Памир-Мургаб-2 глава 7

  Новый командир.

В конце апреля у нас на заставе проводилась перестройка охраны границы на весеннее-летний период, которую проводил недавно назначенный заместитель начальника штаба майор Коновалов Владимир Семенович, с группой офицеров отряда. Работу нашу группа оценила хорошо, в том числе и поиск учебного нарушителя границы прошел успешно и группа уже собиралась отбыть в отряд. Однако вскоре нам позвонил оперативный дежурный и проинформировал, что вскоре нашу заставу должен посетить начальник отряда, который выехал от первой заставы еще вчера, знакомясь с участком границы и с командованием застав. Ночевал он на первой комендатуре, а у нас будет после обеда. Мы, конечно, стали готовиться к встрече, хотя особо и нечего было делать, так как повседневный порядок на заставе был вполне нормальным. Тем не менее, определенный марафет в стиле «потемкинской деревни», конечно, наводили.
Когда мы встретили командира, с виду очень сдержанного, даже сурового человека, то я ощущал определенную робость; знал, что этот человек обличен властью, которая позволяет любого подчиненного стереть в порошок. Такой плачевный опыт я уже приобрел; «спасибо» предыдущему командиру. Вместе с тем где-то была мысль, что если и сейчас ничего не сложится, то небо на землю не упадет. Можно будет попробовать послужить и в другом месте; опять же «спасибо» моему горькому опыту. Командир же уединился с начальником заставы в канцелярии, о чем-то с ним беседовал минут двадцать, а я же просто ждал, когда и чем закончится его визит, надеясь, что меня он не коснется. Но у командира были другие планы; когда вышел из канцелярии Коваленко, то распорядился, чтобы зашел на беседу и я. Что оставалось делать? Я вошел:
-Товарищ полковник, разрешите войти? Товарищ полковник, заместитель начальника седьмой заставы лейтенант Володин по вашему приказанию прибыл!
-Как у вас идут дела, товарищ лейтенант? – спросил командир,
-В принципе, нормально, - ответил я,
-Начальником заставы хотите быть? – неожиданно, как-то сразу, спросил командир,
-Конечно, хочу! – как-то даже непроизвольно усмехнувшись, ответил я,
-Тогда готовьтесь, будем ставить! – еще более неожиданно ответил мне командир. Я же чувствовал какую-то растерянность, так как уж как-то неожиданно и резко обозначилась тема беседы. Я был готов к нудным расспросам о своем коротком, но весьма содержательным прошлом, а тут – ни слова! Готовься в начальники – и точка!
На мое счастье случилась сработка системы и я, доложив командиру, умчался на участок, а когда вернулся. То подполковника Авдонина на заставе уже не было, а Стас же рассказал мне, о чем командир беседовал с ним.
Командир подробно поинтересовался делами заставы, мнением начальника о заместителях. У него же подробно расспросил и о моей судьбе, поэтому очевидно, не стал напоминать мне о неприятных моментах биографии. Начальник же дал мне весьма лестную характеристику, да наверное, и не он один. Так что аванс на будущее я получил неплохой, а отработать его стало моей главной задачей. Я и стал стараться.

Финты Володи Черняка

Вскоре начальником соседней заставы стал Володя Черняк, где сразу же ухватил «быка за рога», установив свои порядки. Как я уже говорил, Володя два года служил на «Ранг-Куле», знал участок, знал отлично службу на заставе, умел работать с людьми, разбирался в войсковом хозяйстве и давно бы был начальником, если бы не желание съездить за границу, посторожить какое-нибудь посольство. После обучения для службы за границей он год прождал вызова в командировку, одновременно продолжая достаточно добросовестно работать, а потом сдался перед настойчивыми уговорами командования стать начальником заставы. Я радовался, что товарищ служит «соседом», так как сосед по заставе значит так много, что это может понять только тот, кто был начальником заставы. Многие «соседи» на всю оставшуюся жизнь становятся не просто друзьями, а почти родственниками; уж очень многое их связывает во время службы. Отпечаток от этого остается на всю жизнь. Только вот служить нам рядом довелось всего месяц; Черняк, согласившись на выдвижение, отказался от загранпоездки устно, а рапорт по этому вопросу не писал. В июне на него пришел вызов в загранпоездку. Командование отряда проинформировало управление округа, что Володя отказался, но кадры округа по этому вопросу документов не обнаружили и позвонили самому Черняку, а тот на предложение поехать за границу ответил однозначным:
-Согласен! Когда выезжать?
И вот командование отряда ругает Володю последними словами, а он же, находясь в прекрасном расположении духа, сдает заставу заместителю и приезжает к нам, на «Чечекты», делать «отходную».
Небольшое отступление по поводу борьбы с пьянством алкоголизмом, что развернулась в стране в те годы, в свете всем известных «горбачевских» инициатив. Еще в 1985-м году, сразу после выхода в свет печально известного Постановления, многие почувствовали, что нас ждут крутые перемены. Я не знаю, как было в других отрядах, а у нас, на Мургабе, изменений не произошло. Все продолжалось без изменений весь 85-й год, а вот в начале 86-го алкогольная продукция исчезла с прилавков. Тем не менее, мы исхитрялись добывать заветные напитки; кто через знакомых водителей в Оше, кто другими доступными способами. У нас по-прежнему наказывали не за то, что ты пьешь, а только за то, что тебя пьяным видели. Нас с начальником пьяными не видели, поэтому мы потребляли алкоголь регулярно, хотя и не злоупотребляли. В службе нам это не мешало, а «расслабиться» другим способом возможности не было, если не считать телевизора с одной программой и кино «по тряпке» два раза в неделю, репертуар которого ограничивался фильмами, известными всем с пионерского прошлого. Были, конечно, и такие офицеры и прапорщики, что чудили спьяну, некоторые даже и спивались, но все-таки на границе их было меньшинство. Так что жили мы пока по-прежнему, хотя перемены нас ждали и здесь, но тогда еще не очень скоро.
Так и проводили мы Вову Черняка; с шашлыками, с водкой, с напутствиями. Прощались навсегда, так как после заграницы офицеры в свои части, а то и округа, не возвращались. Здесь же вышло исключение, хотя тогда мы этого, естественно, не знали. А заставу «Ранг-Куль» принял мой «однокашник», тот самый, что на заставе «Акбайтал» стрелял в потолок. Толя был хороший парень, порядочный и честный, но только должность начальника заставы была не для него. Именно поэтому я и не указываю его фамилию, так как не хочу склонять имя хорошего парня, который промучился на двух заставах в должности начальника и в итоге по собственному рапорту, убыл в другой отряд на прежнюю должность, заместителя начальника заставы.

Превратности судьбы и роль в них случая.

У Анатолия все в войсках должно было идти по-другому; он учился в командном училище, но в душе был чистый политработник. С первого курса он возглавлял комсомольские организации, потом стал заметной фигурой и в партийных. А «пиком» его партийной карьеры стала должность секретаря партийного бюро курсантской роты. Ему «светила» аттестация на замполита, после скорее всего, выдвижение на должность помощника начальника политотдела по комсомольской работе, или инструктора партийно-политической работы комендатуры, а то и зам. коменданта по политической части. Дальше была бы, скорее всего, политическая академия, а там… Но с Толей приключился обидный казус; в зимнем отпуске, на выпускном, четвертом курсе, в аэропорту города Киев он случайно, абсолютно трезвый, потерял партийный билет, о чем немедленно доложил по прибытия в училище. Через неделю в политотдел училища пришло заказное письмо, в котором был этот злосчастный партбилет; его нашла какая-то женщина и сдала военному патрулю, а оттуда его передали в республиканское управление КГБ. Там же было дело техники; конверт, адрес, почта и вот он, билет, снова у хозяина! Только вот положено было за утерю партбилета объявлять партийное взыскание! Его и получил партийный секретарь первой роты училища. Получи это взыскание Толя годом раньше, и через год бы сняли его, в училище, но итог оказался таким, что повез он этот «выговорешник» на границу, а с ним и крест на своей политической карьере.
Попал Толя на заставу, которую трудно было считать благополучной. Вместе с тем, по вопросам организации службы, застава была несложной, даже наверное, самой простой в отряде. И оказался Толя на ней как Катерина в «Грозе» Островского; лучом света в темном царстве. На этом фоне он и понравился тогдашнему командованию отряда, которое поставило его в резерв выдвижения. После перевода Черняка начальник требовался на «Ранг-Куль» срочно, у нового командира своего резерва было «кот наплакал», вот и воспользовался он резервом, что оставил ему предшественник. Итог оказался плачевным; загубленная карьера офицера и мучения всего отряда с заставами, которыми этот офицер командовал.

Товарищ старший лейтенант.

А что же у меня? Да все было по-прежнему; занятия, «тревожки», выпуски нарядов, проверки, да прощание с призывом май-84. Уволились в запас парни, с которыми я прослужил всю свою службу, которую уже по солдатским меркам короткой было назвать нельзя. Только Юра Банаков пришел на заставу на два дня раньше меня и ему на боевом расчете представляли лейтенанта Володина. Остальные же, придя на заставу, данного офицера не встречали, а встречал уже их он сам. За это время мы привыкли друг к другу, а сержанты Саня Казымаев, Александр Матвеич Терехов, старшина Бутырин, ефрейтора Кабанов, Банаков, Ситников, Дангыт-Оол Роман Уйнукович навсегда остались в доброй памяти.
Еще запомнилось лето того года и чемпионатом Мира по футболу, когда почти вся застава радовалась нашей победе над Венгрией и огорчалась несправедливому поражению от сборной Бельгии. А вскоре произошло важнейшее событие; я стал старшим лейтенантом.
Лето 1986-го года выдалось на редкость для Памира дождливым. Ни до, ни после я дождей там не видел; осадки были в основном в виде снега. А тут… ну чисто Прибалтика! Льет и льет! Контрольно-следовая полоса превратилась в кашу, под ногами глиняно-каменистое месиво, машины вязнут. И сработок системы сразу стало много, порой даже слишком много. Из «тревожки» я не вылазил, так как уехав на одну сработку утром, порой катался до вечера, мечтая с «тревожкой» попасть на заставу, чтобы пообедать. Система у нас обслуживалась, но с «памирской» поправкой; на дождь не рассчитывали, вот она нам и мстила. Однако по-маленьку мы привели ее в порядок и стало спокойнее, уже жизнь почти вошла в привычную колею, но все-таки мы давались диву капризам погоды и ждали, когда же эти дожди закончатся? В один из таких дней, 8-го июля, мне позвонил мой друг Юра Гончаров, замполит заставы Каракуль и похвастался, что ему только что с кадров, сообщив приятную новость о присвоении звания. Я почувствовал зависть, так как в отличии от Юры не относился к кадрам политсостава и было неясно, когда же придет мое звание? Но переживал я не долго; вскоре мне позвонил старшина-сверхсрочник с кадров и сообщил по секрету, что и мне пришел приказ о присвоении звания. Я поблагодарил человека и спросил, но в ответ услышал, что одевать «звездочку» нельзя, так как приказ еще никому не объявляли.
Сидел я и размышлял, когда же объявит мне командир о присвоении звания? Мысли были, что не раньше 12-го числа, то есть в субботу, после «читки приказов» в отряде. А какого это, ходить лейтенантом лишние четыре дня?! Но мои размышления прервал звонок с отряда и доклада связиста:
-Вас начальник отряда спрашивает!
Взяв трубку, уже предвкушая цель звонка, я с радостью в душе выслушал поздравления от подполковника Авдонина. После чего сразу же прицепил третью звездочку на погоны своего х/б, в которое был одет в тот момент. Я сидел в канцелярии, курил и радовался, испытывая чувства, какие больше я не испытывал никогда. Я получил еще и капитана, и майора, и подполковника; радость была каждый раз, но все-таки третья маленькая «звездочка» «Старлея» была самым желанным и радостным событием в моей жизни.
Вскоре с моим званием «попал» дежурный по заставе. Дежурный по заставе сержант Чиняков, зайдя в канцелярию, привычно доложил:
-Та шант, пограничный наряд в составе …. Для несения службы по охране Государственной границы Союза Советских Социалистических республик подготовлен!
-Выйдите, товарищ сержант, зайдите как положено! – очень спокойно ответил я,
Сержант несколько раз повторил попытку доложить, но успехов не имел. Он даже сходил, почистил сапоги, но я его отправил вновь на исходное. Раз на четвертый дежурный вдруг все понял! И вместо доклада я услышал:
-Поздравляю, товарищ ста шант!
Спасибо, Леша! А то обращаешься к какому-то лейтенанту, а я что-то не пойму, где здесь он? – веселился я.
Дежурный тоже не горевал, а успел предупредить наряд и перед постановкой приказа я получил еще порцию поздравлений от наряда. Вскоре в канцелярию зашло еще около десятка солдат и сержантов, которые добавили свои поздравления к тем, что я уже получил. Когда моя бурная радость немного улеглась. Я позвонил домой начальнику заставы:
-Товарищ капитан, старший лейтенант Володин! Представляюсь по случаю присвоения мне звания «старший лейтенант»! – по полной форме представился я,
-Леш, давай дуй в кишлак, крути местных и ищи обмывку! – вместо поздравления распорядился Стас.
«Обмывка» у меня долго была притарена, но дня за два до этого события мы с начальником ее истратили по какому-то очень уж важному поводу, а сейчас был полный ноль. Но «прочесав» кишлак Чечекты я все-таки добыл бутылку водки и бутылку спирта. Боевой расчет на заставе мы провели раньше, а после, поставив задачу сержантам, уселись возле офицерского дома – обмывать.
Кстати, я уже месяц, как вселился в квартиру, хотя свободны было целых две и после того, как в мае отремонтировали отопление, можно было уже бы и жить в любой из них, но привыкнув за два года к житью в сержантском классе, я еще где-то месяц упирался менять «место жительства», пока Стас уже в приказном порядке не заставил меня жить по-человечески. Так вот закончилось мое шестилетнее житье, учитывая учебу в пограничном училище, в казарме.
Во время ужина меня очень порадовал личный состав, когда без всяких команд и намеков, всему личному составу во главе с командованием был представлен праздничный ужин на всю заставу, с тортами. Стало ясно окончательно, что служим мы в коллективе, который складывали всю свою службу. Правда, буду объективен; моих заслуг в этом было не очень много. Это было следствием кропотливой работы, человеческих качеств и профессионального умения капитана Коваленко Станислава Евгеньевича.

Неудачный второй поход в начальники заставы.

Вскоре мне опять позвонил начальник отряда с предложением стать начальником заставы «Озерная». Это была третья застава отряда, которую меньше года как запустили в эксплуатацию, перенеся с комендатуры «Тохтамыш», где раньше и дислоцировалась застава №3. Меня очень обрадовало это предложение, так как на новой заставе, к тому же находившейся рядом с озером Дункельдык, послужить очень хотелось. Тем более, что вскоре мне поступила команда собираться в Алма-Ату, в управление округа; для прохождения процедуры утверждения на должность начальника пограничной заставы.
Процедура утверждения на должность начальника в те времена была следующая; командование отряда направляло в управление округа представление на кандидата на должность, после чего данный кандидат сдавал зачеты в штабе, политотделе и в службах отряда, результаты которых заносились в ведомость. С этой ведомостью кандидат прибывал в управление округа, где процедура сдачи зачетов повторялась вновь. В случае успешной сдачи зачетов кандидат либо представлялся на военный совет командования округа, либо проходил индивидуально собеседование у заместителей начальника войск и у начальника войск округа, после чего издавался приказ о назначении на должность. Серьезность процедуры была солидной; на должность начальника пограничной заставы офицеры назначались приказом начальника войск округа, а снимались с должности приказом начальника войск СССР! Что здесь можно добавить? Думаю, все ясно.
Таким образом, добравшись со второго представления (первое, как помните, было на должность начальника заставы «Маркансу») я решил, что теперь-то все сложится как надо и в приподнятом настроении в августе 1986-го года прибыл в город своей курсантской юности; Алма-Ата. По прибытию я решил посетить мать своего «однокашника» Андрея Майорова, где меня ждал приятный сюрприз; сам Андрей с женой и дочерью оказался в отпуске. У них я и остановился, с удовольствием общаясь с другом, который служил замполитом заставы в Забайкальском округе, а на следующий день прибыл в знакомое управление КВПО, на улицу Дзержинского №77. Девять месяцев назад я был в управлении после психиатрического отделения госпиталя, а сейчас прибыл кандидатом на должность начальника заставы. Вспомнились слова начальника отделения строевого и кадров нашего отряда капитана Кукина:
-Странная штука – жизнь! И года не прошло, как готовил документы на Володина на увольнение, а сейчас вот готовлю на начальника заставы!
Действительно, странно. Правда, в управлении округа за это время произошли большие изменения, сменилось почти все командование округа, многие начальники отделов; просто так совпало.
По прибытию я доложил капитану Папуша, нашему «направленцу», который курировал кадры Мургабского отряда. Этот офицер имел своеобразную биографию. Будучи призванным в свое время на «срочную» службу в пограничные войска, попал в сержантскую школу связи в Алма-Ате, после чего, никуда не выезжая из города, через сверхсрочную службу, через погоны прапорщика, через законченное экстерном пограничное училище, дослужился до окружного «кадровика». Человек, не видевший границы, в основном не служивший, а прислуживавший, достиг должности, когда мог, пусть и косвенно, влиять на судьбы офицеров. В будущем, помню, меня удивили его наградные «колодки» на кителе. Майор Папуша прибыл в отряд в командировку, и мы с ним беседовали по какому-то незначащему вопросу и мой взгляд случайно остановился на его кителе. Там было наград, будто он всю службу не покидал линейных подразделений, пройдя всеми мыслимыми пограничными тропами, а после добавив к ним и «афганскую» войну. Да ладно, каждый живет по-своему. Кто-то служит, а кто-то приспосабливается; раньше я такую позицию сильно осуждал, а сейчас почему-то не очень. Наверное, жизнь немного остудила тот максимализм, слегка скорректировав мировоззрение; может это плохо, а может и нет – не знаю. Ладно, отвлекся, это к тем событиям, что происходили со мной в августе 1986-го года, отношения не имеет.
Итогом встречи с «кадровиком» стал новый лист зачетов, которые я должен был сдать, чем я и занялся. На зачеты ушло дня три, потом настали выходные, которые я провел со вкусом, с размахом. Настроение было великолепным, летняя погода в Алма-Ате была еще лучше и жизнь казалась счастливой. В понедельник в «управу» я прибыл, сверкая как новый «пятак». С этого дня Папуша повел меня на собеседование с командованием войск округа, так как проведение военного совета не планировалось, а утвердить меня должны были по результатам собеседования. В первый день я успешно побеседовал с начальником тыла, заместителем по технической части, начальником разведотдела. Оставалось побеседовать с начальником политотдела и начальником штаба, а в случае успеха получить поздравления от начальника войск. Это должно было состояться не позднее. Чем завтра, но беседа мне выпала всего одна.
Начальник политотдела округа генерал-майор Худяков находился в отпуске, а его обязанности исполнял заместитель, подполковник Акулов Илья Филиппович, ему меня и представил Папуша. Тот принял меня настороженно. Листая мое личное дело, подполковник вскользь просмотрел мое представление с блестящей характеристикой, а вот прошлогодний отзыв стал читать с интересом, задавая по каждому «минусу», что там был обозначен, различные вопросы. Ответить мне на эти вопросы было сложно, а доказывать, что основные характеристики, обозначенные в отзыве, не соответствуют действительности, глупо. Так что, внятных ответов заместитель начальника политотдела от меня не дождался. После беседы, больше напоминающей допрос, подполковник перешел к профессиональным вопросам, к обсуждению только что прошедшего съезда КПСС. К этим вопросам я был готов, почувствовал облегчение и довольно бойко и уверенно начал отвечать. В конце беседы Акулов сказал:
-Ну, мы (почему-то в множественном числе) пока не говорим «да», но и не говорим «нет». Мы будем думать, советоваться, а потом решать. У нас все-таки есть сомнения по вашей кандидатуре, товарищ старший лейтенант, так что не взыщите! – после чего отпустил меня.
Выйдя из кабинета заместителя начальника политотдела я сказал Папуше:
-Все ясно, можно брать билет домой!
-Володин, у нас все решает начальник войск! Так что ничего не ясно, не торопись! – ответил Папуша,
-Ну, Вам не ясно, а мне ясно. Могу даже на спор забить, что можно спокойно назад на «Чечекты» ехать, - ответил я.
Мне почему-то действительно было ясно, что назначение не состоится. Было лишь немного досадно, так как именно на «Озерную» в начальники реально хотелось; был согласен на любую заставу, но на эту согласен вдвойне. Проявился новый, тревожный фактор; я за свою службу видно уже привык к ударам судьбы и с удивлением заметил, что очередной «облом» воспринял уже буднично. Природное честолюбие стало таять; наверное тогда и начал умирать во мне будущий генерал, который в итоге действительно помер. Честолюбие у меня в итоге воскресло, но уже какое-то более приземленное, со скептическими наклонностями. До конца службы я почему-то больше не верил ни в одно обещание, которое давали мне мои командиры. Правда, если уж быть откровенным, ни одно из них, многочисленных обещаний, что касались меня лично, выполнено и не было. Может я просто не везучий, но скорее всего, не был достоин их выполнения, вот и ни до чего серьезного и не дослужился. Как подсказывает мне мой нынешний опыт. Человек в итоге получает то, что достоин; я не исключение.
Много лет я держал обиду на Илью Филипповича Акулова. А сейчас уже не держу; просто задал себе вопрос, а как бы я поступил на его месте? Какое бы решение принял я, если увидел такие характеристики на офицера? А такое решение накладывает на себя и ответственность за дело, что будет поручено человеку, которого ты благословляешь на более высокую должность! Разве можно выдвинуть человека, в котором не уверен полностью? Нет, нельзя, а подполковник Акулов во мне уверен не был. Так что я теперь без обид, Илья Филиппович! Честно.
К начальнику штаба меня не вызывали, поэтому я, бесцельно прослонявшись по управлению до обеда, отбыл по своим делам, а придя на утро к Папуше, услышал ожидаемое:
-Ладно, бери билет и езжай на заставу!
-До свидания, товарищ капитан! – ответил я и был таков.

События, сыгравшие небольшую роль в моей судьбе, в последствии.

Достать билет на самолет Алма-Ата – Ош мне не удалось, поэтому я вылетел на Фрунзе, так как оттуда улететь было легче. В аэропорту я встретил молодого «сверхсрочника» из подразделения разведчиков, что дислоцировалось у нас на заставе, чему был рад, вместе с кем-нибудь скитаться легче. Нам с ним удалось не без труда добраться до Оша, а там нас ждал сюрприз; мы встретили в аэропорту Оша начальника политотдела нашего отряда, подполковника Отрощенко Василия Ивановича, который улетал в Москву, утверждаться на новую должность. Его провожал сверхсрочник-инструктор, который должен был в отсутсвии «шефа» отвечать за его «УАЗ», дожидаясь его прибытия из столицы, проживая в Гульче. Я быстро сообразил, что неплохо бы мне затариться дефицитным на Мургабе алкоголем, что был главным «гостинцем», который я должен был бы привезти на заставу. «Сверхсрочник» вызвался помочь в этом мероприятии, так как знал ту, единственную «точку», которая осуществляла продажу алкоголя для всего города Ош. Когда мы прибыли куда-то на окраину города, то я был поражен; очередь человек из трехсот, двигаясь вереницей, хоронила надежду купить заветное. Но я пошел другим путем, приметив милицейский патруль, что дежурил неподалеку, подошел к сержанту-киргизу и сказал:
-Товарищ сержант, как Вы считаете, солидно ли старшему лейтенанту толкаться здесь в форме, среди гражданских?
-Не знаю, - дипломатично ответил сержант,
-У меня просьба; Вы покупаете мне двадцать бутылок, а за неудобства, что это Вам причинит, получаете две бутылки себе! – предложил я,
-Хоп! – сразу ответил сержант и взяв у меня портфель и деньги, скрылся.
Появился он через пять-семь минут, прекрасно выполнив просьбу, доставив портфель прямо к «УАЗику» и мы с ним расстались, довольные друг другом.
Прибыв в Гульчу, я встретил еще нескольких офицеров и мы быстро организовали стол. После пары порций водки я выдал две бутылки «сверхсрочникам», объясним им, что пусть посидят сами, отдельно, а мы, офицеры, посидим своей компанией, так как все-таки одно дело вместе выпить, а другое дело – напиться. Ребята не возражали и мы разошлись по разным комнатам, продолжив гулянку, которая прошла без каких-либо ЧП, мирно. Утром, с попутной машиной, я выехал на заставу, куда благополучно и прибыл часам к семнадцати. Там меня ждал сюрприз; начальник заставы, едва увидев меня, закричал:
-И не заходи даже! Дуй в отряд! В отпуск езжай! Нечего тебе здесь делать!
Стас понятно, шутил, а я был как-то огорошен, так как начальник в этом году в отпуске не был и я на такой подарок судьбы не рассчитывал. Тем не менее, отпуск был кстати, так как удавалось, пусть немного, захватить теплое время года. Предыдущий отпуск у меня, как помните, прошел в декабре-январе, а это не лучшее время для отдыха.
На заставе меня ждала еще одна приятнейшая новость, к нам для прохождения дальнейшей службы прибыл заместитель начальника заставы по политчасти лейтенант Паршаков Михаил Николаевич; симпатичный и скромный, очень вежливый и тактичный парень. Мы познакомились, а вечером и «обмыли» и знакомство, и мой отпуск, и мое не назначение на должность. Миша пил мало и неохотно, а мы со Стасом, «старые памирские волки», пили больше, но пьянели мало. Закалка, черти бы ее побрали.
Через пару дней я убыл в отпуск.
В отпуске опять приходилось приводить в порядок мысли, анализировать события, что произошли со мной. В активе было хорошее мнение о моей работе командования отряда, а в негативе – неудачные попытки занять вожделенную должность начальника заставы. Я не врал себе, а говорил честно, что хочу получить эту должность. Желание пришло не сейчас, а еще в начале 85-го года, когда у меня, лейтенанта, создавшего о себе в отряде негативное мнение, стало что-то получаться на заставе, я понял, что могу командовать заставой. С тех пор в душе и жила мысль, что я должен стать начальником заставы, что справлюсь в итоге с этой трудной и неблагодарной, но почему-то такой желанной для меня, должностью.
Тем не менее, получив два отказа от командования округа за пять месяцев службы, решил, что больше кататься на утверждения не буду, а по истечению трехлетнего срока службы на Памире переведусь куда-нибудь в нижний отряд, где попробую «с чистого листа» начать карьеру. Я видел, что мой «однокашник» на соседней заставе не может справиться с должностью, чувствовал, что сам могу хорошо выполнить такую работу, но вот «бодливой корове…» - не судьба. Не скрою, во мне говорили обида и зависть, но тогда я так не думал, а считал, что меня, такого способного и великого незаслуженно обидела судьба, а значит - в этом виноват весь мир. Какая-то доля правды в этом была, но только доля, не больше.
Отпуск просвистел как пуля и вскоре я вновь прибыл в свой родной отряд, на родную заставу, которую сходу принял, в связи с убытием в отпуск начальника заставы. Принимая заставу, я не знал, что сдавать ее мне уже не придется. Тогда же я сказал Стасу, что собрался служить на Памире крайний год, а он ответил мне:
-Ладно, время покажет!
Вот оно и показало.

Вот я и начальник заставы! Сбылась мечта идиота!

После отъезда Станислава Евгеньевича Коваленко в отпуск я взялся за управление заставой с огромной энергией. Основная причины была в том, что на заставе служил замполит этого года выпуска, только с училища! Я из кожи вон лез, чтобы показать перед замполитом свою опытность, бывалость, мудрость! Как-никак старший лейтенант, третий год на Мургабе! С одной стороны сейчас смешно вспоминать, а с другой стороны стоит вспомнить ту заставу, которую я увидел два года назад и сравнить с нынешней, как и правда, опытность моя сомнения не вызывала. Если внешне сравнить заставу нынешнюю с той, то серьезные различия обнаружить было несложно сразу. Раньше было легко определить, какой военнослужащий к какому призыву принадлежит, а сейчас же только пристальный и внимательный взгляд давал возможность отличить более опытных солдат от тех, что недавно пришли с учебного пункта. При распределении на хозяйственные работы преимуществ кто-либо не имел, форму одежды соблюдать приходилось всем. Причем не было не только распущенных ремней старшего призыва, а и до идеотизма затянутых у младшего.
Однако по состоянию на осень 1986-го года застава резко сдала свои позиции по боевой подготовке. Я с конца июля прокатался по командировкам-отпускам, а у начальника уже не осталось ни физических, ни моральных сил заняться с людьми боевой подготовкой, хотя бы перед проверкой. Или так называемой «штурмовщиной».
Вообще, об организации боевого обучения на пограничных заставах тех лет стоит сказать особо. Согласно руководящих документов на пограничной заставе ежедневно должны проводиться занятия два раза в день; первая и вторая смена. Цель этого – добиться большего охвата личного состава занятиями, хотя стопроцентного охвата все равно быть не может. Если взять только дежурную службу, как пять человек служат с шести часов до восемнадцати! Это дежурный по заставе, дежурный по сигнализации и связи, истопник, дизелист, повар. Сюда добавьте их смену, что в семнадцать тридцать начинает подготовку к службе – почти час занятий пропал, прибавьте сюда утренние и вечерние дозоры по контрольно-следовой полосе, что максимум на час занятий попадают – опять проблема. Помимо этого еще и привозят уголь и дрова, продукты на заставу – разгрузка дело святое, не до занятий, распорядок дня полетел кувырком! А сработки системы, пусть даже и для одних «тревожек» - продленный сон и распорядок опять кувырком! Есть еще проблема; начальник заставы пытается лично провести какое-то занятие, готовится к нему, но… пара-тройка «неотложных» звонков с комендатуры, или из управления отряда и занятие практически сорвано. И вообще, вся моя пограничная служба подвела к выводу, что самое неорганизованное из увиденного мной это и было боевое обучение. Много различных реорганизаций пережила боевая подготовка в пограничных войсках, но по моему стойкому убеждению, так и не достигла даже минимально приемлемого уровня организации. Все в итоге зависело от находчивости начальников застав, да приоритетов, которые расставит командование отряда.
Однако два раза в год сдачу экзаменов по предметам боевого обучения никто не отменял, а от этих результатов в большой степени зависело и итоговое положение заставы, что влекло определенные блага для личного состава и командования застав. Это и скорость увольнения в запас, и наличие отпусков-значков для личного состава, определение в резерв выдвижения на выше стоящую должность офицеров, отпуска для них же в более привлекательное время. По этой причине многие занимались так называемой «штурмовщиной». Что это значило? Да в принципе просто, за пару недель до проверки командование заставы объявляло «чрезвычайное положение» по подготовке к проверке, переезжали офицеры в канцелярии, ленинские комнаты, сержантские классы и начиналось обучение. Вся программа делилась на вопросы, которые закреплялись за офицерами и несчастные воины вынуждены были сдавать ежедневно эти вопросы тем, кто за них отвечает; начальнику. Или кому из заместителей. Если воин получает хорошую оценку, то может спать, а если нет, то слышит заветное: «Иди учи, выучишь – придешь сдавать!» И шел солдат, матеря в душе своих «командиров застав боевых» совместно со всей программой боевой подготовки, а поматерившись, снова устремлял свой взгляд в тетрадь по боевой подготовке, если таковая вообще была, или в пункты инструкции, в стенд в комнате службы – кому как повезет, пытаясь запомнить и рассказать много раз слышимое, да и неоднократно рассказанное. И пытка эта длится по долгу, пока наконец на усердный солдатский лепет начальник, заместитель начальника, сам с красными от недосыпа глазами, не выдаст заветное:
-Ладно, солдат, четверка! Иди спать!
И бежит воин радостный в спальное, чтобы успеть поспать до момента, пока дежурный по заставе не толкнет его в бок со словами:
-Вставай, поешь да собирайся на службу! – а после службы опять нужно идти к офицерам, чтобы сдавать другие надоевшие до изжоги статьи инструкций, Уставов, или вопросы съездов-пленумов.
Вот так и выглядела эта так называемая «штурмовщина» по боевой и политической подготовке. Результаты отличными от нее не были, да и не могли быть по определению, но вожделенную оценку «хорошо» заставы в основном получали. Так вот, перед проверкой за 1986-й год начальнику заставы сил на такую вот «штурмовщину» не хватило, так что проверку сдавали еле-еле. Хорошо, что благодаря хорошему отношению к нам командования отряда, комендант майор Мерзляков поставил нашей заставе общую оценку «хорошо» по сути просто так, высказав все, что думает о нашем отношении к боевому обучению личного состава.
Вот это, по сути, и был наш единственный, хотя и очень существенный недостаток на тот момент. Обиден он был тем, что личный состав был организован и воспитан прекрасно. Стоило немного уделить внимания боевой подготовке, и наш личный состав в состоянии был получить достойную оценку без посторонней помощи. Я по сей день помню тех прекрасных военнослужащих; старшину Тюренкова (от рядового до старшины на заставе!), «доморощенных» сержантов Сашу Кирьянова, Рафаэля Зайнуллина, сержантов Сергея Пояркова, Алексея Чинякова, ефрейторов (как помните, рядовых у нас не было) Пугачева, Черных, Пономарева, Воробьева, Гараева, Ощепкова… Прекрасный призыв, осень 1984-го года, прекрасный коллектив. Да и увольнение в запас у них вышло человеческое; с 1986-го года увольнение в запас осеннего призыва стало производиться до Нового Года. От этого, кстати, небо на землю не упало, а многие проблемы, что возникали из-за затянувшихся сроков службы, ушли в прошлое. Так что призыв ноябрь-84, первый призыв наш с капитаном Коваленко, в запас уволили мы с Мишей Паршаковым, их начальник заставы, которого они знали с первого дня прибытия на заставу, в это время отдыхал в отпуске.
К тому же у меня лично случились крутые перемены; дня через три моего очередного «временного руководства» позвонил на заставу начальник штаба подполковник Бузубаев и спросил, согласен ли я стать начальником заставы на своей заставе? Я сказал, что нет, так как у меня пошел третий год службы на Памире и я намерен по его истечению покинуть отряд, чтобы продолжить свою службу где-нибудь «в низу», там и попытаться построить свою карьеру с чистого листа. Начальник штаба в несвойственной ему манере как-то невнятно закончил разговор и положил трубку, а я же, довольный своей решительностью и последовательностью, гордый собой, размышлял, а точнее фантазировал о своей будущей службе где-нибудь в Зайсане или Маканчах. Однако гордился я не долго, так как вскоре позвонил комендант. Мерзляков не стал рассусоливать, а сказал прямо:
-Володин, ты что мозги всем е…шь? Вопрос решен, ты назначен начальником «Чечектов»!
-А Коваленко куда? – спросил я,
-Зам. коменданта на «Тохтамыш» Коваленко назначен, так что не занимайся ерундой! А вообще поздравляю! – продолжил комендант.
Я же вместо благодарности спросил:
-В Алма-Ату ехать не нужно будет?
-Не знаю, может быть и нет, ты же уже ездил на утверждение? Так зачем туда кататься? Ладно, заставу ты принял, так что давай, работай! – закончил комендант.
С этого момента я служил как-то странно; с одной стороны – вроде бы и начальник заставы, а с другой – вроде и Коваленко не уехал с заставы, вещи его в квартире лежат. И как-то неполно было без удачной поездки на утверждение, без представления другим начальникам. Без «проставы» в конце концов!
Тем не менее, я начал работать уже не как ВРИО, а уже по-другому. Личному составу я ничего не объявлял, решил сделать это перед окончательным отъездом Станислава Евгеньевича с заставы, но кое-что стал менять уже «под себя». Этого «кое-что» было немного, так как я и сам был воспитанником капитана Коваленко, но на отдельные моменты руководства заставой у меня был свой взгляд и я стал этот взгляд реализовывать. Правда, революционных изменений я не планировал и обычное спокойное течение событий не изменилось. Личный состав ко мне относился хорошо, у замполита отношения с людьми были вообще почти дружеские, хотя и необходимую дистанцию он держал, так что в будущее я смотрел без особых тревог.
В ноябре-декабре уволились в запас все наши, ставшие родными воины призыва осень – 84, призыв май-85 состоял из одного (!) ефрейтора Лебедева Володи и на заставе определились новые лидеры, призыва ноябрь-85. Это инструктор служебной собаки Саша Маслов, вожатый Юра Михеев, сержант Андрей Жеребятьев – сержант, прекрасно разбирающийся в технике, в средствах связи и сразу же высказавший желание продолжить службу на заставе прапорщиком, связист Алексей Жалдаченко, которого стали готовить для исполнения обязанностей старшины заставы. Под стать им пришли и солдаты призыва май-86, особенно водитель Валера Иконников, мастер по электроприборам Юра Сыч, оператор РЛС Руслан Канафеев.
Я выделил наиболее ярких солдат и сержантов, наиболее инициативных, но и остальные солдаты-исполнители были на неплохом общем уровне, добросовестно исполняя свои обязанности. Многие были призваны с институтов; кто-то закончил первый курс ВУЗа, а кто-то и полтора. Ребята в основном были хорошо развиты физически, умны и без труда усваивали солдатскую программу.
До прибытия Коваленко с отпуска оставалось минимум времени, как мне позвонил начальник отделения строевого и кадров, капитан Николай Ремезов, что сменил убывшего от нас Кукина и передал мне команду, что по прибытии Стаса я поеду в Алма-Ату, как он сказал – на утверждение. Я разозлился, что меня «развели», так как уж ехать на утверждение я точно не собирался, а посему сразу позвонил коменданту и сказал, что смешить людей не буду, в Алма-Ату не поеду. Комендант пообещал уточнить и вскоре действительно позвонил мне, сообщив, что на утверждение поедет лейтенант Евгений Чибисов, а со мной только побеседует начальник войск, но экзамены мне не грозят, так как я действительно уже утвержден. Такая перспектива меня не огорчала, так как съездить в Алма-Ату всегда было не лишне. Однако вскоре произошли события, что едва не ликвидировали мою командировку; 16-го декабря в Алма-Ате вспыхнули беспорядки на национальной почве. Это были самые первые последствия «талантливой» политики будущего «самого лучшего немца» Горбачева, что тогда вызвало больше удивления, чем переживания с нашей стороны. Все еще казалось достаточно прочным и мы никак не предвидели, что нашей стране было отведено всего пять лет жизни.
В один из таких декабрьских дней мне позвонили с Каракуля, где нес службу пограничный наряд «часовой шлагбаума» и сообщили, что Станислав Коваленко едет на заставу с Оша, а я решил разыграть небольшую комедию.
Когда мне доложили с вышки часового, что на заставу едет «ЗИЛ» с Оша. То я не пошел встречать начальника, а отправил Мишу Паршакова. Стас, обалдев от такой наглости, рассерженный зашел в канцелярию с вопросом:
-Не понял, что за дела?!
-Что Вы не поняли, товарищ капитан? И вообще, Вы кто? – лениво процедил я,
-Ты что, великий замбой такой, что даже начальника встретить не изволишь?! В конце концов кто здесь начальник? – смутно ощущая подвох (я все-таки был его ученик, а он сам приколоть и разыграть кого-либо был всегда готов, но как любой нормальный человек не очень-то любил, когда разыгрывали его), спросил Стас,
-Товарищ капитан, начальник здесь положим, я! А Вас умоляю, мне своих начальников хватает, если же еще и зам. комендантов с другой комендатуры, например, с Тохтамыша, встречать, то тогда мне жить на плацу придется! И вообще, у Вас в подчинении шесть застав, вот там и командуйте, а сюда, на свою бывшую – всегда пожалуйте в гости! – победно закончил я.
-Во дела! – прокомментировал Стас, после чего мы обнялись и я поведал все отрядные новости уже в полном объеме. А вечером мы снова обсуждали все наши дела, уже по традиции прибыл-убыл за «пузырьком».
В полном неведении мы прожили на заставе почти неделю, не зная что делать дальше; два начальника заставы, новый и старый и один замполит, а потом поступила мне команда, все-таки ехать в Алма-Ату! И не когда-нибудь, а двадцать шестого декабря! Прямо перед Новым Годом, к тому же после известных событий, когда в городе только снято чрезвычайное положение, а у многих алма-атинцев-казахов форма пограничника вызывает стойкую ненависть; после событий на площади курсантов-пограничников случайно «подставили» и они стали главным раздражителем для активистов «национально-освободительного движения». Однако я излишками страха не страдал и моментально собравшись, предстал на инструктаж пред светлы очи начальника отряда вместе с перспективным и одаренным, как тогда считали, лейтенантом Женей Чибисовым, что был на год моложе меня по возрасту и по выпуску с училища. А двадцать седьмого декабря мы с ним уже шагали по Алма-Ате. Для меня, как я уже говорил, это был не чужой город, а для Жени же абсолютно чужой. Всякие бунты имеют не только отрицательные, но и положительные стороны; мы без всяких проблем устроились в лучшую на тот момент гостиницу города – «Казахстан», сняв номер «люкс» за баснословные деньги, для тех времен естественно – 20 рублей 60 копеек! Умывшись и приведя в порядок форму, отправились в управление, где капитан Папуша «огорчил» нас, что сегодня нам делать нечего и прийти придется завтра. Начались незапланированные каникулы! Двадцать восьмого числа Чибисов получил «бегунок» и пошел сдавать зачеты, а я же опять получил «вольную» до завтра; аудиенция со мной у начальника штаба войск полковника Борученко Владимира Афанасьевича, что исполнял обязанности начальника войск, была назначена на завтра. Через сутки я сидел в приемной начальника штаба, ожидая вызова. В приемную зашел полковник Акулов Илья Филиппович, поздоровался со мной, с адъютантом-прапорщиком и вышел, а я не скрою, испытал злорадство; как бы политотдел не тормозил, а нате вам! Стал начальником!
И вот я стою «на ковре» у второго человека в округе; докладываю, «товарищ полковник… старший лейтенант Володин … по вашему приказанию прибыл…», строевой шаг, предложение присесть – присел. Напротив меня начальник кадров войск полковник Картавенко, в своем кресле полковник Борученко. Принимают меня доброжелательно и приветливо, беседуют весело, с юмором. Поздравление, и… счастливо, товарищ старший лейтенант!
Вышел из кабинета, на душе пусто. Ждал, утверждался почти год, а вот получил должность, к которой стремился и как-то даже и радости нет, даже удовлетворения нет, скорее даже разочарование. К действительности вернул Папуша, когда наскоро поздравив, безапелляционно заявил, чтобы я до Нового Года выехал, покинул Алма-Ату. Я конечно, ответил «есть», но про себя решил, что пусть кадровик «обломится». На заставу я все равно не попаду, так как если вылечу завтра на Ош, то уж тридцать первого декабря машину на верх найти будет проблемно, а встречать Новый Год в приежке в Оше думаю, хуже, чем в почти родной Алма-Ате. В гостинице я купил билет на Ош на первое число и озаботился следующими вопросами: первое – рационально, на всю катушку использовать время до Нового Года, второе – определиться с местом встречи Нового Года. Вопросы эти я решил успешно и пустился во все тяжкие. Чибисов оказался парнем крайне некомпанейским и я злодействовал без него. Вскоре мне составили компанию бывший начальник службы вооружения нашего отряда Саша Мизон и замполит роты связи Зуевич, что оказались в этой же гостинице, а потом к нам присоединился еще и начальник заставы «Кызыл-Рабат» Володя Иванов. За все время неприятность случилась всего одна; часов в одиннадцать тридцатого числа в номере раздался телефонный звонок, я думал, что это кто-то из моих друзей-подруг и без задней мысли ответил, но оттуда послышался голос Чибисова:
-Володин, ответь!
-Володин! Ты почему в Алма-Ате? Чтобы улетел до Нового Года, иначе я доложу начальнику войск, что ты не улетел! – сокрушался Папуша,
Я сказал, что улетаю сегодня рейсом в семнадцать десять, что билет уже в кармане, а сам просто перестал отвечать на звонки, предпочитая звонить сам тем, кто мне нужен. Вечером я высказал Чибисову все, что о нем думаю, удивляясь его крайне нелюдимой,не характерной для нормального памирского офицера, натурой.
Громко и ярко я встретил новый, 1987-й год, а первого января вылетел в Ош. Там мне снова повезло, второго января на нашей мургабской «таблетке» я прибыл в отряд, где представившись командиру, выехал на заставу.
По прибытии на заставу мы вновь оказались в подвешенном состоянии; Коваленко не отпускали принимать новую должность, на заставе он был просто квартирант, но вскоре опять должен был исполнять обязанности начальника заставы – мне предстояло ехать на «окружные» сборы начальников застав, в Ош.