Бульон и сомнения...

   Конечно, когда бульон текста густой, наваристый, тогда сам текст, - лучше. Так раньше считали многие сочинители. Например, Максим Горький, переходя со своим сочинительством из века девятнадцатого в век двадцатый, продолжал так считать: густота бульона текста определяет его, текста, удовлетворительное литературно-художественное качество.

     Изменилось, что-либо во взглядах сочинителей с той далёкой поры девятнадцатого века или не изменилось? Однозначно он сказать не может. А только в его собственной  голове литературно-художественное творчество, то есть сочинительство, связано с такими буквами и звуками, как о, у, а. Именно в таком порядке.

      О, как сложно пишет соперник-сочинитель, но несмотря на сложность его тексты читают! Дочитывают до завершения. И даже перечитывают. А его тексты читают мало.

      О, он сам стремится писать понятные тексты. Понятные тексты, на его собственный взляд, не должны быть чрезмерно сложными. А у его соперника тексты сложные, но их читают много. Его же собственные тексты читают мало. Или даже совсем не читают. Как тут не возникнуть сомнениям в наличии собственной литературно-художественнной одарённости?

      О, у его конкурента, то есть у соперника есть литературно-художественная одарённость. Сочинительская одарённость.

       О, сочинительская одарённость - это когда автор или выбирает героя, героиню, то есть главного персонажа,  от описания действий которого читатели не могут оторваться. Когда сочетания слов у сочинителя в тексте рождают в головах читателей и читательниц какие-то значения или даже смыслы. А ещё сочинительская одарённость  есть у того, у которого в текстах присутствует приятно вдыхаемый воздух. Свежий воздух. Или, всё-таки, наваристый бульон текста - это то, что гораздо лучше самого невесомого, самого приятного, самого свежего воздуха в тексте? Да, тут ещё нужно разбираться дальше в том, что в тексте, предназначенном для того, чтобы его читали, лучше: густой бульон или приятно вдыхаемый воздух?

      О, какая непонятная это штука, - литературно-художественная одарённость! Или одаренность сочинительская. Но, как бы мало сейчас ни читали, а читают. И читают люди тексты именно одарённых сочинителей. Пусть и сложные тексты, но понятные. Понятные? А, может быть, не понятные сложные тексты, а те сложные тексты читают, как, например, у его соперника, которые не режут читательский мозг по-живому, а действуют на него как бальзам,  заживляющий раны?

     У, уж эти его соперники-сочинители! Совсем не страдают от того, что выдают или крайне сложные, или крайне простенькие тексты. Его конкуренты, его соперники, как графоманы или текстоманы, сочиняют свои тексты безостановочно, долго не думая об их качестве.

     У, у текстов его соперников по сочинительству их герои и героини чаще всего однозначные, даже у тех из них, у которых их тексты сложные, но привлекательные для читателей. Сложные  у них тексты, потому что они - многословные.

     Он стремится писать короче, то есть без лишних слов. Его же соперники многословны в описании даже своих героев-героинь.

      Он же стремится к краткости, тем более описаний, а не формулировок своих мыслей. Часто в представлении своих мыслей читателям и он сам не может обходиться без удручающего, то есть крайне нудного, скучного многословия!

     А, он не хочет, чтобы его герои были одноначными. Однозначно плохими, или однозначно хорошими. Он поддался советам "древних" сочинителей, так называемых классиков. Те советовали сами или им самим кто-то советовал: никогда не делайте главных персонажей своих текстов однозначными. Однозначно плохими. Или однозначно хорошими.

     В главном персонаже должны быть и мысли, и действия, и черты личностей, - как хорошие, так и плохие. Чем "перемешаннее" главный персонаж, тем он привлекательнее для читателей и читательниц, которые ещё остались в живых.

     А, он может быть ошибается в своих представлениях о  необходимой неоднозначности главного персонажа, о том, что даже сложнные для понимания тексты читают люди тогда, когда их авторы включают в них что-то привлекательное.  Как создавать это привлекательное? Что привлекательнее  для читателей и читательниц, всё ещё остающихся среди живых людей, - мысли или образы?

     Его так и не убедили полностью в этом, но сообщили ему, что образ - это та же мысль, но содержащая в себе художественности больше, чем есть её, художественности, в научной, сухой, чёткой мысли.

     А, что же получается? Образ - это та же мысль, но с большей, чем в чёткой мысли, художественностью. 

     Художественнность же мысли, точнее, - образа, содержащегося в тексте, - это расплывчатость, которая не раздражает читателей и читательниц.

     Чем больше раздражающей расплывчатости мыслей, точнее, - образов в тексте, тем меньше у текста шансов быть полностью прочитанным мыслительно раздражительными читательницами и читателями.

      Художествено настроенных читателей и читательниц, в отличие от их мыслительно раздражительных братьев и сестёр, часто не раздражают даже чрезмерное многословие и чересчур значительная расплывчатость образов, включённых авторами в свои тексты.

     И он подумал, что многим его коллегам, - сочинителям,  часто бывает трудно разобраться в том, для кого именно они пишут свои тексты?

     Если они создают свои тексты для мыслительно раздражительных читателей и читательниц, то зачем так много слов в их текстах, зачем такая расплывчатость образов их текстов, а, если они сочиняют свои тексты для художественно настроенных, ещё остающихся среди живых людей, читателей, то зачем в их текстах так много научных, скучных, чрезмерно чётких мыслей?

     Он, к своему сожалению, конечно, понимает, что научить других создавать такие бульоны текстов, густота, наваристость которых помогала бы художественно настроенным читателям легко относиться к однозначно чётким мыслям, а мыслительно раздражительным читателям, - терпеть расплывчатость авторских образов, он не может. Но лично он создавать именно такие бульоны текстов пытается...

     P.S. Многие современные  сочинители довольно часто, наверное,  читают такой  упрёк коллег-сочинителей: "Опять написал нечто литературоведческое, а не слабо ли тебе сочинить собственную повесть или, хотя бы, собственный рассказ?". Автор данной записи итогов размышлений персонажа, далёкого от профессионализма в литературоведении,  понимает, насколько сомнительной может оказаться для читателей и читательниц такая, разработанная персонажем, формула литературно-художественного творчества, как о, у, а. Именно в таком, не в алфавитном, порядке. Но с определением, слеланным персонажем, образа литературно-художественого текста, как  той же мысли, но с большей расплывчатью, чем мысль научная, сухая, чёткая, которая, то есть расплывчатость,  не раздражает.читателей, автор данного текста, по неизвестным даже для самого себя причинам, решил согласиться. Кроме того, автор надеется, что серьёзных возражений против того, что данный текст является именно литературоведческим, не могут привести даже самые мыслительно, то есть в хорошем смысле, раздражительные читатели и читательницы.