Ветер в поле. 3 часть

Что за прелесть эти подушечки с повидлом, мягкие, приятно похрустывают сахаром на зубах и быстро тают во рту. Вот вроде бы их было много, и вдруг пустой кулек из бумаги сиротливо лежит на столе. Никак домовой половину съел, вот он проказник. Олеся весьма артистично погрозила кулачком в тёмный угол.



Сегодня опять дождь, на улицу выходить не охота. Олеся сидела у окна и тихо сожалела о том, что дождь разбил все важные планы. Олеся планировала сделать вылазку, пробежаться и проверить сараи, толстой снохе что-то привезли из города, у деда Демьяна козочка принесла потомство, а на самом краю деревни поселились татары, надо было всё проверить. Столько дел, столько, что дух захватывает, а тут нате вам, пожалуйста, дождь. Пятилетняя девочка Олеся вздохнула, подперла кулачками свою мордочку и стала считать подтёки на окнах. В свои пять лет Олеся легко считала до десяти, и дальше тоже могла, но немного путалась.

 

 Баба Нюра наконец дошила все носки.

 С утра поставленное тесто просилось пойти погулять, и баба Нюра стала неспешно заплетать его в красивые булки. От запаха булочек Олеся растеряла все мысли в голове, полностью забыла про заботы и важные дела. Румяные булочки с пылу жару восхищали и манили. Когда, наконец напившись чая с душицей и плетёной булочкой, Олеся могла думать ещё о чем-то, то дождь уже прекратился. Одев сапоги на босы ноги, плащик и панамку, Олеся заторопилась на улицу.

 

 - Ты куда собралась, стрекоза? - удивилась бабушка.

 - Надо мне, дела есть, скоро вернусь, - весьма по-деловому заявила Олеся, так что остальные вопросы у бабушки отпали сами собой.

 

 Олеся ушла, а бабушка на минуту представила, что неожиданно приехал сын, отец Олеси, и закатил скандал по поводу чрезмерной самостоятельности пятилетнего ребёнка. Баба Нюра махнула головой и отпустила навязчивые мысли. Ребёнок должен быть самостоятельным, просто обязан, иначе тяжело в жизни ему придётся.

 

 Олеся шла по лужам, четко чеканя шаг, один сапог уже хорошо наполнился водой, другой ещё пока держался. К первой в сарай Олеся заглянула, конечно же, к толстой снохе. На неё Олеся давно точила зуб. Ну не нравилась она Олесе, слишком жадная, наглая и противная была эта сноха. Вечно совала свой нос куда не следует, всем придумывала клички, всем перемалывала косточки.

 

 Пройдя огородами, Олеся зашла в сарай. Сарай у снохи был добротный, недавно сколоченный, пах смолой и лесом. На стене аккуратно висели лопаты, грабли, вилы. Олеся усмехнулась, увидев две вилы. Одну давеча с трудом выпросили. Посредине сарая стояли ящики, они были закрыты. Сбоку была приклеена бумажка, и было написано: «Не кантовать». Поковыряв сбоку дощечку и так не оторвав её, Олеся стала искать топор или что-нибудь плоское, чтобы оторвать и наконец узнать, что замышляет толстая сноха.

 

 - Я же слышала скрип, я тебе говорю, а ты не слышишь, топор возьми, может пригодиться, кто-то все же шастает по чужим сарайкам, мне не показалась, ой поймаю, плохо будет, - громко сказала толстая сноха, приближаясь к своему сараю, за ней телепал худенький муж.

 

 Олеся легко спряталась в коробку от телевизора, она это уже делала пару раз, и в этот раз, не задумываясь, нырнула в неё. Толстая сноха ворвалась в свой сарай как на разборки с председателем, со всей силой отворив дверь. Но то, что она увидела, ввело в уныние новоиспечённого Шерлока Холмса. Сарай был пуст, и только мокрые следы могли дать подсказку, но не толстой снохе, она на такие детали времени своего не тратила. Муж махнул рукой и пошел домой, ловко перепрыгивая через лужи. Толстая сноха от досады сжала кулаки и прошипела:

 - Ну попадешься мне, ирод, разорву на части, ей-Богу, разорву.

 Олеся, сидя в коробке, смотрела, как из резинового сапога тонкой струйкой выливается вода и течет прямо ей на платье и плащик, и это её занимало больше, чем монолог толстой снохи. Сноха ушла, Олеся вовремя выскочила из коробки, не успев замочить платьице. Дальше открывать ящик Олеся не стала, она примерно поняла, что это мебель, и, похоже, импортная. Такую югославскую стенку уже привозили Олесиным родителям, и, наверно, нечто подобное и находилось в коробках. Олеся шмыгнула за дверь сарайки, опять скрип, опять у дома заполошились.

 Дверь бы смазали олухи, про себя подумала Олеся.

 - Иди дверь смажь, а то доведёт меня этот скрип до нервного срыва, - громко крикнула толстая сноха своему супругу.

 А тот будто команды ждал, и уже бежал к сараю с бутылем в руках какой-то желтой жидкости.

 

 Олеся ушла без сожаления, она планировала ещё заглянуть в этот сарай и не раз, ей никто не помешает.

 Следующим этапом важного жизненного пути был сарай деда Демьяна. Татар Олеся оставила напоследок. К деду Демьяну можно было ходить без спросу хоть сто раз на дню. Но у него было не так интересно, сарай был старый, и кроме козочки Афелии в сарае жил ещё хряк. Хряк был толстый и большой, звали его Василий. Дед Демьян привязался к хряку, вся деревня ему говорила пустить на мясо, но дед не сдавался, чем снискал уважение храброй девочки Олеси. И получил воздушный поцелуй. От такой неожиданной реакции обалдел и разрешил Олесе приходить, когда ей вздумается.

 

 Хряк Василий храпел во всю мощь, не давая соседским собакам даже чуточку времени на отдых, они лаяли без остановки, о чем-то важном предупреждая хозяев. Хозяева собак от бессонных ночей сходили с ума раньше времени. И от этого в совхозе подала производительность труда. Председатель считал своим долгом указать на некоторые недочёты деду Демьяну в ведении подсобного хозяйства. Но дед Демьян был непреклонен. Ветеран войны, ветеран труда Демьян Феоктистович считал, что сам способен решать свои проблемы без ведома на то председателя совхоза. А лай собак — это пустозвон, точно как сплетни бабские в базарный день. Председатель злился, наливался кровью, но проблему с хряком решить не мог. И тогда решился на крайние меры, предложил деду Демьяну в два раза больше денег, чем на скотобойне, чем оскорбил уважаемого человека. В этот самый момент и проходила девочка Олеся, слушая перепалку двух здоровых мужиков.

 - Ой, ну че тут делить-рядить, пустой разговор, пустой, не тратьте своего и чужого времени, бабы поумнее вас охломонов будут, - сказала Олеся как бы невзначай, проходя мимо.

 

 Разговор затух сам собой, дед Демьян ушел в свой дом, хлопнув дверью, а председатель удалился восвояси, махая руками, как актер на публике.

 

 Олеся прошествовала как королева, поиграла с козлёнком, посмотрела на грозного хряка, но правда во сне он был не так уж грозен.

 

 Следующим и последним на сегодня этапом было посещение татарского сарая. Татары появились в деревне внезапно, вынужденные переселенцы, так пояснил председатель. Олеся не знала, что это значит, и решила разузнать собственноручно. Сарай тоже был новый, стоял поодаль от дома, в доме горел свет и было шумно. Начинало темнеть, когда Олеся наконец добровольно до татарского сарая. Сарай оказался добротный, полный сена и всякой утвари, уставшая лошадь жадно жевала сухую траву, Олеся поправила сено. Лошадь мягко фыркнула, то ли от удовольствия, то ли в знак благодарности. В сарае не было ничего интересного, кроме огромных капканов на медведя. В здешних лесах медведя трогать было запрещено. Даже Олеся об этом знала.

 Вернувшись домой затемно, многозначительно посмотрела на испуганную к тому времени бабушку. Подняла многозначительно палец к верху и сказала:

 — Баб, я так устала, давай завтра ты мне скажешь всё, что хочешь сказать сегодня.

 Бабушка сдулась, как воздушный шарик, и промолчала. Похоже, внучка ей была не по зубам. Убирая булочки в буфет, много раз оглядывалась и смотрела, как больно уж самостоятельная внучка раздевается и ложится спать. Вот оно, нынешнее поколение, которое спокойно может обходиться без взрослых, нравоучений и прочей шелухи.

 

 Конец.