Странный городишко - 13

Холодно и темно. Лишь отблески какого-то отраженного сине-зеленого света пробегают по стенам, сразу же исчезая или перескакивая с места на место. Это то ли туннель, то ли длинный коридор. Возможно, лабиринт. Мерзко: какая-то слизь тут и там чавкает под ногами, липнет на голову, плечи. Жутко. Чувство незримой опасности, опасности, подстерегающей на каждом шагу. И он не выдерживает этой темноты, слизи, жути, кричит: «Мама!» Крик ребенка, заблудившегося в нашем кошмарном мире, мольба о помощи, спасении. «Ларс!» - тревожный звонкий мамин голос прорывает в ответ пространство и время. Трудно понять, где она. Там, где-то там, вдалеке. Это правда был её голос? «Иди ко мне, иди ко мне», - тихо, разноголосо, замогильно звучит со всех сторон. Словно стены, пол, потолок склизкого панопктикона обрели губы, нёбо, язык и шепчут своё, обволакивают тебя жутким шепотом в кокон, обездвиживая, лишая пространства, воздуха, воли. «Иди ко мне, иди...»

***
Ларс вскакивает на кровати. Кошмарный сон еще у него перед глазами, в голове, и, может быть, клочки его всё еще там, в дальнем темном углу комнаты. Захлёбываясь слюной, внезапными холодными соплями, часто дышит, сдерживая то ли крик, то ли стон, пытается овладеть собою. Опять этот сон! Неловко, хлопотно вскакивает на пол. Чуть не упал. Комната качнулась, как каюта корабля. Да нет, просто он еще не до конца стряхнул с себя пелену жути, всё еще барахтается, переваливаясь и переворачиваясь с боку на бок в её сетях, словно пойманная рыба. «Так, успокаиваемся», - говорит себе. Старается дышать мерно, ровно. Подходит к окну балкона, обращенному к морю. За окном темно, безлунно, но море, уходящее далеко за горизонт, как будто обладает своим тихим ночным светом, который чуть пробивается оттуда, издалека, просачиваясь меж упруго покачивающимися на легком ветру пальмами.

Он хватает пультик Развлекателя. Рефлекторное движение современного человека, потерявшего ориентацию, сбившегося с пути, пытающегося нащупать в карманах компас и фонарик.

Показывают какой-то вестерн. Скорее всего это нью-вестерн. Поселенцы разбили небольшие поля и огороды. Маленькая деревушка спряталась среди деревьев на опушке рощи, это всё сплошь жалкие землянки. Сами люди тоже зачем-то прячутся. С большой осторожностью, в полутьме, уходят вечером к огородам. Наверное, чтобы прополоть сорняки и выдернуть из земли поспевший раньше других овощ-скороспел. Два поля — пшеничное и кукурузное — днем совершенно безлюдны. Жарко. Вот редко засаженное, с большими прогалинами, поле кукурузы. Солнце просвечивает его насквозь, как дырявое решето. Наверное, у людей было не так уж много семян. Жужжит оса. В жару её жужжание как будто нагнетает воздух еще большим жаром. Вот птица, шумно хлопая крыльями, залетает вглубь поля. Каркает. Ворона. Оператор наводит на неё камеру. Она начинает тормошить кукурузину, расклёвывая складки её одеяния, пытаясь добраться до мягких сладкий зерен. Волокнистые кукурузные волосы, разлетаясь по сторонам, мелкими хлопьями опадают на землю, как в какой-нибудь провинциальной, пахнущей невообразимым одеколоном парикмахерской, где строгий престарелый мастер, переминаясь на негнущихся ногах, не спеша наносит клиенту воздушные удары щелкающими ножницами, и, отступая, любуется из-под косматых бровей на результаты своей работы.

Внезапно из кустов вырывается и бежит в поле, пригибаясь к земле, пара ребятишек. Мальчик, выпрямившись, еще издали бросает в ворону камнем. Испуганная птица, осуждающе каркая, улетает. Но вот сверху нарастает, сгущается противный гул приближающейся винтокрылой машины. Быстро оглядевшись в поисках зарослей кукурузы погуще, дети устремляются туда, падают, как подкошенные, на землю. Оператор, наверное, снимает это всё с дрона. Дети сейчас - внизу, распластались на земле, девочка закрыла глаза, мальчик смотрит вверх и что-то ей кричит прямо в ухо. Винтокрыл медленно, прогнув, как оса, вниз брюхо, делает круг над полем. Наверное, мальчик успокаивает подружку: «Я их не вижу, значит, и они нас не видят. Не бойся». На втором круге воздушная машина, наоборот, свешивается к земле кабиной. Наверное, они там пытаются получше рассмотреть жалкие заросли. Сделав третий круг, улетает.

«Ну, теперь понятно. Нью-вестерн. Затребованный жанр, - думает Ларс. - Где же так называемые индейцы, законные хозяева земли, захваченной белыми поселенцами?» Камера быстро перемещается, прямо летит над полем, над убогой деревушкой, над рощицей, над лугом, потом еще над одной рощицей... Похоже, бивак «индейцев» расположен так далеко, чтобы даже громкие крики не вспугнули добычу. Вигвамы, костры. «Индейцы» пока тренируются, входят в роль. Вон норовистый жеребец носит одного из них по кругу. Всадник, дергаясь, извиваясь, пластаясь на разъяренном животном, вовсю жалит его шпорами и дико кричит. Трое других, сидя в седле, наблюдают за незадачливым ездоком, иногда пытаются догнать, но быстро отстают. Ленивы. Гораздо проще потренировать индейский клич, и они периодически вскрикивают: «Яхуу! Ип-ип-яхуу!» На курчавые головы негров (а это в основном негры и полукровки) надеты уборы из перьев, и издалека их, конечно, можно принять за индейцев. За исключением одного, маленького, жирного, феерическая копна волос которого торчит во все стороны так, что индейские перья смотрятся поверх копны как натянутые на огромную ногу детские сандали.

Там, дальше, целая группа тренируется в стрельбе из лука по прикрученной к дереву мишени. Стрельба, - дело серьезное, и перед их неровным строем прохаживается, что-то вещая, вальяжный мужчина с собранными сзади в крепкую косу светло-русыми волосами. Наверное, это инструктор. Или, может быть, господин из верхних каст, энтузиаст данного вида спорта. Кто-то снует по своим делам между вигвамов, кто-то разгружает грузовик. Среди них даже есть скво, они мелькают голыми жирными ляжками, что-то приготовляя на костре. Вот оператор выхватил крупным планом суровое мужественное лицо вождя. Жирные губы, кажется, вот-вот провозгласят что-то типа: «Это наша земля! Смерть бледнолицым захватчикам!» Хотя, конечно, «племя» еще далеко не готово к по-настоящему красивой атаке.

«Нет, не хочу смотреть дальше, - шепчет Ларс, гася экран. - Какая жуткая ночь, ночь кошмаров». Он приблизительно знает, что будет дальше. Сюжеты нью-вестернов однотипны.

***
Известно, что чересчур бурная жизнь больших городов с их всё более чужеродным населением выталкивала средний класс в мелкие города и городишки. И всех всё более-менее устраивало. Мегаполисы и мегалополисы с одной стороны, города и городишки - с другой. Они жили разной жизнью, но с виртуальной точки зрения были одним обществом. Но потом начался Великий Переход к Дивному Будущему, в котором, по мнению величайших умов человечества, производство и потребление станет сбалансированным, и, в перспективе, все области, все сферы жизни и смерти, деятельности и развлечений, творчества и вырождения, да и само население будут идеально сбалансированы, упорядочены, блестяще нанонизированы, в том числе и благодаря подключению к этому процессу упорядочения величайших умов нечеловечества.

Элита разъединила население введением каст и отгородилась от всех остальных в закрытых охраняемых поселках, которые снабжались тщательно отобранной здоровой натуральной пищей. В городища, которые решили пока не трогать, продолжала поступать еда, но это была уже, согласитесь, совершенно дерьмовая еда, которую производили из переработанных червей, мух, саранчи и т. д., и которую распределяли бесплатно по нормам, а также продавали очень дешево сверх нормы за «кредиты» (цифровые деньги центробанка). Здоровая пища предназначалась для элиты, дерьмовая — для пролов, практически даром. Городишки же, ставшие в новых условиях лишними, не укладывающимися в схемы дивного развития и совершенствования общества, решили отрезать от поставок продуктов.

Итак, представьте: городишко отключают от поставки. Чтобы как-то выжить, жители, бывший средний класс, срываются с места в поисках свободных земель. Таких везде полно, они пустуют, но у них есть хозяева, какие-нибудь гейтсы, морганы, -феллеры-шильды. Бедолагам надо найти что-то заброшенное, но удобное в плане обороны. И, конечно, достать семян, распахать и засеять луг, и обязательно разбить огороды, чтобы дотянуть до сбора урожая. А вдруг у земли действительно нет хозяина, или он давно забыл о ней, превратив однажды в чистую экологическую зону, чтобы сохранить жизнь на планете? Но, Боже, это же совершенно наивные мечты, заблуждения и иллюзии крайне отсталых людей вырождаемого класса. Никто никуда не делся и никто ни о чем не забыл в наше время сверхнаблюдения, сверхконтроля, сверханализа мегаданных, время сверхреагирования на любое нанопроисшествие.

Поселенцам дают время для самоуправства исключительно с целью решительно и сурово наказать впоследствии, тщательно задокументировав их преступления на чужой земле в виде почти что художественного фильма, нью-вестерна. Пользующегося большой популярностью у зрителей из трех верхних каст. Нижние, пролы, любят фильмы о городской преступности, жесткую порнографию, примитивные сказки, мифы и байки всех сортов, в особенности поделки на тему зомби, etc.

Пока поселенцы трудятся в поле, нанятый феодалом-землевладельцем в городищах сброд проходит обучение, подготовку и сплачивание в «племя, у которого захватили их землю». Они наблюдают, следят, готовятся к красочному нападению на «пришельцев». Обычно «священная война» начинается в момент сбора урожая. Что может быть прекраснее и нравоучительнее, чем уничтожить этих нарушителей морали, права, экологических запретов в момент наивысшего их торжества?! Пронзить врага стрелой каленой стали, раскроить череп ударом топора, прыгнуть на труп или на еще живого преступника и снять с него скальп? Выбить ногою дверь землянки, бросить туда гранату? Поджечь всё, что горит, огнемётом? Все убитые, всё уничтоженное и разрушенное тщательно учитывается и в конце, после победы, «племя» получает за проделанную работу совокупную плату, которую вождь уже распределяет по своему здравому усмотрению.