Алёнкины истории. Глава 11

Глава 11.
Когда Алёна выскочила из дома и, пробегая мимо беседки, её спросил отец.
– Ты чего это, как ошпаренная? Дочь?
– Папа, не до тебя сейчас, махнула рукой и пошла к калитке.
– Дочь! Ты куда?
– К Ленке. Мне надо.
– Нашла время к подруге идти. Произнёс в удивлении отец, а Клавдия добавила.
– Пусть бежит, проветрится на вольном ветре. Ей ещё следует решить, принять или не принять чужих детей.

– Дедушка, а почему мама плачет? Спросил Сашенька. И мальчишки уставились на деда, ожидая ответа.
– Как вам сказать, парни. Есть вещи, которые понять можно, но трудно, а есть вещи, которые понять нет возможности. Пример, для многих людей, модель вселенной, это понять совершенно невозможно. Так и невозможно понять вашу маму. Так вот происходит.

– А что мама похожа на модель вселенной? Удивлённо спросили мальчики.
Дед сдавленно хохотнул и ответил.
– Возможно и так. Понять её невозможно было ещё с раннего детства, но как-то всё же находили общий язык, а понимать хорошо её могли только бабушка Клавдия и дед Слава. Но чувствую, дед Слава в чем-то переборщил, и теперь сам не могу понять, почему на него наша Алёнушка обиделась. Что-то у нашего Святослава суть разума потерялась в среде. Для чего-то разыграл шоу, вмешался в отношения внука и вашей мамы.

– Дедь, а теперь дядя Петя не станет нашим папой? Разочарованно спросили дети и, опустив головы, продолжили.  А нам очень хочется, чтобы он стал нам папой.
– Надеюсь, они придут к обоюдному соглашению, надо Святослава спровадить отсюда. Произнесла Клавдия.
– Да, мама, я его заберу с собой, поедем в Москву, там ещё незаконченные дела.
– А, где Алёна? Спросил подошедший Патр.

Взрослые промолчали, лишь улыбнулись с усмешкой, а мальчики подбежали, снова облепили Патра и потянули его вглубь двора, желая ему показать свой домик на дереве, на огромном дубе, который когда-то построили дед Саша и дед Слава. И ещё один домик на земле, со всеми очень нужными вещами, и все остальные достопримечательности, которыми они гордились.

– Пойдём, дядя Петя. Мы тебе покажем ещё наши владения. Произнёс Саша.
– А рыбалка? Спросил Данилка.
– Так, куда мама ушла, мальчики? Спросил Патр.
– К тёте Лене, к подруге.

Патр вздохнул, посмотрел вдаль, увидел, как Алёна шла по улице, видел, как она прошла мимо дома подруги, даже не взглянув на него. Он снова вздохнул, зная, что идти сейчас за ней не имеет смысла. Подвешенность в их отношениях ему была не приятна, хотелось поговорить с Алёной. Ещё раз взглянул, как шла Алёна, увидел тень, приближающую к ней, улыбнулся, это его удовлетворило. И он занялся мальчиками

– Понятно. Так, а рыбачить пойдём?
– Пойдём. Ура! В два голоса завопили мальчики. У нас всё уже припасено.
– Вот только ключи от лодки у мамы. Растерянно произнёс Саша. А хотелось на песчаный остров поплыть.
– А мы и поплывём. Александр Данилович, ты с нами?
– Нет, рыбачьте без меня, мне надо со Святославом поговорить.
Александр ушёл в дом, а Патр с мальчиками пошли вглубь двора, туда, где были все хозяйственные постройки. Где был построен небольшой домик, владение мальчиков, где находились все их ценности: велосипеды, самокаты, скейты, ролики и ещё много разных вещей, механизмов и приборов, инструментов, разного оборудования, действующего и уже сломанного, но очень нужного для мальчишек, как и остальные вещи. Всё очень нужные для мальчишек, всё, как они считали очень нужное для их жизни, в том числе здесь были и снасти для рыбалки.
                ***
Алёна вышла за калитку и пошла по улице. Но к подруге она не пошла.
«Зачем? Подумала она. Чего я там, у Ленки не видела? Сейчас приди, начнёт расспрашивать, что да как. А мне это надо? Чтобы потом всё село знало? Нет. Значит, не пойду».
И Алёна пошла дальше, прошла дом подруги, свернула на одну улицу, прошлась по ней, потом по другой.

«И что я кружу по селу, как неприкаянная? А пойду-ка я на реку, там и посижу, на течение погляжу, да подумаю. А о каких чужих детях говорила бабушка? У нас вроде бы нет таких знакомых, чтобы приезжали к нам с детьми. Странно».

И она снова свернула на другую улицу, чтобы потом выйти на проулок, ведущий к реке. И уже какое-то время шла по проулку, затем услышала, как её зовут, услышала топот и обернулась. И не поверила своим глазам. Перед ней стоял бывший муж, да ещё с радостной улыбкой.

– Алёнушка! Произнёс Виктор. Какая ты классная стала.
– Боже ж, ты мой! Вот козлятушки бородатушки. Тебя мне только не хватало.
– У тебя новая причёска. Волосы у тебя ещё роскошнее. И сама... Ооо!
– А то! И что ты тут делаешь?
– Я маму привёз в гости. У нас же здесь родственников много.
– Я помню. Ну так и иди дальше, что за мной увязался?
– Так я и шёл к Толику Маслову.
– К Маслову? Этим проулком? Как это возможно?
– Нет, я по улице шёл, а тут ты. Такая вся красивая, шикарная.
– И что? Я всегда такая.

– Я и пошёл за тобой. Уже две улицы шёл за тобой, а в проулке решил догнать.
– Зачем? Сейчас-то, что тебе надо от меня?
– Ничего, просто поинтересоваться. Как живёшь?
– Нормально живу. Всё?
– Что-то ты неприветливая какая-то.
– А что, увидев тебя, я должна от радости расплыться?
– Нет. Но всё же. Можно подробнее о своей жизни?
– Интересно белки пляшут. Подробнее ему. А больше ничего не хочешь?

– Замуж-то не вышла? Смотрю, нет. Колечка-то нет. А часики-то тикают.
– А тебе какое дело? И есть у меня кольцо. Вот видишь?
И Алёна показала колечко на пальчике, что надел ей Айболит.
Нечета тому твоему кольцу, да и не твоё оно было, а папа покупал.

– У меня тогда денег не было, чтобы купить тебе кольцо.
– У тебя их никогда на меня не было. Сам у меня всегда клянчил. И, как я понимала, для своей мадам. Иди. У тебя есть твоя мадам. Иди к ней.
– Да расстались мы с ней, ушла она от меня. Детей оставила и ушла.
– Так тебе и надо. Заслужил. Вот это у вас белки поскакали. Рассмеялась Алёна. Бумеранг-то, он такой. Хороший удар получил? Шарах и валяйся.  Ха-ха-хах.
– Ну почему ты такая злая? Раньше ты не такой была.

– Я не злая, я за справедливость. Спасибо тебе, выучил. Теперь меня сложно обмануть. Всякую ересь слушать не буду.
– Да, ладно тебе, всё ведь прошло. И куда ты так торопишься? Там же река.
– Вот я к реке и иду. А вот ты, отчего за мной идёшь? Непонятно.
– Хочу с тобой поговорить.
– Ага. А мне это надо?
– Ты купаться? Так у вас же свой пляж есть. Или топиться?
Иронично спросил Виктор.
– Очень смешно. Оценила твой юмор.
С сарказмом ответила Алёна и прибавила шаг и вскоре вышла к берегу реки и в удивлении замерла, остановилась на несколько секунд, а затем побежала, крича.

– Эййейй! Это вы куда? А я? Растерянно спросила она. Она увидела лодку и в ней были её мальчишки и Патр.
«И когда успели?» Подумала она.
– Алёнушка! Мама! Мама! В три голоса крикнули с лодки.
– Алёнушка, ты с нами хочешь? Спросил Патр.
– Хочу. Конечно, хочу. Вы когда успели?

Лодка быстро плыла по течению, и плыла недалеко от берега, и Патр быстро и ловко направил её к берегу.
– Алёнушка, ты же пошла к подруге. А мы решили прогуляться по воде. Мальчики хотели мне показать песчаный остров.

– Это кто? Спросил Виктор.
– Муж мой,
– А мне говорили, ты не замужем.
– Ошибочные сведения. Я вышла сразу, как ты уехал, просто не афишировала.
– Дааа!? Удивлённо спросил Виктор. Значит, у тебя уже был мужик на примете? А строила из себя....
– Это не мужик, а мужчина с большой буквы. Тебе с ним не сравниться. И нет, это я была у него на примете, а не он у меня. Ждал, когда от тебя освобожусь. А что? Тебе-то какое дело?
– Хотел помириться с тобой.
– Охох! Ха-хах-хах. Расхохоталась Алёна.
– Алёнушка, давай руку. Произнёс Патр.

Он стоял уже на берегу одной ногой, другой в лодке. Алёна залюбовалась им. В сердце что-то стало совсем по-другому, сквозило нежностью. И ей даже стало, как-то жалко его, за своё плохое обращение с ним весь день,  и не дала ему ничего сказать, а вот сейчас сердце того и смотри, выпрыгнет из груди и само рванётся к нему.
Ну, какое женское сердце выдержит при виде такого мужчины.
 
«Кажется, я в него ещё раз влюбилась. Думала Алёна, и тут же поправила себя. Не кажется, а точно. Люблю. И пошла та Изабелл... Куда бы её послать? Я уже поняла, что там какая-то Изабелл для него ничего не значит, когда он здесь. Но мне тяжело было осознать это. И эта не определённость. Разве у нас может быть совместное будущее? Мне кажется мы совершенно разные, даже с разных миров. Ну, и что, что разные. Да так и должно быть. А что с разных миров, так это беда, что ли? Бабушка с дедушкой тоже были с разных миров. Однако же, жили в этом мире. Но, в конце концов, думаю, надо оставить пока всё, как есть. Если будет ухаживать, то пусть. А я буду наслаждаться этим моментом, но с головой не брошусь. Хватит, уже было такое. Просто буду лавировать между влюблённой дурочкой и закоренелой рационалисткой. Всё же, моя жизнь изменилась».

– Алёнушка!  Ты задумалась? О чём? Ты раздумала плыть с нами?
Алёна очнулась от своих дум и спросила.
– А? Что?
– Ты раздумала плыть с нами? Повторил вопрос Патр.
– Ой, нет, нет, я поплыву. Так мысли одни пришли и улетели.
Патр вышел совсем из лодки, подтянул лодку на берег и спросил.
– Это кто? Старый знакомый?
– Не обращай внимания, Петь, он уже уходит. Увязался за мной, хотел, видите ли, помирится.

Алёна посмотрела на сыновей, но те сидели, отвернувшись от берега, и что-то перебирали в лодке. На Виктора даже не взглянули.

– Привет, парни! Произнёс Виктор, но те, как бы и не слышали, не вздрогнули и не повернулись, лишь недовольно спросили, как всегда в унисон.

– Мама, ты с нами или нет?
– Мы хотели ещё порыбачить. Вечер уже. Произнёс Саша. Он встал, но на берег не смотрел, а протянул руку, произнёс.
– Давай, мама, руку, я помогу.
– Я сам, Сашенька, маму перенесу в лодку. Произнёс Патр и подхватил Алёну на руки, перенёс в лодку.
– Наконец-то! Мы сегодня попадём на песчаный? Нам назад теперь плыть надо?
– Попадём, попадём. Что же мы маму здесь оставим?
– Нет, нет. Забираем. Хором ответили мальчики.
– И на рыбалку мы успеваем, и остров осмотрим. Отчего волноваться? Всё время работает на нас.
Ответил Патр, усаживая Алёну на скамейку в лодке. Сам же вышел, оттолкнул лодку от берега и быстро запрыгнул сам.

– Ты с нами, Алёнушка, или тебя домой отправить? Спросил Патр, отгребая от берега.
– А где вы ключ взяли? Лодка была на замке. А ключ в моей рабочей комнате.
– Алёнушка, что значит для меня ключ?
– Я просто спросила, не подумав о том, что ты внук своего деда. Ему всё не почём, никакие препятствия. Так и тебе. А что мотор не взяли?
– Так интереснее. Мальчики сказали, что до песчаного острова недалеко. Грести не сложно, тем более взрослому человеку.
– Ну, да, да. Особенно тебе, силы немереной. И о чём это я? А вы, друзья мои, почему не ответили на приветствие? Мальчики?

– Какое приветствие? Удивлённо спросили мальчики. Мы не слышали.
– Врут и не улыбаются. Что, всё ещё в обиде?
– Нет, мамочка. Ответил Саша, а Данилка кивнув головой.
– Просто нам было не приятно видеть этого человека.
– Я понимаю, неприятно. Но вежливость никто не отменял. И пожелание здравия даже врагу, надо было пожелать. Но он-то вам не враг.
– Мы не помним этого человека. Не знаем его. Кто он? Спросил Саша.

Алёна в удивлении открыла рот, но не успела ничего сказать, произнёс Патр.

– Алёна, не порть настроение мальчикам. Подрастут, поймут. А ты, как здесь оказалась? Ты же к подруге пошла.
– Я раздумала к ней идти, решила на реку пойти, на течение посмотреть. А по пути тот встретился, прилип, как банный лист. Я с вами на песчанку не поплыву, рыбалку я не люблю. А вы, на какую песчанку? На южную или западную?
– В заливе, мама. На тот остров, что в заливе. Ответил Саша.
– Так вы меня возле дома высадите. Сейчас мимо будем проплывать. А вы потом через протоку поплывёте, а я дома на бережку посижу.
– Как скажешь, на бережку, так на бережку. Произнёс Патр и направил лодку к берегу, к их самодельному причалу. И уже помогая ей выходить, поцеловал её в щёку, и шепнул.

– Ты одна в моём сердце. Моё сердце только для тебя и вот для этих классных парней. И сильно сжал её в объятиях.
Мельком бросив взгляд на детей, Алёна увидела их довольные счастливые лица. Они так и сияли улыбками, смотрели на них. Высадив Алёну, они поплыли дальше, а Алёна села на берегу под большой ивой и молча уставилась на воду, слушая тихое журчание течения воды.

– Природа любит равновесие и жалеть не стоит. Что случилось, то случилось. Надо теперь думать, как сделать так, чтобы мы были снова вместе.
А мы были вместе? Удивлённо задала вопрос себе Алёна.
Интересно белки пляшут. Да у нас, как-то всё само собой и шло. Не вместе, но и не врозь. А сегодня вообще, невероятное происходило, как бы не большая размолвка в дружной семье. Да и сейчас так. Но я всё же, не до конца узнала, что там с Изабелл. Хотя за столом он мне сказал, и вот только сейчас, что только я в его сердце. В его сердце - может быть, а на самом деле? И что я не дала ему объяснить? ...
Да, что же это такое? Я действительно ревнивая? Раньше такого за собой не наблюдала.
Всё верно. Раньше было раньше и мне не хочется второй раз наступать на одни и те же грабли. И не хочется больше быть на вторых ролях, да ещё, чтобы мной пользовались, как это делал бывший.
Раньше я была сама по себе. Там была другая жизнь. Там я была одна и сама всё решала в своей жизни. Раньше я была прям, вся такая умная, самостоятельная. И всё у меня было расписано и по правилам, и по схемам.. График работы соблюдался, и главное для меня были только дети. И везде я была нужной, работа это моя гордость. Были моменты триумфа, но теперь я хочу другого, хочу, чтобы Патр был в моей жизни постоянно.

Вечерняя заря уже переходила в ночь. Алёна посмотрела на темнеющее небо, где уже была луна, и кое-где просвечивались звёзды.

– А что мои рыбаки решили до утра рыбу удить? Произнесла Алёна.
За детей она была спокойна. Патр всей душой к ним прилип, это Алёна видела, и мальчики тоже. Вон, как демонстративно не только не ответили, но и не повернулись к Виктору, и не посмотрели на него.

«Видите ли, они не знают этого дядю. Кто он? И так наивно и искренне смотрели на меня своими зелёными правдивыми глазами, что если, кто-то чужой был на моём месте, то и поверил бы им. Вот артисты! Хотя Витька заслужил такого обращения к себе, что уж говорить. Так ему и надо. Вот и его бросила мадам. А как кричал на меня в прошлом году, «не смей трогать мою женщину». Ха! Да нужна она мне.

Ладно, что сижу здесь, наверное, они точно будут ещё долго. И что, так уж интересна Патру рыбалка? Или он мальчишкам таким манером удовольствие предоставляет, да шансы себе зарабатывает?

Алёна встала и пошла от реки по тропинке в сад. Ей нравилось, что река протекала по их владениям, и на берегу здесь не бывало посторонних. Не доходя до сада, она свернула на луг, где когда-то первый раз встретила Патра, для неё в то время он был взрослый дядя. Но она сейчас явно ощутила то волнительное состояние, когда он дотронулся до её плеча, а она повернулась и посмотрела ему в глаза. И даже сейчас услышала свой внутренний возглас. «Мой!»

Алёна ходила по лугу вдыхала ночную прану и шептала.

– Обними мои плечи, наполни меня чистотой, мой любимый Петя.
Мыслей было миллион и все они какие-то прыгающие и хаотичные, думала обо всё сразу. И о том, что будет, и о том, как всё получится с Патром.
А что думать? Произнесла она. Здесь же всё видно и если я выброшу всю свою дурость, то придёт и счастье. Вижу, что вся моя жизнь, совершила резкий поворот, совершенно не предусмотренный каким-либо сценарием. Моя история изменила путь. Вот и встреча с Витькой прошла как-то посредственно, и ничего во мне не вздрогнуло. Встретился, как посторонний, как будто и никогда небыли близки. Я сама ему сказала, что Патр мой муж, да и Патр ведёт себя так, словно мы давно вместе и как бы давно уже женаты. Или, как там ещё? Венчаны.
Венчаны?

А может, мы действительно давно венчаны? В какой-то из жизней. И почему я выпала из того мира? Если Патр там живёт, значит и я должна быть там. И как мне сказали, там все живут вечно или кто сколько захочет. Почему я пошла в новое рождение? Что-то я должна была стереть новым воплощением? Или наоборот, проявить.

И чего я боюсь? По-моему в моём возрасте уже стыдно боятся. Или ещё нет? Надо бояться? Ведь мне ещё нет и тридцати. Не боятся и на всё идут женщины после сорока. Хотя откуда мне знать? Так, просто слышала у нас в редакции, женщины разговаривали, что им бояться уже нечего. Вот я и решила.
Да, и это так.

Алёна сняла туфли и с удовольствием ощутила шелковистость влажной травы. Уже легла роса, и она с удовольствием ощущала прохладу, и ходила по траве, чувствуя, как уходит всё напряжение, весь дневной диссонанс, всё её неприятие уже казалось таким далёким и не соответствовало правде. Но, что-то ещё оставалось. Оставалось не познанное и не осознанное.

– Я и это решу. Всё не познанное обязательно решу, иначе я не буду Алёной Яровой.
В небе светила ярко луна, на востоке загоралась заря. Алёна посмотрела на небо и произнесла.

– У Мироздания свои устои, или законы. Как их назвать? Мироустроение? Может и мироустроение. Мне-то почём знать? Мироустроение чего? Наверное, всего, в том числе и меня, и нашей любви. Нет, наверное, не так, а скорее всего всех пространств, мерностей, принципов разных. Ведь разум космоса могучий, он ведь всё сотворил. И структуры, и атомы, разные планеты, земли, галактики, и живые структуры. Интересно, а как он человека сотворял? Вернее богов. Ведь сначала богов сотворил. Вот, где интересно-то. Вот это бы творение познать.
Творение  вселенных, ... ох, куда меня понесло. А, что? Мне бы хотелось познать.
Может, когда-нибудь и дорасту и до этого. Ведь это, как конструктор. Да, да небесный конструктор, который создал высший разум. Вот, где сила и знания. Источник любви и счастья и всего остального. Вот бы познать, ну не познать, так хоть рядом побыть.

Может, и познаю алгоритмы движения и трансформации энергий космоса и нас... Хм. Мне бы хотелось хоть одним глазком посмотреть, как сотворяются души. Хотелось посмотреть, как створялась моя душа. Как сознание всё накапливало. Как во мне зарождалось моё упрямство. И откуда взялось во мне столько негативов и непримиримости. Вот я бы, вот прямо сейчас посмотрела и всё грязное и неприятное взяла и стёрла. Прямо вот так, намочила палец и всё негодное взяла и стёрла, смыла.
Дааа! Ну и мысли у меня полезли.
А ведь и надо стереть. Только искать надо в себе. А небесные устои никак не зависят от моих действий. Они прочно стоят, а я ударяюсь об них и мне больно. Больно от того, что веду себя неправильно. Да, точно, небесное мироустроение никак не зависит от наших действий, от образа жизни, устои мироустроения нерушимы и нам их следует понять. А как? Патр их понимает, как и бабушка, и дядя Слава.

Фууу! Айболит, Фуу! И вспомнился же. Но, что кривить, дядька, он славный. И меня любит, а детей моих обожает. да и я его люблю и если признаться, то не так уж я на него сердита. Но всё же, вот Айболит! Но от лирики надо идти к настоящему. Мне надо тоже это всё понять и осознать. Осознать, чтобы возникла гармоничность и лад. Да, да, это так. Жить в ладу самой с собой, и с другими, с природой, войти в настоящую любовь.

Алёна продолжала смотреть в небо, чуть запрокинув голову, да так, что затекла шея, а перед глазами вместо луны она увидела какой-то разлом. И в нём глубокая не то, чтобы пропасть, а что-то далеко зовущее, и где-то там глубоко увидела яркое сияние. Она поморгала и всё пропало.

– Фууухх! И привидится же такое. Ооо! Утро уже, светло вовсю, скоро солнце взойдёт, а я всё брожу. Надо домой идти.

И Алёна побежала домой, подхватив свои туфли. А дома тишина и спокойствие. Заглянула в комнату детей, дети спали и как всегда, протянув руки друг другу, крепко сцепились пальчиками.

– Когда же они спать легли?  Думаю, вовремя, а может, и нет. Это я прогуляла весь вечер и всю ночь на лугу. Интересно, а Патр, где? У бабушки? Почему за мной не пришёл? Интересно, интересно. Решил, чтобы я ещё поварилась в собственном соку? Хм. А, что думать? Потом выясню.

Алена, расцепив пальцы детей, положила их руки вдоль тела, поправила их одеяла и, поцеловав обоих, вышла из комнаты. Поднялась наверх, осторожно открывая двери, осматривала комнаты. Но только в одной спал отец, а Патра нигде не было. Удовлетворило это её или нет. Алёна не поняла.

– Всё правильно. На каком основании он будет спать в моём доме? Пусть у бабушки пока живёт. Ведь он в прошлом году просился на постой к ней. И почему не остался ещё в прошлом году? Наверное, чтобы пересудов в селе не было.

Быстро спустилась, прошла в ванную, ополоснув ноги, и бегом в спальню, разделась и легла в постель, и без всяких дум уснула. А проснулась она, когда солнце уже светило высоко. Почувствовал себя отдохнувшей и радостной. Она лежала в постели, и ни о чём не думала. В груди было радостно. Снился ей красивый сон и она старалась задержать те радостные эмоции, что были во сне. Мелькнула мысль,  «А сколько времени?»
Потянулась за телефоном, но тот был разряжен.

– Так, понятно, за вчерашними переделками, я забыла о нём. А он сколько был не востребован, пока я была в мире Патра. Давно пора разрядиться.
Произнесла Алёна, встав с постели, надела, халат и вышла из спальни. В доме стояла тишина. В гостиной часы пробили пять раз.
– Что? Это, что пять часов, что ли? Вечер наступает? Вот это я поспала!  Дааа! Но, зато я себя прекрасно чувствую. Произнесла она, потягиваясь и продолжала, потягиваться, она пошла на кухню. На столе был завтрак, накрытый салфеткой и записка.

«С добрым утром, любимая. Кофемашина заправлена, нажми на пуск твоего любимого кофе. И подпись. Любящие тебя твои мужчины».

– Да, ладно!
Улыбнулась Алёна и подошла к столу, где стояла кофеварка и нажала на кнопку «Латте». И в это время она услышала шум за окном. Послышался свист и радостный смех. Она подошла к окну, но ничего не увидела. Послышался текущий ручеёк кофе. И подождала, как наполнится бокал, взяв его она, вышла из дома. И то, что она там увидела, её ошеломило.

На крыше летнего домика или сарая, где бабушка разбирала и сушила травы, стояли её мальчишки и Патр. Но не так это её удивило, а строение над крышей.
– Голубятня?
Спросила она себя, так как она увидела в небе белых голубей. И все её мужчины стояли, смотрели в небо и свистели.

– Откуда такое? Спросила себя Алёна.
Она не могла поверить, что за её отсутствие в полсуток, когда она присутствовала в цветном сонном царстве, откуда-то взялось это сооружение.
А эти парни и большой и маленькие свистели, как пираты в кино, а маленькие ещё и прыгали. У Алёны чуть сердце не оборвалось от испуга. Она боялась, что они упадут с крыши, но подбежав ближе увидела, что и крыша переделана, она стала плоской и была ограждена перилами, которые были незаметны от крыльца её дома. И стояла добротная лестница с плоскими ступенями и с перилами.

– Откуда это всё? И когда успели? Спросила она подбегая.
– Мама! Это мы вместе делали, мы тоже помогали дяде Пете. В единой радости вещали одновременно мальчики.
– Но когда вы успели?
– Спать надо было меньше. Радостно и как-то снисходительно ответил ей Саша и захохотал. Целый день проспала, мамочка.
– И что? Да, проспала больше полсуток, но это у меня стресс выходил во сне. Зато я сейчас спокойная, счастливая и отдохнувшая.
– Урааа! Закричали в три голоса стоящие на крыше.
– А ещё мы яблоньки посадили возле калитки. Пусть растут на счастье и как надежда. Произнёс Данилка.
– Дааа? Удивлённо произнесла Алёна. Надо же! На счастье? На счастье это хорошо. Но, вроде бы не время для посадок.
– С закрытыми корнями можно сажать в любое время. Нам так сказал дядя Петя.
– И где вы их взяли?
– Дедушка Слава привёз. Он и дедушка Саша помогали делать нам домик для голубей.
– Ооо! Снова Айболит.

Произнесла Алёна, н она удивилась, что никакого неприятия она не ощутила к Айболиту, а лишь радость. И царской мордой ей уже расхотелось его обзывать. Ведь на самом деле дядя Слава славный и действительно любит её. Как он однажды ей сказал? «Я люблю этот мир, потому что ты здесь живёшь»
Нда! Возможно и так. И спросила.

– Сами сажали?
– С дядей Петей. Ответили оба вместе. Но каждый свою яблоньку.
– Молодцы! А почему у калитки? Отпивая мелкими глотками кофе, спросила Алёна.
– А чтобы чаще касаться их. Ответили близнецы.
– Ааа, охранные деревца?
На сердце у Алёны было радостно и спокойно, и она тихо прошептала.
Просто идиллия семейная, о которой я мечтала всю жизнь. Боже! Спасибо тебе.

– Мама поднимайся к нам. Позвали её сыновья.
– На верхотуру? Хоть я и не боюсь высоты, бывала и очень высоко. Даже на аэростате летала, правда это было давно, в молодости. Но здесь, что-то я не уверена, что вы крышу надёжную сделали. Нет, нет, я лучше здесь побуду и спокойно кофе допью. А где сейчас дедушки? Куда делись деды?

– Куда-то снова уехали по своим делам. А крыша это очень надёжная, Алёнушка. Ответил улыбающийся Патр.
– Какие у них дела? Интересно знать. Айболит-то, почему улизнул отсюда? Что побоялся, я снова его буду атаковать горшками с цветами?
– Нет. Дедушка ничего не боится. Да и что ему боятся? У них действительно есть дела. У вас есть такой персонаж из фильма, он сказал золотые слова. «Есть такая профессия, родину защищать».
Вот мы и защищаем. А нам, мне и дедушке и ещё есть лица, приходится две родины защищать, по существу они едины. Одна вышла из другой, ваш мир вышел из нашего. А в вашем мире, в основном идёт промывание мозгов, согласись, есть у вас такое, что каждый человек – боец невидимого фронта и от него зависит, будет государство процветать, а те, кто приказывают, вроде бы лучше знают, как спасти страну. И ведь люди верят им, чуть ли не поголовно.

– Ну, я в такие дебри не лезу. Я просто живу, и я по-своему миру помогаю. И всё же, Айболиту не красиво улепётывать, не сказав даже до свидания. А в щёчку поцеловать? А обнять? Ну, дядя Слава!
– Он заходил к тебе, но ты так крепко спала, и он не стал тебя будить. А в щёчку он тебя поцеловал, но ты не почувствовала. Они помогли нам в строительстве и уехали.
– Ну, надо же! А я спала и ничего не слышала. Зато сон красивый видела.
– Расскажешь? Спросил Патр, спускаясь по лестнице.

– Нет, ты его знаешь, ты там присутствовал. Рассмеялась Алёна.
– Да? Дай угадаю. Патр наморщив лоб, немного помолчал и продолжил, обнимая Алёну. Тебе снился цветной город, город, который ты видела в детстве.
– Угадал. Рассмеялась Алёна, нежась в его объятиях.
– И ещё тебе снилось, как мы были с тобой на снежной горе, где тебя осыпали снежинки, похожие на гвоздички.
– А вот это я забыла, когда была в твоём мире. Помнила, только тот поход на гору, когда мы ходили второй раз. Там в моей памяти он был единственным. А со снежинками я вспомнила только дома, наверное, дома я освободилась от магического гипноза Батыя или, ... Как вы его зовёте?
– Сартак. Улыбаясь, ответил Патр, прижимая Алёну к себе.
– Пусть будет, Сартак. И сегодня я снова была во сне среди тех снежных белых гвоздичек и в твоих поцелуях.
– Я и сейчас не прочь их повторить. Произнёс Патр, целуя её в затылок. Какой аромат идёт от твоих волос.
– Какой?
– Божественный, луговой, совсем, как в тот раз, когда я тебя встретил первый раз, совсем ещё девочкой, малышкой. Он остался со мной навсегда. Я был очарован тобою и это навсегда.
– Шутишь?
– Зачем мне шутить? Ты помнишь эту встречу? Спросил Патр, чуть оголив ей правое плечо, обнажив родинку, он поцеловал это место, продолжил.
Ах, ты мой аленький цветочек, наполненный солнечным светом.
– Помню, может, не всё помню, но помню. Помню, ты тогда тоже меня назвал аленьким цветочком, как значение моего имени. И ещё говорил, что я источник. И ещё очень хорошо помню твои глаза, они похожие были на синие, синие васильки, как мне тогда показалось. Это я помню.
– А сейчас не похожи? Спросил Патр, зарываясь лицом в её волосы.
– И сейчас похожи, но больше на бездонное синеющее небо. После того, как я побывала в твоём мире, мне многое открылось. Мне, там ещё всё, что я не помнила дома, как сериалом во сне проходило, всё просмотрела. И даже помню, как я мысленно кричала «мой!».
– Да? Патр тихо и счастливо рассмеялся. Значит всё входит в естественную норму и соответствует тебе. Лишь ещё одни штрих....
Закончить фразу Патр не успел, его прервал Саша.

– Мама, смотри. Произнёс Саша.
– Что? Алёна и Патр повернулись к детям, Саша указывал рукой в сторону калитки. Он и Данилка стояли плечом к плечу и смотрели в сторону калитки. Смотрели, нахмурив брови.
– А тот человек снова идёт, и идёт к нам. Продолжил Саша.
– Какой человек? Спросила Алёна.
– Тот, который был вчера с тобой на берегу.
– Идёт к нам?
– Да. Ответил Даниил. И с ним мальчик и девочка.
– Вот это козлятушки бородатушки. И для чего?
Она посмотрела Патру в глаза и спросила.
– Что делать? Я не хочу его видеть, тем более разговаривать с ним. Даже думать не хочу, что бывший будет сейчас здесь.

– Не волнуйся, сохраняй спокойствие, идём к калитке и узнаем. Возможно это твоё последнее испытание. Будь собранной. Так, Саша, Даня, обратился он к мальчикам. Можете или закончить полёт или продолжить. Выбор за вами.
И снова обратился к Алёне, приобняв её, произнёс.
– Идём. Сам он в калитку войти не сможет, для него прошлогодний запрет до сих пор стоит. Клавдия ставила?
– Да, бабушка. Я, как-то не занимаюсь этим. Может, и надо было учиться, но как-то не охота было. Всё прошло мимо. А зачем? у меня бабушка есть.
Ответила Алёна, и они поспешили к калитке, так, как послышался стук и зов.

– Алёна!
Подошла к калитке она не успела ничего ещё сказать, как Виктор заговорил и быстро, быстро, не дав даже кому-то вставить слово приветствия.
– Добрый день, Алёнушка, мы пришли в гости. Я хочу познакомить детей друг с другом. Думаю, пора уже. Дети должны знать друг друга и дружить.
– Вот это белки скачут у тебя. С кем познакомить?
– Детей с детьми. Всех моих детей, ведь они братья и сестра между собой.

– И долго ты думал об этом? В прошлом году ты уверял, что мои дети тебе никто и они не твои. У меня ещё документы сохранились, где ты это утверждал. А хочешь, продемонстрирую видео? А что? Там чётко видно твоё лицо и как ты говоришь, что они не твои, а теперь стали вдруг твоими. Это как?
– Алёнушка, ну сглупил, на тот момент я глупым был.
– А сейчас поумнел что ли? Не морочь мне голову. Идите, куда шли.
– Так, мы к вам шли.
– Ну, конечно, к нам. Дети только стали забывать тот кошмар, который выдавала твоя мать нам ежедневно.

– Алёнушка, давай забудем всё старое и будем жить вместе.
– Это, как ты себе это представляешь? Мы с тобой давно в разводе и я уже давно замужем. Ты, что и вправду хочешь быть в моей жизни постоянно? Я замужем, это запомни и усвой. Нас нет, есть только я и отдельно от меня ты, где-то там, далеко, далеко, подальше от меня. Можно и за тридевять земель.

– Алёна, ты говоришь неправду. Я узнавал, ты ни с кем не расписывалась. И это точно. Тётя Роза всё уже разузнала. У неё есть знакомая в загсе.
– Я тебе вчера уже сказала, что ошибочное сведения обо мне. А этой сплетнице больше всех надо? Узнавала она. А ты знай, мы с Петей венчались и расписывались не в нашем городе, а в городе Пети. Что ты хочешь? Что тебе надо от меня? Хочешь на меня спихнуть своих байстрюков?
– Не смей оскорблять моих детей. Они законные.
– Да мне всё равно. Законные они, или не законные. Ты зачем их привёл? Чтобы они слышали всю грязь о себе и о тебе? Дети, вас бабушка Ярославна обижает? Спросила она у детей, которые жались к Виктору с испуганными лицами. Те закивали головами, и мальчик тихо ответил.

– Да. Обижает. Кричит на нас и бьёт, как только мама уехала.
– Поздравляю, Виктор. Своих детей я защищала, а этих и защитить некому. А ты размазня. Вот уроды! И ты урод, и твоя сбежавшая – уродина. А мать твоя, ... Ох, даже не буду говорить. Неужели тебе не жалко детей? Петь, ты сможешь разобраться с этим? Я не хочу больше ничего слышать и видеть его не хочу.

– Легко, любимая. Открой калитку, пусть дети войдут.
– Зачем? Удивилась Алёна.
– Не хорошо разыгрывать на виду у детей комедийное шоу.
– Какое ещё шоу. Это, что шоу?
– Забери детей, а я с ним я поговорю.
– Ты шутишь Петь? Удивлённо спросила Алёна.
– Нет, любимая, не шучу. Не волнуйся, тебе ничего не грозит. Я поговорю с ним, а потом Чагадаю позвоню,
– Ну ладно. Ответила всё ещё удивлённая Алёна. Заходите, дети и садитесь вот на ту скамейку, что под деревом возле дома стоит.

И подумала,  «Чего это Патр задумал?»
Оглянулась на своих мальчишек, но их уже не было на крыше.
«Ушли, спрятались». И повернулась к детям Виктора, спросила.

– А вы к маме хотите?
– Нет. Ответили ей одновременно
– Нет? Почему? Вы не скучаете по маме? Удивлённо спросила Алёна, чувствуя, как её сердце бухнуло, затем пропустило удар. И ей стало так жалко детей.

«Такие маленькие, младше моих, мальчик года на два, или на три, младше, а девочка ещё младше. Что же там у них случилось, что не хотят к матери?»
Летело в мыслях у Алены, и она снова вздрогнула, услышав новый ответ.

– Нет. Ответили снова одновременно.
– Вот козлятушки бородатушки. Но она же ваша мама.
– Мы хотим с вами жить. Папа сказал, что вы очень хорошая.
– Со мнооой? Удивлённо спросила Алёна. Но я вам чужая совсем. Я вам никто. Извините, но...
– Да. Папа сказал, что вы очень хорошая и никогда в обиду нас не дадите и ещё вы богатая и очень веселая.
– А это-то причём? Удивилась Алёна.
– У папы денег хватает только на бабушку, а на нас нет. А вы богатая и сможете содержать нас. Так нам папа сказал. Ответил мальчик.

А Алёна опешила от всего услышанного, лишь в мыслях летело.

«Значит, я, верно угадала и не зря мне пришло в голову, что хочет снова ко мне вернуться. Вернутся не вернутся, но детей оставить мне, это очевидно. Боже! Вот урод!»
А вслух сказала.
– Содержать? Хм. Как это всё понимать?
В это время подошёл Патр и спросил детей,
– Хотите поехать в красивое место?
– Это куда, Патр? Спросила Алёна. Ты послушай, что они говорят.
– Я уже знаю. Отойдём в сторону, рано им слышать это.
На ухо шепнул Патр и потянул Алёну к калитке, а она, идя за ним спросила.

– А-а-а, Виктор, где?
– Ушёл.
– Как ушёл? Куда ушёл? Он, что совсем мозги потерял? Действительно бросил детей?
Громко вскрикнула Алёна, но Патр ей сказал.
– Говори тише.
– Почему тише? Он бросил их и ушёл?
– Выходит так. Не волнуйся, сейчас приедет Чагадай.
– И что сделает Чагадай? Вернёт этого мерзавца?
– Переправит их в наш мир.
– Зачем?
– Ну, а куда их девать? Им, где-то надо жить. Дом должен быть у каждого человека. Они потеряли его. Надо их устроить, пока ты успокоишься.
– А я-то причём? Петь?

– Здесь все причём. В здешних детдомах уход за детьми плохой. Это тюрьма для детей, а не детский дом. А у нас там им будет хорошо. Позже посмотрим, куда и как их определить. Главное сейчас их обезопасить, позже они вернутся сюда возмужавшими. А останутся здесь сейчас, их сломают.
– Боже! Вот, где белки поскакали. Как же так? Но так недолжно быть. Надо что-то делать, надо исправить. Надо убедить его, Патр, ты сможешь. Сделай Патр.
Растерянно говорила Алёна.

– Я вчера ещё, как увидел его, знал, что такое случится.
– Знал? Боже ж, ты мой! Бедные дети. Куда же им теперь?
– В агезерийский дворец, ты же их не возьмёшь себе?
– Себе? Нет, нет. А надо?
– Они остались сиротами при живых родителях. Хотя надо ещё разобраться с их матерью. Там, что-то не чисто.
– Как же так? Что не чисто?
– Отъезд, уход из семьи их матери. Это чуть позже расследую.
– Но, что-то надо сделать. Патр!
– Естественно надо и будем делать, расследуем всё. От ответа никто не уйдёт.
– От какого ответа? О чём ты говоришь? Патр?
– Вот, смотри, он сейчас отдал мне папку, в ней все бумаги на детей.
– Какие документы? Удивлённо спросила Алёна.

– Смотри, здесь весь пакет на детей, заверенный нотариусом. Он отказывается от детей в пользу тебя.
– Как это в пользу меня? Что за чушь. Они, что вещь? Недвижимость, от которой можно отказаться в чью-то пользу? А ему деньги подавай?
– Нет о деньгах здесь не говорится. Только о передачи детей тебе.
– Но я им никто. На каком основании? Что суд так присудил? А, как это без меня суд проходил? Надо обратиться в органы. В опеку. В суд. Это же абсурд! Как это, просто так передать детей?

– Не стоит никуда обращаться, будет только хуже для детей.
– Куда уж ещё хуже?
– Хуже, это детский дом. Сейчас ты заявишь, их сразу заберут, определят в приют, потом в детский дом. Таких детей редко, кто усыновляет. У вас обычно младенцы ждут усыновления и то не всегда. И заметь, сделал он этот документ уже несколько месяцев назад. Число вот показывает, полгода назад.
– Ого! Но я ничего не понимаю. Как такое возможно?
– Тебе решать. Если ты не возьмёшь детей, они поступят в детский дом.

– Но, я не готова принимать такое решение. Ох, значит, бабушка вчера об этом говорила. А я-то думала, каких ещё детей. Думала, что кто-то в гости к нам приедет. Божечки, вот это подарок от бывшего? Петя, у меня самой белки поскакали. Ох, я не смогу, прям, сердце разболелось. Вот так прямо сразу и что-то решить? А мои мальчики? Они их не примут. И что будем делать? Они даже не повернулись вчера к нему, как будто его и не было там. Ты слышал, что они заявили? Они видите ли, не знают кто он.

– Мальчики умные, не думай о них так. Да, сразу они их не примут, но сердечки у них мягкие, они подружатся.
– Нет, нет. Это я буду видеть постоянное напоминание о том мерзавце? Я не хочу больше взрываться и опускаться в негатив. Патр любимый, я не могу, не могу даже понять. В моей голове сейчас хаос. Сделай, что-нибудь.
Патр обнял Алёну и, целуя её в висок, шептал.

– Тихо, не волнуйся, пусть твоё сердце будет чистым сосудом любви. Послужи добром людям, миру и пробуждению всех существ. В тебе, в твоём сердце  источник любви и жизни, так пусть он горит и светит.
– Патр, это я всё осознаю, но как решить с детьми?
– В этом случае и в данный момент тебе решать не надо. Решение уже принято.
– Кем принято?
– Мной, любимая. Я принял решение.
– Патр, я поверить не могу. Выкинуть детей вот так просто. Боже ж, ты мой! Они действительно там с ума все посходили? А нотариус? Он в здравом уме это всё оформлял? Какое он имел право такие делать документы?
– Лазейки в законе есть, Алёнушка.
– Как такое возможно? Как вещь, раз и отписал, подарил, да,  что же...

Алёна всхлипнула, её трясло от такой подлости, какую совершил Виктор.

– Патр, ведь это же подлость. Как он мог?
– Всё будет в лучшем виде, не волнуйся. Не стоит заострять и сосредоточивать свое внимание на обвинении или очернении этих людей, это их деяния и тебя они не касаются. Будь выше этого.
– Как быть? И как будет в лучшем виде? Они же страдают. Это же дети. Они такие маленькие. И как не касается, когда коснулось.
– Всё взаимосвязано, Алёнушка, именно ты должна остановить противостояние.
– Как ещё противостояние?
– Этот долг твой, из далёкого идёт и из близкого. Причинно-следственная связь, почти кармическая и это привязывает нас к этим людям, требуя от тебя усвоения трудных уроков, чтобы в конечном итоге достичь точки, где ты сможешь окончательно освободиться от всех уроков.

– Боже, и что у меня ещё есть и карма?
– Карма у всех есть по мыслям каждого и не является наказанием или воздаянием, а представляет собой естественные последствия деятельности или мыслей человека. У кого-то значительная, у кого лёгкая.
– И у тебя?
– У меня нет, я иной и живу по-иному. Но и ты тоже скоро будешь в такой же свободе, как и я. Не осознавая, порой ты прыгаешь в беличий круг.
– Какой ещё круг? Патр?
– В старую матрицу.
– Какая ещё матрица? Я спрашиваю, что мы будем делать с детьми? У моих детей есть я, мои родители, бабушка, ты, дядя Слава, а у них никого. Патр, как же так? Что им-то сказать? Как родители их выбросили за ненадобностью?
– Не волнуйся, мы их в обиду не дадим.
– Мы? Всё же мы?
– А ты хочешь их осечь от себя? И также выбросить?

– Что ты говоришь? Я не знаю, что мне делать. Всё же, они...
– Их судьба в данный момент зависит от нас с тобой. И сложится так, как надо. Они поедут в агезерийский дворец. Вспомни Лари и Сели. Они почти с младенчества живут в нашем доме и не чувствуют себя сиротами. И эти дети найдут там приют. Там много уже таких. И скажу ещё, дети из этого мира, так же по разным причинам, брошенные дети.

– В вашем мире есть дети из нашего мира?
– Есть Алёнушка. Естественно всех брошенных мы взять не можем, это будет нарушение равновесия, но какую-то толику мы можем забирать. Тех, чьи души были когда-то из нашего мира. Здесь равновесие не нарушается.
– Ох, и что я слышу! В моих мозгах это не укладывается. А вы, ты, дядя Слава, и кто там ещё? Чагадай, равновесие не нарушаете?

– Нет, мы не нарушаем. Вселенная видит все миры и если мир не безнадёжен, то она не свернёт его, а поможет, пришлёт тех, кто будет помогать людям, выводить мир на уровень выше. Так и с вашим миром. Кому-то положено здесь быть, как наблюдателями, и по другим причинам тоже, без нарушений. Посчитай сюда и бабушку твою. Не просто так Клавдия пришла сюда. Даниилу она уже здесь встретила. Наша вселенная структура сложная, и если где-то нарушено равновесие, там идёт распад. Этот ваш мир, у него есть всё, что бы выйти на уровень выше, люди уже стали понимать, к сожалению не все. Но есть большая вероятность, что человечество этого мира построит утерянный золотой рай. Идём, дети ждут. Их надо покормить. Они голодные со вчерашнего дня. Скоро Чагадай приедет. У нас с ним ещё много чего следует расследовать.

– Как голодные? Он, что детей своих кормил через раз? Боже ж, ты мой! Такого я не ожидала. Произнесла Алёна, идя вслед за Патром. В сердце её было больно.
– Боже, снова боль во мне. Только совсем недавно была благодать и всё это куда-то исчезло. Идёмте дети. Кушать хотите?
– Очень хотим, Ответил мальчик. И дети поднялись со скамьи.
– Как вас зовут-то? Спросила Алёна.
– Я Данька, а сестра Сашка. Снова ответил мальчик.
– Что? Это насмешка? Патр?
– Успокойся, Алёнушка, на самом деле их зовут по-другому. Они объяснят. Давай малыш объясни тёте Алёне.

– Это нас так бабушка назвала и звала всегда. Она говорила, что видит в нас ненавистных ей мальчишек, Сашку и Даньку. И она так всегда звала нас, а мы привыкли и всегда говорим эти имена. Так бабушка требовала.
– Боже мой! До чего же злая эта богиня из Авернуса, так над детьми издеваться. А по-настоящему, как вас зовут?
– Я Максим а она Марина. Ответил мальчик.
– Красивые имена.
– У вас здесь красиво.
Идя вслед за Алёной, мальчик осматривал двор возле крыльца.
– Туда, куда поедите вы, там ещё красивше.
– А разве мы не с вами будем жить? Папа обещал, мы с вами будем жить. Говорил, вы не бросите нас.  Разочарованно произнесла девочка.

– Нет, Марина, пока нет. У меня у самой всё в подвешенном состоянии. Надо со всем разобраться. А там видно будет. Боже, как же всё не задалось-то. Но вы не волнуйтесь, дети, там прекрасно. Вы будите жить во дворце. Петя, ты куда?
Алёна обратила внимание, что Патр уходит к калитке.
– Не волнуйся Алёнушка, мне надо позвонить, проверить все сведения, которые мы уже знаем, и которые есть не известные и ещё печальнее.
– Что может печальней, чем вот сейчас.
– Есть, ещё печальнее. Ответил Патр.
– Хорошо. Произнесла Алёна и увидела, как идут её дети к дому, к ним подошёл Патр и что-то им говорил, а они кивали головами. Алёна не слышала, что Патр им говорил, и хотела подойти к ним, как отчётливо услышала громкий ответ Сашеньки.
– Хорошо, папа, мы будем разумными. Да, Дань?
– Да, папа. Ответил Данилка.

Патр, что-то им ещё говорил, а они снова кивали головой и говорили «да». Алёна очень удивилась, оттого, что сыновья назвали Патра папой.
«Ого! Вот это белки скачут. Ну, а что? Им ведь хочется отца. Конечно, отца им заменял дед. Но дед это дед, а отец, это совсем другое. Только так неожиданно для меня. А Патр наверное доволен. Не видно лица отсюда, вот козлятушки, мне же детей Витькиных покормить надо. Бедные дети».

И Алёна повернулась к детям и, взяв Марину за руку, произнесла.
– Идёмте, что тянем время. У вас желудки вероятно бунтуют.
Она завела их в дом, провела в ванную, помыть руки.

«Их бы полностью искупать, но это можно и потом, как покушают. Надо им одежду подобрать. А у меня нет ничего для девочки. Думала Алёна, разогревая еду. Придётся подобрать что-нибудь мальчиковое. Хорошо, хоть я маленькие вещи своих мальчишек не выбросила, что-то жалко было красивые и качественные вещи выкидывать. Думала, может, отдам кому-нибудь. Мои мальчишки хорошо растут. А эти, мне кажется, за год и не подросли нисколько. Надо же, бедные дети. Сколько им лет? А где документы? Ааа. У Патра».

Алёна сервировала стол, посадила детей, и пожелала приятного аппетита. И видя, как дети едят торопливо, сказала.

– Не торопитесь, жуйте, как следует, еды много, хватит всем.
– Вкусно. Произнесла девочка. Мы давно так вкусно не ели. Только у тёти Розы немножечко.
У Алёны сжалось сердце от жалости, слёзы готовы уже политься, как в кухню вошли мальчики, Алёна спросила.
– А вы будите кушать?
– Нет, мы папу подождём. Важно с гордо поднятой головой ответил Саша.
– Мы ещё не хотим. Добавил Данилка.
Алёне стало смешно от такой важности и гордости своих детей, но сдержала смех, лишь улыбнулась и произнесла.
– Знакомьтесь мальчики, это Максим и Марина.
– Они будут жить с нами? Спросил Саша.
– Не совсем с нами, но пока побудут здесь. Поищем их маму, может они захотят жить со своей мамой. Вы хотите, чтобы нашли вашу маму?

– А её не найдут. Ответила Марина и, отложив ложку заплакала.
– Успокойся, малышка. Произнесла Алёна, она подошла к девочке и обняла её и прижала к себе. Дядя Петя обязательно найдёт. Правда, мальчики? Обратилась она к своим детям.
– Да. Наш папа сильный и всё знает, он обязательно найдёт. Ответил Саша.
– Папа сейчас придёт, а вы идите руки мойте.
Произнесла Алёна, как вошла бабушка.

– Ну, как здесь у вас дела? Решила?
– Бабушка, ты вчера об этом намекала? О принятии чужих детей? И как вы всё заранее знаете? Патр тоже сказал, что ещё вчера видел и знал, что такое произойдёт. Бабуль, что я делаю не так? Что со мной такое происходит?
– Поставь чайник, позже поговорим, угости детей тортом. В холодильник ещё днём поставила.
– Ба, когда ты успела?

– Так ты спала, и радовалась сну. Не волнуйся, страшно бывает только один раз, в первый раз, как решение берёшь, а потом выполняешь, побеждаешь страх, и всё идёт наилучшим образом. И всё ты делаешь так. Так, как тебе угодно. А правильно или не правильно, это всё относительно. Главное сейчас не торопись с решением того, чего потом будет трудно исправить. В этом мире и так много борьбы. Дерутся теперь между собой не только правители, вовлекая в смертельные схватки людей из всех стран. Много групп спрессовалось, заодно нахально пожирают весь энергетический ресурс жизненной энергии этого мира, которая принадлежит всем. Ты посмотри, как они скучковались в группы и вампирят, делают жизнь людей не выносимой.

Алёна заварила чай, и поставила на стол торт, слушая бабушкину речь, резала торт на кусочки. Саша и Даня, толкнув друг друга в плечи, не сговариваясь, улыбнулись, заявили.

– Мы тоже хотим чай. Произнёс Саша.
– Да, да, чай и торт. Добавил Даня. А солянку и лазанью мы уже ели.

И мальчики быстро расставили тарелки под торт и чашки под чай. Алёна разливая чай, произнесла.

– Бабуль, я тебя спрашиваю о своей проблеме, а ты мне свою философию...
– Какая у тебя проблема? Кроме войны внутри себя, нет у тебя проблем. Всё решаемо, тебе лишь пересилить возникший страх из-за непонимания этой ситуации. Переосмысли, углубись вглубь. Чужих детей не бывает, все эти души пришли для помощи земли, планеты, людей.
– Максим и Марина? Ба?

Услышав свои имена, дети подняли глаза и посмотрели на Алёну печальным взглядом. Алена, увидев их смятение и печаль в их глазах, произнесла.

– Пейте чай, кушайте торт, к вам этот разговор не относится. У вас теперь всё будет хорошо.
– И эти тоже. Продолжала бабушка. Пойдем, сядем к столу возле плиты. Нам и там будет хорошо.
– Бабуль там не удобно будет сидеть, может в гостиную?
– В гостиной у тебя везде ещё тюль разбросан. Здесь посидим. Пусть дети свободно себя почувствуют Брошенных детей много, и в какие руки они попадут, зависит многое. Да и те, кто с родителями живут, тоже им прививают совершенно негодное для того, чтобы жил человек в светлом состоянии без черноты в сердце.
Человек, человечество должно переосмыслить своё положение в этом мире, это и есть задача каждого человека, а это и есть покаяние, без которого что-либо изменить в своей жизни невозможно. Что толку говорить в своём покаянии «грешен, прости» если мировоззрение осталось на том же уровне. А порой никакого, тупо заклинило. Ничего не понял и не осознал, и после  слова прости, живёт всё теми разрушительными темпами. И ничего не делая, чтобы улучшить свою жизнь, не говоря уж о других людях.

– Бабуль у тебя, как всегда нравоучения. Понимаю я всё и осознаю. Что ты меня коришь? Тихо произнесла Алёна.
– Не корю, а разъясняю. Ваши умы слишком забиты информацией интернета и разных новостей и поэтому не в состоянии остановиться подумать и осмыслить всё. Нет, вы глотаете всё, что есть в информации, ничего не отсеиваете, а лишь мусолите, усиливая негатив.

– Бабуль, да не смотрю новости и очень редко бываю в интернете. У меня своей работы навалом. Ох, боже, а я в редакции ещё не появлялась и звонила.
– Не велика потеря. Да и не до редакции тебе сейчас. Тебе тоже надо всё осмыслить в полной мере. Уволить тебя не уволят, а уволят, так не велика потеря. Проживешь и без редакции.
– Прожить то я проживу, но не хочется терять. Не хочется стаж прерывать.
– Вот опять. Зачем он тебе? Пора уже думать совсем о другом. Переосмысливать требуется а не предлагается. Ладно. Ты мне подашь чай?

– Ой, бабуль извини, вот твой чай.
Произнесла Алёна и поставила перед бабушкой чашку с чаем на блюдце и подвинула тарелочку с тортом.
– Ну, так, что ты решила?
– Пока поступлю так, как решил Патр. Дай привыкнуть.
– Привыкай, но всё равно тебе придётся, переосмыслить всю эту ситуацию и дознаться, почему она сложилась.
– Да, что тут думать, бабуль, просто надо больше любить. Следственную связь вижу. И причины ясны.
– Но тебе ещё для верных выводов и осмысления надо иметь твёрдый критерий, на который ты можешь опереться в своём осознании. Вот для людей бы такое, но таковых сейчас никто не предлагает. В мире этом его просто нет. Но есть Разум, Разум-Создатель. Вот он предлагает и приглашает в свой свет в свою любовь, и говорит уже открытым текстом.

«Хватит враждовать, пора меняться самим и менять мир к лучшему. Почему вы сидите в злобе, гневе во вражде? В вас совсем не осталось моей искры, что вложил вам при воплощении?»

– Бабуль, ты мне это говоришь, как будто я совсем изверг какой-то.
– Да не тебе я это говорю, мысли вслух, может, кто поймает мои мысли, да примет к сведению.
– Ааа, а я уж думала, ты вообще меня монстром считаешь, то жадиной обозвала, когда Ленка тюль просила. Вот не хватит мне на все окна.
– Ну и что? Пётр тебе ещё притащит, или сама побываешь там. А побывать, ты всё равно побываешь. За детьми сама помчишься.
– Я об этом ещё и не думала. Дети пока на Патре.

Алёна посмотрела на детей, а те все четверо тихо шепотом о чём-то говорили. И на лицах Максима и Марины отразились робкие, но счастливые улыбки. Они кивали головами и что-то тихо говорили.

– Надо же! Патр сказал, что у моих мальчишек мягкие сердца.
– И это верно, они полны любви.
– Но, знаешь, бабуль, ведь они ни вчера и ни сегодня даже не повернулись к своему отцу, вчера сказали,
«Не знают этого дядю. Кто он?» Представляешь? А Патра сегодня папой назвали. Я прям обалдеваю.
– Это их право и желание. Кого и как жаловать. Кто, кто, а они знают закон абсолютного света. Всю совокупность семи конов.

– А откуда? Ошеломлённо спросила Алёна.
– Не забывай, какие души в этих аватарах. Тебе же сказали, кто они?
– Да. Сказали. Патр и сказал.
– Вот, а ты спрашиваешь, откуда. Всевышний Разум или бог абсолютный, кому, как более ближе к сердцу, так пусть и называют. Но абсолютный свет уже вступил в свои права, и наши мальчишки тоже. Они с ним в слиянии, вернее души их, но и земное им не чуждо. Пусть продлится их детство, а души и так работают вовсю. Общаясь с ними и эти, мальчик и девочка войдут в такое же состояние, подобно Сашеньки и Данилки. Не сразу, но вот посмотри, как они уже изменились.
– Я не предполагала, что мои мальчишки настолько сильны.

– Ну, милая моя, а с кем они общаются? С Александром, с Святославом, со мной с рождения, а теперь и с Петром. Пётр для них стал большим авторитетом. Я заметила ещё в тот первый раз, в прошлом году, когда в дождь появился Пётр, как они смотрели на него. Души-то сразу его признали. А свет приложит ко всем ситуациям жизни. Это надо уже видеть. Я думаю, ты видишь, как при импульсах света корчится земное человечество. И не только человечество. Свет абсолютно во всё проникает и ничто не сможет выдержать этот свет. Поэтому и все и претерпевают и боль, и скованность и страх от непонимания того, что с ним происходит. Вот и происходят и серьёзные сбои в здоровье, и в привычных жизненных процессах. В жизнях, как отдельного человека, так может и всей семьи. А что уж говорить о целом роде и народе. Там вообще кавардак. Вот и надо всем хоть остановить своё мысление и подумать и осмыслить свою жизнь.

– Я, когда была в мире Патра, там говорили о какой-то перестройке, но я тогда не вникала, у нас уже была одна перестройка, что ввергла всё государство во мрак. Что-то ещё говорили, что всё надо вынести на суд божий, а вот, как я не поняла, да и не вникала я тогда в их разговоры, другим была занята, как домой вернуться.

– Суд божий это отвлечённое название, нередко в религиях стращают людей, а люди и страшатся суда божьего. А это лишь всего глубокое проникновение абсолютного света, энергий во все структуры человеческой формы существования разного масштаба, его физического тело, души, и всех тонких тел, и ту структуру, в которой находится человек. Человек увидит сам себя, в своих в непотребных и некрасивых делах.
И главное не только этой жизни, но и предшествующих, откуда полились причинно-следственные связи. И ещё это надо осмыслить до того, как пойдёт такая энергия, а хотя она уже идёт. И мощно. И это видно по эгрегорам, в которые собраны люди. Там чистка мощнее идёт.  В очень серьёзном масштабе, где просвечивается и сам эгрегор и народ в нём, потому что эти искусственные и тёмные, негативные по своей природе образования. Вот и корчатся в судорогах. А давно пора выходить из колеса. Как там тебе Пётр назвал? Беличье колесо? Вот оно и есть.

– Ну, ба-бу-ля. По слогам произнесла Алёна. У меня мурашки бегут от твоих слов. И откуда ты всё знаешь?
– Мне ли не знать. Я всё вижу. А тебе пора перестраиваться.
– Да я это понимаю, мне Патр говорил, что с последним принятием я выйду из этого. Нет он вроде не так сказал, но смысл такой.
– Выйдешь, деваться тебе некуда. С такими-то сыновьями и супругом.
– Ба, мы ещё не супруги.
– Это ничего не значит, физическое слияние произойдёт тогда, когда это потребуется. Главное вы духовно в слиянии, как ты не топорщилась вчера, не вредничала, а ведь поняла, что вы давно, очень давно в слиянии душами.

– Ох, да, бабуль, да. Поняла и осознала, даже во сне мне виделось, как когда-то давно нас венчал солнечный свет. Не всё запомнила, хотела расспросить Патра об этом, но пришёл Витька. А как чувствовала я себя, не передать. А одежды были на нас, ох, бабуль, не описать. И проснулась, во мне благодать такая была, что вот сейчас вспомнила и снова во мне развивается это. Уумм!

– Не теряй это состояние. Держи в себе, тогда всё и образуется. Небесные замыслы имеют более тонкие вибрации, а значит, и время там идёт быстрее, чем на физическом плане. А уж на астральных и совсем плохо продвигаются, но напор света огромен. Везде всё осветит.

– Мама, мы все покушали, можно нам уйти отсюда? Мы не станем папу ждать, а хотим показать Максиму и Марине наш дом.
– Конечно можно, но только я хотела искупать их и переодеть.
– А у нас нет с собой одежды. Печально сказал Максим.
– И не надо, у нас есть, а потом всё купим новое.
– Пусть идут, позже искупаешь. Произнесла бабушка. Время ещё есть. Наша среда их очистила, как только шагнули из калитку во двор.
– Идите, идите. Произнесла вслед детям Алёна и повернулась к бабушке.
Не могу я смотреть, как они бедно одеты и маленькое им всё. Из этой одежды они выросли. Это он специально нарядил их так? Или же действительно нечего им надеть? Да с такой бабкой, богиней из Авернуса ожидать чего-то хорошего и не стоит. Бедные дети. Сколько они, наверное, вытерпели за это время.

– Отойдут, время лечит.
– Да, ба, о времени. Время много прошло, а Патра нет, как и Чагадая.
– Они сейчас заняты, позже прибудут. И что тебе время? На физическом плане время для всех разное. В основном медленное, но возвысь своё сознание, обратись в голубое поле сознания, беспредельному свету и время ускорится. Пора тебе начинать жить вне времени, корректируй, как тебе надо.
Все бы обращались в своей молитве к свету, глядишь, и тучи на душе человека рассеются и ему легче станет, и все невзгоды свои и серьёзные неприятности легче перенесут. А время убыстряется, хоть люди и не замечают, система рушится, а значит, будет задевать каждого, ведь в системе они живут. А колесо ещё крутится. И проблемы и серьёзные ещё и ещё будут, пока всё старое не распадётся, да новое люди не построят.

– Бабуль, ну зачем ты мне это говоришь?  Только настроение портишь, и так ещё не до конца отошла.
– Не мешает лишний раз и тебе напомнить. А вообще я озвучиваю мысли вслух, пусть летят по миру, кому-то и пригодится, услышат, войдёт в их сознание. Это непременно надо знать каждому жителю земли, наступил уже момент. Наступил час и он продолжается и будет рушиться система тьмы. И это идёт. Никто не задержит, как бы не задерживал. Невооружённом глазом видно, как глупят многие люди. Бьются в истерике, сохраняя лишь своё и для себя, да стараясь приумножить. Как сглупили, позволив развалить такую державу, на ничтожные, вроде бы, республики, никому не ненужные и ни кем не признанные, только введённые в войну.

– Да, ладно бабуль, что это ты сегодня разговорилась, то не дождёшься от тебя и слова, а тут ого, как выдала. И всё не для меня. Не волнуйся, поток эволюции течет во всех людях. Быстро или нет, может очень замедленно, но течет же. А значит, возгорится искра духа божественного, как ты ранее говорила в каждой душе, в каждом человеке.

– Хорошо бы не опоздали, а то, как бы не завершились их жизни полным исчезновением.
– Бабуль полного исчезновения не бывает, человек уходит, а душа-то пойдёт выше. Так ведь?
– Если бы это было у всех, но, увы, такое не у всех. Астрал тоже чистится.
– Фу, бабуль, ну что ты завелась? Да пусть думает каждый за себя.
– А я смотрю, ты повеселела.
– А что зазря плакаться. Кому ещё слёзы да напрасное волнение помогали? Никому. Так и вот и я решила, пусть всё идёт своим чередом. Сейчас ещё вот Патр вернется, и поговорю с ним. А ещё, я верю в чудеса. Они обязательно проявят себя, а значит, будет праздник у всех людей, не только у меня, а всех.

– Какой ты праздник ждёшь?
– Мой счастливый, женский и семейный. Я его уже ощущаю, а порой и вижу, правда, только в пикселях, но они вот, вот исчезнут и всё проявится в полной мере. Вот только порой мне хочется повредничать. Вот и сейчас, и благодать ощущаю, и вредность моя проскальзывает.

– А говоришь, всё осознаёшь.
– Да, осознаю, осознаю, что и пошутить нельзя? Мир же не пошатнулся, на моей паузе.
Алёна посмотрела на бабушку, та сидела с прямой спиной, словно у неё вместо позвоночника вставлен стальной прут. Алёна подумала,

«А я вот так, постоянно держать спину так и не научилась. Я, конечно тоже держу спину, но бабушка это феномен. Я так в кино даже не видела, только в мире Патра. Там все женщины такие, как бабушка, а в таких, как Изабелл, ещё всего натолкано. А ну её и всех остальных. У меня пример бабушка».

В Клавдии не было кричащего величия, но выглядела молодо, высокая с тонкой шеей с мягкими чертами лица, всё ещё красивыми и без морщин. Время не властно над ней. Волосы она всегда убирает в замысловатую причёску, да ещё покрывает всегда или шляпкой или виртуозно повязанным шарфом, как вот сейчас.
Удивительно спокойные глаза смотрели на Алёну с грустью и печалью. В движениях её было что-то величественное, но при этом не было в ней ни высокомерия, ни надменности, лишь благородная сила, такая сдержанная, что порой казалась хрупкой. Чашку, что держала в руках, переворачивала не глядя, но потом поставила на блюдце.

– Ладно, я пойду, у меня свои ещё дела. А ты подбери детям одежду да искупай, как и намеревалась. Доброта должна быть в тебе сильнейшей чертой, она есть в тебе, развивай её до любви, чтобы не были твои шаги, словно по льду. Скоро Аникей Аристархович прибудет. Пусть дети будут готовы.
– Хорошо, хорошо. Только сейчас на столе приберу и детьми займусь.

Алёна занялась делами, прибрала в кухне, потом поднялась наверх, по пути осторожно заглянула в комнату мальчиков. Дети все лежали на животах, на полу и что-то рассматривали. Рядом с ними были разные игры, журналы, фломастеры. Мальчики листали какую-то книгу, Саша что-то объяснял Максиму, а Марина раскрашивала в книжке-раскраске.

«Какая идиллия!»  Подумала Алёна. Тихо прикрыла дверь, в сердце у неё было такое чувство, что сама не понимала его ещё. Было как-то сладостно. И пошла в гардеробную. Там она нашла большую коробку, в которую складывала вещи мальчиков, которые становились им маленькими. Рассматривая, она отобрала сначала для мальчика, так меньшие вещи были ещё ниже. Затем и для девочки. Бриджики и маечки она подобрала, здесь не такое уж различие, а вот, что делать с трусиками, она не знала. Но потом решила, за неимением девичьих, на сегодня сойдут и мальчиковые, а завтра можно и купить. Купить все вещи обоим. Затем она вошла в комнату и позвала девочку.

– Мариночка, идём я тебя искупаю. Наденешь вот эти вещи. Смотри какие красивые.
И уже в ванной, купая девочку, её сердце млело. Ей так захотелось иметь девочку. Вот такую прелестную.
Когда стала промывать ей волосы девочка заплакала.
– Что? Мариночка, шампунь в глаза попал?
Девочка отрицательно покачала головой.
– А что? Я тебе больно сделала?
– Нет. У мамы было такое мыло и шампунь. Здесь мамой пахнет. Прошептала девочка.
– Ох, ты! Ты скучаешь? Девочка закивала головой и разрыдалась.
У Алёны сжалось сердце, она погладила девочку по голове и сказала.
– Не плачь, малышка. Найдётся мама. И вы будите вместе.
– Нет, не найдётся. Её больше нет, она умерла.
– Как умерла? А твой папа сказал, что она уехала.

Девочка испуганно посмотрела на Алёну и, всхлипывая, спросила.
– Вы никому не расскажите? Я очень прошу, никому не говорите, иначе нас тоже убьют. И девочка разрыдалась.
– Кто убьёт? Спросила Алёна, но девочка не смогла говорить от рыданий.

«Боже мой! Такой маленький ребёнок, так напуган и рассуждает по-взрослому. Хотя, Даня тоже был напуган горгоной из Авернуса. И выходит она действительно не человек?»
Думала Алёна, сполоснула девочку под душем и вытащила из ванны, завернула в полотенце,  прижала к себе, шептала ей ласковые слова, успокаивая.

– Не бойся малышка, тебя здесь никто не обидит. Твой папа тебе правду сказал, тебя здесь никто в обиду не даст. Тебе сколько лет?
– Шесть скоро будет. Ответила она сквозь рыдания.
– Посиди малышка, я сейчас.
Алёна посадила её на банкетку, а сама в буквальном смысле кинулась бежать к двери, с криком
– Бабушка!
Но бабушка уже сама входила в ванную комнату и подала Алёне бокал с каким-то напитком.
– Напои её вот этим бальзамом, это успокоительное. Чуть запоздала. Но пока его приготовила, да остудила чуток. Сейчас это средство быстро всосётся в кровь, она успокоится.
– Ох, бабушка, и как ты заранее всё знаешь?

– Здесь всё просто. Я имею возможность пользоваться всей информацией. База вселенной мне доступна постоянно. И всё есть в природе. В древности люди первоистока все могли так. Но уже много веков и поколений у людей утеряна эта связь, за редким исключением.
– Давай, малышка попей тёпленького бальзамчика, бабушка Клавдия всегда всех людей лечит. И тебе поможет.

И как девочка выпила содержимое бокала, Алёна подхватила её и понесла в свою спальню. Там она посадила её на кровать и стала её одевать. Через несколько минут, вошёл Саша и спросил.

– Мама, а где одежда для Максима, мы с Даней его искупаем. Бабушка Клава сказала, что проследит за нами.
– О, Сашенька, это хорошо. Конечно помогите мне, а одежду я положила на полочку, где полотенца лежат.

Саша ушёл, а Алёна продолжила заниматься просушила ей волосы, оказалось волосы у неё красивые и густые. В мыслях Алёны мелькнуло,
«Волосы, как мои, сами закручиваются в локоны».
И она не стала заплетать в косу, и так, как лент у Алёны не было, она нашла в своей бижутерии заколки  и ещё подвязала тесьмой. Получилась красивая причёска. Алёна млела, пока ухаживала за девочкой, сердце её радостно пело, и даже мысли удивления у неё появились.

«Что это со мной? Я не хочу девочку отпускать от себя. Странно!»
А девочка почувствовала настроение Алёны, сама прижалась к ней и тихо прошептала.
– Не уходи. Не оставляй меня. Я буду всегда слушаться.

Алёна молча сидела на кровати, прижимала девочку к себе и гладила её по спине, и молилась, чтобы сделать правильный выбор. Хотя, что такое правильный выбор? Он сделался сам и Алёна ответила.

– Не волнуйся малышка, всё будет хорошо. Девочка кивнула головой, а затем сказала.
– Только ты берегись нашу бабушку Яру. Она, она, она...
Девочка снова заплакала.
– Тихо малышка, успокойся. Не надо плакать, я с тобой.
– Она убила мою маму.
Тихо трагическим голосом прошептала девочка и уткнулась лицом в бок Алёны, затихла, лишь тело её чуть вздрагивало.

Мир, как будто накренился, услышав такое, Алёна охнула, но ничего не говорила, она, как будто сама замерла вместе с миром. Так и сидели обе замеревшими, затем послышался шепот девочки. Говорила торопливо и быстро и ещё сильнее обвила талию Алёны, прижимаясь к ней.

– Мама убиралась в комнате, я ей помогала, и я уронила вазу. Возле зеркало стояли две вазы, а они такие тяжёлые.
Девочка всхлипнула и затихла, наверное собиралась или с мыслями или собирала своё мужество. Она дрожала всем телом.

Алёна помнила эти вазы, она сама их дарила свекрови, тогда ещё действующей, в первый год совместной жизни с Виктором. В антикварном магазине, та увидела пару одинаковых ваз и захотела иметь их. Попросила Алёну купить. Алёне покупать их и думала, знала что в халупе свекрови они не будут смотреться, не тот интерьер, но купила. И это по всей вероятности были единственными ценными вещами, кроме золотых цепочек и серёжек.
– И что дальше?
– Я напугалась, мама толкнула меня за кресло, а сама, мама собирала разбившую вазу. А потом, потом зашла бабушка и стала сильно кричать и бить и пинать маму. Мне всё было видно, как бабушка взяла другую вазу и ударила маму по голове. А потом выбежала из комнаты и звала меня.
– А ты что? С дрожью в голосе спросила Алёна.
– Пока бабушки не было, я подползла к маме, но она не дышала, а из головы текла кровь, тогда я ещё сильнее испугалась и заползла за диван. Там было наше место, мы с Максиком прятались, когда бабушка сильно ругалась.

Девочка замолчала, она дрожала и то и дело сжимала руку Алёны, которой она обнимала девочку. Алёна саму передергивало и потряхивало, в таких эмоциях, мысленно шептала.

«Вот нелюдь, что пришлось ребёнку пережить».
Девочка вздохнула и продолжила.
– А потом она снова зашла, а я затаилась и не дышала. А бабушка взяла маму за ноги и куда-то потащила.
– А где были папа твой и Максим? Всё ещё дрожащим голосом спросила Алёна.

– Они были на рыбалке, папа звал маму, но мама сказала, что ей уборки много, надо всё успеть. А я не люблю рыбалку, там жарко и комары кусают, и без мамы не поехала. А потом я выползла из укрытия и пошла на улицу. Выбежала за калитку и побежала по улице, убежала за деревню. Я долго бегала, пока не устала, а потом я упала, долго лежала и плакала. А потом я сильно пить и есть захотела, и пошла домой. Думала, мама может дома, но её не было, а бабушка в огороде дергала большую траву и кидала в кучу. Всё туда кидала и даже какие-то банки со двора носила туда. Я спросила, а мама, где, а бабушка ответила.

«Уехала ваша мамка, собрала свои вещи и уехала, сказала, не нужны вы ей. Надоели».
Я не верила. Мама нас любила. Я заплакала, а бабушка сказала.
«Не ной, без тебя тошно. Где была? Мать хотела тебе сказать что-то».
А я ответила, гуляла. А потом приехали папа с Максиком. Бабушка сказала, что эта дрянь бросила вас и уехала. Она ещё обзывала маму, я плакала, Максим тоже плакал. А папа молчал и только нас обнимал.

– А где вы жили?
– Там, где мы жили, когда ещё бабушку не знали. И потом так и жили.
– Там, это где? Ты можешь назвать?
– Сначала мы жили в большой деревне, но там у нас не было дома. А потом папа купил дом в маленькой деревне, там всего одна улица была.
– А папа и Максим знали о том, что ты видела?
– Нет. Я боялась рассказать. Боялась, что и меня и Максима бабушка убьёт. А папа плакал, говорил, как он любил маму, а она вот так бросила нас.

«Страшные дела творятся. Боже, ты  так не думаешь? Ох, не зря я её к себе в дом старалась не впускать. Чуяло моё сердце, что-то страшное может случиться. А я ещё сыночков просила не сердится на бабушку. Боже мой!
Но у нас защита была, бабушка, она не позволила бы случится такому. Она всегда появлялась, когда я не справлялась с этой горгоной. И как она чувствовала? Хотя, что спрашивать она же недавно сказала, что всё видит и слышит».
В комнату вошла бабушка и снова принесла чай.

– На, вот, испей, малышка, это тебе придаст силы. Напои её, а я пойду, успокою этих сорванцов. Всю ванну залили. Спелись. Да, как быстро. А ты говорила, не примут.
– С ними Патр разговаривал. Наверное, что-то сказал, что поняли.
Принимая бокал с чаем из рук бабушки, ответила Алёна. Ещё бабушка не ушла, как в комнату вошёл Патр.
– Клавдия, там такой потоп в ванной. Смеясь, произнёс Патр.
– Я вот их сейчас всех троих заставлю собирать воду и наводить порядок. Ишь, расшалились. Произнесла Клавдия и вышла из комнаты.
– Как дела, Мариночка? Спросил Патр у девочки. Что ты тут пьёшь?
И взяв из рук девочки бокал, отхлебнув содержимое, сказал.
О, как вкусно! Тебе понравился чай?
– Да. Ответила девочка.
– Тогда допивай и поедем.

– Куда? Зачем? Патр? Пусть здесь остаются. Произнесла Алёна, чувствуя, как девочка прижалась к ней.
– Временно, Алёнушка. Их надо показать врачам, и менталистам. Надо этот шок с них снять. Состояние их надо  восстановить до счастливого. Идём, поговорим в другом месте
– Да? Вероятно надо, мне сейчас Мариночка рассказала то, что только она знает. Это же ужас, Патр.
– Тем более её надо показать Георгию младшему, он хороший менталист. А, что она рассказала, я уже знаю. Уже допросили.
– Мариночка, ты посидишь одна?
Спросила её Алёна, та кивнула головой и отдала пустой бокал. Патр взял бокал, а Алёна взяла с тумбочки шкатулку с бижутерией, подавая её Марине, произнесла.
Мариночка, вот посмотри, здесь есть красивая бижутерия, заколки разные, всё, что понравится, можешь взять себе. Хорошо? А завтра ещё и бантики купим и одежду.
– Хорошо.
Ответила девочка, а Алёна вышла вслед за Патром. Он ждал её в гостиной.

– Вы заявили в полицию?
– Нет. Виктор сам уже шёл заявлять, но мы перехватили его.
– Почему?
– Во-первых, Вряд ли в полиции расследовали такое, и это нам надо полностью всё расследовать, а второе, здесь другие силы задейственны. Прибыли жнецы и стражи. А это не равно земному суду.
– Какие жнецы? Боги, что ли?
– Нет, тоже люди, но они поставлены здесь, проводить расследование и уже не как земного человека судить, а как человеческую суть, душу. Не по земному закону, а Кону. Здесь уже ничего не скроется, как в земном суде. Земной суд, где доказывают виновность или не виновность. Так же ещё доказывают вменяемость или невменяемость. Всё это, как говорят у вас людей, на воде вилами писано. Поэтому в тюрьмах сидит много не виновных, а виновные гуляют, так же и о невменяемости можно сказать. На суде стражами и жнецами, ничего не скроется. Там всё просматривается, просвечивается божественным светом и показывается всем, в том числе сам подсудимый видит это и скрыть и уклонится, не сможет. Так же не сможет прибегнуть к отговоркам. Это поистине и есть божественный суд.

– Боже ж ты мой! А что и такое есть?
– Конечно, есть. Такое всегда существовало с тех пор, как планета погрязла в негативе. Расплата всегда настигала, даже когда избегали земного суда, но рано или поздно получали по заслугам. В прошлых веках отсрочка дольше была, сейчас же время ускорилось. Может быть, отложилось на какое-то время и это дело, но здесь мы с тобой стали задейственны. Поэтому пошло быстрее, минуя земного суда. Ответил Патр.

– А кто такие стражи и жнецы?
– Стражи, это судьи и их всегда бывает не менее пяти человек. Ты знаешь, что такое беспристрастность?
– Ну да, конечно, человек чуждый предвзятости
– Так вот они всегда беспристрастные не склонные к предвзятым суждениям, совершенно справедливые. И их выбирает сама богиня Жива.
– Жива? А это не сказки? Удивлённо спросила Алёна.
– Алёнушка. Ну как у такой твоей бабушки, у Клавдии выросла совершенно безграмотная внучка?
– В каком смысле безграмотная?
– Вот в этом и есть. В незнании корней своих, не знании Кона ....
– Да иди ты! Сразу перебила укор Патра. Тоже мне специалист выискался. Не учили меня, вот и не знаю. Папа не разрешал, бабушка, возможно жалела. Как-то она говорила, не хотела мне такой участи, как у неё. Так, что я всё, как-то понаслышке, да, что само проявлялось, что природой заложено было, то и знала. Как будто сам не знаешь, почему?
– Извини, Алёнушка. Не то сказал. Произнёс Патр, обнимая Алёну.
– Извиняю. Вот и займись моим воспитанием. Улыбнулась Алёна.

– И ты не станешь возражать и противится и бунт устраивать? Удивлённо спросил Патр.
– Не буду.
– И не станешь Алёнушкой Арзамасской?
– Нет, я больше не желаю производить дисгармонию и падать в низкие вибрации. Но мы отвлеклись. Так, что будет с ними?
– Пока ещё не знаем, это не секундное дело. Просматриваться будут все их жизни. Виктора, возможно, отпустят, если не найдут в нём другие деяния, влекущие на разбор души, а возможно и на распыление.
– Ох, ты! Даже так? Ну, ладно, нас это теперь не касается. Ты видел? Наши мальчишки приняли их.
– Видел и знал, такое будет. Они умные и душевные у нас. Но пора собираться.

Они вернулись за девочкой, Алёна спросила у неё.
– Что-нибудь понравилось, Мариночка?
– Да. Мне всё понравилось, но я выбрала только вот это. Можно мне взять? У мамы были серёжки похожие на это.
И девочка показала брошь и ещё заколку и браслетик. Алёна посмотрела и рассмеялась, ответила.

– О, это мой детский гарнитур, дядя Слава дарил. Конечно можно. Ты теперь моя доченька. А в мыслях мелькнуло.
«Всё же Витька кое-то забрал, когда уходил. Возможно не только серьги, такого всякого добра у меня много, всё и не упомнишь. Ну, да бог с ним».

– Но на время расстанемся, тебя обследуют врачи, подлечат, уберут у тебя страх, а потом вернёшься сюда. И будешь жить в своё удовольствие. Согласна? Спросил Патр.
– Согласна. Со вздохом ответила девочка.
– Тогда пойдём на кухню, там ждут нас. Произнёс Патр, а Алёна сказала.
– Подожди, Патр, мы сейчас. И открыла тумбочку, там она нашла маленькую шкатулку, типа крошечного домика-теремка. Достала и показала её девочке.
Мне когда-то в детстве дарил дядя Слава, наверное, тоже привёз из своего мира, а я теперь дарю тебе. И вот эти первые твои украшения положи сюда и возьмёшь с собой.

Вскоре они входили на кухню, где все остальные вместе с Чагадаем пили чай вприкуску с тортом.
– Ну что, выдвигаемся? Спросил Чагадай.
– Куда? Спросил Саша.
– Туда, откуда я родом. Ответил Патр. Там их полечат и они вернутся сюда.
– А мы? Хором спросили Саша и Данилка. Мы останемся здесь?
Удивлённо и трагическими голосами, едва не со слезами произнесли оба брата.
– Мы тоже хотим. Произнёс Саша.
– Да, мы тоже хотим. Добавил Данилка.
– Хорошо, поедите и вы. Так даже лучше будет и Максиму с Мариной будет веселее, пока познакомятся с другими детьми. Ответил им Патр.

– Как? Куда? Взволнованно спросила Алёна. Это не возможно.
– Почему? Алёнушка?
– А вдруг....
– Ничего не вдруг. Я буду с ними. Хочешь, поедем с нами.
– С вами? Хорошо. поспешно ответила Алёна, но тут спохватилась, продолжила. Ой, нет, мне с работой решить надо. Ладно, я согласна, думаю, будет всё нормально. Только прошу тебя, никуда их из дворца не отпускай. Голову отверну тебе, если с ними хоть, что-то случится. Пригрозила Алёна. Я тебя из-под земли достану.
– Не волнуйся, Алёнушка, ведь ты отпускала их с Александром Даниловичем. А что же боишься отпустить со мной?
– Угу, сравнил. Он им дед.
– А я отец. Всё решено едут все четверо.

– Бабуль, как? Обратилась Алёна к бабушке.
– Пусть едут, всё там будет хорошо. Пётр, на аэробусах одних не пускай. Рано им ещё.
– Ты слышал, что бабушка сказала. Обратилась Алёна к Патру. Следи. Ладно уж, езжайте. Ой, а вещи собрать им?
– Алёна, зачем? Там всё будет. Я всё куплю им. Позволь мне сделать для себя любимого такое действие, как покупка одежды нашим детям.
– Ладно, позволяю. Произнесла Алёна со снисходительной улыбкой. В сердце её ёкнуло от слов, наши дети.

И вскоре от калитки отъезжал синий микроавтобус на восемь мест, какой марки, Алёна не поняла, да и не очень-то она различала марки заграничных автомобилей. Её больше удивило, что авто было на восемь мест.

«Это выходит, Патр заказывая автомобиль на восемь мест, планировал всех с собой забрать? И меня? Хм. Если бы только Витькиных детей, то обычного легкового авто хватило бы. Может зря я не поехала? ....
Но мне надо решить ещё с работой. Нехорошо подводить Андрея Григорьевича. Редактор хороший, да и человек хороший, всегда шёл мне на уступки. Завтра же поеду в редакцию. Вот только подумать надо, увольняться или ещё поработать? Подожду, как вернётся Патр, тогда и решу, а пока поработаю.
Думала Алёна, идя от калитки домой.
Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.