Семья терапевта Захарьина

1. Отец Захарьин Григорий Антонович

«Предпочитаю из писателей Толстого, из врачей – Захарьина» -  А.П. Чехов, земский врач.

Александр III и доктор Захарьин.

Государь император Александр III простудился, и уже несколько дней чувствовал себя нездоровым, а 1 января 1894 года поднялась температура, и усилился кашель. Ему хотели пригласить доктора, но Государь рассердился и ничего не желал слушать о приглашении врачей.

Министр двора граф Воронцов тайно от всех вызвал из Москвы профессора Г. А. Захарьина якобы для себя.  Было решено сказать Государю, что Захарьин оказался случайно в Петербурге, и что вся Семья желала бы, чтобы он осмотрел Государя.
Григорий Антонович, прибыв в Аничков дворец, попросил себе отдельную комнату наверху, чтобы быть ближе к больному, надел вместо сапог зеленые валенки и испросил себе разрешение пользоваться личным лифтом Императрицы, ссылаясь на невозможность ходить по лестницам вследствие невралгии в ноге.

Выслушав больного, и поставив диагноз воспаления легкого, Г. А. Захарьин авторитетно заявил, что он не доверяет ни одной петербургской аптеке, и что лекарства для царя надо ежедневно привозить, и что лекарства эти он там сам будет пробовать.  Отвар наперстянки возили каждый день из Москвы с особым фельдъегерем.

Государю и Императрице Захарьин и его чудачества не понравились, но своим уверенным тоном и своей самобытностью он все же произвел на Государя известное впечатление.

Александр III поправился к 25 января, и на следующий день утром врачей больше не принял. После завтрака граф Воронцов пригласил Захарьина к Государю, который наградил доктора звездой Владимира 2 степени. По другим данным, Захарьин был награждён орденом Александра Невского и 15 тыс. рублями.


Доктор Захарьин и его школа.

Григорий Антонович Захарьин (1829 – 1897) — выдающийся русский врач-терапевт, основатель московской клинической школы, почётный член Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук.
В начале двадцатого века один саратовский обыватель в своих воспоминаниях оставил записи о школьном друге своего отца. «Он был так беден, - сообщалось в них, - что за все время гимназического курса не в состоянии был покупать учебников, и уроки приготовлял только в классах, перед началом занятий и во время перемен. Но, несмотря на это, шел блестяще, всегда первым учеником». 
Друг этот и был Захарьиным Григорием Антоновичем – ставшим лучшим врачом-терапевтом своей эпохи.
Известно было, что Г. А. Захарьин носил в своем жилетном кармане серебряный полтинник, который он получил, как первый гонорар за лечебную практику. Этот первый врачебный заработок он так и проносил при себе всю жизнь «На счастье».

На заре своей профессорской деятельности, когда в октябре 1861 г. полиция устроила погром студентов университета, он не остался в стороне, что было отмечено на страницах «Колокола»: «Доктор Захарьин, лишь только узнал, что бьют студентов, прибежал их перевязывать и лечить, почти силою ворвался во двор, где они лежали без чувств, и сделал свое дело…»

Профессор Захарьин ежедневно посещал клинику на Страстном бульваре, не исключая праздников, поскольку, по его словам – «…в страданиях больного таких перерывов нет». Его консультации и лечение только в университетской клинике, были бесплатными.
 
С 10 до 12 часов, он, опять же ежедневно, читал лекции для студентов, на которые стремились попасть не только медики, но и студенты исторического, юридического, филологического факультетов, а также врачи.  Аудитория была переполнена всегда. Доходило до того, что некоторые студенты-медики специально оставались повторно на IV курс, чтобы еще раз прослушать курс его клинических лекций.

Имя Захарьина прославили многочисленные его ученики и последователи: знаменитый педиатр Н.Ф. Филатов, выдающийся гинеколог В.Ф. Снегирев, крупный невропатолог Ф.Я. Кожевников, блестящий клиницист А.А. Остроумов, выдающийся психиатр В.Х. Кандинский и др.
Сам Захарьин называл себя учеником Рудольфа Вирхова. Врача, патологоанатома, гистолога, физиолога, основоположника клеточной теории в биологии и медицине.

Г.А. Захарьин считал и учил студентов, что главная задача врача состоит не в постановке «верного диагноза», а в исполнении знаменитой триады своего учителя Р. Вирхова – «исцелить, облегчить, обнадежить». В основу своих методов лечения Захарьин положил принцип – лечить больного человека, а не болезнь сердца, желудка или какого-либо другого органа. Лечение, назначаемое Захарьиным, было глубоко продуманным и необременительным, он лечил легко. Назначал немногие, но хорошо известные ему средства.

Григорий Антонович Захарьин без рентгена проникал внутрь человека, выявляя изъяны в его организме. Часто беседа с больным могла продолжаться и час, и два, и дольше. Захарьина интересовало все: какая у больного семья, куда выходят окна его комнаты, что он ест утром и что вечером, на каком боку спит, что пережил в прошлом и как мыслит свое будущее.
Порой он вовсе ничего не выписывал, зато давал множество советов по гигиене, питанию, укладу жизни.

А.П. Чехов в письме к А.С. Суворину (страдавшему упорными головными болями), рекомендовал – «Не пожелаете ли Вы посоветоваться в Москве с Захарьиным? Он возьмет с Вас 100 рублей, но принесет Вам пользы minimum на тысячу. Советы его драгоценны. Если головы не вылечит, то побочно даст столько хороших советов и указаний, что Вы проживете лишние 20-30 лет. Да и познакомиться с ним интересно».

Одному из князей, который пожаловался на «упадок сил», Захарьин, после осмотра посоветовал – «Поезжайте-ка в деревню, подышите чудным благотворным навозом, напейтесь вечером парного молока, поваляйтесь на душистом сене и поправитесь. А я — не навоз, не молоко, не сено, я только врач и вылечить вас не берусь». Верили профессору Г.А. Захарьину безоговорочно.

Захарьин считал, что суровый климат России хорошо служит народу, закаляя его физически, а русская природа, с ее раздольем полей и ароматными лесами, с ее морозами и вьюгами, способствует развитию здорового и активного человека.

В 1866 году Захарьин возглавляет Терапевтическую Факультетскую Клинику Медицинского факультета Московского Университета и обретает должность клинического профессора. Именно на этом поприще в терапевтической факультетской клинике пришла к Захарьину всероссийская слава.
По сути была создана московская школа («захарьинцы»), которая наряду с петербургской («боткинцы») послужила основой всей отечественной медицины

Известен Захарьин также как реформатор высшего медицинского образования. Во времена Захарьина в Московском университете не преподавали гинекологию, урологию, венерологию, дерматологию и оториноларингологию.
Захарьин познакомился с этими медицинскими дисциплинами у корифеев Германии и Франции. По его инициативе было проведено разделение клинических дисциплин и организованы первые самостоятельные клиники детских, кожно-венерических, гинекологических болезней и болезней уха, горла и носа.

Профессор учил молодых коллег: «Следите за тем, на что пациент жалуется. Здесь никакие анализы не помогут — нужны лишь опыт и внимание. Выписать рецепт — на это и дурак способен. С рецептом мы гоним больного в аптеку за лекарством, но от этого еще никто не становился здоровым. Лечить надобно».

Главную заслугу Захарьина составляют его «Клинические лекции», в которых он обнаружил выдающуюся наблюдательность и мастерски изложил свои приемы диагностики и взгляды на лечение. Эти лекции выдержали много изданий и до сих пор считаются образцовыми.


Наибольшую известность Захарьину принесла разработка вопроса о зонах повышенной чувствительности кожи при заболеваниях внутренних органов, впоследствии получивших название зон Захарьина – Геда.
Захарьин утверждал, что сигналы о заболевании внутренних органов появляются на коже иногда задолго до проявления самой болезни, что позволяет вовремя предпринять профилактические мероприятия.
Например: Печень. Представительство находится между бровями, в пространстве между основанием переносицы и линией, соединяющей надбровные дуги на коже лба. Патология печени сопровождается раздражением кожи, прыщами, пигментацией, родинками.

Г.А. Захарьин наотрез отказался от звания лейб-медика, которое обещало приличное жалованье. «Врач, — заявил он, — должен быть независим, потому что ему доверяют самое дорогое — здоровье и жизнь». Своим пациентам Захарьин, как правило, говорил все как есть.

Тем не менее, к нему ехали не только со всех концов России, но и из-за рубежа. Слава о нем, как о кудеснике диагноза, была столь велика, что к нему ехали учиться врачи из других стран.

Среди пациентов этого уникального диагноста были император Александр III, писатель Лев Толстой, фабрикант и коллекционер Павел Михайлович Третьяков, владелец Трехгорной мануфактуры – Прохоров, банкир Лазарь Поляков.
 Из опыта и знаний таких врачей, как Захарьин, складывается то великое и большое дело, что ныне зовется здравоохранением.


Чудачества Захарьина.

Многие чудачества, приписываемые Захарьину, неврастения, раздражительность связаны с его хронической болезнью (неврит седалищного нерва). Которая часто обострялась. Свой ишиас он часто сравнивал с пушечным ядром, прикованным к ноге каторжника.
Он и во дворцы ходил в своем длинном наглухо застегнутом френче ниже колен, в мягкой некрахмаленой рубашке и в валенках. Крахмальное белье его стесняло, а больная нога заставляла и летом надевать валенки.

Чтобы избавиться от болей, он даже решился на сложную операцию по вытяжению нерва и лег под нож в частную клинику доктора Кни; выписавшись оттуда, он начал свою лекцию перед студентами университета словами: «Теперь я на себе испытал, как далеко шагнула хирургия: улучшения болезни нет, но зато нет и ухудшения…»
Он не выносил во время работы, ни малейшего шума. На его консультациях останавливали даже часы, выносили клетки с птицами.

Доктор был неумеренным сладкоежкой, и пациенты знали, что кроме денег надо запастись коробкой конфет, обязательно из магазина «Трамблэ» и непременно в круглой коробке. Получив вознаграждение после осмотра, Захарьин обязательно спрашивал: «А где же мои конфекты?» После ответа: «Там в шкафу, Григорий Антонович», доктор в один присест съедал целую коробку.

Однажды, в доме, якобы «занемогших», купцов Хлудовых он – «... своей суковатой палкой разбил все окна, которые годами не открывались, вспорол кишащие паразитами перины и разгромил кухню, где догнивали объедки позавчерашнего ужина, которые «жаль выбросить, коли деньги-то плачены». В довершение всего он приказал отправить на помойку бочки вонючей с квашеной капустой – «времен Очакова и покоренья Крыма».

Он очень ценил значение курортов для россиян, но зато жестоко высмеивал возникшие на курортах порядки.
-Какой же это курорт, если я привык спать до десяти, а меня будят в восемь: режим. Я не хочу есть, а меня по звонку гонят за стол: режим. Я хочу есть, а мне не дают: режим… Я желаю гулять, а меня укладывают в постель: режим… Вот и получается, что ехал на курорт, а попал в прусскую казарму, где чувствую себя перед врачом, как солдат перед фельдфебелем… Нет уж! — говорил Захарьин. — Избави нас, боже, от таких курортов.

Одному из князей, который пожаловался на «упадок сил», Захарьин, после осмотра посоветовал – «Поезжайте-ка в деревню, подышите чудным благотворным навозом, напейтесь вечером парного молока, поваляйтесь на душистом сене и поправитесь. А я — не навоз, не молоко, не сено, я только врач и вылечить вас не берусь».

- Человечество, — диктовал Захарьев  студентам на лекциях, — лишь тогда будет здоровым, когда дети не будут знать, что такое город. Города наши — это гадость! Нужен труд многих поколений, чтобы превратить их в зеленые цветущие сады, избавить их от заводов и фабрик, очистить реки от нечистот и отходов.

Чудачества Захарьина проявлялись также в его крайнем консерватизме по отношению к разным житейским мелочам. Так, он долго не желал ездить на извозчике, если у него были резиновые шины, долго не пользовался электричеством, удобств телефона он не признавал до самой своей смерти. Спартанская обстановка его квартиры оставалась без всяких перемен.



Коммерческие способности доктора.

Финансовую помощь Захарьин не мог получить ни от отца, ни от родителей жены, и, наверное, поэтому свои коммерческие способности он сумел развить до таланта.

Однажды к Г. А. Захарьину явился благодарный бывший пациент и заявил, что если до сих пор он считал себя неоплатным должником профессора, за спасенную им жизнь, то теперь ему представляется случай отблагодарить по-настоящему. Он сообщил Г. А. Захарьину, что акции Рязанской железной дороги должны вскоре подорожать в несколько раз. Он рекомендовал Г.А. Захарьину вложить все свои деньги и все, что он сможет занять. Г.А. Захарьин послушал совета и вскоре стал очень богатым человеком.

В апреле 1862 года Захарьин купил недалеко от Сухаревой башни, на Мещанской улице двухэтажный каменный особняк. 

Захарьин построил квартал в центре Москвы с доходными домами (внутри этого квартала сейчас выход из метро станции «Кузнецкий мост»), купил поместье в родной ему Пензенской области.
В 1864 году он приобрел в кредит имение в Орловской губернии, что позволило ему получить дворянский титул.

Где-то около Химок в сентябре 1872 года, на свои классические сторублевки он приобрел 30 десятин земли (почти 33 гектара) у крестьян села Куркина под Москвой.
Сначала  он приезжали сюда только летом, на дачу, а потом переселились окончательно.

«Место это, в климатическом, этнографическом и во многих других отношениях ничем не уступает Каиру. Изохимены и изотермы, проходящие через Каир, проходят и через Захарьинскую дачу.
 Растут у профессора финики, в кучерах служат у него бедуины, в окна сквозят пассаты и самумы. Чудны дела твои, Господи! Выезжает из дачи профессор не ранее конца октября, по пороше, попирая каучуковыми ободьями своей ученой колымаги волчьи и заячьи следы… Хорошо быть ученым миллионером! Чертовски хорошо!» 1883 г. Из фельетона А.П. Чехова

Он жил  на двухэтажной даче, построенной южнее села, общался с местными жителями, помогал крестьянам хлебом и деньгами, делал денежные взносы в пользу Владимирской церкви. При содействии семьи Захарьиных в 1892 году был произведён ремонт церкви во имя иконы Владимирской Божией Матери, построена каменная ограда, а также открыта церковноприходская школа.
Куркинские крестьяне сторицей оплатили заботу о них Захарьиных. Когда новые хозяева России в 1919 г. арестовали и сослали дочь Г.А. Захарьина в Рязанскую губернию, то только благодаря коллективной просьбе крестьян ее удалось освободить и вернуть в Москву.


В частной медицинской практике у него была установлена такса – 50 рублей за прием больного в своем кабинете и 100 рублей, а нередко и намного выше, за консультацию на дому у пациента. (Напомним, что за 100 рублей тогда можно было купить 4 коровы).

Этот баснословный гонорар был известен всей Москве, что не мешало московским купцам наперебой приглашать Г. А. Захарьина при действительных или вымышленных болезнях, чтобы затем хвастать друг перед другом своими возможностями.
Притом отбою от пациентов не было.
 
Современники отмечали, что лечиться у Захарьина человеку среднего достатка – сродни разорению. Захарьин на подобные упреки отвечал так: «Вот говорят, будто я много беру. Плевако и Спасович за трехминутную речь в суде дерут десятки тысяч рублей, и никто не ставит им это в вину. А меня клянут на всех перекрестках! Хотя жрецы нашей адвокатуры спасают от каторги заведомых подлецов и мошенников, а я спасаю людей от смерти... Не пойму: где же тут логика?».


Рассказывают такой случай:

 Молодой лейб-гвардейский гусар Навроцкий на вечере в Дворянском собрании встретил девушку, звали её Наташей Захарьиной.  Молодые люди сразу полюбили друг друга.  Навроцкий поехал за благословлением к отцу невесты.  Дома Захарьин никого не принимал, ему посоветовали записаться на приём.
 
- На что жалуетесь? — строго спросил Захарьин.
- Влюблён, в вашу дочь. Благословите нас.
Ничто не изменилось в выражении лица профессора.
- Раздевайтесь, — велел он.
- Как раздеваться? — обомлел жених.
- До пояса. Начался тщательный, всесторонний осмотр лейб-гусарского организма с приказаниями дышать глубже или совсем не дышать, причем иногда следовали деловые вопросы:
- Дед по линии матери не пил?.. А в каком возрасте был ваш папенька, когда вы родились?.. А вот здесь никогда не болело?
- Нет. Не болело.
- Ваше счастье. Можете одеваться. После чего, присев к столу, профессор в карточке пациента начертал сверху: «Отклонений нет. К женитьбе годен».
-А что мне делать с этой карточкой? — спросил гусар.
- Что хотите, хоть выкиньте ее! Сегодня, — глянул Захарьин в календарь, — нечетное число, а следовательно, вы должны уплатить мне сто рублей. Пришли бы завтра, в четное число, и уплатили бы всего пятьдесят. Так у меня заведено.




Г.А. Захарьин не был скупым человеком, занимался благотворительностью.  Он внес 30 000 рублей в фонд помощи нуждающимся студентам.
Большие денежные средства жертвовал Московскому университету и Физико-медицинскому обществу. Кроме того, он финансировал издание журнала, на собственные средства посылал на обучение за границу своих учеников, опровергая тем самым слухи о его скупости и корыстолюбии.
Захарьин вложил полмиллиона рублей на устройство приходских школ Пензенской и Саратовской губерний, с которыми были связаны его детство и юность.

Г.А.Захарьин переслал 45 тысяч тогдашних рублей на строительство водопровода в Черногории, за что его почитали едва ли не святым.
 В 2009  году   посол РФ в Черногории Яков Герасимов и мэр Даниловграда Бранислав Джуранович открыли 12 июля памятную доску Григорию Антоновичу Захарьину.
Водопровод в Даниловграде оказался первым крупным водопроводом в Черногории.

 Захарьин жертвовал немалые суммы и на оснащение медицинского отряда в помощь сербам, воевавшим с турками.

Когда его разбил апоплексический удар, он сам поставил себе диагноз (поражение продолговатого мозга), спокойно сделал все нужные распоряжения и 23 декабря 1897 году мужественно умер на 68-м году жизни от паралича дыхательных путей.


После смерти  доктора, в 1899 году вдова и дочь Г.А.Захарьина заказали известному архитектору Ф.О.Шехтелю проект семейной часовни-склепа с мозаикой Распятого Спасителя. Мозаичное панно внутри часовни выложено итальянскими мастерами по рисунку В.М. Васнецова.
К 1907 году часовня была построена в Куркине,   рядом с храмом Владимирской иконы Божией Матери. В этом храме его отпевали, в этой часовне - захоронили.



2. Сын Сергей Григорьевич

У Григория Антоновича Захарьина кроме дочери Наталья, были дочь Александра и сын Сергей.
Сыну Григория Антоновича было около двадцати лет, когда у него развился тяжелый двусторонний нефрит, обрекая больного на медленную, но неизбежную гибель. Мать, Екатерина Петровна, вызвала для консультаций профессора А. А. Остроумова, который с доктором Захарьиным, к тому времени уже покойным, имел весьма натянутые отношения.

Однако профессор не только приехал, но и оказал неизлечимому больному такую помощь, что тот не только встал с кровати, но и чуть позже даже предпринял заграничное путешествие, побывал в Алжире, где заболел брюшным тифом и благополучно его перенес. В Венеции и Париже он испытывал романтические похождения и пожил весьма хорошо.
В Москву Сергей вернулся лишь в 1906 году, и весьма кстати: куркинские земли были в опасности.

В 1906 году Афанасьев, владелец мануфактурной фабрики соседней деревни Гаврилково, задумал построить для своих нужд новую, более высокую, плотину. Поднявшаяся в реке вода затопила бы возле Куркина цветущие луга, превратив их в заиленные заводи. В качестве компенсации фабрикант из Гаврилкова был готов платить крестьянам Куркина по 150 рублей ежегодно. Крестьянам сделка показалась вполне выгодной. К счастью, о ней вовремя узнал Сергей Григорьевич Захарьин.
Он сделал крестьянам встречное предложение, которое изумило всю округу: Сергей Григорьевич сам взял луга в аренду по цене 600 рублей в год, оплатив сразу за 12 лет вперед.
Он разрешил крестьянам бесплатно пользоваться пашней и сенокосами. Единственный запрет – не устраивать на этой земле свалки, не строить трактиры, торговые заведения, склады.
Фабриканту Афанасьеву пришлось отказаться от строительства новой плотины. Так был спасен уникальный уголок природы.

В 1908 году   Сергей Григорьевич  предпринял путешествие в Египет,  там  он умер от тяжелой, неизлечимой в то время, болезни почек.    Он любил искусство и строил широкие планы использования большого отцовского наследства в общеполезном направлении.

3. Дары Музею изящных искусств от семьи Захарьиных

Подвижник и меценат, Сергей Григорьевич внес значительный вклад в создание Музей изящных искусств, носивший первоначально имя императора Александра III. Музей создавался Иваном Васильевичем Цветаевым как некий центр, в котором должны быть собраны копии значительных скульптур всего мира.

Основатель музея И.В. Цветаев, постоянной и непростой заботой которого было добывание денег на музей, писал, как ему отказал «бедный человек» миллионер П.И. Харитоненко, обещавший оплатить копию античных скульптур, и как вызвалась это сделать вдова Захарьина Екатерина Петровна.

«Получил письмо от сына Г.А. Захарьина, он и мать охотно исполнят просьбу относительно приношения музею всех скульптур Парфенона. Этот дар будет стоить 6000 рублей и заполнит собою целый зал».
«Славнейшему из ваятелей всего мира Фидию и его школе у нас посвящен особый, обширный зал, так называемый зал Парфенона (VI). Наполнение его памятниками, собранными в Англии, Франции и Германии, принадлежит безвременно скончавшемуся сыну покойного профессора Г.А. Захарьина, Сергею Григорьевичу». (И.В. Цветаев).

Директор Музея изящных искусств профессор И.В. Цветаев вспоминает, как дочь Захарьина Александра Григорьевна, «сильно увлеченная идеей Музея, неожиданно для меня, предложила мне принять 25 тысяч рублей из ее личного капитала, которым она начинает владеть лишь первые дни.
 Я, разумеется, отказался ввиду необдуманности такого предложения. Тогда она вместе с матерью стала просить меня принять стоимость скульптур эпохи Возрождения с Микеланджело в центре. На эти средства были приобретены копии Луки и Андреа дела Робиа, Донателло, Микеланджело. За этот дар я горячо поблагодарил, т.к. он не превысит 5000 рублей».
 Дочь Г.А. Захарьина Александра Григорьевна Подгорецкая являлась членом-учредителем музея.

4. Земская больница Захарьиных

После смерти Сергея Григорьевича на счетах семьи Захарьиных оставалось несколько миллионов рублей.
Екатерина Петровна Захарьина и Александра Григорьевна Подгорецкая—вдова и старшая дочь выдающегося русского терапевта, профессора Московского университета Григория Антоновича Захарьина решила на эти деньги построить в своём имении Куркино земскую больницу. Женщины решили построить больницу в память о рано умершем сыне и брате и передать ее в дар московскому земству.
 
Архитектурный проект «больницы-памятника, больницы-мавзолея, больницы-произведения искусства» выполнил Игорь Эммануилович Грабарь. Вместе с И.Э. Грабарем работали над проектом талантливые, известные архитекторы Р.И. Клейн и А.В. Розенберг.  Так появился великолепный лечебный комплекс в Куркине.
Чистый воздух, живописные окрестности, голубая гладь реки Сходни создавали благотворные условия для лечения больных.

Стройка началась весной 1910 года. Душою всего дела была старшая дочь Захарьина - Александра Григорьевна Подгорецкая. Она сначала совместно с матерью, а после ее смерти в 1910 году, самостоятельно руководила стройкой. К осени 1911 года центральное здание, а через год и все остальные: амбулаторный корпус, дом врачей, котельная, морг были почти готовы и покрыты кровлей.

Создавая проект и осуществляя его, Игорь Эммануилович Грабарь думал о максимальном удобстве для больных и персонала. С этой целью он консультировался с главным врачом соседней земской Никольской больницы А. В. Ивановым, который стал впоследствии одним из первых главных врачей «Захарьина».
 Вместе они обсуждали планы наиболее удобного размещения палат, операционной, амбулатории.
Главное здание - это просторное и светлое, с торжественным и строгим фасадом продолговатое двухэтажное строение с мощным четырехколонным портиком в центре. В центре размещалась домовая церковь – это условие договора на строительство. К обоим его торцам перпендикулярно пристроены поперечные, тоже двухэтажные корпуса; в одном из них, на втором этаже находилась операционная. Здание было оштукатурено мраморной крошкой. Привезенные из Виченцы каменные капители были также отлиты в крошке.

Впервые при конструировании окон главного корпуса были использованы форточки для циркуляции воздуха, необходимого легочным больным. Комфортабельные палаты для больных были построены по одну сторону, а по другую установлены стеклянные витражи, создающие обилие света и пространства.
Гордость больницы - операционная. Здесь зимой тепло, а летом прохладно. Система водяного отопления, выполненная из медных труб, прогревалась в течение 15 минут. Витражи в операционной - из горного хрусталя.

Все корпуса больницы начали работать в 1914 году. В феврале 1915 года в больнице был открыт госпиталь для солдат и офицеров, но 20 коек постоянно предназначались для оказания лечебной помощи местным крестьянам.
Здесь делали сложные хирургические операции и пациентам из соседних земских больниц—Никольской, Тушинской и Ховринской.

На фасаде главного корпуса больницы красовалась рельефная надпись: «Имени Сергея Григорьевича Захарьина – сына Г.А. Захарьина». Эту историческую ошибку исправила в 30-е годы Советская власть, когда больничный комплекс назвали именем великого врача, а не его сына, который к медицине не имел никакого отношения.

5. После революции

После революции больница была практически полностью разворована., поэтому некоторое время не могла быть использована для лечения больных. Шла гражданская война, по всей стране царил голод и холод. С большим трудом больницу отремонтировали и создали хирургический санаторий, где до 1920 года основными пациентами были солдаты, возвращающиеся из германского плена.
 
По довоенным связям нашли топливо для санатория, но тщетно искали транспортные средства для вывоза дров из Фирсановки. Деньги не стоили ничего. Полученные от доктора Вайншенкера 5 пудов чаю, явились той реальной валютой, за которую куркинские крестьяне возили дрова сравнительно охотно.

Поэтому топливный вопрос в какой-то степени был разрешен. Здесь работали такие хирурги, как А.В. Иванов, Н.К. Холин, А.Х. Бабасинов, Г.Л. Гар, С.С. Юдин.   После по приказу наркома здравоохранения Николая Семашко госпиталь стал детским хирургическим костно-туберкулёзным санаторием. А в 1923 году больница стала принимать не только детей, но и больных туберкулёзом взрослых.
Консультантом в санатории был один из основоположников детской хирургии Т.П. Краснобаев. Примерно тогда же больница стала основной клинической и экспериментальной базой Центрального НИИ

С первых месяцев Великой Отечественной войны в больнице был развернут хирургический эвакогоспиталь, куда поступали раненые с Западного, Калининского и других фронтов.
 В 60-х годах больница стала научно-практической базой Всесоюзного научного центра хирургии АМН СССР и Московского НИИ туберкулеза Минздрава РСФСР.


В 1998 году многопрофильной туберкулёзной больнице №3 присвоено имя Григория Антоновича Захарьина, и среди москвичей она чаще всего сегодня зовётся «Захарьинской».

Сегодня Туберкулезная Клиническая Больница № 3 - огромный и сложный организм, самая большая туберкулезная клиника в Европе. Помимо статуса памятника архитектуры, территории 16 га, парка с 40 видами редких растений, 15 зданий, это - тысяча больных, 1020 единиц персонала.   Таков славный путь земской больницы, отметившей недавно свое 100-летие.


Именем Григория Антоновича Захарьина названа не только больница №3 в Куркине. С 1982 года его именем зовется Центральная городская больница № 6 в Пензе.
В Куркине есть улица, носящая имя русского ученого - Захарьинская.

«Мне сейчас нелегко определить — сколько я должен сказать о Захарьине хорошего и сколько плохого. Отчасти меня успокаивает то, что все писавшие о Захарьине плохо не забывали отметить в нем и хорошее, а все писавшие хорошо отмечали в нем и дурное. Никто еще не сказал, что Григорий Антонович был идеальным человеком. Но никто и не признал в нем обратное идеалу человека…»  В Пикуль  о Захарьине.


Сегодня никто не отрицает великих заслуг Григория Антоновича Захарьина перед отечественной медициной. Его называют основоположником московской терапевтической школы.
Ему посвящают книги, статьи, очерки, чтения, конференции.

Из опыта и знаний таких врачей, как Захарьин, складывается то великое и большое дело, что ныне зовется здравоохранением.