Любви задумчивое завтра - 8

ИЗ РАЗРЯДА ПАПАШ В РАЗРЯД ДЕДОВ... НЕТ, НЕ ГОТОВ.

Рассказывайте сказки дочерям,
Пусть молодцы везут их по морям.
И радуйтесь, встречая у дверей,
Да-да, встречайте у дверей
Пришедших наяву богатырей,
Пришедших к дочерям богатырей!

(Из репертуара Владимира Макарова)

- Арсен, привет, - голос жены показался ему более напряженным, чем обычно, - я как раз собиралась звонить тебе, тут такое дело… Сразу и не объяснишь…
- Привет, Аля, как вы там? – доктор нехотя отодвинул тарелку с борщом, подумав, что первое теперь придется хлебать холодным. – Я как раз обедать намылился. Что за дело?
- Даже не знаю, как сказать. Представляешь, - было слышно, как на том конце провода Алевтина сделала глубокий вдох. – Светка, похоже, влюбилась по уши. Короче, уезжать она из Питеране хочет. Совсем с ума съехала девка. Не до учебы ей теперь.
Доктор сидел в полупустой столовой поликлиники один за столиком, держа в одной руке вилку, в другой – мобильник, смотрел на крабовый салат и какое-то время не мог понять, что с ним надо делать.
- Интересно девки пляшут. В кого хоть влюбилась-то?
- Вот именно, в кого! – чуть не разрыдалась на том конце провода жена. – Был бы человек хороший, а то... ловелас, бабник. Студент мед академии, сынок какого-то декана, пообещал Светке, что она переведется в Питер без проблем, будет учиться на втором курсе… Она и уши развесила. А я таких, как он, сразу раскусываю…

«Что ж ты меня-то до сих пор раскусить не можешь? - прогудело в голове Арсения против его воли подобно набату военных времен. – Неужели так удачно маскируюсь? Хотя… почему бы и нет?!»
Вслух же он сказал совершенно другое:
- Видишь ли, Аль, мне кажется, рано икру метать… Тут можно таких дров наломать с разбега, что… Это ее решение, она имеет право...
- Ой, Арсен, увидел бы ты его, так бы не говорил! Что значит, рано?! Какое право? Какие дрова?! – чуть не навзрыд прокричала жена. – У меня билеты куплены на обратный путь. У девки каникулы заканчиваются, она должна вернуться во что бы то ни стало. Её отчислят из института, это ты понимаешь?!
- Понимаю, успокойся, ради бога, - он попытался придать голосу максимум теплоты и душевности. – Кто из нас не влюблялся? Каждый должен сам через это пройти. Опыт так и приобретается… По-другому не бывает.
- Что ты такое городишь?! Вместо того чтобы проповеди мне читать, - гневно перебила его супруга, - лучше бы придумал, что делать с билетами и институтом! Она сегодня мне категорично заявила, что обратно со мной не поедет, что остается в Питере, что из института уходит, вот так! Плевать она на него хотела. Этот кутила пообещал ей сказочные горы, она и… раскатала губы.
Больше всего его нервировало, когда Алевтина начинала с ним разговаривать в таком тоне. Он не находил нужных слов, терялся, что-то мямлил невразумительное.
- Послушай, Аля, я же не говорю, что… ничего не надо делать. Время кое-какое… на раздумье есть. В конце концов, девушке… почти двадцать лет, она тоже совершает поступки. Я подумаю, конечно, поговорю с ней… Вечером, после работы, перезвоню. Пока ничего не предпринимай.
- Хорошо, поговори, - немного успокоилась супруга. – Но что-то мне подсказывает, что твой разговор никакого эффекта не возымеет. Более того, я совершенно в этом уверена.
- Откуда такая уверенность?
- Я с ней пять минут назад разговаривала. У нее уже мозги набекрень, это не наша дочь, Арсен! Такое впечатление, что за нее говорит… этот, как его… Гриша.

- Могло быть и похуже имечко, - решил отшутиться Гончаров. – Калистрат, к примеру, или Люцифер.
Супруга, ничего не ответив, отключилась.
Спрятав сотовый в карман халата, Гончаров принялся за салат.
«Вот ты и повзрослела, дочка… Помню, как привезли тебя из роддома, первое твое купание… Как на руках тебя качал ночами, кормил из бутылочки, молока у нашей мамочки не хватало… Как быстро несется время, черт! Хоть бы паузу короткую сделало, что ли – дух перевести. Или предупредило как-то…
Не готов я еще из разряда папаш переходить в разряд дедушек, не готов! Мысли еще не те ворочаются в подкорке, желания не те по ночам будят… А это делается все быстро – тест на беременность, токсикоз, тужься, матушка, тужься… Или кесарево – как повезет. Душераздирающее «У-ааа, у-ааа...» Потом пеленки-распашонки, подгузники-памперсы, диатезы-энурезы, а там, глядишь, и зубки начнут резаться. Если внука нянчишь, значит, все, его величество дедушка! Подвинься, аллес!»
Выйдя из столовой, Гончаров подумал, что надо бы поторопить Вику освободить жилплощадь. В таком состоянии супруга вполне способна на неадекватные поступки. Например, на незапланированный приезд.
Уже будучи в кабинете Гончаров достал сотовый и набрал номер дочери.
- Светик, привет, - как можно веселей начал он, - как жисть?
- Привет, папай, только не надо изображать радость в голосе, я тебя умоляю! Тебе наверняка звонила маман, и ты в курсе, что я остаюсь… Питер это Питер! С ним ничто не сравнится!
- Кто бы сомневался! — притворно усмехнулся Арсений. – Только насчет учебы надо определиться. Не бросать же институт из-за… кратковременного увлечения. Надо отделять мимолетности от чего-то фундаментального.
- Пусть будет так: кратковременное увлечение, мимолетности, как ты говоришь… Я согласна. Что касается института… Ты же знаешь, медицина – это не мое. Просто вы с маман талдычили с утра до вечера… Дежурства, операции, приемы… Как заведенные, честное слово. Мне некуда было деваться. Сейчас я дышу намного свободней, представь себе!
- Ты хочешь сказать, - поежившись, уточнил доктор, - что бросаешь вуз?
- Да, именно это я и хочу сказать. Боже, какую легкость я испытываю, говоря тебе это! У меня начинается совершенно другая жизнь, понимаешь?!

- Подожди, подожди, а как же перевестись на второй курс Питерской Академии? Или это отмазка для маман?
- Папай, ты все правильно понял. Маман в неадеквате сейчас, постарайся ее как-то успокоить. Зациклилась на учебе и все тут. Твердит одно и то же: мед академия, мед академия…
- Но, согласись, без учебы никуда…
- Потом как-нибудь, папай, непременно соглашусь. Сейчас у меня совсем другое на уме. С Гришей я тебя обязательно познакомлю, только после, не сейчас! Он самый замечательный! Пока, папай!
Из трубки струилось столько теплоты и какой-то нездешней лучистости, что Гончаров не нашелся, что ответить.