощущений, которое оно дарило.

Он попытался повернуть ее лицом к себе, но ничего не вышло. Он видел ее, а скорее пытался видеть, вечно уходящей. Вот она сидит на краю кровати, собираясь встать. Встает, подходит к окну, поворачивает направо. Теперь он может видеть ее в профиль. Обходит кровать, подходит к двери и выходит из комнаты. А после пустота.

Желание разглядеть в этом мраке ее лицо стало практически невыносимым. Почувствовать под своей кожей это тонкое электричество, бегущее по его венам, как по линии электропередачи.

Держа свою ладонь, в миллиметре от своей кожи, он попытался воспроизвести ее движения, но ничего не почувствовал. Пустая трата времени за полтора часа до рассвета.

Они касались друг друга, не касаясь. Ощущая, как под этими незримыми касаниями, начинает плавиться кожа, чтобы после загореться от реального прикосновения.

В кончиках пальцев снова закололо. Он лег на спину и снова закрыл глаза. Ее ладонь в чарующей близости от его лица. Это маленькое расстояние преобразуется в плотный барьер из ощущений. Он чувствует его наличие физически. Так, если бы ощущения реально текли по его телу, подобные сгусткам энергии, которая нашла способ материализоваться.

Ее запястье в пленительной близости от его губ, но он целует его лишь своим дыханием. В тот момент как кончики ее пальцев невесомо касаются его щеки и стекают вниз к подбородку. Под подбородок и на боковую поверхность шеи.

Ее мягкие ладошки у него на груди и он резко открывает глаза, пытаясь поймать призрачные запястья, продолжая тонуть в приливах тактильности.

Когда он был рядом с ней, ему казалось, что им управляет осязание. Даже в те моменты, когда она просто касалась рукой монитора во время длинных сеансов видеосвязи.

Ее руки, скользящие в близости от его тела. Ее бедра, обжигающие его бедра. Она словно втягивала его душу своими движениями. Может поэтому внутри него теперь так пусто.

Подвал открылся сам собой и на него обрушился шквал ощущений. Он чувствовал все и сразу. Его выворачивало наизнанку.

Он все еще не видел ее, но чувствовал всем своим существом так, словно она была сейчас с ним. И как это все можно было прятать? Как можно было хотеть это забыть.

Его тело искрилось. Тонкие ниточки искр тянулись от его кожи до ее ладоней. Он даже слышал, как они звучат. Слышал их синхронное дыхание. Свой охрипший голос, просящий ее не останавливаться.

Схватив ее призрак в свои объятия, прижавшись к ее телу своим, он утонул в мелкой дрожи, рождающей колючие мурашки.

А за окном гуляла непогода. Молнии освещали ночь своими яркими вспышками. Звуковая волна исходящая от них сотрясала окна и стены, но он был глух и слеп в своей эйфории. Он помнит, он способен чувствовать это, это в нем живо.

Он целует ее, продолжая сжимать ее в своих объятиях так, чтобы их тела были максимально близко.

Ее голос и его пронзает насквозь. До костей. “Молодец”. “Вот так”. “Хороший мальчик”. Что она еще говорила. Не важно что, важно как. Ее голос ласкал его слух. Ее облик ласкал его зрение. Ее аромат ласкал его обоняние.

Они никогда не выключали свет и не прятались друг от друга. Обнаженные тела покрытые испариной сияли в свете искусственного освещения.

То быстро, то невыносимо медленно. Невыносимо медленно. Чарующе глубоко. Все, что спало в нем вырвалось наружу.

Невыносимо медленно. Как волны в абсолютный штиль. Где-то в нейтральных водах. Где-то там, где небо сливается с океаном. Где солнце уходит на его белоснежное дно. Они накатывали друг на друга волнами тихого прибоя.

А ощущения с каждой минутой становились ярче. Крепче. Острее. Невыносимо медленно и мучительно приятно.

Он, касаясь воздуха, касался ее тела. Так нежно и невесомо. Рисовал ее силуэт кистями своих призрачных касаний.

Может, где-то там, где бы она ни была, она чувствует тоже самое, почти задыхаясь.

Где он сейчас? Кто он? Его не существует. Он всего лишь страничка в книге памяти, которую скорей всего давно уже вырвали и сожгли.

Хотелось одного - уткнувшись носом в ее волосы, родиться заново. Вычеркнуть ту ночь, вычеркнуть тот день, но… он качался на качелях. Он приближался к ней, а она его отталкивала.

Тело горело. Ему казалось, что ее прикосновения способны оставлять ожоги. Временное помутнение сознания. Временное или постоянное. Гроза утихла. Небо расцветает. Наступает рассвет.

Тихий шорох в коридоре. Он ничего не слышит. Не слышит как открывается дверь. Он в забытьи, готовый потерять сознание.

Ее ладони на его щеках. Он боится открыть глаза. Замирает. Этот тонкий аромат, исходящий от ее запястий. Он боится пошевелиться. Она убирает руки. И снова этот ток. Ладони скользят по воздуху, но касаются тела.

Он садится на кровати, слегка согнув широко расставленные ноги. Она ложится спиной на его руки, сильно откинувшись назад. Он припадает к ее груди, как голодный младенец.

Покрывая поцелуями переднюю боковую часть шеи, он стремиться к ее губам. Ее тело пышет жаром, но он этого почти не ощущает, так как раскален до красна, как дамасская сталь в плавильной печи.

Ее голени касаются нижней части его бедра. Она будто бы сидит, откинувшись на спинку кресла. С суетной горячностью, он покрывает ее лицо, шею и грудь поцелуями, чувствуя как она слегка покачивается на его руках. Прекрасная как сон.

Он открывает глаза, но видение не исчезает. Ощущения настолько сильны, что проникают под кожу. Становясь второй кожей.

Его тело теряет вес. Ее тело теряет вес. Гравитация уходит. Наступает невесомость. Они парят в воздухе. Их несут океанские течения. Он боится включить свет, но она так не любит прятать свое тело в темноте.

Он тянется к выключателю, но она его останавливает. Немного придя в себя, он чувствует, что что-то не так. В тот самый момент, когда отключается его память.

Скользящий по венам ток пропадает, как и обжигающая яркость прикосновений. Он практически перестает что-либо чувствовать. Несмотря на ее протесты, он включает свет.

-Как ты сюда попала?
-Она просила передать тебе ключи. - Ответила она и, поправив одежду, добавила. - Ты же сейчас был не со мной. Ты когда-нибудь бываешь один?