Такое возможно только в Австралии!

Этого не должно было быть, но это не то, чтобы было – это есть. Это мое легковесное утверждение, что я буду все принимать с благодарностью, не отвергать – оно подловило меня.

- Доча, что тебе подарить на день рождения?
- Змейку, мама...

И понеслась.

Дочь уже придумала и змейку, и домик для нее, и корм, и где это купить, заказать, привезти. Поехали! За питончиком-питомчиком. Шучу! Сегодня просто за домиком ездили. За террариумом.

Думала, что тут, недалеко, в Сиднее. Всего-то, час езды. Но поехали мы не в сторону Сиднея, а от него, в другую, в противоположную. Я знаю, что с каждым километром вглубь континента, время замедляется прямо пропорционально. Я знаю, что мы как раз живем на этой пространетсвенно-временной границе. В нашей деревне уже чувствуется, как время течет по-своему, но то, что происходит дальше – это какие-то горки, когда ты вроде ощущаешь время, но потом где-то останавливаешься, висишь, висишь, хоть все и движется, мелькает за окном машины. Потом одним скачком, как отпущенная резинка растянутая донельзя, время, вдруг вырывается, как та самая резинка из рук, и ты уже ужален ее свободой, хоть и мгновенного движения вырвавшейся резинки и не заметил.

Навигатор привел нас по адресу. Точь-в-точь. Мы на всех трех телефонах проверили. Стоим почти что в поле. Ветер наверное шумит. Мы в машине, нам не слышно, выходить неохота, да и незачем.

Пишу мужику, у которого мы нашли домик для питончика.
- Позвони мне. – пишет он через маркет-площадку.
- Связи нет, - отвечаю.
- Езжай обратно, до первого знака.
Едем. Потом, как в Матрице: « С-л-е-д-у-й      з-а     б-е-л-ы-м     ю-т-о-м». Перед нами поперек дороги стоит белый ют (австралийская машина, если что). Мы проследовали...

Из машины вышел майт: высокий, сильный,  настороженно улыбающийся, лет шестидесяти, с оставшимися лишь по бокам зубами. «g’day, mate»
- Вот, говорит, ваш террариум.
Я озираюсь на одиноко стоящий в поле дом, окруженный хламом. Рядом с домом амбар. Рядом с амбаром – гараж сверху-донизу забитым террариумами.
- Ты что, - говорю я ему, - продаешь их чтоль?
- Нет, не продаю. Это все мои. И этот тоже мой, только мне такие красивые не нравятся, поэтому и продаю вам.
- Ну ладно, - киваю я. – с ужасом понимая, что в каждом террариуме – змея. В каждом. Питоны: и большие, и маленькие, и всякой разной окраски.
- А ты может и змеек продаешь? – Сдерживая тихий ужас, спрашиваю я мужика.
- Нет, не продаю. Вот, одну только продаю.
- А кормишь ты их чем?
- Крысами и мышами.
- Ты может и их тоже продаешь?
- Их продаю. Только не живыми. И заказы маленькие не принимаю. Если на триста долларов закажешь, то пришлю, и то, если живешь недалеко.
- Ты что же, крыс и мышей выращиваешь?
- Да, вон там, - кивает на амбар, который, надо признать, больше чем дом и гараж вместе взятые.

Меня немного подташнивало. Дочь просила купить вместе с террариумом сразу и змейку, того самого питончика. Я насилу убедила ее, что в другой раз, дошла на мягких ножках до машины, и мы уехали. Очнулась я уже дома, так и не поняв, сколько времени ушло на всю поездку. По ощущениям казалось, что из дома мы вышли дня два назад.

И да, приготовим домик для питончика – купим и его!