Я всегда буду рядом! 98

Внезапный гудок автомобиля разорвал тишину.
- Неужели мама с Амандо вернулись? - с удивлением выдохнула Мирелла.
- Нет, это гости пожаловали. Пойдём встречать, - с улыбкой провозгласил Макс.
Слуги уже спешили навстречу прибывшим, чтобы освободить их от бремени чемоданов. Макс и Мирелла, распахнув двери, кинулись в объятия друзей.
- Какая восхитительная неожиданность! - воскликнула Мирелла. - Мы безумно рады вас видеть. Поздравления подождут до обеда.
- Прошу в дом, - радушно пригласил Макс.
Инга, не в силах отвести глаз от Лео, восхищённо пропела:
- Кир, посмотри, как подрос наш племянник! Просто ангел!
- И правда подрос. Макс, можно я его возьму на руки? - с нежностью в голосе спросил Кирилл.
Передав сына с рук на руки, Макс повёл за собой небольшую процессию к дому. В гостиной Мирелла, лучась теплом, протянула руки к девочке:
- Ксюшенька, иди ко мне, моя хорошая.
Ксюша, не раздумывая, доверчиво направилась к ней. Усадив девочку на колени, Мирелла с нежностью проговорила:
- Тётя Катя, ваша дочь - просто ангел, глаз не отвести!
Осыпав Ксюшу лёгкими поцелуями в щёчки, она бережно провела рукой по её тёмным волосам. Ксюша, словно маленький ангел, смотрела на неё своими небесными глазами, полными детского любопытства.
- Как же я счастлива, что вы приехали! - воскликнула Мирелла, её голос звенел от радости. - Няня, распорядись, пожалуйста, на кухне, чтобы приготовили дополнительные приборы. И непременно откройте бутылку шампанского!
- Мирелла, у нас для вас есть восхитительная новость, - с загадочной улыбкой произнёс Антуан, его глаза сияли. - Мы ждём ребёнка… точнее, как ты и предсказывала, двойню! Друзья, я на седьмом небе от счастья…!
В уголках его глаз блеснули слезы. Взволнованная Мирелла обняла его и одарила поцелуями.
- Поздравляю вас от всего сердца!
Затем она обняла и расцеловала Аделину.
- Пусть беременность будет лёгкой, а роды пройдут благополучно. Дай вам Бог сил!




Их пригласили на обед, где царила атмосфера искренней радости и непринуждённости. Шумные возгласы и звон бокалов возвестили о прекрасной новости Антуана, за которой последовал тост за его триумф на показе недели моды.
- А у нас с Аделиной есть ещё одна восхитительная новость, - с сияющей улыбкой произнёс Антуан, завладев вниманием всех присутствующих.
- Говори же, Антуан, мы горим от любопытства, - с нетерпением воскликнул Макс.
- Сразу после обеда мы отправимся подавать заявление в ЗАГС. Мы хотим отпраздновать нашу свадьбу как можно скорее, пока очаровательное положение Аделины не стало слишком очевидным, - провозгласил Антуан, нежно взглянув на свою избранницу.
Комната взорвалась аплодисментами и поздравлениями. Аделина смущённо покраснела, принимая тёплые объятия и пожелания счастья. Её глаза лучились нежностью, когда она смотрела на Антуана.
- Это чудесно, ребята! - воскликнула Мирелла, - Я так рада за вас обоих!
Всё оставшееся время до конца обеда было наполнено смехом, тёплыми беседами и обсуждением предстоящего торжества. Женщины предлагали идеи для свадебного платья, места проведения церемонии и, конечно же, меню. Антуан и Аделина с удовольствием принимали все советы, чувствуя себя окружёнными любовью и поддержкой близких.
Когда обед подошёл к концу, Антуан крепко обнял Аделину и прошептал ей на ухо:
- Я самый счастливый человек на свете.
Макс предоставил им машину с водителем и пожелал удачи. Вскоре они уехали.
     В это время в Москве, в стерильной тишине врачебного кабинета, Сергей Константинович Немых, словно окаменев, внимал словам доктора, рушившим его мир.
- Сергей Константинович, - голос врача звучал приглушённо, - препарат, на который мы возлагали столько надежд, оказался бессилен. Есть новое средство, но… честно признаюсь, оно ещё не прошло испытаний. Результат непредсказуем. Без вашего согласия я не смею рисковать. Организм Михаила слишком истощён, он обратился к нам слишком поздно… Мне кажется, он устал от борьбы, смирился. Простите…



Сергей Константинович молчал, раздавленный бессилием, не находя слов в бездне отчаяния.
- Сколько ему осталось? - прошептал он, словно боясь услышать ответ.
- Точно сказать не могу, - врач опустил взгляд. - Неделя, два-три дня… возможно, и завтра. Всё в руках судьбы и его собственного организма. Простите, коллега, но клянусь, я сделал всё, что было в моих силах. Кому-то этот препарат дарит надежду, но, увы, Михаилу он не помог. Слишком поздно… болезнь запущена. Обратись он раньше, исход мог быть иным. У него кислотная пневмония - жестокая форма туберкулёза, разъедающая лёгкие, словно кислотой, поразившая все доли и породившая рой грибков-разрушителей.
- Я могу его увидеть сейчас?
- Да, конечно, но… в маске, разумеется.
- Я знаю, что такое туберкулёз, - оборвал Сергей Константинович, поднимаясь с кресла.
Он двинулся к двери, словно во сне.
- Медсестра проводит вас в палату, даст маску, - тихо сказал врач, провожая его взглядом, полным сочувствия.
Сергей Константинович вошёл в палату и замер на пороге. В тусклом свете больничной лампы он силился разглядеть в измождённом теле черты сына, но узнавал с трудом. Перед ним, казалось, лежал не юноша, полный жизни, а иссохший старик, от которого остались лишь болезненная худоба и натянутая на кости кожа. Глаза Сергея Константиновича наполнились слезами, но он сдержал рыдания. Стараясь ступать как можно тише, словно боялся спугнуть хрупкий сон, он подошёл ближе. Присев на краешек койки, он осторожно взял холодную, тонкую руку в свою.
- Сынок, – прошептал он, но голос дрогнул и затих.
Он помнил его другим - крепким, смеющимся, полным энергии. Как они вместе рыбачили на рассвете, как он учил его водить машину, как радовался его первым успехам в спорте. Где всё это теперь? Куда подевался его мальчик?
Врач говорил о редкой болезни, о шансах, которые тают с каждым днём. Сергей Константинович не хотел верить. Он верил в силу любви, в чудо отцовской заботы. Он был готов на всё, чтобы вернуть сына к жизни.


Тихонько погладив его руку, он прошептал:
- Мы справимся, сынок. Я буду рядом.
И в слабом отблеске лампы ему показалось, что уголки губ сына дрогнули в едва заметной улыбке. Может быть, он услышал? Может быть, он почувствовал? Надежда вспыхнула в сердце отца маленьким, но ярким огоньком.
- Отец… - прошелестел едва слышный голос. - Как хорошо, что ты здесь. Теперь я смогу проститься и уйти спокойно.
- Сынок, что ты такое говоришь?! Ты же наша единственная надежда, наша кровиночка! Как мы будем без тебя?
- Жить, папочка… Обязательно жить. У меня к тебе просьба.
- Говори, сынок. Я всё сделаю.
- Я знаю. Если ты встретишь Снежану, умоли её о прощении. Я сломал ей жизнь, обратил в бегство, в пустоту. Чуть не погубил её и ребёнка. Что это было? Ненасытная жажда, пожирающая изнутри. Хотелось выпить её до дна, до последней капли. Похоть терзала меня, я был одержим ею. Слава Богу, она сбежала, иначе я бы убил их обоих. Ребёнок… он был помехой, тенью, заслоняющей мой эгоистичный свет. Я был готов на всё, лишь бы избавиться от него. Отец, я не давал ей передышки, терзал её даже во сне. И это было так сладко, так безумно сладко… Я искал её повсюду, рыскал, как зверь, но она словно растворилась в воздухе. И самое страшное, что только она могла подарить мне истинное наслаждение, только в ней я находил жизнь. Она была моим воздухом, без которого я задыхался. За это Бог и покарал меня этой болезнью. Я душу готов был отдать за те мгновения блаженства во время секса, что дарила Снежана. А может, и отдал… раз превратился в гниль...
Помолчав немного, чтобы набраться сил, он продолжил:
- Скажи ей, что я раскаиваюсь, что готов принять любое наказание, лишь бы она смогла обрести счастье. Без меня.
Отец молчал, в его глазах плескалось отчаяние... Он видел бездну, в которую погрузилась душа сына, и чувствовал леденящий ужас от осознания масштаба его падения.



Ему стало по-настоящему страшно, хотелось бежать без оглядки... Его разум отказывался принимать услышанное. Не мог его добрый, любящий сын оказаться таким… чудовищем, кровопийцей. Леденящий ужас пополз по коже, заставляя волосы встать дыбом.
- Папа, я и сейчас бы всё отдал, лишь бы ещё раз заняться с ней сексом, ощутить её вкус, её сладость... Она была словно нектар...
Глаза сына лихорадочно заблестели, щёки вспыхнули нездоровым румянцем. Он смотрел сквозь пространство, пленённый воспоминаниями о былом наслаждении, о прикосновениях её рук, о нежной улыбке..., но кашель оборвал поток его слов. Сергей Константинович почувствовал, как стальное кольцо сжало сердце, и, не в силах больше выносить это, тихо вышел из палаты. Шёл, словно в тумане, не видя и не слыша ничего вокруг. В голове, как навязчивая пластинка, крутилось признание сына… Нет, не сына, а воплощения тьмы, энергетического вампира, выпивавшего жизнь из своей жертвы.
Домой он вернулся потерянным, словно тень самого себя. Валентина Марковна, встревоженная его видом, сразу поняла, что произошло что-то ужасное. Она присела рядом, ласково коснулась его поседевших волос.
- Рассказывай, - прошептала она, чувствуя, как тревога ледяной рукой сжимает её сердце. - Это ведь связано с нашим сыном?
Он лишь безмолвно кивнул, не находя в себе сил произнести ни слова. Повернувшись к ней лицом, полным отчаяния и растерянности, он прошептал:
- Валя, как… как мы могли породить такое чудовище? Наш сын… он оказался настоящим энергетическим вампиром.
- Серёжа, да что ты такое несёшь?! Как у тебя язык повернулся такое сказать о нашем мальчике? Он же мухи не обидит! Рос умницей, воспитанным, добрым ребёнком.
- Валя, я только что от него. Он сам мне всё рассказал, собственной персоной. Признался, что хотел убить ребёнка Снежаны, потому что тот мешал ему наслаждаться с ней сексом. Снежану, говорит, пользовал даже спящую, готов был выпить её до дна. Признался, что никто и никогда не дарил ему такого упоительного наслаждения, как она, поэтому так долго и отчаянно её искал… Лучше я тебе сейчас всё расскажу, как он мне поведал, а ты потом сама решай, что тебе думать. А то у тебя всегда все вокруг виноваты, кроме нашего драгоценного сыночка.




               

         Продолжение следует