Временная жизнь

глава 84
Сумерки ложились на город мягким светом, когда они втроём подошли к подъезду. Марта шла между Костей и Юлькой, всё ещё не веря, что день действительно закончился. Казалось, он длился неделю — от утреннего волнения до первых оваций, от объятий до слёз, и, наконец, до этой тёплой, наполненной тишины.

— У меня ощущение, будто меня слегка сбила электричка, — сказала Юлька, поправляя волосы и улыбаясь. — Но знаешь, та, что везла исключительно любовь.

Костя хмыкнул, заглянул на Марту. Она молчала, но глаза её блестели.

— Ты в порядке? — спросил он.

Марта кивнула.
— Я… да. Просто в голове всё ещё звучат аплодисменты. И взгляд Елены, когда она говорила про надежду. Ты видел?

Они поднялись на этаж, и, прежде чем Марта успела позвонить, дверь распахнулась сама — Наталья Степановна уже ждала. На ней был яркий передник в цветочек, щеки румяные от жары кухни, а глаза светились гордостью.

— Ну наконец-то! Я уж думала, вы там в звёзды улетели. Проходите, мои герои!

Юлька первой кинулась её обнимать. Костя сдержанно кивнул, но Наталья Степановна прижала и его, и Марту к себе — будто хотела согреть всех сразу.

— Вы с ума сошли, вы же перевернули весь город! — говорила она, помогая снять куртки и подталкивая их вглубь квартиры. Пахло жареной картошкой, свежим хлебом и чем-то неуловимо родным. — Я в жизни столько журналистов не видела! Один прямо у меня на кухне хотел микрофон установить!

Они рассмеялись, и напряжение немного спало.

— Садитесь. Всё горячее, всё с душой. Вы теперь у меня — почти что литературные звёзды.

Они устроились за столом: кто-то по привычке потянулся за салфетками, кто-то поправил вилки. Юлька говорила без умолку, пытаясь не расплакаться. Костя сидел рядом с Мартой, почти не касаясь её, но во взгляде его читалось всё: он рядом. Слышит. Чувствует.

Марта взяла ложку, но на секунду застыла.
— Можно я скажу?.. Наталья Степановна… спасибо. Без вас бы ничего не было. Всё началось, когда вы просто сказали: «Пиши».

Женщина всплеснула руками.
— Да что ты! Это всё вы. Но… спасибо, что позвали меня в этот день. И спасибо, что остались настоящими.

Они ели и говорили вперебой, потом вдруг замирали и снова смеялись. День ещё пульсировал в их сердцах — важный, живой, необратимый. Но теперь он стал частью чего-то большего: тепла, дружбы, общей истории, которую они писали не только словами, но и собой.

— Наталья Степановна, ну вы устроили фуршет! — сказала Марта, откидываясь на спинку стула и прижимая ладонь к груди. — Я не знаю, что вкуснее — мясо, пирог с капустой… или ваша солянка. Это просто...

— Мировой уровень, — подхватила Юлька с набитым ртом. — Если бы вы были в программе конференции, вам бы дали отдельную панельную сессию.

Наталья Степановна смущённо махнула рукой, но глаза её сияли.
— Да ну вас, клоуны вы мои. Кто ж после таких волнений идёт в кафе? Только к людям. За нормальный стол.

Костя усмехнулся, отодвигая пустую тарелку.
— Вот это, кстати, важнее любого круглого стола. Еда. Тепло. Люди рядом.

Марта кивнула, глядя на хозяйку.
— Я сегодня столько всего вспомнила. Как впервые зашла в библиотеку. Как вы мне подмигнули и сказали: «Ты здесь не просто так». Тогда это прозвучало почти случайно. А теперь — как пророчество.

— Ты и правда не просто так пришла, — мягко сказала женщина, наливая чай. — Тебе просто нужно было напомнить, что ты умеешь слушать и понимать. Ты ведь не просто книгу написала — ты собрала нитки, разбросанные по людям. Связала их в один светлый узор.

Повисла тишина. Юлька чуть слышно всхлипнула и спряталась за чашкой.

— Я ещё долго буду жить сегодняшним днём, — прошептала она. — У меня, кажется, до сих пор щеки горят.

— А у меня голос сел, — улыбнулась Марта. — Но это счастье. Даже если завтра проснусь и не смогу говорить — всё равно не жалею.

— Помните, — сказала Наталья Степановна, — как мы говорили, что у каждого есть своя история, но не каждый решается её рассказать? А вы решились. И этим помогли другим поверить, что и их история важна.

Марта протянула руку и коснулась её ладони.
— Спасибо вам. И за слова, и за пирожки, и за то, что были рядом, когда я сама себя не понимала.

— Да ладно тебе, — мягко ответила Наталья Степановна, сжав её пальцы. — Мы ведь свои. А своих не бросают.

За окном хлопнула дверь, прошли чьи-то шаги. Вечер был липким, тёплым, почти летним. Стол почти опустел, но никто не вставал. Им было хорошо — в этой кухне, среди чая, кастрюли с солянкой и старого абажура витала честная, простая радость: мы сделали это. Вместе.

Они вышли из квартиры чуть позже, чем собирались. Воздух на лестничной клетке был прохладным, и день словно отступил, оставив тишину. Юлька шла впереди, кутаясь в кардиган.

— У меня внутри ощущение, будто меня вывернули, а потом собрали обратно, но детали перепутали, — пробормотала она и зевнула. — Не представляю, как вы ещё держитесь на ногах.

— Мы не держимся, — усмехнулся Костя, закрывая за ними дверь. — Мы плывём на волне общего выгорания.

Марта рассмеялась, открывая свою дверь. Квартира встретила их знакомым запахом — смесью чая, бумаги и едва уловимой пыли, будто дожидалась, пока они придут, и всё снова оживёт.

— Ого, — выдохнула Юлька, оглядываясь. — Тут прямо как у человека, который два месяца жил в шторме.

— И так и не доплыл до берега, — откликнулась Марта. Она подняла с пола шарф, перепрыгнула через стопку книг у дивана. — Думала, хоть немного приберёмся перед конференцией. Мечты.

Костя повесил куртку на вешалку.
— Зато всё настоящее. Вот черновики, а вот — пятно от кофе. История в деталях.

Юлька прошлась босиком, проводя пальцами по корешкам книг.
— Здесь пахнет, как будто кто-то думал, волновался, ел на бегу, плакал и смеялся. То есть — как у настоящих писателей.

Марта присела на край дивана и вдруг притихла.

— Всё закончилось. Мы это сделали. Всё случилось. Елена согласилась. Книга — будет. Люди — услышали.

Юлька села рядом, приобняла её.
— А теперь ты можешь просто жить. Не гнаться.

Костя присел на корточки напротив.
— Только вопрос — чем теперь заполнить тишину?

Марта посмотрела на него.
— А может, и не надо её заполнять? Может, в ней просто стоит немного побыть?

Они замолчали. Это была не пустота, а близость — выстраданная, тёплая. Вещи разбросаны, листы в беспорядке, но внутри — впервые за долгое время — было спокойно.

— Завтра всё разберём, — сказала Марта. — А сегодня просто побудем в этом.

Юлька зевнула.
— Я тут, в кресле. Только укройте, как в пионерлагере.

Костя засмеялся, подал ей плед. Марта выключила свет, оставив только ночник. Квартира погрузилась в полутьму.

Слов больше не нужно было.

Они остались — втроём. Те, кто прошёл долгий путь. У себя дома.