Февраль 1917-го Иностранный след - 2

Ни для кого не секрет, что сильнее всех наследили у нас в феврале 1917-го британцы, а среди них – посол его величества короля Георга V сэр Джордж Бьюкенен. На втором месте с большим отставанием следует другой «сэр», он же «лорд» - Альфред Милнер. Глава французской военной миссии при Ставке русского Главнокомандования генерал Морис Жанен записал в дневнике после февральских событий:

«Сэр Джордж Бьюкенен организовал и спровоцировал революцию вместе с лордом Милнером…»

В марте 1917 года на заседании британского парламента депутат от Ирландии Лоренс Джиннелл во всеуслышание заявил: «Кого поздравляют наши лидеры? Успешных мятежников. Они послали лорда Милнера в Петроград, чтобы разжечь это восстание. Революция свергла нашего русского союзника — Императора, чьей верностью союзному делу мы неизменно восторгались…»

А ведь был еще и третий «сэр» - Роберт Гамильтон Брюс Локкарт, Генеральный консул Великобритании в Москве и резидент британской разведки, который в своем экстренном донесении в Лондон восхищался словами заговорщика князя Г.Е. Львова, будущего первого председателя Временного правительства: «Император не изменится. Нам надо менять Императора…». Правда, этот третий играл первую скрипку британской подрывной деятельности позднее, при большевиках. Косвенно о роли Локкарта может свидетельствовать следующий фрагмент письма от 15 ноября 1916 года, написанного великим князем Михаилом Михайловичем, с 1891 года проживавшим в Лондоне, Николаю II:

 «Я только что возвратился из Букингемского дворца. Жоржи [английский король Георг] очень огорчён политическим положением в России. Агенты Интеллидженс Сервис, обычно очень хорошо осведомлённые, предсказывают в ближайшем будущем в России революцию. Я искренне надеюсь, Никки, что ты найдёшь возможным удовлетворить справедливые требования народа, пока ещё не поздно».

Следует отметить, что в конце лета 1916 года  в Петроград прибыли 18 британцев, членов так называемой Королевской военной миссии. Трое из них,  контрразведчик Джон Скейл, «оперативники» Стивен Элли и Освальд  Рейнер, занялись подготовкой устранения Григория Распутина.

Однако в связи с февральским заговором русских либералов нас, разумеется, должен прежде всего интересовать посол Бьюкенен. Он приступил к своим обязанностям в Санкт-Петербурге в 1910 году с уже сложившейся точкой зрения: «такой режим (т.е. самодержавие – А.А.) является анахронизмом в XX веке».  Налаживая связи с представителями русских властных структур и теми, кто в его британском представлении относились к «оппозиции», Бьюкенен установил дружественные контакты с влиятельными англофилами: министром иностранных дел С.Д. Сазоновым, деятелем «либерального крыла» правительства; первым и вторым лицами в партии кадетов П.Н. Милюковым и В.Д. Набоковым, председателем Думы М.В. Родзянко; фрондирующими представителями Дома Романовых, например, с великим князем Гавриилом Константиновичем, который впоследствии радостно восклицал, что Бьюкенен «способствовал нашей “великой и бескровной” революции». Кстати, к вопросу о «бескровности»: в февральские дни только в Петрограде погибло более 300 человек, в том числе женщины-работницы и полицейские, и 1200 получили ранение. Настоящая трагедия разыгралась в Кронштадте, где революционные матросы устроили самосуд, приведший к  убийству более ста офицеров Балтийского флота.

С августа 1914-го, когда Бьюкенен получил от своего лондонского шефа Эдварда Грея лаконичную установку «Действуйте!», посол со всей возможной энергией принялся за дело. Один из первых его шагов выглядел довольно курьезно. Уже осенью первого года войны он явился к военному министру В.А. Сухомлинову «с требованием об отправке корпуса русских войск в Лондон на случай появления на цеппелинах германцев, которых опасались в Англии».
 
Не добившись ничего от Сухомлинова, заявившего, что Бьюкенен вообще «не признаёт никаких других интересов, кроме английских», наш дипломат переключился на другого министра, своего «друга» С.Д. Сазонова, и на самого государя императора Николая II. Вместе с французским послом М. Палеологом он потребовал от них содействия в организации скорейшего наступлении русских войск на Восточном фронте. В противном случае, уверяли послы, Франция, правительство которой уже эвакуировалось из Парижа в Версаль, падет под ударами тевтонов, вероломно нарушивших нейтралитет Бельгии и напавших на  la belle France откуда не ждали.

В итоге наступление русских войск началось ранее планируемых сроков и не в том направлении, которое имело в виду на случай начала войны русское военное командование. В ходе плохо подготовленного нашими генералами наступления в Восточной Пруссии Россия отвлекла на себя значительные силы германских войск, в спешном порядке снятых с Западного фронта. Это спасло Париж от катастрофы и обеспечило английский интерес в его спасении ценой гибели крупных соединений кадровой императорской армии (трех армейских корпусов).

С 1915 года Бьюкенен приступает к форменной обработке лидеров русской буржуазно-либеральной оппозиции, сколотивших «Прогрессивный блок» в Думе. По его собственному признанию, вожди «этих партий были частыми гостями его посольства». Великий князь Александр Михайлович признавался: «… я узнал, как поощрял заговорщиков британский посол при Императорском дворе сэр Джордж Бьюкенен. Он вообразил себе, что этим своим поведением он лучше всего защитит интересы союзников и что грядущее либеральное русское правительство поведет Россию от победы к победе».

Фрейлина императрицы Александры Фёдоровны, баронесса С.К. Буксгевден (сопровождала царскую семью в ссылку в Тобольск), вспоминала:

«Его Величеству доносили, что сэр Джордж постоянно общается с Милюковым, Гучковым и подобными им либеральными деятелями — личными врагами Императора, к которым сэр Джордж, судя по его воспоминаниям, относился просто как к представителям оппозиции (с точки зрения британского парламентаризма)».

После войны в альманахе «Луч», органе белоэмигрантов-монархистов в Мюнхене, можно было прочитать следующее откровение: «Кроме масонских интриг и английских фунтов, в игре Бьюкенена имелись два сильнейших козыря: заграничный кредит, без которого Россия не могла получать военных американских заказов, а, следовательно, и не могла продолжать войну, и влияние Англии на союзников, которые будто бы, по наивным уверениям Родзянки и присных, по мановению пальца сэра Джорджа Бьюкенена были бы готовы отвернуться от России».

Как однажды обмолвился Милюков, заговорщикам необходимо было «открыть пути и способы той пропаганды, о которой недавно еще откровенно говорил нам сэр Джордж Бьюкэнэн…». Из этой обмолвки можно заключить, что сэр Джордж на совещаниях давал конкретные рекомендации по отдельным аспектам стратегии и тактики русской парламентской оппозиции. В 1916 году полицейский департамент докладывал министру внутренних дел, что «травля» думцами некоторых членов правительства и императорской фамилии организована британским посольством.

Именно тогда, в ходе консультаций Бьюкенена с Милюковым и компанией, было выработано одно из главных требований Прогрессивного блока к царю: положение о создании «министерства доверия», другими словами, формирования правительства из лиц, пользовавшихся «доверием страны». Это «министерство/правительство» должно было сменить состав местной администрации, ликвидировать административный надзор за деятельностью городского и земского самоуправления, расширив его полномочия и круг избирателей, ввести земства на окраинах, отменить национальные и религиозные ограничения, а также «стеснения» для печати, восстановить польскую и финляндскую автономию, ввести свободу профсоюзов, объявить амнистию политическим заключённым» и др. С 1916 года имя «неподкупного земца» князя Львова стало фигурировать во многих списках членов гипотетического «ответственного министерства» или «министерства доверия», которое должно было заменить существующее «правительство бюрократов».

Ближе к роковым февральским событиям Бьюкенен стал позволять себе  оказывать прямое давление на Николая II. В декабре 1916 года на аудиенции у царя он открыто поставил перед императором вопрос о необходимости создания в империи «министерства доверия» и «введении конституционного порядка». По словам одного из  придворных, на аудиенции царь якобы ответил послу:

«Мне известно, что ваш дом является местом собрания лиц, явно враждебных государству и Мне… Я могу… указать вам дни заседаний и имена лиц присутствовавших… Вам, как близкому к людям этим, хорошо знакома вся работа их, к которой вы лично относитесь не индифферентно».

Тем не менее, император так и не решился указать Бьюкенену на дверь. Фрейлина Буксгевден объяснила это так: «… лишь военная обстановка и связанные с нею трудности… помешали Императору лично написать Его Величеству королю Георгу письмо с просьбой отозвать сэра Бьюкенена назад в Англию».

В то же время, 16 декабря 1916 года, на встрече в стенах посольства с британскими подданными в России посол заявил:

«Когда страна (т.е. Россия – А.А.) борется не на жизнь, а на смерть, ее нельзя сковывать конституционными традициями. Если она хочет победить, она должна доверить свою участь людям, имеющим для этого необходимую мудрость и энергию, чтобы вести войну».

В январе 1917 года во время новой встречи с Николаем II Бьюкенен заявил, что считает своим долгом предупредить императора «о бездне, которая находится впереди него» якобы из-за действий германских агентов в России, готовящих, кроме прочего, покушения на императора и императрицу. «Вы подошли к развилке, - продолжал посол, - и должны теперь сделать выбор между двумя путями. Один приведёт Вас к победе и славному миру, другой — к революции и катастрофе. Позвольте мне просить Ваше Величество выбрать первый».

Последнюю карту перед переворотом британские дипломаты разыграли в Петрограде в дни проведения конференции представителей стран Антанты, созванной для решения вопрос координации действий союзников по организации наступательных действий в 1917 году (4-5 февраля 1916 г. по новому стилю). Прибывший на конференцию британский министр без портфеля Альфред Милнер предъявил царю поразительные по своей наглости требования:
 
1. Введение в Генеральный штаб русского Верховного Главнокомандующего союзных представителей с правом решающего голоса.
2. Обновление всего командного состава русской армии по указанию держав Антанты.
3. Подчинение российского правительства не Императору, а Государственной Думе.

Этот позорный «меморандум», лишавший Россию суверенитета и ставивший ее под внешнее управление, Николай II решительно отверг, патетически заявив, что, «отдавая права другим, он лишает себя власти, дарованной ему Богом». Получив категорический отказ царя на все требования британцев, Милнер и Бьюкенен провели в британском посольстве экстренное совещание со своими русскими «партнерами» из Прогрессивного блока. Стороны договорились «забыть о законах и вступить на путь революции».

Вернувшись домой, британская делегация обнародовала в парламенте отчет об итогах ее миссии в Россию, который начинался словами: «Правда заключается в том, что широкие задачи и цели союзников в войне несовместимы с идеями, лежащими в основе управления в России». Почти сразу же лорд Бальфур, сменивший к тому времени Э. Грея на посту главы Форин Офис, заявил, что «монархам редко делаются более серьезные предупреждения, чем те, которые Милнер сделал Царю».
 
За день до формального отречения императора США, Англия, Франция и Италия официально объявили, что признают единственно законным правительством в России Временный комитет Государственной Думы — нелегитимный орган, созданный заговорщиками-либералами. Страстное желание британцев если не исключить, то сильно ограничить участие России в послевоенном устройстве мира, в краткосрочном плане сыграло на руку Германии, сумевшей ликвидировать Восточный фронт и в 1918 году всеми силами наброситься на Францию, разгром которой давал Центральным державам  надежды на лучшее будущее. Резкое ослабление России служило интересам обеих противоборствующих группировок.

Завершая рассказ о Бьюкенене, должен сказать, что его деятельность в Петрограде, конечно, не была импровизацией. Как всякий дипломат, в своей работе он следовал инструкциям, получаемым из своего министерства иностранных дел. Тем более странным выглядит ситуация с его возвращением в 1918 году в Лондон. Сэру Джорджу пришлось выслушать в свой адрес на родине целый шквал упреков и обвинений. Крайне враждебно отнеслись к бывшему послу в самом Форин Офис, где даже не приняли его доклад о внутреннем положении дел в России. Взбешенный Бьюкенен со злости и досады порвал его на выходе из здания министерства. А вскоре последовало  «недипломатичное» замечание премьер-министра Ллойд-Джорджа, который с присущей этому политику грубостью нелестно отозвался об умственных способностях сэра Джорджа...