Памир-Мургаб-2 глава 9

Визит генерала Харичева.

Нужно сказать, что работали мы с Мишей первый его месяц после прибытия с отпуска в очень комфортных условиях; командир держал слово и к нам на заставу не приезжал ни один проверяющий. В этом были большие плюсы, так как нас лишними заморочками не грузили, но были и минусы; по результатам работы проверяющих легче было решать вопросы материально-технического обеспечения. Группы офицеров отряда, отработав на заставе, могли и подтолкнуть решение каких-нибудь вопросов. Но, повторюсь, нам вариться в «собственном соку» было уютнее и мы особо не страдали. Тем более, что официально имели право выезжать в отряд два раза в неделю для получения почты, что позволяло в отличии от других застав практически постоянно решать и свои шкурные вопросы по обеспечению заставы. Однако вскоре наше «тихое болото» было взбудоражено; с отряда позвонили, что к нам едет генерал.
Генерал-майор Харичев занимал должность заместителя начальника войск округа, то есть был образно выражаясь «огромным замбоем». Как человек он характеризовался хорошо, был не злым, но требовательным и дотошным, вникающим сходу во все вопросы боевой готовности и боевой подготовки любого подразделения. Посетить он собирался не только нашу заставу, а проехать по всем, начав движение с правого фланга отряда, визит к нам ожидался после обеда.
Я соответственно, объявил на заставе аврал и мы целые сутки готовились, проверяя все сферы нашей деятельности, делая упор на вопросы боевой готовности и боевой подготовки; дописывали конспекты занятий, до фанатизма вычищали оружие, переделывали многочисленные бирки и описи и многое другое. И в целом, наверное, подготовились. В день приезда генерала мы все жили ожиданием этого момента и я хотел было отменить поездку замполита в отряд за почтой, но меня предупредили, что лучше все пусть идет по плану, так как генерал очень не любил каких-либо изменений, что можно было бы связать с его приездом, да и ожидалось большое прибытие на заставу посылок, а это святое! Так что замполита я отправил в отряд, строго настрого наказав ему не задерживаться там долго, а сам остался на заставе; ждать. Когда мне позвонил сосед с «Ранг-Куля» и сказал, что генерал в сопровождении командира выехали к нам, я уже почти что стоял на воротах заставы, хотя от соседа до меня езды было не меньше часа. Еще меня подкосил один нюанс; по распорядку дня на заставе как раз были занятия по боевой подготовке, да как на грех по расписанию занятий была «полоса препятствий», которую у нас на зачетах никто и никогда не проверял, поэтому мы на ней и не занимались, заменяя эти занятия более актуальными. Что же делать в этом случае? Уйти проводить занятия на двести метров от заставы, но кто тогда встретит генерала? И я решил, что занятия прекрасно проведет старший сержант Маслов, конспект у которого имелся, а мы с дежурным встретим высокое начальство. Ну, раз решил, то так и сделал. Застава занималась на полосе, я стоял у ворот, ожидая доклада «колуна», что вскоре и поступил:
-Та ста шант! «УАЗик» с «Ранг-Куля»!
-Понял! - ответил я и отдал команду дежурному открыть ворота.
Теперь представьте картину; старлей, весь начищенный и наглаженный, вытянувшись в струнку стоит у ворот. А «УАЗик», мимо заставы едет на полосу препятствий! Что оставалось делать, кроме как грузить в «горсть» свою задницу и бежать следом! Когда я запыхавшись, прибежал до машины начальства, то личный состав (человек шесть) стоял в одношереножном строю. А генерал-майор подходил к каждому, слушал представление и поздоровавшись за руку, задавал различные вопросы. Солдаты впали в «ступор», отмалчивались, или отвечали что-то невнятное. «Хоть представляются четко» - подумал я и бодро шагнув, доложил:
-Таш генерал-майор! На участке … заставы происшествий не случилось, признаков нарушения Государственной границы не обнаружено, личный состав заставы находится на занятиях по физической подготовке, тема - «преодоление препятствий»! Начальник заставы ста шант Володин!
Генерал, приняв строевую стойку, выслушал полностью мой доклад. После чего поздоровался за руку и сказал:
-Я с твоими людьми разговариваю, начальник. Что-то они разговаривать не хотят с генералом! – после чего продолжил общение с бойцами, которые впали еще в больший ступор после генеральских слов. Только старший сержант Маслов не стушевался, а толково и связно ответил на все вопросы, на что генерал ответил:
-Молодец, сразу видно, что настоящий сержант. Ты, сынок, с нашей школы, с Пржевальска?
-Никак нет! Школа инструкторов, Душанбе! – доложил Маслов,
-А-а! – разочаровано протянул генерал, - Это КСАПО! Все равно молодец! Ну что ж. продолжайте! А мы посмотрим вашу заставу. – закончил генерал и мы с ним и с командиром пошли в сторону наших «Чечектов». На воротах нас встретил дежурный, представился генералу, а тот спросил:
- Почему не докладываете, товарищ сержант?
-Вы с начальником заставы, товарищ генерал! – ответил дежурный,
-Молодец, сержант! – похвалил генерал, а мы уже подошли к дверям здания заставы. Генерал было взялся за руку двери, как его взгляд нашел что-то на дверной коробке. Посмотрев на «что-то» он спросил у меня:
-Начальник, а это что?
-Где. Товарищ генерал? – спросил я недоумевая, так как и вправду ничего не видел,
-Вот! – показал пальцем генерал, куда и я устремил свой непонимающий взгляд. А я присмотрелся и увидел, что под трех-четырех кратным слоем краски можно забдить, если захотеть, шляпку мелкого, наверное сапожного гвоздя, что двже не выглядывала, а выступала на миллиметр, прикинувшись каплей засохшей краски! И я выдохнул удивленно-вопросительно:
-Гвоздь?!
-И что он здесь делает, начальник?
Я не без иронии заметил:
-Живет, товарищ генерал! Наверное, последние лет десять!
-Он здесь нужен? – в свою очередь с улыбкой спросил генерал,
-Да вряд ли, товарищ генерал!
-Это генеральское дело, гвозди дергать?
-Никак нет!
-Неси плоскогубцы, начальник! – неожиданно закончил генерал, а дежурный, не дожидаясь моей команды метнулся на «связь» и моментально обернулся, подавая мне «плоски».
-Нет, дай сюда, начальник! – сказал генерал и лично, не без труда извлек гвоздь из косяка, подав его мне. После чего удовлетворенно посмотрел на сделанное и прошел дальше.
Мы обошли помещения заставы, задержавшись в спальном помещении. Спальное было нашей гордостью; идеально заправленные и выровненные кровати, укомплектованные тумбочки с полным комплектом положенного; ну к чему придраться? Однако генерал поднял матрац на одной из кроватей и обнаружил под ним огрызок полотенца! Я был в шоке; регулярно проверяя спальное ничего подобного я не находил уже с год! А генерал заключил:
-Что, начальник, полотенца для меня повесил, а так личному составу вытираться не чем?
Я промолчал, так как доказывать обратное по моему мнению, значило выглядеть глупо. После мы прошли в комнату для хранения оружия, которые в те годы на заставах не закрывались, а просто находились под сигнализацией. Генерал открыл дверь, услышал в «динамиках» сообщение со «связи»: «Дежурный! Вскрыта комната для хранения оружия» и зашел внутрь. Посмотрев пару-тройку единиц оружия и не найдя грязи, генерал показал на какую-то бирку, по-моему на сумке для магазинов, спросил меня:
-Начальник, какие размеры должны быть у бирки на «подсумке»?
-Полтора на шесть сантиметров! – ответил я, а генерал попросил линейку и измерил бирку с короткой фамилией «Жалдаченко», что оказалась размером полтора на шесть с половиной, после чего заключил:
-Видишь? Вот она, наша боеготовность!
Я промолчал, хотя и имел по этому поводу определенное мнение, а генерал тем временем достал из какой-то сумки противогаз, который оказался чистым. Прямо до бела отмытым, но … шлем-маска была надорвана!
-Видишь, начальник? Противогаз неисправен, а это значит, что мы можем в бою сразу потерять солдата! – резонно заключил генерал, а я окончательно испытал шок. После отъезда генерала мы с замполитом перевернули все кровати, убедившись, что под матрацами ничего нет, после вывернули все противогазы и не нашли больше ни одного неисправного! Удивление наше не имело предела; вот это интуиция!
Из комнаты для хранения оружия мы прошли в канцелярию и я осуществил генералу доклад по обстановке на участке заставы. Доложил, похоже, хорошо, так как генерал не задавал уточняющих вопросов, а спросил:
-Что у вас по распорядку дня?
-Служебное совещание, товарищ генерал – доложил я,
-Можно мне присутствовать? – задал вопрос генерал,
-Так точно! – ответил я, так как другого варианта ответа не существовало.
В канцелярию, спросив разрешения, вошел замполит, представился генералу, а тот спросил, где моего комиссара до сих пор носили черти? Миша доложил, что выезжал в отряд за почтой, должен был вернуться час назад, но при выезде с Мургаба спустило колесо автомашины и его пришлось менять, поэтому он и задержался. Я же злился на все подряд; мало проблем, так еще и колесо чертово подвело! Тем не менее, приступил к совещанию с замполитом, обговаривая вопросы по завтрашнему дню.
Вскоре в канцелярию с традиционным «разрешите войти» и нетрадиционным «товарищ генерал-майор?» зашли мои командиры отделений, что привычно заняли стулья вдоль стены канцелярии, а я спросил:
-Товарищ генерал, разрешите приступать?
-Конечно, начальник! Считайте, что меня здесь нет! – ответил генерал, а я подумал, неужели он сам в это верит? Тем не менее, я сказал, чтобы сержанты приступили к докладам о состоянии дел в отделениях за сутки. Но тех переклинило окончательно; все мои «отделенные», начиная от инструктора Маслова и заканчивая начальником прожекторной станции Чеботаева доложили одинаково:
-Та ста шант! В отделении за сутки происшествий не случилось! Разрешите сесть?
Формы докладов были много времени назад, еще при старом начальнике определены, отработаны и для сержантов привычны, но здесь… я горел со стыда и досады. В итоге после таких докладов мне ничего не оставалось, как самому выдать:
-Завтра все по распорядку, изменений нет! Вот распорядок – приподнял я бумажку, ознакомитесь! Идите!
Сержанты дружно подскочили, ответили «есть» и чуть не скачками вылетели с канцелярии, а генерал разочаровано сказал:
-И все? Совещание закончено? – после чего стал внимательно изучать книгу пограничной службы. Мне же было делать нечего, стояла гнетущая тишина и я просто ждал, когда же будет боевой расчет?
Из-за двери я слышал, что к телефону пригласили начальника отряда, который в канцелярию не заходил и чем занимался я не знаю. По тону разговора я понял, что в отряде произошло какое-то ЧП и был обеспокоен, так как давно привык воспринимать отрядные проблемы не как чужие, а как что-то касающееся и меня. Я стал за два с половиной года сам неотъемлемой частью отряда, которой наверное и остался навсегда. Здесь пришел черед и боевого расчета, проводить который я и отправился. Генерал не заходил в спальное, а слушал боевой из коридора заставы, не смущая личный состав, поэтому все прошло в штатном режиме, без эксцессов. По окончанию боевого расчета я подал команду «Застава, смирно! Ранение на право и доложил генералу о проведении, а генерал выйдя к личному составу, поздоровался, выслушав громовое «Здра желам таш генрал-м-йр», завел с людьми разговор и соблюдении мер безопасности и сообщил, что в отряде, в автопарке, только что кабиной «ГАЗ-66» покалечило солдата. После этого, обращаясь ко мне, добавил, что они с командиром выезжают в отряд.
Я пошел провожать гостей, а генерал, придержав меня. сказал следующее:
-Вижу, все у тебя нормально, начальник! Ты посмотри только совещание. По конкретнее!
-Я понял, - ответил я, про себя думая, что мне совещание все равно сегодня еще проводить, так как в связи с присутствием на нем высокого гостя оно просто не состоялось. Вскоре я уже стоял у ворот заставы, держа руку у головного убора и вдыхал самую сладкую пыль на свете; из под колес автомобиля отъезжающего начальства. Так закончился визит на мою заставу заместителя начальника войск округа. Следующий его визит ко мне будет уже на другой заставе, где произойдет анекдотичный случай, но это уже другая история, о ней в свое время.
А тогда, после отъезда начальства я позвонил оперативному дежурному отряда и выяснил все про ЧП, которое оказалось еще ужаснее. Солдат с «Шатпута» находился в отряде в командировке – ремонтировал свою «ГАЗ-66». В этот день его таскали по территории парка на тросу, пытаясь завести автомашину, но толком ничего не получалось – двигатель, заведясь, «троил». После очередного круга водитель поднял кабину и полез в десятый раз проверять треклятый «трамблер», а другой воин на своей автомашине сдавал назад, плохо ориентируясь по зеркалам, если они конечно, были и ударил своей машиной заставскую «шишигу». От удара кабина слетела с фиксатора и просто перерубила парня, который через несколько минут скончался. Нелепейшая смерть, которой не должно быть, можно было бы сказать, как я и думал тогда. Сейчас, правда, поумерил немного свой пыл, когда уже в гражданской жизни с удивлением заметил, что число нелепых смертей в мирной гражданской жизни неизмеримо выше, чем в армии. Тем не менее, считаю, что каждый случай неоправданных, не боевых потерь спрос с виновных должен быть самый жестокий. И меня удивляет, что в нынешней действительности никто еще не получил реальный срок заключения за случаи дорожно-транспортных происшествий со смертельным исходом; либо срок условный, а чаще никакого – просто происходит примирение сторон. Да ладно, отвлекся. Больно уж жалко людей, смерть которых случилась преждевременно, по диким причинам.
Окружная комиссия

Так незаметно и прошла зима 1986/1987-го года, наступила скупая памирская весна. Вроде и мало она отличается от зимы; и по температуре, и по снегу, но день становится длиннее, а жизнь веселее. Прошел ровно год с того радостного момента. Как наша застава благодаря работе группы офицеров округа из «позорного пятна» мургабского отряда стала вполне положительным подразделением, а нынче опять отряд проверяют из управления КВПО! Нам сообщили об этом, но меня комендант успокоил, что как и обещал командир, нашу заставу проверять не будут. Майор Мерзляков за период моего руководства заставой заезжал ко мне только пару раз проездом, интересовался, как идут дела, но не работал хорошенько, хотя и предупредил, что первым, кто проверит меня после «моратория», что наложил командир, будет именно он. Еще комендант сказал, что спрос будет особый, мои требования командование выполнило, но и я должен показать результат. В душе я конечно, побаивался, но это заставляло только больше работать, чтобы на весенней проверке стыдно не было. Я видел, что внешне моя застава коменданту нравится, хотя он это и скрывал. Но не только начальство изучает подчиненных, подчиненные имеют свойство тоже наблюдать за начальниками, запоминать их повадки и особенности, так что уж коменданта-то своего я знал не хуже, чем он меня.
Мы работали с Мишей и нашим коллективом в обычном режиме, радуясь, что окружная комиссия проходит мимо, но увы, нас она не миновала. Дело в том, что отдельные группы при работе на заставах закончили свою работу на пару дней раньше срока и отчитались перед своим руководством. Куда девать эти пару дней? В отряде им делать нечего, на границе работу выполнили, справки уже написали? И старший окружной группы принимает решение; езжайте на сутки на «Чечекты», там никого нет, а командуют молодые офицеры – помогите, чем сможете! И получилось, что у нас на заставе собралось порядка пяти-шести офицеров! В первый день сразу решил показать свою власть офицер автобронетанкового отдела округа майор Проценко; осмотрев наши автомобили в количестве одной единицы ГАЗ-66 и ЗИЛ-130 –АПМ-90 («УАЗик» безнадежно стоял с неисправным двигателем, а одна ГАЗ-66 находилась на ремонте в ОРТМ, еще одну машину обещали прислать новую, в этом месяце, но все только обещали), он заявил., что эксплуатировать их нельзя. Следом к разным мелочам начал цепляться офицер отдела охраны границы майор Колтачихин. Ему особо не за что было и зацепиться, но он постоянно дергал меня, отрывал от работы и я резонно возразил, что за меня план охраны, задачи на сутки и распорядок дня никто не составит, та что пожалуйста, могу выделить ему сержанта. что будет его сопровождать. Вот он и искал, к чему же придраться? Я же, временами пси***, продолжал делать свою необходимую работу, в голове вынашивая план, как бы спланировать ему ночную проверку наряда так. чтобы помнил «Чечекты» на всю свою оставшуюся службу.
Тем временем «окружники», замучавшись от безделья, решили съездить на участок. Все бы ничего, я их предупреждал, что сегодня на ГАЗ-66 пробуксовал на реке «Ак-Байтал», где у берега ломался лед, битый час и на «УАЗике», что привез их с отряда, ехать рискованно, но… Яйца же курицу не учат, поэтому оседлали они отрядной «УАЗик» - и в путь, вперед и с песней! И вот, сижу я в канцелярии – работаю, все чинно и благородно, как раздается телефонный звонок; часовой заставы докладывает, что «офицеры, которые приехали, застряли на Ак-байтале»! Я же как-то спокойно отвечаю; ну и пусть сидят, наблюдай! Через полчасика новый доклад: «Один офицер идет на заставу», а это километра четыре, я в ответ – спасибо, а кто идет? Часовой описал, а я по описанию узнал Колтачихина, и часовому снова: спасибо, продолжай наблюдение! Через час где-то уставший и замерзший, майор ввалился в канцелярию:
-Начальник, тебе часовой что-нибудь докладывал? – спросил он,
-Так точно! Что вы застряли на речке! Я же предупреждал. Не стоит ехать! – глядя честными глазами, доложил я,
-Ну и почему же ты машину не выслал?- спросил Колтачихин,
-Да я что? Я бы выслал, но с вами же майор Проценко! Он запретил эксплуатировать автомашины, я пошлю «шишигу», а он же на меня и наедет! – глядя честными глазами, выдал я. Миша Паршаков, что был здесь же, еле сдерживался от смеха.
-Ну, ты пошли машину, майор Проценко не будет возражать! – просительно выдал Колтачихин,
-Да боюсь я! Он так строжился! – выдал я, глядя еще более честными глазами; ну, прямо унтер Пришибеев!
-Я слово даю. Что он ни слова не скажет! – почти умоляюще попросил Колтачихин,
-Ну, я не знаю, - озабоченно, наморщив лоб, сомневался я, но потом все-таки выдал команду:
-Ефрейтора Иконникова на выезд!
В итоге «УАЗик» вытащили, «окружники» съездили на участок, после их вытащили еще раз, уже обратно. По прибытию на заставу они не высказывали мне претензий, хотя было видно, что радости им это путешествие не добавило. В основном они все были нормальными офицерами, да и мужиками что надо, сами в свою бытность на заставах делали нечто подобное, так что понимали меня. Да и я дал понять, что не намерен «прогибаться под изменчивый мир», что по-моему, добавило уважение к моей скромной персоне. И все бы так и закончилось, но опять вмешался случай; одно слово – Володин есть Володин, везунчик одним словом!
С отряда на соседнюю заставу «Ак-Байтал» собрался заместитель начальника боевой подготовки округа полковник Нуфтиев. Казалось бы мне-то что? Да ничего, его просто попросили завести по пути ко мне еще парочку «окружников»! Им видители. В отряде делать нечего – пусть посидят сутки на «Чечектах»! Полковник долгое время был начальником Зайсанского отряда, причем уважаемым, но видно человека передержали и в итоге его работой были не очень довольны, что и послужило переводом на должность, которая считалась для начальников отрядов неперспективной, фактически предназначалась им до самой пенсии, что закрывала путь к генеральским погонам. Как, конечно, не все, но что греха таить, многие командиры периода руководства округом генерал-лейтенанта Донскова, полковник Нуфтиев отличался крутым нравом, временами на грани самодурства. У нас много офицеров, включая и моих обоих соседей, да и моего бывшего начальника заставы прибыли с Зайсана, поэтому о нем я был наслышан.
Когда мне часовой заставы доложил, что «с Мургаба едет УАЗик», я как и положено, вышел встречать. И вот автомобиль затормозил, открылись двери и я увидел сидящего на месте старшего невысокого полного полковника. Я, как положено, рубанул два шага строевым и представился:
-Тащ полковник, начальник седьмой заставы ста шант Володин!
-Ну здравствуй. Начальник заставы! Только мне докладывать положено! – выдал полковник.
Щас, подумал я, будто я не знаю, что начальник заставы докладывает коменданту, начальнику отряда, их заместителям и их прямым начальникам! Еще лицам, что инспектируют заставу, но инспекторскую проверку никто не объявлял! Так что ничего подобного! А подумав так. я и сообщил об этом полковнику, сославшись на соответствующую статью инструкции «Пограничная застава». Я ожидал, что полковник будет удовлетворен ответом, но он почему-то стал упрекать меня в незнании данной инструкции, о чем я и сообщил ему, что я-то как раз инструкцию знаю! Полковник надулся, спросил, что получается, тогда он не знает инструкцию, а я ответил:
- Как я могу за вас отвечать, таш полковник? Не мне судить!
Полковник фыркнул и автомобиль унес его к соседу, что имел честь когда-то служить под его началом.
-Уж Дема-то ему доложит, - подумал я, хотя переживаний по этому поводу не испытывал. Двое офицеров, что прибыли с ним, посмеивались над ситуацией. Свидетелями которой стали, а один из них сказал:
-Зря ты ему не доложил, он это запомнит!
-А что я не так сделал? – спросил я,
-Все так, - вздохнул «окружник», но доложи бы – не переломился, может и проблем в будущем будет меньше!
-Да что будет – то и будет, - ответил я, а сам подумал, что все-таки что-то не так и в нашей армии, да наверное, вообще в этом мире.
Офицеры округа эти сутки меня не дергали. Участвовали в проверках нарядов, беседовали со мной. С замполитом, с личным составом. Впечатление осталось доброжелательное. Так спокойно и прошли сутки, пока назад не поехал полковник Нуфтиев. С утра от меня уже выехала та группа, что приехала раньше на отрядном «УАЗе», но туда все «окружники» не входили и человека два-три ожидали, когда в отряд поедет Нуфтиев, чтобы забрать и их.
Посетил он меня в районе обеда. Сосед. Капитан Саня Дементьев, мне позвонил, что он выехал, и я уже был в готовности встретить высокого гостя. В моей молодой душе боролись два чувства; доложить полковнику по форме, что установлена для доклада прямым начальникам, или просто представиться, как и собственно, я должен ему представляться? Хотелось, конечно, доложить и тем самым признать свою неправоту во вчерашней встрече, но я не мог взять в толк; почему я должен в угоду личным амбициям человека нарушать установленный порядок? И я решил, что если вчера просто представился – представлюсь и сегодня. Так я и сделал! Полковник поморщился, буркнул, что-то невразумительное, поздоровавшись, и проследовал на заставу. В маленьком коридочике на входе полковник заглянул в бочку, что являлась пожарной емкостью и спросил:
-Почему бочка не полная? – там действительно воды было где-то на две трети. Солдаты во время мытья полов часть вычерпали, чтобы не тесниться в умывальнике.
Я промолчал, так как считал претензию справедливой, оправдываться считал лишним; просто показал дежурному, шедшему рядом, на бочку, а тот мне кивнул. Я знал, что через десять-пятнадцать минут все будет сделано.
Полковник же спросил:
-У вас привычка не отвечать на вопросы?
-Когда нечего ответить, тащ полковник, лучше молча устранить недостаток! – парировал я. Так мы и зашли в канцелярию, настороженные и недовольные друг другом. В канцелярии я предложил полковнику Нуфтиеву пообедать, но тот отказался, попросив, «если можно», стакан чая без сахара. Через минуту он и получил крепчайший стакан горячего чая.
В канцелярии полковник потребовал, чтобы ему я дал книгу пограничной службы, которую и получил, после чего углубился в ее изучение. Минут десять стояла гнетущая тишина, пока полковник не добрался до шестого раздела; «Результаты проверок, инспектирования заставы», где в январе командир при прием мной заставы наставил заслуженных «двоек». Увидев это, полковник спросил:
-Эти оценки заслуженные, товарищ старший лейтенант?
-Вполне, товарищ полковник, если не считать, что семдесят процентов солдвт пришли с учебного пункта. Осенью застава получила оценку «хорошо»!
-Ну и почему ты мне не доложил? – без перехода спросил полковник,
-Потому, что Вам не положено докладывать, товарищ полковник! Я отношусь к Вам с уважением, но докладывать должен командиру, коменданту, их заместителям и их прямым начальникам! Вы не являетесь прямым начальником начальника отряда, так что извините, Вам докладывать неположено! – твердо выдвл я,
-Вы не знаете инструкцию!!! Там еще сказано, что нужно докладывать инспектирующим, а мы инспектирующие! – давил полковник, но я не сдавался,
-Инспекторская поверка проводится не чаще, чем раз в четыре года, а о ней подразделения предупреждаются не позже, чем за десять дней! Инспекторская поверка отдается приказом по части. Ничего подобного не было, так что Вы, при всем моем уважении, инспектирующими не являетесь! Вам ли, с Вашим опытом, этого не знать? – еще более решительно «наезжал» я, решив, что лучшая защита – нападение.
-Во наглец?! – обращаясь к «окружникам», сказал полковник, после чего продолжил:
-Вы служили замом на этой же заставе, так что эти «двойки», что получены в январе, ваши! Вас нельзя было назначать начальником заставы! – уже выходил из себя полковник,
-Так снимите меня. Товарищ полковник. Если это в Вашей компетенции! – выдал я, после чего добавил:
-Назад, в заместители начальника заставы!
-Ну наглец! Ну наглец! – бесился полковник, тем не менее, как я понимаю сейчас, осознавая свое собственное бессилие. У него еще живы были воспоминания о былой власти, которая ушла от него пару лет назад, которые порой тешили его бывшие подчиненные. Перед ним трепетали многие офицеры намного старше, опытнее, чем я. А тут какой-то «старлей», что командует заставой без году неделя… Да плюнуть бы на него и растереть! Но… нет, ничего уже нет! Только и можно, что попробовать взять на горло, да на погоны! А уж если не берется… то что ж, утрись, полковник! Ищи способ, используя свои связи и авторитет в войсках, чтобы поквитаться со строптивым «старлеем»! И способов таких у полковника Нуфтиева был вагон и маленькая тележка, но наверное, полковник Нуфтиев был офицером, а не интриганом. В дальнейшем для меня данная встреча негативных последствий не имела. Особых уроков данная комиссия мне не преподнесла, но именно с этого момента я стал ощущать себя не просто начальником заставы, а именно полноценным, состоявшимся. Почему? А не знаю, просто почувствовал – и все!

Судьбоносная встреча в отряде
Уехала с отряда окружная группа, но вскоре в отряд прибыла группа политработников округа с моим «заклятым другом» Ильей Филипповичем Акуловым. На заставе он не был и мне в общем, было «по барабану», что за мероприятия придумали политработники? А задумали они в конце месяца провести в отряде партийный актив, на который должен был ехать замполит. Но буквально накануне мне позвонил замполит комендатуры старший лейтенант Шутов и сказал:
-Алексей Андреевич, завтра выезжайте в отряд на партактив!
-Так замполит же должен ехать, тащ капитан! –изумленно возмутился я,
-Да так и планировали, но вот Акулов хочет с вами поговорить! – ответил комендатурский комиссар,
-О чем? Я что-то не горю желанием с ним разговаривать! – честно ответил я,
-Да он говорит, что у него есть сведения, где фигурирует Гульча, ящик с «пузырями», женщина какая-то! – сказал замполит,
-Что?! Полная чушь! – ответил я возмущенно,
-Ну, мы с комендантом ему тоже говорили, что чушь, но он настаивает! Сами ему и скажите! – закончил разговор замполит, а я остался в недоумении; какие «пузыри», какая Гульча? Но делать нечего, назавтра я выехал в отряд, для участия в работе партийного актива.
Мы с офицерами стояли на крыльце культцентра, курили, когда появился полковник Акулов в сопровождении начальника политотдела, майора Морозова Александра Николаевича. Подойдя к нам. Поздоровался, а потом отозвал меня в сторону и начал разговор:
-Я вас, конечно, поздравляю с назначением на должность, хотя не буду скрывать, что я был против! – честно выдал зам. начальника политотдела округа,
-Спасибо, хотя я и не понимаю, что Вы имеете лично против меня? – ответил я,
- Ладно, это прошлое, но так вступление в должность не отмечают! То, что вы «забурили» в Гульче, не делает вам чести! – выдал полковник,
-В Гульче?! Не знаю, я с Алма-Аты ее проехал мимо, даже не заезжал? – вслух стал стать размышлять я, как вдруг вспомнил, что когда я ехал с неудачного утверждения, то тогда-то и позволил себе в Гульче расслабиться! А полковник продолжал:
-Вы что хотите сказать, что в Гульче не отмечали назначение на должность?
-Ой, товарищ полковник! – доверительно сказал я, - я в Гульче-то пил в августе, отмечая как раз не назначение на должность!!!! Это и правда было!!!! А вот когда меня назначили, то я там не был! Это правда! – закончил я даже как-то радостно,
-А вот у меня сведения… - начал было полковник, но я не дал ему договорить,
-Товарищ полковник, Вы пользуетесь неверными, непроверенными сведениями! Если нужно узнать правду – спросите у меня, я всегда честно скажу, врать не буду, - глядя прямо ему в глаза, выдал я,
-Вы не ерничайте, товарищ старший лейтенант! Не посмотрим, что у вас дела идут не плохо, снимем! Командиром взвода пойдете! – злился зам. начальника политотдела округа, но я уже даже как-то мстительно ответил:
-А я на должность и не напрашивался, мне предложили я согласился, могли бы не предлагать! А вот на информацию всяких осведомителей я плевал, повторю, что если что-то узнать про меня – у меня и спросите! Врать не приучен! – закончил я,
-Ладно, надеюсь вы меня поняли, товарищ старший лейтенант? Я вас предупредил! – закончил полковник, сохраняя лицо.
-Так точно! Разрешите идти? – спросил я, приняв компромисс,
-Идите! – разрешил полковник, на том и расстались, на два года. Только вот я подозреваю, что данная встреча в будущем мне где-то еще и аукнулась. Правда, не утверждаю, а только подозреваю; может это и не так. Следующая наша встреча произошла только через два года.

Внезапный визит командира.

И пошла наша служба дальше, своим чередом. Сутки через сутки выпуск нарядов, сон по пять часов в сутки, болезнь водителя единственной рабочей «ГАЗ-66», но вместе с тем и возвращение в строй отремонтированного «УАЗика»… Тревожные группы, выходы на перевалы, офицерские дозоры с третьим регламентом по проверке системы, проверки нарядов, тыловые отчеты, занятия, тренировки, беседы с личным составом и многое, многое другое. Как мы расслаблялись? Миша Паршаков, наверное, никак. Или для него расслаблением были как раз беседы с людьми? Это только он сам может ответить, а у меня «расслабон» устоялся. Как я уже говорил, с алкоголем у нас было не просто тяжело, а очень тяжело, к тому же и опасно; пример Шамсутдинова с Будниковым был не только показателен, но и очень свеж. Тем не менее, представьте жизнь; с утра до ночи, а потом сходу с ночи до утра служба, служба и служба. Потом пять часов сна, за время которого пару раз разбудит телефонный звонок и снится таже самая любимая служба – и все, опять по кругу. Вот поэтому я и доставал где-нибудь; если повезет больше – бутылку водки, а если меньше – бутылку спирта. Вроде и чистого, но все равно с какими-то запахами. И вот, выбрав день, что назавтра можно и маленько на пару часов больше поволынить, я назначал себе «расслабуху». После ужина, в районе двадцати тридцати – двадцати одного мы с замполитом шли ко мне в квартиру, где я включал ночник, открывал банку тушенки, резал луковицу и хлеб, ставил три солдатские кружки. В две из них я наливал спирт, Мише – грамм тридцать, себе побольше, в третью же наливал разведенный экстракт; запивка. Миша «прикладывался» один раз, а я же, беседую с ним обо всем, но в основном, конечно, о женщинах, а когда напивался, то переходил исключительно на службу, «уговаривал» бутылку. Потом Миша шел командовать заставой, не до шести часов, как обычно, а до восьми, а я же до этого времени спал. Это было для меня как зарядное устройство для аккумулятора, после чего месяц я вел жизнь трезвенника. Эти эпизоды были такими яркими, что запомнились так, как и походы в театр или музей в отпусках. Ни выходных, ни других досуговых мероприятий у нас не было.
Однажды ночью я выпускал наряды, заполняя в канцелярии документацию. Миша Паршаков, несмотря на то, что у него шло время сна, тоже засиделся за какой-то работой в своей канцелярии-библиотеке, как мне доложили, что с на заставу едет машина. Ночью часовой служит по периметру заставы и не может видеть, откуда едет автомобиль, а местные жители, что ездили в местный кишлак, порой проезжали поворот и подъезжали к воротам заставы, откуда их разворачивал дежурный. Поэтому эту информацию я и не принял серьезно, автомашину пошел встречать дежурный по заставе сержант Вася Жеребчук, который через пару минут влетел в канцелярию без разрешения, доложив, что прибыл подполковник Авдонин. Я почему-то спокойно ответил:
-Пошли встречать!
-Да он на заставе, в спальном помещении! – доложил сержант радостную весть.
Зайдя в спальное, командир задумчиво смотрел на матрац, что валялся на полу, это я сбросил с кровати дежурного связиста, чтобы тот зашил его в процессе службы. Периодически он поглядывал и на нашу «буржуйку», что топилась в спальном. Я подошел к командиру и доложил. Командир поздоровался со мной и поинтересовался, почему у меня на заставе беспорядок? Я ответил, что матрац рваный, вот и сбросил его.
-Так зашей его! – язвительно предложил командир,
-Сами зашьют! – ответил я,
-Надеюсь! – с еще большим сарказмом сказал начальник отряда, после чего прошел по помещениям заставы. Беспорядка не было, но злополучный матрац сделал соответствующий задел и было заметно, что командир недоволен. В библиотеке, увидев Мишу Паршакова, командир улыбнувшись, сказал:
-О, и товарищ Паршаков здесь! Кто у вас наряды сегодня выпускает?
-Я, товарищ полковник! – ответил я,
-Ну а ты. Паршаков, что сидишь? Иди спи, а то упадешь! – сказал командир,
-Никак нет, товарищ полковник! В шесть утра буду на заставе! – отрапортовал Миша,
-Ладно, завтра. Володин, к десяти часам быть на стыке с «Ранг-Кулем», организуем взаимодействие! Я там работаю по перестройке охраны границы на весеннее-летний период! До свидания! – сказал командир и был таков, а я же усиленно начал готовиться к завтрашнему дню.
Назавтра я прибыл на стык. Терпеть не могу опозданий, но вот в этот-то раз и опоздал на десять минут. Просто по закону свинства у «УАЗа» спустило колесо и нам с водителем Юрой Козловым пришлось ставить «запаску». Командир высказал недовольство по этому поводу, но не особенно, так как ждать им с Нафисом Шамсутдиновым пришлось минуты три; они прибыли с участка, после рекогносцировки. Мы уселись в автомашину командира и начали обговаривать взаимодействие. Когда командир услышал, что в нормальную и усиленную охрану я стыковое направление намерен охранять одинаково, командир немного вышел из себя:
-Вы вообще границу не охраняете, товарищ старший лейтенант! Я сейчас проехал у перевалов по правому флангу, там ваших следов даже нет! Вы почему не ездите там?
-А на чем я буду ездить, товарищ полковник? – в свою очередь спросил я,
-Сколько машин на заставе?
-Вон стоит, единственная! – показал я в сторону своего «УАЗа»,
-Вам месяц назад должна была новая машина поступить, почему не поступила? – спросил командир,
-Вам не кажется, товарищ полковник, что это не Вы, а я должен задавать такой вопрос? – тоже весьма запальчиво спросил я, отталкивая руку Шамсутдинова, что старался меня успокоить. Но первым сразу и резко взял себя в руки командир. Он сразу и резко успокоился, вышел из машины, подошел к моему «УАЗу», побеседовал с водителем Юрой Козлвым, что не забыл четко представиться, после сел за руль, проехал с метров двести, вернулся и пошел назад в свою машину, где мы спокойно и деловито закончили взаимодействие и распрощались. Когда выехали на Ранг-Кульский тракт, я сказал Юре Козлову:
-Завтра новая «шишига» придет на заставу!
-Ага, уже месяц идет! – ответил Юра,
-Вот посмотришь! – ответил я. И действительно, назавтра, как сейчас помню, семнадцатого апреля к нам прибыла новая «ГАЗ-66», что пригнал водитель Коля Михайлов, следом с ОРТМ прибыла быстренько отремонтированная наша родная «шишига», а дня через три с санчасти на заставу Валера Иконников, водитель третьей «ГАЗ-66». С тех пор без автомашин мы не оставались.
Так незаметно и закончилось время командирского «моратория» на работу групп на нашей заставе; сначала прибыла группа коменданта для перестройки охраны границы на весеннее-летний период, а следом эта же группа, усиленная офицерами боевой подготовки отряда и приступила к итоговой проверке.

Весенняя итоговая.

Прием весенней итоговой проверки, что проводила группа коменданта, проходил в очень жестком режиме. Ни к одному вопросу группа не подошла формально; начиная от строевого смотра и заканчивая проверкой техники и материального обеспечения. Перевернули у нас буквально все! С пристрастием! Но результаты были хорошими. В порядке были участок границы, склады, гаражи. Внутренний порядок поддерживался даже во время работы группы, что обычно было проблематично. А уж как наши бойцы сдавали проверку - было просто приятно видеть и слышать. Подтянулись и не очень снизили общий результат даже те солдаты, что недавно пришли с учебного пункта, призыв ноябрь-86. Тем более, что ребята пришли в основном крепкие и грамотные, много было студентов. Обычно пришедшие с учебного пункта сильно снижали результаты застав. Я все время возмущался, что солдат, только прибывших на заставу, начинали проверять вместе с остальными бойцами. И вправду, мы их не обучали, не готовили, так почему же их индивидуальная подготовка должна влиять на итоговую оценку? Что интересно. Со мной всегда и все проверяющие соглашались, но тем не менее, ни разу не разрешили исключить этих бойцов из результатов итоговой проверки. В этот раз нам немного повезло, так как проверка проводилась в конце апреля, а учебный нам прислал солдат в середине марта, то есть какое-то время у нас было. И еще большую роль сыграла наша «муштра» личного состава по предметам обучения. На заставе было много сержантов, и подготовку младшего призыва к проверке я поручил именно им, используя метод индивидуального обучения. Сержанты, будучи сами буквально «заучены» мной и замполитом, с энтузиазмом принялись за дело. Подготовку они проводили по тому же принципу, что применяли и мы; «летучки», нормативы. Сдал – отдыхай, а нет – учи и тренируйся. Личная подготовка сержантов позволяла лично показать обучаемым все, чему они их учили, процитировать статьи инструкций и Уставов. А когда солдаты говорили, что они же не сержанты, то те, не теряясь, просили любого из солдат заставы показать выполнение норматива, или ответить на какой-то вопрос. Те, кстати, с удовольствием демонстрировали свою «высокую личную подготовку» и младшему призыву, без всяких унижений и оскорблений, приходилось учиться. Так что, младший призыв в основном подготовился неплохо. Еще нельзя не отметить и отличную работу замполита, который по-прежнему находился в окружении солдат, умело совмещая обучение с игрой и досугом.
Сейчас, спустя много лет, считаю, что мы заслуживали в ту проверку отличной оценки. Но «отлично» общую не получили, хотя офицер политотдела майор Шишикин Олег Казимирович, что принимал политическую подготовку и Уставы как раз и поставил по этим, наверное самым сложным предметам, такую оценку. Все-таки общую нам вывели «хорошо», хотя безоговорочное первое место по итогам первого периода обучения за 1987-й год получили. Может, это было и к лучшему, так как летом нам предстоял капитальный ремонт заставы, а в таких условиях уделять должное время боевому обучению возможности не было.
Тем не менее, я очень гордился результатами, даже стал немного заноситься; решил, что стал «пограничным зубром». Вспоминаю, что появились нотки высокомерия, чванливости. Это правда, еще не мешало расти профессионально. Я стал более тщательно ставить задачи подчиненным, учился доходчиво объяснить людям, что от них хочу. Например, ставлю задачу водителям по наведению порядка в гаражах и на стоянке, назначаю старшего. Через полчасика мне докладывают:
-Та ста шант! Ваше приказание выполнено!
-Пойдем посмотрим! – говорю я и иду на «объект», где начинаю плеваться; то не так и это не эдак! Личный состав «рулей» получает по полной программе и обиженный, начинает «устранять не весть что», дабы угодить начальнику. Я же, остыв, начинаю вспоминать, как ставил задачу? Что объяснял людям и как? Частенько после такого анализа я подходил к бойцам, признавал свою неправоту, иногда и извинялся. Со временем таких «пролетов» у меня стало меньше; научился объяснять народу, что же я от них хочу.
После этой проверки на заставе произошел трагикомический случай, за который я себя корю, и по сей день. Из-за моей недостаточной решительности пострадал единственный увольняемый призыва май-85, связист Вова Лебедев.
Ефрейтор Лебедев отслужил достойно, получил на заставе «полный бант»; знаки «отличник погранвойск» первой и второй степени, «шурупа» и «воина-спортсмена» первой степени. По-моему, даже съездил в отпуск и должен он был бы и уволен в показную партию. Беда пришла откуда не ждал; Лебедев был один, что представлял на заставе свой призыв! Ни до, ни после такого больше я не встречал. Так вот, через дня три после проверки мне позвонил комендант и сказал. что я одного увольняемого бойца обязан направить на «эдельвейс»! Я возмутился, сказав, что у меня всего один и отправлять его туда не за что, но майор Мерзляков был непоколебим; вот этого одного и отправляй! Что за возжа попала коменданту «под хвост» я не знаю. Ни до, ни после он ничего подобного не делал, а здесь вот…
Если бы я за свою службу видел от коменданта что-нибудь плохое, то скорее всего и позвонил бы кому-нибудь из командования отряда, попросил разрешить наш спор. Но еще свежо было в памяти, как комендант был единственный, что публично заступился за меня осенью восемьдесят пятого, в самый драматичный, на тот момент, период моей службы. Я был благодарен ему и «подставлять» не хотел. В итоге, отводя взгляд, краснея и ссылаясь на коменданта, отдал ошарашенному Лебедеву собираться. На его резонный вопрос:
-За что? – ответил:
-Звони коменданту.
Этот Вовкин «Эдельвейс» продлился три дня. При разборе «подвигов» у прибывших солдат на вопрос Лебедеву, за что же он здесь, тот логично ответил:
-Потому, что один на заставе со своего призыва!
Ошарашенный офицер, что проводил опрос, доложил Бузубаеву, а тот позвонил мне. Начальник штаба спросил, выслушав мой доклад:
-Володин, а за что ты ефрейтора Лебедева в отряд отправил?
Я не стал что-то придумывать, а доложил как есть. Начальник штаба вполне заслуженно назвал нас с комендантом …. , а назавтра Вова Лебедев вернулся на заставу. Через день он снова убыл в отряд; увольняться в запас в «показную» партию. Перед отъездом с заставы единственного «зованого» май-85 мы попрощались, я извинился перед ефрейтором за эту глупость, но осадок остался на всю жизнь.
Жизнь шла своим чередом. Наступало лето и впереди был капитальный ремонт заставы, который ждали как с нетерпением, так и с пониманием, что мероприятие это тяжелое.
Строительство заставы «Нью-Чечекты».
Для проведения капитального ремонта заставы начальник тыла отряда, подполковник Ванявкин Анатолий Борисович, сформировал рабочую группу из десяти человек, которую возглавил старшина-сверхсрочник с военного оркестра Нариман Ильясов, татарин лет тридцати пяти. Мужик он был хороший, компанейский и добрый, а вот руководить людьми ему и не пришлось; весь ремонт заставы я замкнул на себя. По замыслу командования отряда личный состав заставы должен был заниматься своими делами, а ремонтные работы проводить должна была рабочая группа, но я резонно решил. что в стороне от такого мероприятия нам быть не гоже. Теперь вместо занятий и тренировок мы с замполитом каждый день скрупулезно планировали строительно-ремонтные работы, расписывая их для каждого солдата и сержанта. В то время это было и легко, и сложно одновременно. На заставе было много мастеровых солдат; плотники, электрики, столяры, слесари были в достатке, а сварщиков так вовсе было несколько. Недостатка в специалистах не было, так что найти исполнителей для любых работ не составляло труда. Вместе с тем нужно было в каждом случае выбрать именно того, кто будет лучшим исполнителем на данном участке работ, сделает так, что можно любоваться результатами, а не жалеть, что можно было бы сделать и лучше. Так что, после составления плана охраны я еще долго сидел над планом работ, а вечером обходил «объекты» и уточнял этот план. Видя мое отношение к ремонту, ко мне очень с большой симпатией стал относиться начальник тыла отряда. Он приезжал на заставу практически каждый день, советовался со мной по каждому моменту, не жалел для заставы никакой дефицитный материал, что был на складе КЭС отряда. Используя свои многочисленные связи в Оше, где он долго возглавлял тыл, Анатолий Борисович часто сам ездил туда за материалами, вытаскивая все наши запасы мумия и архарьих рогов. Эти материалы, которые часто были даже без накладных, начальник тыла привозил на заставу прямо, не завозя в отряд. Дело кипело.
Это лето было примечательно еще одним событием. На биостанции поселились геологи, которые прибыли откуда-то с России. К сожалению, там были одни мужики, девушек не было, но дружеские контакты у нас с ними были самые плотные. Мы топили для них баню, совместно ставили бражку на томатной пасте, делились мясом, которое с флангов привозил замполит. Я в этот период не охотился, так как времени у меня не было, все свободное от службы время забирал ремонт. За все время только и выкроил, чтобы пару раз сделать с геологами шашлыки под «томатовку». Еще, наверное, это был бы не я, чтобы не совершить очередной никому не нужный подвиг при несении службы.

Дозор по «линейке».

Несколько раз в месяц мы осуществляли выходы на пограничные перевалы. Это мероприятие выглядело так; разведывательно-поисковая группа из пяти человек подъезжала на автомашине к перевалу, вела наблюдение несколько минут за сопредельной территорией, а потом спускалась обратно к машине и вскоре прибывала на заставу. Но я решил, что пусть я и знаю участок лучше собственной квартиры, но все-таки на нем есть места. Где не ступала нога начальника заставы. Именно поэтому я и решил совершить дозор по линии границы; от стыка до стыка. За один раз пройти сорок три километра по горам нереально, поэтому я разделил это мероприятие на два этапа; первый этап был – пройти от стыка с заставой «Ак-Байтал» до перевала Чугулдай, что находился уже на правом фланге участка.
С заставы мы выехали в четыре часа, прибыв в ущелье Большой Кияз, поднялись на одноименный перевал, который имел второе название Китайбель. Подъем на перевал в высокогорье тяжел сам по себе, так что вылезли на верх мы потные и уставшие. Дул освежающий ветерок, только что взошедшее солнышко грело плохо, вскоре весь наряд уже бил зубами дробь. Появилась мысль, не зря ли я это затеял? Не вернуться ли на свою пусть и расхристанную ремонтом, но такую родную заставу? Я ее прогнал, а уточним задачу наряду, повернул направо, по линии границы. Подъем следовал за подъемом, особенно тяжело было вылезти на вершину горы, что в Малом Киязе, так как там высота уже привышала пять тысяч метров. Большинство солдат отставало. Со мной уверенно держались только старший вожатый Юра Михеев и солдат самого младшего призыва Игорь Мрожек. Нам приходилось поджидать отстающих. Во время остановок мы заурядно мерзли, но стоило пойти в гору вновь, как опять становилось жарко, а пот заливал глаза. Мучались мы так около трех часов, пока не вышли на «пятитысячник», а дальше…
Переменчивое памирское солнце стало греть в полную силу, путь наш дальнейший лежал вниз по склону, так что задыхаться больше не приходилось и весь мой наряд уже бодро двигался по той самой линии, что определяет «пределы суши, вод, недр и воздушное пространство СССР». Настроение быстро поднялось, даже началась легкая эйфория и мы достаточно быстро вышли на перевал Будабель, а с него на Иши. К этим «велосипедным» перевалам подъехала наша заставская «шишига» и мы, спустившись от линии границы метров на пятьдесят, разогрели «сухпай», плотно налопавшись, потом немного отдохнули, перекурили и уже сыто, медленно, с чувством полного удовлетворения прошли остаток маршрута. Никто наш «подвиг» и не отметил, но мы, когда ехали на заставу, чувствовали себя героями. Еще нам и повезло, возле знаменитой «Сиськи» мне удалось подстрелить двух архаров, так что на заставе к ужину каждого солдата ждала огромная порция мяса. А вскоре я с другим нарядом прошел и оставшийся участок по линии границы, предварительно забравшись на перевал Ойбалгын; самый тяжелый на участке заставы «Чечекты», а вот с него-то я и дошел до Чугулдая. Таким образом могу гордо сказать, что линию границы на своем первом памирском участке прошел всю, без пропусков.