9. Этап

Заклацал замок, открылась дверь:

- Дежурные, выносите парашу!

- Эта традиционная тюремная команда прозвучала так жизнеутверждающе!  Приглашают выносить парашу как обычных заключенных! Значит, еще живем! – пронеслись мысли Бориса Николаевича.
 
Истомленные ожиданием, люди бродили по церкви за пределами светового круга от фонаря. Все молчали. Время тянулось. Нервы напрягались. Прошло около часа. За дверью послышались шаги нескольких людей. Кто-то истерически зарыдал.  Вошли двое в форме НКВД. Старший с тремя звёздочками на петлице с серебристым просветом объявил:
 
- В связи с реорганизацией Соловецкой тюрьмы особого назначения все заключённые подлежат отправке на стройки народного хозяйства. Вы направляетесь по этапу в Ухтпечлаг.

- Ух ты. В печку, значит, - произнёс полушёпотом кто-то из заключённых.

Этап пошёл опять в Соловецкий кремль. По дороге обсуждали неожиданную новость. Шагавший сзади Варенцова Эткинд, бывший сотрудник Белтбалтлага, знавший начальственную «кухню» лагерей, объяснял, что видимо СТОН стал экономически невыгоден власти, а там куда их направляют не хватает рабочих рук на какой-нибудь очередной стройке.

- Тот который объявлял очень в высоком звании – полковой комиссар. Я такого у нас ещё не видел. Видимо прислали из Ленинграда, - заявил он.

На следующий день их погрузили на баржу и буксир потащил её в Кемь. Колонну заключённых СТОН этапировали на станцию и погрузили в теплушки.

- Ну, всё прощайте Соловки… В южную сторону повезут… Неизвестно где лучше, а где хуже будет..., -слышалось со всех сторон.

Под мерный стук колёс большинство заключённых уснуло. Варенцову не спалось. Он встал и дотянулся до зарешеченного окошка. Мимо проплывала тундра, покрытая ватными шариками пушицы, испещрённая многочисленными озёрами и речушками. Периодически вдали виднелась гладь морских заливов.

- Не спится, - подал голос заключённый могучего телосложения, седая голова которого касалась руки Бориса Николаевича.
 
- Да, Павел Степанович. Всё лезут в голову тревожные мысли.
- Всё перемелется. Мука будет. Не надо отчаиваться. Вот сидел я в одной камере шестнадцатой роты на Соловках с самим Нафталином. Слыхали небось?

- Шестнадцатая это те, кто был приговорён к расстрелу?
- Так точно.
- Нет. Про Нафталина не слышал.

- Ну, как же. Нафталий Френкель. Его в двадцать четвёртом за валютные операции и контрабанду приговорили к смертной казни. На Соловках он организовал бригаду скорняков и сапожников по выделке кож и пошиву обуви.

- Из заключённых?

- Ну да. А обувь стали отправлять на материк и даже в Ленинград и Москву. У руководства лагеря появился интерес к производственной деятельности. Стали заниматься рыбным и зверобойным промыслом. Ну, и конечно пошла реализация. К администрации СЛОН потекли денежки.

А Нафталин придумал метод распределения пищи в зависимости от выработки.  Увеличилась производительность труда заключённых. Ну, и конечно многие не выдерживали и погибали. Однако, поняв интерес, руководство лагерей стало всё больше направлять в Соловки заключённых. А Нафталина через два года освободили и забрали в Москву. С его подачи все лагеря стали называться исправительно-трудовыми.

- От заключённого надо взять всё в первые три месяца, а потом он не нужен! – говаривал Нафталин.

- А сейчас он где?

- Где-то на Дальнем Востоке. Руководит большим строительством.

Через два дня поезд прибыл в Котлас. Стояли долго. Вдруг послышался топот большого числа людей. Дверь в теплушку сдвинулась. В проём стала видна колонна охраняемых заключённых и спина конвоира с винтовкой наизготовку с примкнутым штыком.

Началась перекличка. Борис Николаевич вдруг услышал знакомый голос в ответ на фамилию Матвеев.
 
- Неужели Владимир Зосимович? Не может быть.  Он же в Норильске командовал всем строительством, - пронеслась мысль.
 
После окончания переклички пошла посадка местных заключённых. В теплушку, где ехал Варенцов, и все нары были заняты, подселили ещё пятерых, двое из которых, судя по их разговорам, были из уголовников.

Один из них подошёл к нарам, где лежали Варенцов и Корниевский.

- Гляди-ка Лёха, да у них на «вывесках пять восемь» написано. Ну-ка валите со шконок. Тут мы с братаном поселимся.
- Ага, Серый. Пусть вон туда канают «контры», - показал Лёха в сторону параши.

Борис Николаевич, ехавший на нижних нарах, начал собирать свои вещи.
 
- Ну, а ты, чего лежишь, - обращаясь к Антону Корниевскому произнёс блатной.

Вдруг с верхних нар спустился Павел Степанович и поднёс к носу Серого кулак размером больше его головы.

- Ну, чем пахнет? – спросил он спокойным тоном.

- Ладно дядя. Пусть пока поживут, - ответил уголовник.

Серый и Лёха присели на корточки возле буржуйки и о чём-то стали перешёптываться, изредка бросая взгляды на Павла Степановича.