Трудное детство Гилберта Сэвиджа. Пролог, часть 2

   Гилберт сидел, измеряя взглядом узкую жёлтую комнату, и наверное, походил на наркомана. Еще бы, какой человек в здравом уме станет сидеть в отделении полиции с таким вопиющим спокойствием! Вон и Джаспера всего трясет, а этому хоть бы что!
Впрочем, дело было не в фантастической смелости Гилберта, а скорее в том, что он безумно устал, и толком не осознавал, что с ним происходило. В отделении было тепло, но он никак не мог согреться, и потому сидел, скрестив руки и ноги. Ему по – прежнему безумно хотелось есть, но даже голод не мог заставить его взбодриться. Гилберт сидел в полусне, и представлял, как вернется из отделения домой. Он уже репетировал свою извинительную речь перед отцом, перед мамой… Да, будет тяжело. Хорошо, что она отходчивая. Поорет недолго, а потом приласкает и отправит спать…
Гилберт поежился. Где – то в с трудом работающем разуме промелькнула мысль: «А вдруг не отпустят?!» Тогда разговор переносится в другие декорации…
Но продумать новую беседу с мамой он не успел.
- Гил…Гилберт! – донесся до него жалобный шепот Джаспера.
Гилберт открыл глаза и протер их. Сидевший рядом Джаспер казался безумно испуганным.
- Что ты хочешь? – устало спросил Гилберт, вздыхая.
Джаспер вздрогнул.
- Что теперь будет?
- Я откуда знаю?! – начиная раздражаться, ответил Гилберт – Молчи, Христа ради, Джаспер! Ты наговоришься еще!
- Мне страшно! – жалобно сказал Джаспер.
- Какая радость! Мне что сделать, обнять тебя и поцеловать? Воровать, значит, не страшно, а наказание нести – страшно. Ты идиот, Стрэндж! Я сто раз тебе говорил, ты заметный! Парня с волосами цвета унитаза, ростом два метра, и одетого, как с помойки, заметят на раз – два! Воровать могут мелкие и верткие. Неприметные. А нам в это дело лезть нельзя!
Джаспер опустил глаза.
- Зачем ты вообще полез туда, что ты у них спер?
Стрэндж отодвинулся от Гилберта, как будто бы тот мог его ударить.
- Они же торгуют всякими там…хлебом, что ли, буханками…типо пекарни у них.
Гилберт кивнул.
- Ну да. И что?
Внезапно в его сонный мозг пришло осознание, и он широко раскрыл глаза.
- Ты что, идиот, уже еду воровать пошел?
Джаспер отодвинулся еще дальше.
- Да ты пойми…у нас семья…детей четыре человека! Денег не хватает. Есть временами толком нечего, а я же старший! Я не могу их это…объедать, что ли.
- И ты чё, не ешь?
- Ну типо…родительские деньги на еду не трачу.
- Так на работу устройся, придурошный!
- Да не дают мне! Мать говорит, я ее в могилу загоню. Что ей с детьми сидеть…никто не помогает. Я один. Пойду работать, времени не останется.
- А у Фродо занять?
- Фродо и сам студент, и работает, и матери помогает…Ему тоже не хватает. Мне стыдно просить.
- А у меня, у Табаки?
Джаспер опустил глаза. Сквозь злость Гилберт почувствовал жалость к этому несчастному. Но все – таки, какой же он безмозглый, этот Стрэндж! 
Джаспер взглянул на друга.
- А тебе, Гилберт…не страшно? Тоже небось влетит из – за меня.
И тут Гилберт взбесился окончательно. Вся его невыплеснутая за этот страдный день агрессия излилась на Джаспера.
- Страшно ли мне? А ты как думаешь, придурок? Я сижу в отделении полиции! Джаспер, ты можешь думать, или тебе краска для волос в голову ударила? Что будет с человеком, много раз бывшим в шаге от гребаной судимости, когда он почти что устроил драку со взрослым человеком в общественном месте!
- Да че ты кипятишься? – слабым голосом возразил Джаспер – Ну не устроил же! Ты и не воровал! Тебя отпустят…
- Почем ты знаешь? В том то и дело, что не воровал, не сейчас, никогда, но я ж у нас вечно виноватый! Это же я бандит и маргинал, а вы все – бедные детки, находящиеся под моим тлетворным влиянием! Молчи! Я не понимаю, что с тобой, черт возьми, не так? Неужели, так сложно было понять, что…
Вдруг скрипнула дверь. И в комнату вошла полноватая девушка в форме. Парни тут же сели прямо.
- Кого я вижу… - вздохнула полицейская – Гилберт Сэвидж.
- Он самый, мэм. – ухмыльнулся Гилберт – Я вас приветствую. Вы по мне скучали?    
- Так, ты мне не дерзи! – ответила девушка, присаживаясь за стол – Не в школе. Я терпеть не буду, имей ввиду!
- Имею.
Девушка распахнула кожаную тетрадь и шумно вздохнула.
- Безумный ты, Сэвидж, не иначе! Ну, я понимаю, этот вечно проблемы себе находит, или там третий ваш…Как его…
- Сизьем… - прохрипел Джаспер – Альфонс Сизьем!
- Сизьем. – повторила полицейская – Ладно эти двое. Но ты ведь из хорошей семьи, у тебя родители – интеллигентные люди!
Девушка подняла глаза и посмотрела на Гилберта.
- В кого ты такой, Сэвидж?
Гилберт пожал плечами.
- А я, мэм, сам в себя. Позор семьи и кошмар школы. Особенный человек!
- Не паясничай!
Гилберт затих, и уперся глазами в потолок. Полицейская начала с шумом листать тетрадь.
Она, пожалуй, была права. Из всех своих друзей панков Гилберт был самый бедовый, и никто не мог понять, почему. Даже он сам…В первую очередь он сам! Вон, у Табаки родители вообще пьяницы, у Джаспера детей в семье тьма. А у него что? И правда, отец и мать – приличные люди, культурные. И вдруг такой сын. Действительно позор семьи…
Полицейская что – то записывала. Она временно забыла про Гилберта, и обратилась к Джасперу. Тот срывающимся голосом поведал ей что, как, и зачем он сделал в этот вечер. Девушка хмурилась, иногда сочувственно кивала, и записывала, записывала…
Пока она писала, Гилберт опять чуть не уснул. Казалось, все это происходит не с ним. Будто все это книга, а он сидит и читает ее. Дома, с мамой…
Когда дело дошло до появления Гилберта, Джаспер прервал свой рассказ. Он покосился на Сэвиджа. Гилберт выпрямился и посмотрел на полицейскую.
- Рассказывай, - тихо сказала она, обращаясь к Джасперу. И повернувшись к Гилберту с деланой суровостью произнесла:
- А ты потом!
Гилберт кивнул. Ему нравилась эта девушка – полицейский. Казалось, она всегда входила в положение трудных подростков, и по - своему их жалела, хоть и скрывала это, как могла.
Джаспер с трудом закончил свой рассказ.
Пока он говорил, Гилберт думал о том, что будет, когда его отпустят. Теперь, когда ему уже не так хотелось спать, он реальнее представлял себе эту картину. Представлял рассерженного отца, который ведь не только наорет, но и наверняка будет бить…Как противно.
И как только такое случилось, что мама…Что она может жить рядом с таким человеком?
Гилберт чувствовал себя сыном ангела и беса. Вспоминая отца он ловил себя на мысли, что совершенно не хочет домой.
Он обернулся к своему товарищу.
Джаспер вещал об их побеге, чуть не плача. Вот кто действительно любит свою семью! А они любят его, хоть и странной любовью. И он нужен дома. А от Гилберта одни проблемы…
- Мэм… - обратился Гилберт к полицейцской.
Она подняла голову.
- А что теперь будет? Со мной и…с ним?
Девушка вздохнула.
- Насколько я могу судить по рассказу твоего друга…Твоим родителям опять придется платить штрафы. А вот что будет с ним…
Она покачала головой, и вернулась к своим записям.
Гилберт обернулся к Джасперу. Его всего трясло.
- Я не хочу в тюрьму… - жутким свистящим шепотом произнес он – Гилберт, я не хочу в тюрьму!
Гилберт вздрогнул. Кто ж хочет! Бедный Джаспер… Что теперь его ждет?
Никто его не посадит за буханку хлеба! Такого быть не может, она просто пугает! Но вдруг…
Гилберту было противно от осознания, что он ничем не может помочь своему другу. Ну что он может сделать? Наврать, что вместе воровали? Может, и да?
Но чем это поможет? Никто в это не поверит… Разве что из солидарности…Это бесполезно. Но разве можно его бросить?
Полицейская оторвалась от записей, и обратилась уже к Гилберту.
- Рассказывай теперь ты.
Гилберт покосился на Джаспера.
Может, наврать что – нибудь? Сказать, допустим, что это он заставил воровать своего донельзя законопослушного друга. А почему бы и нет?
Зачем это надо… Гилберт сам не знал. Нравилось представлять, как придут к нему, осужденному за воровство, родители…Они бы за него переживали? А Натали пришла бы?
Конечно, пришла бы.
И чтоб они все ему сказали? Что мама бы сказала?
- Гилберт, говори пожалуйста. – напомнила ему полицейская.
Гилберт вздохнул, и начал рассказывать ей все так, как было на самом деле.
Записав за ним, она закрыла кожаную тетрадь, и молча вышла из комнаты.
Гилберт посмотрел на часы. Половина девятого. Довольно поздно. Хотя, кто будет его искать!
Парень прислонился к стене, закрыл глаза, и снова их распахнул. Нет, уснуть теперь не получится. Но можно хотя бы ни о чем не думая таращится в маленькое окно, за которым видно холодное осеннее небо…
                ***
   Время тянулось, как резиновое. Желтые стены, казалось, давили на глаза, а часы мерзко отсчитывали секунды. Гилберта всего трясло, не то от страха, не то от того, что он так и не успел согреться.
Но внезапно дверь отворилась, и в затхлую комнату вошла девушка. Вернее, сперва она просунула в проем голову, а потом уже показалась вся. Она ступала лёгкими кошачьими шагами, и довольно ухмылялась. Гилберт быстро окинул ее взглядом.
 Старые черные конверсы, черные лосины, и черно – фиолетовая майка с изображением молнии. Но главное были ее волосы. Черные, длиною примерно по бедра. Ее лоб перекрывала прямая чёлка, а передние пряди были выкрашены в фиолетовый.
Гилберт сразу заулыбался. Он узнал эту девушку. Дочь полицейского. И по совместительству, старого друга семьи Сэвиджей.  Акела Монталь.  Впрочем, друзья обычно звали ее… 
- Холера! – воскликнул паренёк, приподнимаясь.
Улыбка девушки растянулась еще шире, и она приблизилась к панкам, говоря:
- Здорова, бестолочи! – и добавила - Баламут, во что ты опять вляпался?
Гилберт фыркнул.
-Я просил так меня не звать.
- Извините – простите.
И Холера уселась на стол, закинув одну ногу на другою.
Ее хорошо можно было описать словом «суета». Она говорила быстро, и не всегда по делу. Передвигаться предпочитала полубегом, иногда вприпрыжку, но при этом в ее походке сохранялась та самая кошачья мягкость.
Временами от девчонки рябило в глазах. Казалось, что в комнату влетела черно – фиолетовая молния. Может, поэтому она так любила эту футболку.
- Так че случилось – то, расскажите! – Холера не любила пауз.
- Джаспер проворовался и получил по шее. А я за него вступился и нас забрали! – с чистотой удовлетворения от излитой наконец досады выпалил Гилберт, и с опозданием понял, как грубо это прозвучало.
Джаспер поднял виноватые глаза.
- Ну как так? – ухмыляясь, спросила у него девушка, а он ответил ей, заломив руки:
- Я не знаю!
Холера рассмеялась.
Гилберт радостно на нее смотрел. С появлением в комнате этой черноволосой заразы, он быстро обрел надежду на освобождение. Натянув любезную улыбку, парень ласково проговорил:
- Акела, я тебя прошу, побудь очередной раз моим ангелом – хранителем, и вытащи нас отсюда! Желательно, обоих.
Акела рассмеялась.
- Тоже мне, ангел – хранитель! С банкой энергетика и в конверсах! Не льсти, король помойки! Я на такое не ведусь! Но тем не менее… Не вопрос. Я попрошу папку.
И она все теми же кошачьими шагами вышла из комнаты.
Гилберт вздохнул с облегчением. Он доверял «папке» Акелы. Тот был гораздо спокойнее, чем его гиперактивная дочурка. Вместе они составляли прекрасный тандем, и выручали Сэвиджа не раз.
А Джаспер продолжал сидеть смотря в пол.
- А вдруг у нее не получится? – спросил он, не отрывая взгляда от кафеля.
-С ума сошел? – усмехнулся Гилберт- Это ж Холера, зараза еще та! Она везде пролезет!
   Но Джаспер молчал. Вскоре, внезапно дернувшись, как от удара током, он сказал:
- Гилберт, прости меня! Я идиот! И зачем полез только! Руки бы мне оторвать, как в древнем этом самом…
Гилберт невольно рассмеялся.
- Да, в истории ты конечно знаток! В древнем этом самом!
Джаспер даже не улыбнулся.
- Не переживай - отмахнулся Гилберт – все пойдет как надо!
…Вот прошло, наверное, около десяти минут, и Гилберту казалось, что они останутся в этой комнате навечно. Но тут в дверь опять вошла Холера – Акела. И увидев ее, Гилберт сразу напрягся. Насмешливые глаза ее перекрывались печатью тревоги.
Следом за девушкой появился грузный мужчина с черной щетиной на лице. Это и был ее отец месье Монталь, офицер, и внешне не похожий на свою тоненькую, как спичка, дочь.
Он, казалось, вовсе не замечал Джаспера, и сразу уставился внимательно на Гилберта. В глазах его читал невысказанный вопрос: «Мой мальчик, как так?»
Гилберт выпрямился, и с вызовом посмотрел на офицера. Он никак не хотел дать понять, насколько ему неловко от этого осуждающего взгляда.
- Гил, что с тобой опять происходит? - печальным голосом начал месье Монталь – скажи мне, куда тебя снова понесло?
Гилберт молчал.
- Ты кажется совершенно сходишь с ума! – продолжал офицер. – Ты понимаешь, что ваш нынешний проступок – это вовсе не то, что вы творили ранее? Издевки над одноклассниками, хулиганство, сорванные уроки… Это все плохо, это ужасно, но…Такое! То, что вы сделали, называется преступление! И у меня в голове не укладывается, как ты мог на такое пойти! Гил, что я скажу твоему отцу?
- Скажите, что я весь в него! –выкрикнул Гилберт, и сам испугался своей горячности. Но было уже поздно.
Офицер печально покачал головой.
- Может твой отец не самый лучший человек, но он не разу не попадал в полицию.
- Он попадал в другие интересные места! – насмешливо заметил Гилберт – Тоже мне, преступление! За буханку хлеба – за решетку. А мой папаша…
- Гилберт, не надо! – строгим голосом велел ему месье Монталь – Я не позволю тебе оскорблять твоих же родителей! Они много для тебя делают, как ты не можешь этого понять! И потом, буханка хлеба…Гилберт, ведь с этого же все начинается!    
Стоящая здесь же Акела хотела что – то сказать, но тут внезапно вскочил со своего места молчаливый Джаспер.
-Послушайте! Никуда его не несло, это я украл, а он за меня заступился, и его вообще не за что…Он ничего не делал, отпустите его!
Гилберт невольно заулыбался от гордости за своего друга, и победно взглянул на месье Монталя, с выражением «Вот мол, а вы думали – шпана».
На самом деле, Гилберт все представлял себе не так. Он собирался защищать Джаспера, спорить с месье Монталем, и доказывать, что задержали его весьма справедливо. И пусть он изо всех сил напускал на себя небрежный вид, на самом деле ему никак не удавалось унять тревогу. Теперь же он сразу выдохнул с облегчением, хоть и немного этого стыдился.
Месье Монталь, казалось был рад услышанному, но старался не подавать виду.
- Вот значит как…-начал офицер, и обратился к Джасперу – Сядь! 
-Долго же ты соображал…- шепнул Гилберт Джасперу, и тут же замолк. У бедного Джаспера тряслись руки.
Офицер выдохнул.
- Вот и…отлично. Твоя фамилия Стрэндж?
Джаспер кивнул.
Месье Монталь обратился к Гилберту.
- Тебе нужно пересмотреть своё окружение. Тебя мы отпускаем, а этого…
- Не вздумайте! – стараясь унять дрожь в голосе сказал Гилберт. – Это несправедливо. Он мой друг. Он за меня заступился. Мы либо вместе уходим, либо вместе…
Акела с уважением посмотрела на приятеля. Гилберт дрожал. Теперь месье Монталь про все расскажет его родителям. Пусть, так будет даже лучше. Так будет лучше всего…
- Ты разрушишь свою жизнь! –безапелляционно объявил месье Монталь.
Бедный Гилберт отвернулся, прижавшись щекой к стене. Да сколько можно! «В кого ты такой»… «Совершенно сходишь с ума»…. «Куда тебя опять понесло?»… «Безумный»…. «Разрушишь свою жизнь»…
«Мама, мамочка, за что они так со мной?» – подумал он, чувствуя, как защипало в глазах.
Офицер удалился.
К Гилберту подошла взволнованная Акела. Прядь ее фиолетовых волос сбилась набок, и девушка нервно ее поправляла.
- Эти идиоты уперлись, и ни в какую не хотят идти на уступки! – прошипела она – За чертову буханку хлеба! Ему жрать нечего? Плевать! Всё – воры! Преступники!
Гилберт ответил:
- Успокойся, Холера! Мы сами виноваты! Их можно понять.
Глаза Акелы сверкнули. Казалось, сейчас она на все способна. 
- Я вас вытащу! – с мрачной решимостью сказала девушка - Чтоб мне от спида сдохнуть, если нет! На коленях перед этими мужиками буду ползать, а вас вытащу!
Гилберт усмехнулся.
- К чему такие унижения, Холера? Ты же панк, негоже тебе ползать перед всякими глупыми стариками!
Акела даже не улыбнулась. Напротив, неуместная шутка лишь больше ее злила.
- А знаешь, за что они тебя втянули? Знают, потому что. Уверены, что ты зло во плоти! – Акела перевела дыхание - Репутация у тебя, конечно…
- Плохая, ну че уж теперь? – закончил Гилберт – Пойдешь к ним?
Акела кивнула и направилась к выходу. В дверях обернулась, кажется, желая что – то сказать, но так ничего и не придумав, выскочила из комнаты
Гилберт взглянул на непрестанно тикающие часы и вздохнул. Порой происходящее в его жизни его пугало. Но сейчас он не столько боялся оказаться за решеткой, сколько не хотел разочаровывать старого доброго месье Монталя. Стыд… Самое мерзкое чувство. Хуже, чем страх. Хуже, чем тревога. 
Джаспер рядом с ним беспокойно крутил пачку сигарет. Поймав взгляд товарища, он спросил:
- Как думаешь, будет хуже, если я…если…
- Ну, если все по пойдет не по плану, то будет уже неважно. А если решат отпустить, то месье Монталь будет недоволен.
Джаспер на всякий случай спрятал пачку. Гилберту и самому хотелось курить, но в отличии от Джаспера он мог потерпеть.
Постепенно становилось теплее и теплее, на Гилберта накатывала усталость. Вот ему уже казалось, что он дома, в своей постели, рядом с дорогими сердцу вещами… И не надо ни за что переживать, и не перед кем оправдываться. Все хорошо… Спокойно и тихо…
Из сна его вырвал стук двери, картинка родной комнаты перед глазами рассеялась, и Гилберт вспомнил – он в отделении полиции.
Неизменная Акела стояла перед ним, широко расставив ноги, и чуть не плясала.
- Мир в клетку отменяется, господа, вы свободны! Оба! – гордо продекламировала она.
 Джаспер вскочил, и кажется чуть не разревелся.
- А…А как…
Акела его перебила.
- Договорились по – товарищески. Поработаешь у них месяцок. За спасибо.
Джаспер растерянно кивнул.
Пригревшемуся уже на своем месте Гилберту пришлось заставить себя встать.
Обратится к Акеле со спутанными сонными речами благодарности он не успел. В комнате появился месье Монталь. Он довольно улыбался.
- Уже все сказала? – обратился он к дочери – А я сам хотел….Вот же зараза ты, доча. Собирайтесь, шпана. Я вас домой отвезу.
                ***
Вдыхая морозный воздух, троица вышла из отделения полиции. Джаспер все еще виновато косился на Гилберта.
Гилберт не злился на него. В его душе перемешивались радость и досада.
Акела потянулась, зевнув, и запрыгнула на перила.
Гилберт благодарно на нее взглянул.
- Спасибо тебе, золото мое. Чтоб мы без тебя делали!
 - Сидели бы! – растягивая улыбку, ответила девушка.
Джаспер стоял чуть поодаль, и не смотрел на них.
- Гилберт, Акела, простите меня…Я сам не знаю, зачем полез.. Не нужно было! Я сам не знаю…   
Джаспер отвернулся и замолк. Гилберт подошел, и положил ему руку на плечо.
- Ничего…Я не злюсь. Она тоже. Наверное.
Акела захихикала.
Гилберт поднял голову, и увидел между тучами яркий шар луны. Как хотелось и одновременно не хотелось домой… Он чувствовал себя таким жалким…А кажется только что отогретым рукам опять стало холодно.
Он сел на холодные ступеньки, Джаспер опустился рядом. Вся троица молчала, любуясь ночным небом. Хотя по правде сказать, красотой оно не блистало. Октябрь – не самый яркий месяц. Тем более, такой холодный. И все – таки, в этой мрачной ночи было свое особое очарование, способное переплюнуть и летний день, и зимнее утро.
«Если б только этот миг не кончался…» - думал Гилберт. Ему было очень спокойно и хорошо сидеть рядом с друзьями, под луной, когда миновала опасность… И тем тревожнее было для него представлять, что ожидает дома.
Джаспер внезапно поднялся и начал прощаться.
- Я дойду сам… - сказал он – Доеду.
Стрэндж пожал руку Гилберту, обнял Акелу. И поспешно направился прочь от отделения.
Вскоре после его ухода, под писк домофона на крыльцо вышел месье Монталь. 
- Где твой друг? – спросил он у Гилберта.
- Ушел, – ответил Сэвидж – Сказал, сам доберется. 
И повременив пару секунд, он дабавил:
- Он вас, по – моему, боится.
Месье Монталь усмехнулся.
- Правильно делает!
- Папа, это ты зря! – воскликнула Акела.
Гилберт посмотрел в глаза месье Монталю. С губ офицера тут же сошла улыбка. Наверное, Гилберт выглядел уж очень печальным.
- Не судите строго Джаспера, - попросил Сэвидж – Он хороший человек.
Месье Монталь отвернулся.
- Я уж понял. Плохой молчал бы сидел.   
После этого офицер развернулся спиной к Гилберту и дочери, и сделал вид, что внимательно любуется луной.
Акела наклонилась к Гилберту, и шепнула ему:
- Ууу…Сейчас будет нравоучение.
- Акела, я все слышу! – пробасил месье Монталь.
- Прости, пап.
Тяжело вздохнув, офицер повернулся обратно. Очевидно, он и впрямь собирался читать нотации, в чем был не силен. Поэтому не находил себе места.
- Гил, ты должен обещать мне одну вещь.
Гилберт тяжело вздохнул.
- Какую?
- Пожалуйста…Нет, не так. Ты хочешь быть панком? Будь, на здоровье. Одевайся, как хочешь, слушай, что хочешь. Ради Бога, будь хоть панком, хоть хиппи, хоть городским сумасшедшим, кем угодно, делай, что хочешь! Но я прошу…Пообещай мне…Нет, поклянись мне… Что ты ни за что, никогда не пойдешь воровать! Не воровать, ничего противозаконного ты делать не пойдешь! Пообещай, что ни за что на свете ты не станешь преступником!
- Не стану. Анархией клянусь. – невозмутимо ответил Гилберт.
Месье Монталь обреченно вздохнул. Смерть ему с этими детьми…
- Садитесь в машину…
Акела с Гилбертом забрались на заднее сиденье. В салоне приятно пахло ароматизатором с запахом свежести, кожаные сиденья чуть холодили, но были очень приятны рукам.
Акела поправляя ремень, сказала:
- Вот подтверди, мой отец просто лучший! Другой бы вас послал…Далеко.
- Так и есть… - со вздохом ответил Гилберт.
- Хочешь жвачку? – Акела вытащила откуда – то старую резинку.
- Давай. Я есть хочу, как псина.
Месье Монталь завел мотор старенького автомобиля. Тихий гул успокаивал Гилберта. Приятно пахнущий кожаный салон стал его убежищем от злого октября. Из – за работающей печки по телу расползалось приятное тепло, и не хотелось шевелиться, чтобы не потерять его, не дай Бог…
Машина тронулась. За окном мелькали дома и деревья.
Гилберту хотелось снова надеть наушники, но счастливая Акела без умолку болтала. Какая зараза эта Холера! Ну и ладно.
Незаметно пролетело время тихой поездки. Подъезжая к дому Гилберта, месье Монталь оглянулся.
- Ну вот и приехали. Родителям привет!
Гилберт кивнул ему, и приобнял Акелу. Выходя из машины, он оглянулся. Акела показала ему козу, месье Монталь помахал. Паренек хрипло ответил им:
- До свидания!...
- До свидания! – эхом отозвался месье Монталь.
- Хой! – растягивая улыбку, прошипела Акела.
И тогда, под свист ветра и голоса безумных улетающих птиц, Монтали уехали.
Гилберт долго – долго смотрел им вслед, прежде чем развернуться к своему подъезду и оглядеться.
Вот он, родной двор, и родной дом. И родные переулки. А там, на третьем этаже, его ждет семья.
Ждет…Гилберт вздохнул.