Сизиф. книга 1. ангел смерти. остров ч 4

Мартышка сидела неподвижно. Наконец она встрепенулась и посмотрела на Сизифа
«Если ты ее так любил, то зачем ушел?»

«Я же рассказал. Он была смертной. И любовь к ней тоже смертна…»

Мартышка продолжала, не мигая, смотреть на него.

«Ну неужели не понимаешь?! Передо мной открывались бескрайние просторы вечности! Я готов был стать Бессмертным. Вечная жизнь! Вечное счастье! Вот к чему я стремился! И что мне надо было делать? Променять все это на пару десятков лет с женщиной, которая скоро состарится и умрет. И не останется от нее ничего! Понимаешь? Все променять на ничто!?»

Грудь Сизифа тяжело вздымалась, ему казалось, что он стоит на вершине горы и ему катастрофически не хватало воздуха.

«Но ведь ты сам добывался ее… ты так ждал ее…»

«Я ошибался… Мой разум помутился, и я просто на какое-то время забыл, к чему я стремлюсь на самом деле. Забыл, что именно Бессмертие было истинной целью моей жизни…»

«А ты уже стал Бессмертным? У тебя получилось?»

«Не совсем…»

…

Когда я оказался на этом острове, передо мной предстали Гермес и Аид.
«Твое стремление стать Бессмертным похвально.» сказал Гермес «Ты многим пожертвовал, ты многого достиг, ты преодолел все искушения. Ты умен и хитер. Сам Зевс посчитал тебя достойным Олимпа! Но тебе предстоит пройти последнее испытание.»

Тут Аид взмахнул рукой и перед нами появился огромный камень. Он был не такой, как сейчас. Грубый, шершавый. Неотесанный кусок скалы.

«Ты же любишь сделки» сказал он «Вот тебе условия сделки со мной. Ведь став бессмертным, ты не попадешь в мое царство, и я лишусь даров и подношений. Поэтому я даю тебе этот камень в качестве выкупа. Ты должен закатить его...»

«Куда?» спросил я. Камень был выше меня, огромный и я не представлял, как мне его вообще сдвинуть с места, а не то, что куда-то закатить.

«На эту гору!» Гермес провел рукой перед моим взором, облака, низким покрывалом нависавшие над островом расступились, и я увидел гору… Бесконечную, каменистую, чья вершина скрывалась в высоких облаках…

«Но…» я просто не мог поверить, что ради Бессмертия, мне предстоит такая тяжелая, каторжная задача.

«Эта гора – Олимп! На ее вершине живут все самые могучие Боги. На ее вершине тебя будет ждать Зевс! И только на ее вершине он дарует тебе Божественное Бессмертие. Но только если ты принесешь ему этот камень… Достойная плата за вечную жизнь, не так ли?»

И они исчезли в слепящем сиянии, полыхнувшем как тысяча солнц. А остался на острове один и вот уже много сотен лет стараюсь докатить этот камень до вершины…»

…

Сизиф исступленно смотрел наверх, туда, где в белоснежных облаках скрывалась его заветная мечта.

«Сотен лет?» ошарашенно повторила мартышка «Ты здесь уже несколько сотен лет?».

«Может сотен… Может тысяч… Я сбился со счета. Просто закатываю камень и все…»

«Ого… Вот ты упрямый… Я бы уже давно все бросила! Сотни или тысячи лет одно и то же… Брррр…» мартышка поежилась и обхватила себя руками. «Слушай! Так ты же уже получается бессмертный! Если сотни лет ты живешь здесь, не ешь, не пьешь, а выглядишь вполне таким здоровым, значит ты уже получил, что хотел!» мартышка даже подпрыгнула от такого удивительного открытия, но увидев мрачный взгляд Сизифа тут же притихла. «Что? Нет?»

«Нет… Это не настоящее бессмертие. Это просто путь к нему. Да, очень долгий, кажущийся вечным, но всего лишь путь… Путь, который я пройду до конца, все преодолею. Я обязательно взойду на эту вершину. И принесу Зевсу этот камень. И вот тогда я стану поистине Бессмертным…»

Сизиф хмуро посмотрел на облака, скрывающие заветную вершину Олимпа, затем откинулся спиной на плоский камень и положил скрещенные руки под голову.
«Уже поздно… Давай спать.» он закрыл глаза, давая мартышке понять, что разговор окончен, но все же всей кожей чувствовал ее пристальный и требовательный взгляд. Мартышка явно ждала продолжения разговора, но ему самому больше ничего рассказывать не хотелось совершенно. Еще некоторое время мартышка демонстративно повозилась, повздыхала, потом угомонилась и видимо заснула. А Сизиф еще долго лежал с закрытыми глазами без сна, и воспоминания накатывали на него мучительными волнами, с которыми не было сил бороться.

…

Утром, едва только край неба над морем посветлел, Сизифа разбудило громкое урчание. Он открыл глаза и обвел сонным взглядом берег. Мартышка сидела неподалеку и смущенно прижимала ладошки к животу.

«Есть хочу… Ужасно есть хочу… Вот прям совсем-совсем есть хочу…» она жалобно посмотрела на Сизифа, а потом перевела взгляд в сторону берега и скал. «Пойдем поищем что-нибудь, а?»

Сизиф поднялся и начал разминать затекшие плечи и спину.

«Ладно, но только недолго. Мне до жары вон что предстоит.» И он кивнул в сторону камня.

«Опять…?» сморщилась мартышка, но у Сизифа не было никакого желания ни спорить, ни выслушивать ее наставления и размышления. Он просто отвернулся от нее и пошел по берегу вправо от камня. Мартышка поплелась за ним, что-то ворча себе под нос про «бесчувственного упрямого дурака, только и думающего о каком-то неживом каменюке, а о маленькой несчастной обезьянке, помирающей с голоду, вообще не заботящемся…». Но Сизиф решил, что ему послышалось…

«Ээээй… А вдруг сегодня тот самый день…? А вдруг именно сегодня тебе удастся дойти до вершины? А ты тратишь время на бесполезные поиски еды для какой-то обычной обезьянки?» прошептал ему противный голосок, когда он проходил мимо камня. «Каждый час, каждая минута может быть той самой важной минутой. Когда твоя мечта может сбыться… Ты готов променять ее на горстку орехов?...» но Сизиф, стиснув зубы и не оглядываясь, пошел дальше.

Голый бесплодный берег, усеянный принесенными штормом обломками, ничем их не радовал. Солнце уже поднялось над горизонтом и начало согревать склон, рассыпать по нему золотые искорки, будто пытаясь пробудить к жизни то, что давно было мертво. Сизиф размеренно шагал по каменистому берегу, просматривая каждую расселину, каждый холмик в поисках еды для мартышки. Но видел только камни, камни, камни…

«Этот остров такой же как ты…» едва слышно проворчала мартышка. Сизиф обернулся к ней и увидел, что она еле-еле идет за ним не разбирая дороги, натыкаясь на камни и спотыкаясь.

«Что?» он подошел к ней и посадил к себе на плечо.

«Остров – это ты сам… Боги над тобой славно пошутили…» будто в полубреду сказала мартышка «Заперли тебя в самом себе… Ты думаешь, что это остров изменился? Был сначала цветущим, полным жизни, плодородным, щедрым… Это ты изменился… Катишь туда-сюда этот камень… И сам стал как камень…»

«Не говори ерунды! Как остров может быть мной?»

«О, Боги и не на такое способны…» ослабевшая мартышка прислонилась к его лохматой голове «Ты правда думаешь, что станешь Богом всего лишь закатив камень на гору? Вот так просто… Ты уже живешь как Бессмертный… И что? Счастья нет… Друзей нет… Любовь свою бросил… Конечно ты и остров одно и то же… Вымираешь потихоньку… Все живое в себе и на острове уничтожил… Да, конечно, камень не ест, камень не спит, камень ничего не чувствует и ему ничего не нужно… Камень может жить вечно… Вот ты и стал камнем… Достойная плата…»

Сизиф резко остановился.

«Так, хватит! Ты просто бредишь!» он развернулся и пошел обратно

«К камню возвращаешься? Конечно, от себя не убежишь…» Не унималась мартышка «Этот камень, как твое сердце… Сначала хоть на настоящий был похож… А теперь… Гладкий, как стекло… Не зацепиться, ни взобраться… Искусственная безделушка, чужая даже этому безжизненному острову… Как ты вообще живешь с таким сердцем… И так ты вечно жить собрался? Несчастный… Просто несчастный…»

«Попьешь воды из родника и сразу полегчает. А здесь ничего нет, хоть целый день ходить будем.»

Сизиф предпочел вообще не слышать, что там мартышка бормочет. Потому что ели бы услышал, то швырнул бы ее головой о ближайший камень. А так… Не услышал – не разозлился – мартышка цела – совесть спокойна. Главное - не слышать…

«Эх… Не веришь… Не видишь…» грустно сказала мартышка и замолчала.

Солнце уже припекало вовсю, когда они дошли обратно до камня. Мартышка настолько ослабла, что уже не могла держаться и начала соскальзывать с его плеча, и Сизифу пришлось нести ее в руках и почти весь обратный путь. Пройдя мимо камня прямо к роднику, он положил мартышку у воды.

«Ну, ты как? Получше?» спросил он, когда мартышка напилась и легла обратно в тень.

«Ум…» буркнула мартышка и отвернувшись от Сизифа заснула.

Сизиф некоторое время молча стоял и смотрел на спящего зверька, который так резко ворвался в его жизнь и начал все в ней переворачивать с ног на голову. Вчерашний день, когда он нашел мартышку, казался ему далеким-далеким. Настолько далеким, что поневоле возникало ощущение, что его вообще не было, этого дня. И эта ворчащая, бегающая туда-суда и донимающая его нескончаемыми вопросами и разговорами мартышка жила с ним всегда. Сизиф усмехнулся. Как так бывает, что сотни лет жизни могут быть перечеркнуты, стерты лишь одним днем?

Он подошел к камню и сел в его тени, прислонившись к прохладной поверхности. Наверх… Наверх… Наверх… Прошлое звало его, манило, обещало… Вот она – его реальность. Остров. Гора. Камень. Они здесь. Они есть. Их можно потрогать. Можно их ощутить. Их неприступность, их жесткость, их холодность и их раскаленность. Все это существует. Все это его мир. Все это нужно ему для… Для чего?... Сизиф будто шел по тонкому лезвию, разделяющему его жизнь на «до» и «после». «До» было понятно и просто. «До» - было осознанным его выбором, его решением, его путем к цели. «До» он был Сизифом, умевшим договариваться с Богами.

В «после» был хаос. Было ощущение бесконечного падения в бездну. В «после» он был никем и был кем-то, кого он не знал. «После» было наполнено летящими камнями, разбивающими вдребезги кривые зеркала прошлого.

Слова мартышки, которые он так старательно не слышал, бросили вызов этому прошлому. Вызвали на поединок все, что было «до». И победили. Сизиф перестал бороться с ними. Перестал бороться с самим собой, со своими мыслями, со своими ощущениями, с голосом своего окаменевшего сердца, которое все это время шептало ему «она права…». Он поднялся и обвел взглядом берег и склон горы. Серая безжизненная пустошь… Неужели и он сам стал таким? Когда? Когда он успел превратиться из гордого властного царя, жадного до жизни, в опустошенного и блеклого изгоя, ничего не ждущего, ни во что не верящего, ни к чему не стремящегося, кроме как к иллюзии, навеянной Богами.

Не в силах больше находиться рядом с камнем, Сизиф подошел к пенистым волнам, с шумом накатывающим на берег, и бесцельно побрел вдоль прибоя. В груди опять возникла тянущая боль, будто пустота внутри пыталась заполнить себя хоть чем-нибудь.

«А может и правда Боги вырвали мое сердце, превратили его в камень и вынудили меня бессмысленно катить его на вершину. И если остров – это я, а камень – это мое сердце, то что тогда эта вершина? Куда я все это время так стремился попасть? Жил как мертвец, оставаясь Бессмертным. Что там скрывается за этими облаками?»
Сизиф остановился и посмотрел на горизонт, чистой ровной линией рассекающий пространство. Море дышало каким-то колоссальным спокойствием. Сколько оно уже жило? Что он видело? Что для него сиюминутные терзания одного полу бессмертного человека? Если бы оно ответило… Но море могло только волнами шептать ему что-то непонятное, да приносить иногда дары, которые бесполезными обломками застывали на берегу.

Чуть дальше на самой линии прибоя из песка величественно и скорбно торчали останки корабля, много лет назад выброшенного очередным штормом. Сизиф сел на песок и молча принялся рассматривать некогда громадный и прекрасный корабль, превратившийся силами моря и ветров в скелет какого-то доисторического дракона, перевитого обрывками снастей и трепещущего остатками порванных парусов, словно гигантскими крыльями. В душе Сизифа что-то ворочалось и переливалось. Что-то текуче-колкое. Что-то такое, что он запрятал глубоко-глубоко и приказал забыть самому себе о существовании этого «что-то».

«А что бы ты сказала на это, а, мартышка? Что такое – эти обломки?» безмолвно спросил Сизиф. «Это мои мечты, да?» с горечью ответил он сам себе. «Все те прекрасные и величественные, безумные и стремительные мечты, что были когда-то моими теперь разбиты и покоятся на дне морском или погребены под горами песка…»
Да, конечно, это все могло быть иллюзией. Бесплодной фантазией. Просто миражом, наведенным его переутомленным сознанием. Таким же миражом, как и гора и камень, как и вся его прошлая жизнь на острове… Так какой мираж реальнее? За каким миражом, за какой мечтой он пойдет теперь? Что важного и реального осталось в его настоящем?

Сизиф еще немного посидел, созерцая трепещущие на ветру лохмотья парусов, потом решительно поднялся и направился к кораблю. Теперь он знал, что имеет настоящую ценность именно сейчас.

…

Когда мартышка проснулась, был уже вечер. Солнце почти зашло за горизонт и своими косыми теплыми лучами вырывало каждый камень, каждую небольшую впадину из плоского мира, оттеняло их, делала их живыми, объемными.

Сизиф сидел рядом с родником и смотрел в сторону моря. Рядом с ним стояли какие-то старые деревянные бочонки.

«Я так долго спала?» мартышка потянулась и принялась сонно тереть глаза.

«Да. И пропустила все самое интересное» Сизиф повернулся к ней и хитро подмигнул.

Как он и ожидал, мартышку словно подбросило от его слов. Она возмущенно чирикнула, подскочила к нему и начала бегать вокруг закрытых бочонков, стараясь в них заглянуть. Поняв наконец бесполезность своих попыток выцарапать деревянные пробки из крышек, она возмущенно, но с надеждой, посмотрела на Сизифа.

«Там еда?! Да?!» она запрыгнула ему на грудь и Сизифу на мгновение показалось, что она сейчас начнет его трясти за остатки лохмотьев.

«Пойдем, покажу.» Он подхватил ее, прикрыл ей ладонью глаза и, поднявшись, направился к берегу. Мартышка недоуменно притихла в ожидании.

«Смотри» сказал Сизиф и отвел ладонь от мордочки обезьянки.

«Что это?!» мартышка недоуменно таращилась на непонятную ей груду деревянных обломков и намотанные на них обрывки прусов, которые вдруг появились на ранее пустом берегу. «Ты костер собрался жечь?»

«Глупая… Это плот!» Сизиф улыбнулся и поставил мартышку на песок «Я его сам из обломков кораблей сделал. Иди посмотри!»

«Плот?» мартышка осторожно подошла к странному деревянному сооружению и потрогала его лапкой. «Тот, который плавает?»

«Да. На нем мы сегодня поплывем туда» и Сизиф указал рукой на горизонт.

«Ээээ…» мартышка даже не нашла, что сказать, но сомнение читалось во всей ее вытянувшейся столбиком фигурке. «Вот прям туда? Вот прям на этом?...»

«Да не переживай. Я его очень крепко связал.» попытался успокоить мартышку Сизиф «А вообще я думал ты обрадуешься…»

«Нет, ты не думай - я рада… Правда рада… Просто пока сама этого не поняла…» мартышка села рядом с плотом и посмотрела на Сизифа «Но ведь…» она запнулась.

«Что?» Сизиф сел рядом с ней.

«А как же остров? Как же камень и вершина? Как же твоя мечта?» неуверенно спросила мартышка. «Если ты поплывешь со мной…»

«Не если… Я поплыву с тобой. Без меня ты вообще никуда на нем не уплывешь.» Сизиф развел руками, как бы показывая очевидность этого факта. «А когда ты будешь дома, ну или хотя бы там, где безопасно и есть еда, я вернусь обратно. Дорогу по звездам найду.» предугадал он вопрос мартышки.

«А еда? Где мы еду возьмем? Плыть ведь можно долго…»

«В море выловим. Бывает кокосы на берег выкидывает. Значит и в море они могут встретиться. Ну или рыбы тебе наловлю.» Сизиф старался убедить мартышку, но скептическая гримаса не сходила с ее мордочки.

«Поверь.» наконец не выдержал он «На этом острове тебе искать еду бесполезно. Ее мы скорее найдем в открытом море, чем здесь…»

Мартышка так внимательно посмотрела на него, будто заглянула в сами мысли. Кажется, его последние слова убедили ее, она вспрыгнула на плот и деловито обернулась.

«Ну? Когда плывем?»

«Когда зайдет солнце и ветер подует с берега. Нам ведь нужен попутный ветер…» Сизиф поднялся «Я принесу бочонки с водой»

…

Остатки кораблей, чем бы они не были – мечтами ли, или просто руинами, сослужили свою последнюю службу. Плот получился действительно крепким. Он все дальше и дальше, подгоняемый ночным бризом, отплывал от острова, унося с собой Сизифа и Мартышку. Очертания острова быстро растаяли в ночном сумраке и скоро их окружало только бескрайняя чернота моря и неба, усеянного мириадами звезд.

Сизиф был благодарен ночи, так быстро скрывшей от него его прошлое. Он ни разу не обернулся. Все что было раньше, осталось там, на острове. Все исчезло вместе с ним. Все закончилось и возврата к этому уже не будет. Что бы он не говорил тогда мартышке, Сизиф знал – он покидает и гору, и свою рутинную жизнь навсегда. И только камень каким-то призрачным маревом остался в его будущем. Он казался вечным, таким вечным, что и мир канет в небытие, и небо свернется, и звезды померкнут, но камень будет мерцать своей зеркальной поверхностью в свете новых звезд и новых миров.

«Что ж… Да будет так… Значит мы еще увидимся…» Сизиф в последний раз на мгновение мысленно коснулся камня и устремился всем своим существом в предстоящее плавание.