Карлик за дверью

Запах жареного мяса вызвал у меня мощное слюнотечение. На кухне вовсю шкворчало и булькало, пикала микроволновка и визжал миксер.

– Я подумала, что ранение ноги на аппетит никак повлиять не должно, поэтому... – Лора вплывала в комнату с овальным подносом, расписанным гжелью, на котором что-то дымилось.

– Ты правильно подумала, пичужка. Еще немного, и я подавлюсь слюной.

– Так и быть, – улыбнулась Лора, присаживаясь на край постели. – Окажу тебе первую помощь.

– Договорились, – возликовал я. – Сразу же после

ужина!

Спустя полчаса, ощущая приятную тяжесть в желудке и совершенно забыв о ранении, я решил прогуляться по квартире. Я спустил ноги на пол, но получил такой прострел, что желудок мой чуть не лишился съеденного.

Минут через десять боль отпустила, и я блаженно потянулся под хрустящим пододеяльником.

Я уже был готов уткнуться в подушку и захрапеть, как в комнату вошла Лора... Вернее, впорхнула в легком, словно паутина, пеньюаре. И сквозь эту паутину виднелись русла рек, ущелья и возвышенности, от которых я при всем желании взгляд оторвать был не в силах.

Конечно, раненому заниматься любовью в сто раз сложней, чем здоровому. Но здесь решающую роль сыграли такт и мудрость партнерши.

Весь следующий день мы с Лорой только и делали, что ели, пили и занимались любовью. Я не переставал удивляться ее сексуальной энергии, восхищаться ее телом...

Конечно, два или три раза внутренний голос напоминал мне, что нахожусь я вообще-то в шикарной трехкомнатной квартире на правах гостя, а ем, пью и наслаждаюсь тем, что не заслужил и не заработал. Но тут же другой внутренний голос напоминал о смертельной опасности, нависшей надо мной.

О том, что случилось, мы старались с Лорой не говорить. Во всяком случае, до моего выздоровления. Но в среду утром все завертелось с прежней скоростью.

– Эд, нам продукты нужны, – каким-то потерянным голосом, словно предчувствуя недоброе, сообщила Лора после завтрака.

– Проблема лишь в том, как их купить, – попытался я поднять ее настроение, – поскольку денежной проблемы у нас нет...

– Ты выиграл миллион на ОРТ? – поинтересовалась она.

– Нет! – чуть не крикнул я. – Позаимствовал у своей несостоявшейся супруги. Найди мою куртку, там во внутреннем кармане должна пылиться куча бабок.

Когда немного повеселевшая Лора с огромной сумкой отправилась в ближайший магазин, я твердо себе сказал: «Курылев! Хватит филонить! Хватит сидеть на шее хрупкой женщины! Пора учиться ходить!»

Придирчиво осмотрев повязку на ноге, я решительно сел на кровати. Голова тотчас закружилась, а в ушах зазвенело.

До туалета я доковылял сравнительно быстро, однако зайти туда так и не успел. В дверь позвонили.

У Лоры был свой ключ – я мог вообще не подавать голоса. Но, похоже, звонивший знал о моем присутствии: звонки не прекращались.

На время забыв про раненую ногу, я осторожно приблизился к двери и прильнул к глазку.

На лестничной площадке стоял мальчик лет десяти и, едва дотягиваясь до звонка, давил на кнопку. Я немного успокоился.

– Тебе чего, ковбой? – спросил я, отворив дверь.

Мальчик оказался карликом, взрослым мужчиной с детскими чертами лица и в рыжем парике. Сразу почему-то вспомнился популярный сериал «Твин Пикс».

– Здравствуйте, – прозвенело у меня в ушах. – Я ваша тетя! – С этими словами он резко шагнул, оттолкнув меня вглубь квартиры.

Фраза, вероятно, служила сигналом, так как по ступеням тотчас загрохотали шаги, и площадка заполнилась уже знакомыми мне братками из фиолетового «Лэнд Ровера».

Спустя полчаса я мерно покачивался на заднем сиденье «Опеля». Двойник вождя мирового пролетариата царственно восседал впереди и насвистывал мотивчик из «Бременских музыкантов».

– Не боись, пузочес, поживешь пока! – успокоил меня мужик, сидевший за рулем.

– И на том спасибо, – сострил я в ответ.

– Что ж ты, голубок, незнакомцам двери распахиваешь? Неужто в детстве не научили? – басом поинтересовался «вождь». Впечатление было, словно роль Ленина доверили озвучивать Федору Шаляпину.

– А я экстерном сдавал, – огрызнулся я.

– Что ж, для начала неплохо, – усмехнулся «вождь». – Не надоело тебе скитаться вдали от крыши дома своего? Карен рассказывала, ты страшный домосед...

– Карен? – Я изобразил искреннее удивление. – Не знаю такую.

– Неужели? – Брови вождя поползли вверх. – Впрочем, скоро тебе все популярно разжуют.

Признаться честно, встречаться с Карен-Наташкой мне совершенно не хотелось. Лора за последние два дня прочно заняла все мои мысли.

Подъезжая к собственному дому, я подумал, что за месяц знакомства ни разу не поинтересовался работой Наташки. Любовь к ней ослепила меня. Господи, когда же ты, наконец, поумнеешь, Курылев!

Джип тормознул возле моего подъезда. Однако за секунду до этого я понял все. Разрозненные факты мгновенно стали звеньями одной цепи.

Мне бы сбежать в этот момент, уползти, раствориться. Но с обеих сторон ко мне было приставлено по бугаю, да и прооперированная нога рисковать пока не позволяла...

Втроем мы кое-как втиснулись в кабинку лифта. Один из бугаев нажал на кнопку и... Вы когда-нибудь путешествовали на Голгофу в кабинке лифта? Да еще под конвоем.

Меня буквально вытолкнули из кабинки, дверь которой тотчас закрылась, а лифт двинулся обратно. Однако насладиться одиночеством я не успел.

– Курылев? Эдуард Филиппыч? – гулко прозвучало откуда-то справа.

– Да, собственной персоной, – обреченно констатировал я. – С кем имею честь?

Повернув голову, я увидел плечистого брюнета в штатском. В руке он держал свернутую в трубочку газету.

– Старший оперуполномоченный капитан Бусов.

Словно по команде сверху и снизу по лестницам зацокали ботинки.

– Руки!!! – рявкнул подскочивший ко мне лысый бочонок в кожаной куртке. – Остряк, тоже мне...

На запястьях у меня щелкнули наручники. С трудом мне удалось открыть свою дверь. Четверо без приглашения ввалились за мной в прихожую.

– Без адвоката я не намерен... – Меня резко повалили на диван, не дав договорить.

– Не в Детройте! – гаркнул бочонок. Квартира стала похожа на вокзал: суета, толкотня.

– Вы арестованы, Эдуард Филиппович! Вот санкции прокурора на обыск, на арест. – Бусов положил передо мной две бумаги. – Прошу понятых... Проходите сюда, товарищи... Или господа, как вас там...

Лейтенант с короткой стрижкой положил на журнальный столик видавший виды «дипломат», достал из него несколько чистых листов бумаги и шариковую авторучку.

«Протокол будет клепать!– зло подумал я. – Крысолов хренов!»

Понятыми оказались: мающийся похмельем Ленька Мыциков и Македоний Силыч, сосед-рыбак с пятого этажа.

Я сидел, тупо уставившись на браслеты: до сих пор мою свободу никто не ограничивал.

– Оружие, наркотики в квартире есть? – поинтересовался Бусов, изучая между делом содержимое секретера. – Лучше выложить сразу, Эдуард Филиппыч.

– Ни того ни другого, – пробормотал я, не поднимая глаз. – А можно спросить, на каком...

– Здесь вопросы задаю я, – отчеканил капитан. – Но можете поверить: улик против вас достаточно, чтобы упаковать на крытку. Так что чем раньше начнем, тем меньше нервов отмотаем.

– Понятых просим подойти! – рявкнул «бочонок» из ванной. Когда толпа умудрилась втиснуться в три квадратных метра, он аккуратно вытащил из-под ванны что-то, завернутое в целлофан. – Обратите внимание, запах чувствуется на расстоянии!

– Кто же хранит наркотики в квартире, Эдуард Филиппыч! – нарочито удивленным голосом пропел капитан, разрывая «найденный» пакет с белым порошком.

«Ну вот, Филиппыч, что и требовалось доказать,– на редкость спокойно подумал я. – Слава богу, что «макаров» и доллары остались на квартире у Лоры! Сохранней будут!»

Глаза мои зацепились за трехлитровую банку, стоявшую в спальне. В ней кверху брюхом плавали все рыбки.

«Какая мучительная смерть!» – сказал я себе. Какое-то отупение нашло на меня. Я односложно отвечал на вопросы, не вникая в их смысл.

Когда из корзины для грязного белья был извлечен шприц, меня начал разбирать смех. Сперва короткими нервными всплесками, затем –

судорожными всхлипами и, наконец, неуправляемым взрывным хохотом. Я не смог остановиться даже тогда, когда капитан предъявил мне обвинение в умышленном убийстве моей любовницы Натальи Речиц.

– Под невменяемого косишь, – презрительно сплюнув на паркет, «диагностировал» бочонок. – Ничего, и не с такими работали, расколем в два счета!

– Допрашивать его сейчас бесполезно, – развел руками Бусов. – Только время зря потеряем.

– Ну почему же? – кое-как сдерживаясь, возразил я. – У меня же к вам масса вопросов...

– Вот и оставь их при себе, – резко оборвал меня бочонок.

– Вы, Эдуард Филиппыч, конечно, будете утверждать, что наркоту и шприц вам подкинули, – угадал мои мысли капитан. Я кивнул. – Что ж, это ваше право.

– Так же, как и право на адвоката, – вставил я.

– Вас видели за пять минут до убийства Речиц вместе с ней, – пропустив мои слова мимо ушей, продолжал капитан. – Это оспорить вы не сможете. Вы накачали ее наркотиками...

– Что?!! – офонарел я. – Скажете еще, что теми самыми, которые нашли у меня под ванной?

– Это установит экспертиза! – умудрился вставить капитан.

– Да, с этим действительно не поспоришь. – Если бы не браслеты, я бы развел руками. – Ведь найти любых свидетелей при такой организации дела – не проблема. Зачем спорить? Глупо.

– Как сочтете нужным, Эдуард Филиппыч! – невозмутимо излагал капитан, протирая очки белым кружевным платочком. – После того как вы накачали... гражданку Речиц наркотиками, вы тупым тяжелым предметом сломали ей три ребра, проломили череп... А потом...

Надо ли говорить, что у меня все внутри клокотало, а в голове теснились сотни ругательств в адрес родной милиции.

– А потом закопали на даче своих родителей в Мокеевке.

Мне стало не до смеха.

«Так, приехали! Только родителей сюда не хватало вплести. Ребра я Натахе, похоже, сломал. Череп она сама себе, когда падала... Возможно в принципе... Но наркота с закопкой! Это перебор, Бусов!»

Ухмылка не сползала с губ лейтенанта, заполнявшего протокол. Чему он радовался? Бусов сидел в кресле, положив ногу на ногу, и барабанил пальцами по подлокотнику. «Бочонок» упаковывал «вещдоки» в полиэтиленовые пакеты... Для них это была такая же рутина, как для меня – выписывание направлений на анализ мочи...

Надо было что-то делать.

Когда-то в юности я записался в баскетбольную секцию. Благодаря росту через год научился без труда «класть» мячи в корзину...

Сжав зубы до скрежета, чтобы перетерпеть боль, которой не миновать, я рванулся в сторону окна.

Сгруппировавшись, как учил нас когда-то тренер, я изо всех сил оттолкнулся ногами и «влетел» в оконное стекло, как в баскетбольное кольцо.