Твёрдость Бугра...

    Если назвать его настоящее имя, то это выдаст его с головой. То есть,   вызовет рой нападок на него.

     А ему нападений на него, с критикой, естественно, а порой, - и со злопыхательством, хватает. За глаза, как говорится, хватает. То есть от пола и до бровей.

     И, чтобы не доставлять ему дополнительных неприятностей, назовём его Бугром Заточенновичем Решительновым. Сам себя он очень сложно определяет: "русскокультурный" и русскоязычный анархист-интернационалист, имеющий очень сильную обиду на Запад за его, Запада,  собачий лай на русских и на русскую культуру.

     Формировался Бугор Заточеннович Решительнов во времена советской школы, но не столько ею, советской школой, сколько чем-то ещё. Особенно раздражали его в их школе классные часы, проводимые их, классной же, как и часы, руководительницей, - Верной Твёрдовной  Говорящей. Мы и её имя на всякий случай, изменили. Точнее, - заменили.

      Против самой Верны Твёрдовны Говорящей Бугор Решительнов ничего не имел, но то, что с  их индивидуальностями Верна Твёрдовна должна была вытворять в соответствии с утверждённым, советской властью, планом учебной и воспитательной работы, его сильнейшим образом не устраивало. Он это понял к седьмому классу своей средней школы.

     Дед у него был ветераном Великой Отечественной войны и, прежде всего поэтому он и без дополнительного вдалбливания в его мозг, хорошо понимал, чем  для советского народа является его победа в Великой Отечественной войне. И какой ценой,  неслыханной ранее, эта победа советскому народу досталась.

      И так в его жизни случилось, что даже больше, чем вдалбливаемые в его индивидуальность воспитательный и образовательный советские стандарты, он с годами  перестал терпеть космополитичных и радикально либеральных говёндышей, с радостью подлаивающих Западу в их "охотничьей травле"  русских и русской культуры.

     В его анархистскую индивидуальность с очень раннего возраста было вбито, что он есть человек не только русскоговорящий, но и русскокультурный!

      Между классом пятым и шестым, а, может быть, шестым и седьмым, отправили его в летний лагерь оздоровления по-пионерски.

    Летнее оздоровление по-пионерски  сильно не понравилось его уже складывающейся, стремительными темпами, анархистской индивидуальности. И он, как батька Махно (Михненко), пистолетом "Маузер" и казачей шашкой,  это такое длинное холодное оружие, стал пользоваться своей актёрской слезливостью.

     Он доплакался до того, что из летнего лагеря оздоровления по-пионерски его забрали родители, и свои летние каникулы он "догуливал" уже так, как хотел он сам, а не составители планов воспитательной и оздоровительной работы.

     Кстати, у планов проведения протестных мероприятий тоже есть авторы, имеющие "мировоззрения", не совпадающие с основной направленностью его анархистской индивидуальности.

     Его хотели убедить, что мальчику в тринадцатилетнем возрасте плакать, по пустяковым причинам, очень не красиво. Но у него к тому времени уже сложилась его уродливая индивидуальность, рассматривающая даже лень, а не только артистические слёзы, своими органичными, то есть законными, составляющими.

     Правда,  пускать слёзы по пустякам он быстро перестал. Ещё до того, как ему исполнилось четырнадцать лет.

     И в четырнадцать лет его, уже почти полностью сложившегося анархиста, "вступили" в комсомол. Он не сопротивлялся. Зачем? Сопротивляться было дороже ему, чем тем,которые его "вступали". А вот в компартию  он не вступил никогда. И дожил беспартийным до августа тысяча девятьсот девяносто первого года.   

     Плановая экономика, плановое образование, плановое воспитание. Из этих трёх (или троих?) плановых видов деятельности меньше всего его  раздражала  плановая экономика. Правда, он так и не смог понять почему плановую экономику обязательно нужно называть  социалистической или даже коммунистической?

      Он думает, что называть плановую экономику социалистической и даже коммунистической, придумали на так называемом "коллективном" и "цивилизованном" Западе, на котором он так и не побывал.

     И хорошо, что до февраля две тысячи двадцать второго года он не побывал на так называемом "цивилизованном" Западе, потому что его индивидуальность неплохо чувствует себя в границах русской культуры и русского языка. "Его и здесь неплохо кормят,", естественно, не только хлебом, а ещё и местными искусством и культурой.

     Но против того, чтобы и Запад жил своей культурой и своими языками, он ничего не имел бы, если бы западники не вмешивались в дела тех, которые себя Западом считать не хотят.

     А Запад просто из своей кожи выпрыгивает для того, чтобы влезть во внутренние дела незападных культур, народов  и стран, а ему это не нравится, хотя он и не участвует в массовых антизападных мероприятиях.

      Как батьке Махно некоторое время было по пути с большевиками-государственниками, так и ему, русскоязычному анархисту-интернационалисту, без всякой тяги к участию в погромах, будет ещё долго по пути с современными нму гочударственниками, образца не западного.

     Ему с незападными государствениками будет по пути до тех пор, пока местные государственники будут сопротивляться, например, "западнообразцовой эльгэбэтэкаизации" местных человеческих индивидуальностей. Ведь людям размножаться надо, несмотря на возникающие трудности с обеспечением всех живущих на Земле
продовольствием, питьевой водой и чистым воздухом! Это убеждение Бугра Заточенновича Решительнова, анархиста и русскоязычного интернационалиста, находится в его индивидуальности в очень твёрдом состоянии!

      P.S. Автор данной записи исповеди персонажа, названного в тексте Бугром Заточенновичем Решительновым, хотел поместить данный текст в раздел публицистики, но потом подумал, что, если существуют романы воспитания, то почему бы не появиться и рассказам воспитания? У тех читателей и читательниц, которые прочитают данный рассказ и посчитают жизнь анархиста, но не погромщика, не достойной быть представленной именно в рассказе, автор просит, за допущенную им такую наглость, прощения.