воспитание бабочек

отсветы пламени
12, 13, 14, 15

Серена встала в нескольких шагах от служебного входа в отель «Валле» на одной из мелких улочек, которые вели от главного проспекта к выезду из Виона. И стала ждать.

Примерно через пару часов, во время дневной пересменки персонала, мимо проехал помятый синий «мицубиси-спайдер» со сколотой в нескольких местах краской на кузове. Выхлопная труба сильно дымила и издавала адский шум. За рулем находился тот же парень с длинными волосами и рыжеватой бородой, который пару вечеров назад с угрозами заявился в апарт-отель за Луизой.

Та как раз сидела в машине рядом с ним.

Автомобиль остановился у служебного входа пятизвездочного отеля. Несколько секунд простоял с включенным двигателем, девушка вышла. Она так и сказала Серене, что теперь прибирается в «Валле».

«Мицубиси» уехал, выбросив облако выхлопных газов, а Луиза направилась к двери. Серена шагнула к ней и окликнула.

Девушка обернулась. Одета она была все в ту же зеленую парку.

— Здравствуйте, — с натянутой улыбкой пробормотала бывшая воспитательница, узнав Серену.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала Серена.

— Я опаздываю, — попыталась отвертеться девушка.

Но Серена не собиралась ее отпускать.

— Мне хватит и пяти минут, — настаивала она.

Луиза явно нервничала. Серена заметила, что она оглядывается по сторонам — наверняка проверяет, нет ли поблизости ее парня.

— Послушай, — решительно сказала Серена девушке. — Все, что у меня осталось от последней недели, проведенной Авророй на этой земле, — стопка рисунков, которые сделали ее подружки взамен фотографий, уничтоженных огнем. Понимаешь, что это значит?

Луиза молчала, но глаза ее заблестели слезами.

— У меня больше ничего нет, у меня ничего не осталось, — с нажимом сказала Серена. — Ты хоть представляешь, каково это?

— Их сделала Флора, — чуть слышно произнесла девушка.

— Что? — не поняла Серена.

— Фотографии, — уточнила Луиза. — У Флоры был цифровой фотоаппарат, она всегда носила его с собой.

К делу эта информация не относилась, но Серена приободрилась: возможно, ей удалось хоть немного сломить сопротивление.

— Пять минут, — повторила она.

— Хорошо, — снизошла Луиза. Взяла ее за руку и потащила в угол, который не просматривался с улицы.

Теперь, завладев ее вниманием, Серена перешла прямо к делу.

— В тот вечер ты не закончила, — напомнила она. — Ты сказала, что увидела открытую служебную дверь на первом этаже шале и почувствовала чье-то присутствие. Что было потом?

— Я поднялась к себе в комнату, чтобы снова лечь спать, — повторила Луиза.

— И ты не подумала кому-нибудь сообщить? Сказать Берте или Флоре?

Как-то нелогично.

Девушка прикусила губу.

— Я не была уверена. Боялась, что мне привиделось… Даже моя мама говорит, что у меня слишком бурное воображение. И потом, в темноте вечно мерещатся всякие ужасы.

Луиза приводила кучу надуманных доводов, пытаясь убедить Серену в их правдивости. Ее или себя саму. Серена спрашивала себя зачем, но сейчас ей хотелось во что бы то ни стало узнать остальное.

— И что случилось, когда ты легла в постель?

— Я не могла заснуть, — призналась Луиза. — Лежала, как парализованная. Но прислушивалась, не донесется ли снаружи, из коридора, какой-то шум… А потом увидела, что под дверью стелется дым.

Серена не перебивала — ей хотелось, чтобы воспитательница выложила все, что помнит.

— Я тут же разбудила Флору, спавшую на соседней кровати. Сначала она послала меня куда подальше, подумав, что мне это приснилось, но через секунду сработала пожарная сигнализация и на нас полило из оросителей на потолке. — Девушка поежилась. — Мы с Флорой вместе вышли в коридор. Включились аварийные лампы, но толку от них почти не было: впереди была завеса воды, а вокруг — дым, черный дым.

— Но не пламя?

Девушка покачала головой:

— Мы увидели его не сразу, поэтому не знали, куда идти, чтобы внезапно не угодить прямо в пекло.

— А потом? — поторопила ее Серена. Ей передался весь страх и смятение, которые девушки испытывали в те минуты.

— Мы услышали, как этажом ниже Берта созывает девочек. Флора начала делать то же самое, зовя тех, кто спал на третьем этаже.

Мансарда Авроры была в конце коридора. Согласно заключению экспертов, к тому времени дочь уже окончательно потеряла сознание и вскоре ей предстояло умереть во сне.

— Мы увидели, как девочки идут к нам сквозь воду и черный дым… С лестницы Берта крикнула, чтобы мы сказали им спускаться. Мы объяснили им, как идти, как на учениях в первый день: пригнувшись как можно ниже, потому что дым поднимается наверх. Велели им от дыма прикрыть носы и рты воротниками ночнушек. Потом стали по одной отправлять вниз.

— Авроры среди них не было, — констатировала Серена.

— Ничего было не разглядеть: мы не узнавали девочек и не могли их сосчитать. А они кашляли, не могли говорить.

Серена вспомнила, что Берта заметила, что одной не хватает, только когда сама выбралась из шале и пересчитала спасенных.

Одиннадцать девочек.

Лишь тогда воспитательница поняла, что произошла трагедия.

— Почему вы с Флорой не пошли проверить комнаты? — спросила Серена, стараясь, чтобы ее вопрос не звучал как обвинение.

Луиза опустила глаза, словно ее тяготило огромное бремя, от которого она не могла избавиться.

— Мы увидели огонь. Он показался внезапно, пополз по потолку… Будто красная река разлилась у нас над головой… Флора сказала, что надо разделиться и обойти комнаты одну за другой…

Серене показалось странным, что пламя появилось настолько позже дыма. Она не могла объяснить себе, что именно ее смутило, но обратила внимание, что и девушка не сумела продолжить свой рассказ.

— В ту ночь окно мансарды, где спала Аврора, кто-то открыл, — сообщила ей Серена. — Сама она это сделать не могла, потому что не дотянулась бы до ручки.

Глаза девушки округлились.

— Что?.. Я не… — пробормотала она.

— Может быть, это сделала ты или Флора, когда заходили проверить комнату? — Напрашивался вопрос, почему тогда они не увидели Аврору.

— Проверить мансарду должна была я, — призналась девушка. — Но на середине коридора я слишком  испугалась и так туда и не дошла.
Такого откровения Серена не ожидала, но подозревала нечто подобное.

— И поэтому ты вчера вечером пришла ко мне в апарт-отель и сказала, что Аврору можно было спасти? — спросила она.

По щеке Луизы скатилась слеза. Она шмыгнула носом, не ответив и не подняв головы.

Серена подумала, что нельзя требовать от людей храбрости, на которую они неспособны; к тому же Луизе всего-то чуть больше двадцати лет и ей не хватало опыта. Было бы несправедливо осуждать ее за более чем естественную реакцию, особенно в ее возрасте.

Однако загадка окна все еще оставалась неразгаданной.

— В прошлый раз ты рассказала, что сотрудники академии потребовали, чтобы вы дали подписку о неразглашении, и даже заплатили вам, чтобы вы уехали, — произнесла Серена, возвращаясь к делу. — И что Берта теперь работает гувернанткой в Женеве, а где сейчас Флора, ты не знаешь.

— Да.

— Я бы хотела услышать и их версию.

Луиза тут же принялась рыться в карманах парки в поисках мобильника.

— Я могу дать вам их номера, — сказала она, листая список контактов.

Серена записала оба номера в свой смартфон.

— Но они не захотят с вами разговаривать, — предупредила девушка. — И не потому, что им заплатили за молчание.

— Тогда почему? — удивилась Серена.

Девушка прикусила губу и попятилась. Голос ее понизился до шепота.

— Вы все еще не поняли, да?

— Что я должна понять? — спросила Серена, недоумевая, чем вызваны такие колебания.

— Мой парень говорит, что мне нельзя об этом говорить…

— Пожалуйста, — взмолилась Серена.

Луиза мгновение поразмыслила. Хотела было что-то сказать, но потом передумала.

— Вам небезопасно оставаться здесь, — вполголоса произнесла она и быстрым шагом направилась к служебному входу в отель.

13

Серена позвонила по обоим номерам телефонов, начав с Берты, с которой уже разговаривала в ночь пожара.

С Авророй все в порядке.

Серена не простила ей ни этой фразы, ни заблуждения, которое она породила. С тех пор телефон бывшей воспитательницы не изменился, но в трубке слышались только гудки. Самое оптимистичное объяснение: после трагедии Берта не сохранила ее номер в записной книжке, а на звонки с незнакомых номеров не отвечает. Серена отправила ей сообщение, в котором представилась и попросила с ней связаться. Но Берта так и не перезвонила.

Мобильник Флоры и вовсе оказался отключен.

«Флора тоже уехала, но я не знаю, где она и чем теперь занимается», — сказала Луиза, когда пришла к ней в апарт-отель.

Почти сразу впав в уныние, Серена отреагировала на две неудачи подряд тем, что заперлась в своей берлоге и утешилась обычной смесью алкоголя и лекарств. Компанию ей составляли только голоса и грохот из номеров соседей. Она поселилась в апартаментах номер семь тайно, не производя шума. Среди этих крикливых людей она чувствовала себя призраком. Серена даже сомневалась, что кто-то из них вообще знал о ее существовании.

На этот раз безмолвного звонка, который бы ее встряхнул, не поступило. Но, проспав почти трое суток то на кровати, то на диване, утром четвертого дня Серена проснулась и сразу заметила: что-то изменилось.

В здании царила необычная тишина.

Громогласная пустота, которую не могло заполнить даже привычное урчание маленького холодильника. Заинтригованная внезапной переменой, Серена открыла дверь и выглянула в маленький внутренний дворик.

Все разъехались. Из постояльцев в жилом комплексе осталась только она.

Вскоре после этого она поехала на внедорожнике в деревню. На центральных улицах встречались лишь закрытые магазины, темные витрины и выключенные вывески. Рестораны, бары и бистро убрали с террас столики, а перед входами поставили штендеры с обещанием снова открыться летом. Большие отели словно впали в спячку. Странно было видеть запертые двери в вестибюли и закрытые ставнями окна номеров.

По окончании зимнего туристического сезона Вион напоминал луна-парк, в котором отключили электричество. Там, где раньше кипела жизнь, теперь лежал лишь грязный снег.

Было еще очень рано, но Серена все же недоумевала, куда подевались жители альпийской деревушки. Вокруг не было никого. Ей еще предстояло привыкнуть к новой тревожной реальности. На мгновение она почувствовала, что задыхается от всех этих просторов, оказавшихся в ее единоличном распоряжении.

Был кое-какой способ избежать приступа клаустрофобии.

Серена думала о нем уже несколько дней, но еще не набралась смелости отправиться туда.

Отъехав пару километров от города, она постучала в уже знакомую дверь.

— Я мать девочки, пропавшей при пожаре чуть больше года назад, — представилась она.

Мужчина в зеленом пальто не ответил ни слова и повернулся, намереваясь вернуться в хижину в компании черного пса. Но оставил для нее дверь открытой.

Серена восприняла это как приглашение и вошла в дом, откуда сбежала несколько ночей назад. Она прошла через коридор со скамейками, отодвинула клетчатую штору, следуя за все той же классической музыкой и шагами впереди. При свете дня она не ощущала здесь угрозы.

«Адоне Стерли ни при чем», — сказал Гассер, уверяя, что пироман невиновен в поджоге шале.

Следуя за мужчиной и его псом, Серена добралась до задней части хижины. Она остановилась, чтобы рассмотреть перегородки, образовывавшие то, что прежде казалось лабиринтом для подопытных животных. Они были сделаны из книг — сотен потрепанных книг, сложенных штабелями в помещении, напоминавшем то ли склад, то ли мастерскую.

Серена узнала узкую раскладушку, на которой недавно лежала, и незажженный камин. Электрический обогреватель, как и прежде, работал. В прошлый раз она удивлялась, как он может отапливать эту огромную комнату. Теперь у нее появился ответ: вероятно, старые фолианты помогали согревать помещение, удерживая тепло.

Тем не менее Стерли не снимал ни пальто, ни шерстяную шапку. Дверь в хижину он открыл в черных резиновых перчатках, а теперь стоял у верстака. Не обращая внимания на Серену, он вооружился кистью и принялся размазывать по корешку книги молочную субстанцию, которую брал из эмалированной кастрюли, кипевшей рядом на плитке. Клей. Инструменты на столешнице не были орудиями пыток. Скальпели оказались резаками для бумаги и канцелярскими ножами. Большие иглы, изогнутые и прямые, использовались для сшивания вощеной нитью. Шила, линейки и степлеры служили вполне безобидным целям.

Адоне Стерли был переплетчиком. Его бережные руки словно двигались в такт нотам струнного концерта, передаваемого по портативному приемнику.

Серена наблюдала, чувствуя себя идиоткой. Пес, который в прошлый раз бросился на нее в темноте, повалив навзничь, смирно подошел и лизнул ее ладонь. Хотя она и окрестила его черным дьяволом, он был гораздо ласковее, чем кот Гас, с которым она делила квартиру в Милане при жизни Авроры. Серена погладила морду животного, как бы принимая его извинения.
Тем временем Стерли закончил приклеивать обложку к голым страницам.

— Русская литература, провансальские поэты, латинская и древнегреческая классика, биографии, исторические романы, криминальные детективы, научная фантастика, — вкратце перечислил он, указывая на книги, хотя Серена не спрашивала.

Голос у него был теплый и звучный.

— Подержанные книги? — спросила Серена не потому, что ей было интересно, а просто чтобы поддержать разговор.

— Потерянные, — поправил ее Адоне Стерли.

— А какая разница?

— Люди их где-нибудь забывают, и кто-то приносит их ко мне. При необходимости я их восстанавливаю. И эти книги возвращаются в мир.

Потерянные книги. Ей понравилось это определение. В нем было что-то романтичное.

Сам Стерли теперь тоже казался другим. Серена вспомнила взгляд пиромана на фотографиях, сделанных при арестах. В шестнадцать лет он выглядел как взрослый. Но сейчас отсветы пламени в его глазах уже угасли. Бывшему поджигателю было около пятидесяти, бороду он сбрил, и каждое его движение было спокойным и размеренным.

— Простите, что несколько дней назад я забралась сюда, как грабительница, — сказала Серена. — В свое оправдание могу только сказать, что хижина показалась мне необитаемой. Я ни за что бы не вошла, если бы заметила дым из трубы, — добавила она.

— Я использую только растительный клей, — произнес мужчина, указывая на содержимое кастрюли на плитке. — Варю его сам.

Серена сначала не поняла, какое отношение это имеет к незажженному камину, но затем догадалась, что он имел в виду. Разумеется, из-за судебного запрета Стерли не мог держать в доме ни спичек, ни зажигалок, а также пользоваться легковоспламеняющимися жидкостями. Именно поэтому клей не был химическим, а в камине не горел огонь.

Она подошла к верстаку.

— Господин Стерли, вы, вероятно, задаетесь вопросом, почему я вернулась.

— Адоне, — отозвался он: уточнил, как лучше его называть, но от работы не отвлекся.

— Адоне, — повторила Серена. — В версии о пожаре в шале есть белые пятна, а я полагаю, что ты разбираешься в этой теме, как никто другой.

Стерли молчал, прижимая к страницам только что приклеенную обложку кончиками пальцев в перчатках. Серена продолжила:

— Задняя дверь шале не была заперта, но, возможно, ее забыла закрыть одна из воспитательниц — она выходила покурить по ночам. Но как объяснить, что мансардное окно в комнате моей дочери было открыто, когда на улице было минус восемнадцать градусов и шел снег?

Мужчина сохранил невозмутимый вид даже после этого откровения. У Серены возникло ощущение, что он вообще ее не слушает. Вероятно, Адоне Стерли не привык ни принимать гостей, ни разговаривать с кем-либо, кроме разве что своего пса.

Но она еще не готова была сдаться.

— Судебные и страховые эксперты согласны с полицией и пожарными: по их мнению, причиной возгорания стал несчастный случай.

— Это невозможно, — неожиданно произнес мужчина. Но больше не добавил ни слова.

Серена попыталась его разговорить:

— Поясни, пожалуйста.

— Сказать, что этого не должно было случиться, — ничего не сказать.

Вероятно, он имел в виду, что дома в горах строят уже не так, как прежде. Что появились современные строительные нормы, огнеупорные материалы и системы безопасности. В пансионе стояли датчики дыма и тепла, а также спринклерные оросители. Но если учесть, что трагедия все-таки произошла, возможно, Стерли подразумевал что-то другое. Серена решилась на еще бо`льшую откровенность:

— Луиза, одна из воспитательниц, рассказала мне, что той ночью, незадолго до пожара, когда все еще спали, она почувствовала в пансионе чье-то присутствие.

Никак не отреагировав, Адоне Стерли взял еще одну потерянную книгу, которую требовалось переплести, катушку вощеной нити и изогнутую иглу.

Серена попыталась сыграть на сострадании:

— К сожалению, моей дочери невозможно было помочь: пожар вспыхнул на чердаке, прямо над ее мансардой. Ее отсутствия никто не заметил. Слишком много дыма, да и вода из оросителей затрудняла обзор. И никак было не понять, где пожар. Когда воспитательницы увидели пламя на потолке, было уже слишком поздно.

Луиза говорила о красной реке над их головами.

Тут мужчина позабыл об иголке с ниткой и замер в задумчивости.

— Черный дым без пламени? — спросил он.

— Да, — подтвердила Серена, не зная, что это означает. Но ей тоже это почему-то показалось странным. Она была уверена, что у пиромана есть ответ.

Стерли отложил то, что держал в руках, и посмотрел на нее впервые с тех пор, как они сюда пришли. В его взгляде снова появились отблески пламени. Серена думала, что он поделится с ней каким-то откровением, но его следующие слова привели ее в замешательство:

— А теперь уходи, пожалуйста.

Услышав, что ее выставляют за дверь, Серена потеряла самообладание и взорвалась.

— Вы только и делаете, что твердите мне, чтобы я уехала, — выпалила она, имея в виду Гассера и Луизу. — Но я остаюсь здесь, потому что знаю: что-то не сходится. И то, что вы все пытаетесь меня прогнать, это подтверждает.

Мужчина переждал ее вспышку гнева, не меняясь в лице.

— Ты убеждена, что твоя дочь все еще жива, да?

Этот вопрос охладил ярость Серены, и она не сразу смогла ответить, но затем призналась:

— Аврору объявили пропавшей без вести. Ни останков, ни следов ДНК так и не нашли.

Приняв эту информацию к сведению, Адоне Стерли повернулся к ней спиной и снова занялся переплетом.

— Возвращайся сюда завтра, — только и сказал он.

14

Адоне Стерли, на первый взгляд грубый и неотесанный, поразил Серену. Впрочем, «поразил» — неподходящее слово. Ей как будто удалось увидеть в нем то, чего не видели другие. И ее это немного напугало.

Тайная доброта, не соответствовавшая репутации разрушителя.

В присутствии этого человека Серене следовало бы чувствовать себя в опасности, но, как ни странно, в нем не было ничего угрожающего. Стерли не походил на закоренелого преступника, который много лет провел в тюрьме. Классическая музыка и книги рассказывали совсем другую историю. Судя по его манере речи, он не ограничивался тем, что восстанавливал старые тома. Но было и еще кое-что: он тоже смог заглянуть ей в душу.

Ты убеждена, что твоя дочь все еще жива, да?

Серена частично призналась в своих подозрениях, но Стерли не рассмеялся и не отмахнулся от нее, как от жалкой умалишенной.

Более того, он воспринял ее всерьез.

В своей шерстяной шапке, зеленом пальто и черных перчатках он походил на бездумного клоуна. Его внешний вид должен был вызвать у Серены скепсис.Вместо этого ей вспомнилось, как в двенадцать лет она носила бюстгальтер с подкладками, воображая, будто этого достаточно, чтобы выглядеть как взрослая. Вероятно, Адоне Стерли тоже с трудом приспосабливался к людям. Как бы он ни старался, результат всегда получался смехотворным.
И все же в поведении этого человека было что-то подкупающее.

Серена понятия не имела, почему он попросил ее прийти на следующий день. Она без вопросов покинула хижину, поскольку он, как ни странно, внушал ей доверие. Тем не менее она не рассказала Стерли ни об анонимном видео, которое снова привело ее в Вион, ни о незнакомце, который тайно следил за ней и направлял ее безмолвными звонками. В том числе потому, что цель всего этого была ей совершенно не ясна.

В ожидании, пока она сможет вернуться к Адоне, Серене нужно было как-то скоротать часы. Она опасалась, что от фирменного коктейля потеряет счет времени: она не хотела пропустить встречу.

Проезжая на внедорожнике по пустынным улицам Виона, она заметила, что один из местных магазинчиков не закрыл двери. Это был маленький универмаг, где, помимо прочего, продавались продукты. Она решила зайти туда и прикупить кое-чего по мелочи.

Переступив порог магазина, она увидела, что, кроме еды и напитков, там можно найти самые разнообразные товары, от треккинговых ботинок и садового инвентаря до грошовой бижутерии, электрооборудования и одежды. В углу даже стоял копировальный аппарат, которым покупатели могли пользоваться самостоятельно, следуя инструкциям, написанным на выцветшем листке бумаги, приклеенном к стене. Универмаг был постоянным прибежищем жителей Виона, особенно в зимние месяцы, когда все остальное закрывалось.

По радио тихо играла поп-музыка и рекламные джинглы. Скучающая молодая кассирша сосредоточенно уткнулась в экран своего телефона. Серена была единственной посетительницей. Она взяла маленькую корзину и, побродив по проходам, положила в нее только печенье, шоколад, хлеб для тостов, сосиски и консервированный тунец — еду, которая не требовала готовки и к которой она, завзятая зожница, раньше ни за что бы не притронулась.

В конце концов она отнесла все это скучающей кассирше, которая нехотя отложила мобильник, чтобы пробить покупки.

Наблюдая за ней, Серена быстро поняла, что, как и Луиза и ее вспыльчивый парень, кассирша выросла в Вионе. Одежда, прическа, манера поведения — все в ней говорило о том, что она не знает и даже не представляет, что за узкой горной преградой скрывается целый мир. Будущее девушки ничем не отличалось от настоящего, мечтать ей было не о чем, и она будет только стареть, нисколько не меняясь.

Наконец она, в свою очередь, подняла взгляд на Серену.

— Вы не местная, — сразу определила она.

Серена не могла выдать себя за туристку, поскольку отели в долине были закрыты.

— Я журналистка, — соврала она, сама не зная, почему выбрала именно эту профессию. Но затем решила, что ложь может оказаться полезной. — Вы знаете некоего Адоне Стерли?

— Здесь никто не хочет иметь ничего общего с этим сумасшедшим, — без промедления ответила девушка, подтверждая, что пироман пользуется репутацией изгоя. — С ним даже его сестра больше не разговаривает.

— У него есть сестра? — полюбопытствовала Серена.

— Она ходит к нему каждый день, чтобы принести ему поесть. Но, насколько я знаю, за много лет они не обменялись ни словом.

«Непохоже, чтобы Адоне Стерли страдал оттого, что ему не с кем поболтать», — подумала Серена. Скорее, он чувствовал себя комфортно, храня молчание. Но возможно, так было не всегда.

— У этого психа есть еще и племянница, но вряд ли он хоть раз с ней встречался, — добавила девушка. — Сестра не хочет даже, чтобы девочка знала о его существовании.

«Эта боль еще больше усугубляет его одиночество», — с грустью подумала Серена.

— Я приехала, чтобы написать статью о прошлогоднем пожаре в пансионе, — объяснила она, меняя тему.

Кассирша поразмыслила.

— Я до сих пор помню ту ночь. Нас всех разбудила вонь.

Серене вспомнилось зловоние, которое она почувствовала, приехав в Вион наутро после пожара. Пахло скорее пластиком и резиной, чем горелой древесиной.

— Когда живешь в горах, быстро учишься распознавать призывы огня, — продолжала кассирша. — Моя бабушка любит повторять, что огонь тщеславен и требует внимания. Мы никогда не забудем это зрелище.

— Наверное, это было ужасно, — нейтрально заметила Серена, чтобы не показаться слишком заинтересованной.

— Для деревни это катастрофа, нас показывали во всех новостях. Моя подруга Флора даже потеряла работу в пансионе.

При упоминании о воспитательнице чутье снова пробудилось.

— Мне бы хотелось побеседовать с твоей подругой, — сказала она, умолчав о том, что телефон Флоры отключен. — Ты не могла бы мне помочь?

— Мы с ней давно не виделись и не разговаривали, — ответила кассирша. — Она исчезла в одночасье.

Серена впервые задалась вопросом, не было ли у Флоры других причин для спешки, помимо потери работы.

— Ее родители умерли, когда она была еще маленькой, — сказала девушка. — Родни у нее здесь нет, так что, по-моему, она правильно сделала, что уехала.

— Думаешь, она не вернется?

— У нее остался дом здесь, в Вионе. Кто знает, может, когда-нибудь она и решит вернуться.

Серена навострила уши:

— Не подскажешь, где она жила до отъезда?

— Ее квартира в конце улицы, над сувенирным магазином, — ответила кассирша и указала ей направление.

об этом не думала. Но когда эта мысль возвращалась, ее охватывало безудержное горе. Таков был один из побочных эффектов того, что произошло в ночь пожара. В действительности огонь так и не погас — он продолжал до основания уничтожать будущее ее дочери.
Помочившись, Серена тут же спустила воду в надежде, что ужасная мысль тоже улетит в канализацию.

Затем сверилась с часами. Пришло время действовать.

Она приехала в деревню очень поздно, надеясь, что ее внедорожник никто не заметит. На деле вокруг не оказалось ни души.

Сувенирный магазин был закрыт. Этажом выше находилось что-то вроде пристройки — пара окон да небольшая веранда. Попасть туда можно было по боковой лестнице.

Серена припарковала машину, перебежала пустынную улицу и вошла в темный переулок. Когда она быстро поднималась по ступенькам, ее шаги отдавались эхом в полной тишине. Дверь в квартиру оказалась остекленной. Воспользовавшись светом уличного фонаря, Серена заглянула внутрь, чтобы убедиться, что там никого нет. Ей не хотелось повторить ту же ошибку, которую она совершила в хижине Адоне Стерли.

Кругом царил беспорядок, словно кто-то поспешно отсюда переехал.

Удостоверившись, что квартира пуста, Серена наклонилась, чтобы рассмотреть замок, и сочла, что дверь можно вышибить парой ударов плечом.

Стараясь не шуметь, Серена положилась на свою физическую силу. Времена, когда она занималась интенсивными тренировками, остались далеко позади, и она почти совсем потеряла форму. Поэтому ей потребовалось более двух попыток, чтобы справиться с остекленной дверью. Когда та наконец подалась, Серена по инерции ввалилась внутрь. Потеряв равновесие, она упала на четвереньки и ударилась коленями о твердый пол.

Она с трудом встала. Вернулась на улицу, чтобы еще раз убедиться, что поблизости никого нет, а затем заперлась в доме.

Включив фонарик на смартфоне, она направила его вниз, чтобы луч не был заметен снаружи. Квартира состояла из единственной жилой комнаты и ванной. Кухонный уголок стоял прямо рядом с разложенным и неубранным диваном-кроватью. Подушки и скомканные простыни еще хранили отпечаток тела того, кто спал на нем в последний раз. Ни радиатора, ни обогревателя, ни камина. Единственным средством отопления служил тепловой насос, прикрепленный к стене, да и тот сейчас не работал.

«Не лучшее место для жизни», — подумала Серена. Пожалуй, здесь еще хуже, чем в ее берлоге в апарт-отеле.

При беглом осмотре впечатление, которое сложилось, когда она заглянула внутрь через остекленную дверь, подтвердилось. Открытые ящики и распахнутые дверцы гардероба свидетельствовали, что Флора собиралась в спешке и многие вещи просто бросила.

«Почему?» — снова спросила себя Серена.

Воспитательница наверняка с нетерпением ждала получения денег, обещанных за то, чтобы она держала рот на замке и уехала из деревни, но затем решила скрыться, как будто у нее был и другой, гораздо более обременительный долг. По крайней мере, на это указывал хаос, царивший в ее последнем известном жилье.

Серена надеялась найти нечто, что прояснило бы эту неопределенность.

Она рылась в вещах, разбросанных по студии. Приподнимала одежду, как попало брошенную на кресло или валявшуюся на полу вперемешку с непарной обувью, но не нашла ничего интересного. Какой-то мусор, раздавленная пивная банка с сигаретными окурками. На полке лежал единственный наушник для мобильника и погнутые солнечные очки с разбитой линзой.

В ванной ждала та же картина: на полу — груда грязных полотенец, шкафчики по бокам от зеркала открыты и почти полностью выпотрошены. Остались только ватные диски и пузырек жидкости для снятия лака.

Зубной щетки и пасты нет.

Серена занялась кухонным уголком. На стойке с единственным табуретом, возле чашки с кофейной гущей и тарелки с заплесневелыми объедками завтрака — яичницы, хлеба и джема — лежали какие-то бумаги. Оказалось, выписка с банковского счета за февраль прошлого года. «Через месяц после трагедии в шале», — подсчитала она. Быстро пробежав глазами немногие операции в списке, она отметила, что академия, организовавшая лагерь, заплатила воспитательнице пятнадцать тысяч швейцарских франков, что примерно соответствовало той же сумме в евро. В качестве основания перевода было указано «выходное пособие» — по сути, компенсация при увольнении. Других поступлений не было.

Расходы же осуществлялись по дебетовой карте и в основном шли на продукты. Были и необязательные приобретения: косметика и сигареты. Однако самой значительной тратой была покупка билета на самолет в один конец.

Рейс Цюрих—Стокгольм 23 февраля.

Флора восприняла указание покинуть Вион буквально. Серена боялась, что воспитательница не только сменила номер телефона, но и начала новую жизнь. Вряд ли она когда-нибудь вернется. И разыскать ее будет еще сложнее.

Положив выписку обратно на стойку, Серена возобновила обыск без особой надежды наткнуться на что-то полезное. Она перешла к спальной зоне. В гардеробе висели только вешалки. Рядом с диваном-кроватью стояла белая тумбочка с тремя наполовину выдвинутыми ящиками. Серена проверила их, начиная с нижнего. В первом лежали старый туристический путеводитель и непременная Библия. Во втором — только пустая зажигалка. Верхний ящик казался пустым, но затем Серена пошарила рукой в глубине и достала оттуда кое-какую находку.

Внутри оказалась книжица в ламинированной обложке с логотипом фотолаборатории, которая, вероятно, давно прекратила свою деятельность. Серена начала ее листать. Фотографии были сделаны в те времена, когда люди еще увековечивали свои воспоминания на пленке.

На всех снимках были мужчина, женщина и маленькая девочка. По позам и улыбкам легко можно было заключить, что это семья.

Кассирша в универмаге сказала, что Флора потеряла обоих родителей в раннем детстве. Серена предположила, что в альбоме запечатлены отец и мать вместе с дочерью. Фотографий было не так уж много, максимум десяток. На фоне неизменного альпийского пейзажа. И, судя по более-менее одинаковому внешнему виду семейства, сняты они были в Вионе в короткий промежуток времени.

Серена задала себе два вопроса. Если эти снимки — единственные фотовоспоминания Флоры о родителях, правда ли она могла забыть альбом по легкомыслию? Однако второй вопрос сбивал с толку еще больше. Что за человек покупает билет на самолет, чтобы начать новую жизнь в другом месте, и кладет в чемодан зубную щетку и пасту, но оставляет нечто столь важное, как фотографии покойных родителей?

Человек в бегах — вот ответ. Человек, который не может вернуться и забрать забытое.

Не успела Серена сформулировать эту мысль, как ее заставил вздрогнуть звонок смартфона. Опасаясь, что шум ее выдаст, она поскорее убавила громкость звонка. И только после этого посмотрела на дисплей.

Опять «скрытый номер».

Несколько секунд она не знала, как поступить. Затем решилась и ответила:

— Алло?

Та же тишина, которую она слышала в предыдущие разы. Но теперь  Серена ясно различала в трубке человеческое дыхание.
Потом незнакомец дал отбой.

Она посмотрела в окно, ища подтверждение своим подозрениям, и увидела, что на улице, на маленькой парковке в сотне метров от дома, стоят три автомобиля.

И на водительском сиденье зеленого седана кто-то сидит.

С такого расстояния невозможно было ни разглядеть лицо, ни понять, мужчина это или женщина. Но создавалось впечатление, что человек смотрит прямо в сторону дома.

Похоже, телефонный звонок был способом предупредить ее о том, что кто-то рядом.

Серена поняла, что нужно уходить.

Она положила мобильник в карман и направилась к выходу. Закрыв за собой дверь студии, она, пригнувшись, спустилась по боковой лестнице. Затем осторожно выглянула из переулка.

Зеленая машина так и стояла на месте.

Чтобы добраться до внедорожника, Серене волей-неволей пришлось бы выйти из укрытия. Другого выбора не было. Она досчитала до трех и побежала.

Однако прежде, чем она открыла дверцу, двигатель зеленого седана завелся.

Серена увидела, как машина быстро разворачивается на парковке, и испугалась, что та подъедет к ней. Но по тому, куда водитель направил автомобиль, она поняла, что он двинется в другую сторону. Позабыв о страхе и благоразумии, она последовала за автомобилем пешком, чтобы прочесть номерной знак, прежде чем он уедет. Ей это не удалось, но модель определенно была старой. Возможно, «опель».

Когда седан проезжал под уличным фонарем, Серена различила профиль мужчины с густой бородой и в красной кепке с надвинутым на глаза козырьком.

донато карризи


Рецензии