Граф

                Что русскому хорошо,
                то и русскому немцу не хуже


       Они не виделись почти четверть века.
       – Так и не завел герба, – полувопросительно воскликнул гость после крепкого объятия, метнув шутливый взгляд на фронтон добротного кирпичного дома, гордо возвышавшегося над большой, правильно размеченной и заботливо ухоженной территорией садового участка.
       Хозяин в ответ только широко улыбался, почти ласково потрепывая гостя по плечу, как будто желал удостовериться, что перед ним не видение, а старый знакомый. Похвалив нежданного визитера за посещение, хозяин немедленно повлек его, полуобняв, в дом, к столу, где среди искусно сооруженной закуски из овощей, сыра, зелени дымились и источали соблазнительный запах тушки свежеприготовленных судаков, нельм, окуней, еще сегодняшней предрассветной порой резвящихся в Оби.
       За столом вместе с новым гостем размещались завсегдатаи – давние добрые соседи, имевшие участки неподалеку. Они и привели нового гостя, зная о давнем его знакомстве с хозяином. И еще потому, наверное, что нет в округе более радушного и оптимистичного человека, чем он. Его неизменная благожелательность, затягивает как в сказочный омут, пробуждая и усиливая все лучшее в людях. «Свалиться» к нему в гости неожиданно невозможно. он всегда готов к любой встрече.
       Все умеет, все делает с душой владелец самого большого участка, ладного дома, стола, похожего на скатерть-самобранку. Он по-прежнему остается образцовым хозяином, крепким, заботливым, радушным, каким был и тогда, на рубеже столетий. Он не только свою жизнь обустраивал основательно, боролся за лучшую долю семьи, своих детей, но и ко всему, что так или иначе было связано с его жизнью, относился по-хозяйски рачительно, вдумчиво.
       В своей профессиональной деятельности он занимал руководящие посты, пусть не высокие, но такие, от качества работы специалиста на которых целиком зависела судьба очередной масштабной стройки, ритмичность работы крупного предприятия, качество жизни большого населенного пункта, а то и целого города. Преодолевая подстерегающие человека повсюду бюрократические ловушки, хвори, травмы, периоды глубокого отчаяния, он упрямо трудился, уже и переступив условный рубеж пенсионного возраста. Но успел много больше других профессионалов, мастеров своего дела, потому что… мало спал, жадно и упрямо решая новые и новые задачи, которые другому поостереглись бы и поручать, а ему доверяли безоговорочно.
       Кто везет, на том и едут…
       Но зато и навстречу ему шли чаще, чем другим. С людьми он ладить всегда умел. С друзьями и недругами, с начальниками и подчиненными, с открытыми и подозрительными... За время всей своей не «крутой», а скорее «пологой», «горизонтальной» карьеры он, по его словам, уволил с работы всего двоих, и то после неоднократных попыток уберечь от гнева коллектива падких на алкоголь, но отменных специалистов. Чем бы он ни занимался, всегда формировал вокруг себя команду преданных друг другу и делу единомышленников.
       Овладеть таким искусством не каждому под силу, а кто-то не только не стремится к этому, но и избегает других людей. Хотя не такой уж и секрет в основе добрых отношений: уважать интересы того, с кем живешь, видеть в нем равноправную личность, желать ему добра, не развращать незаслуженным подачками, лестью.
       Один талантливый, но мрачноватый и, по всему, нелюдимый немец, довольно известный в среде образованных людей и чрезвычайно популярный в германском обществе, особенно временами, когда нужно всколыхнуть волю потомков тевтонов, убедить их в собственной исключительности, направить в бой, считал, что стремление к общению с другими людьми – непростительная слабость, результат внутренней пустоты, неумения думать, отсутствия собственных интересов.
       Бог ему судья! И объективности всем нам в оценке его взглядов…
       Между тем, наш герой – тоже немец. Их уж сотни лет на Руси немало. Еще до Ивана IV они приезжали в Московию и оставались здесь навсегда, основывая новые династии, образуя немецкие общины. Первая немецкая слобода в Москве возникла по велению Василия III в начале ХVI века, где-то в районе Якиманки и Ордынки. Ее уничтожили головорезы хана Давлет-Гирея во время лихого набега, в ходе которого Москвы все же взять не смогли, но сожгли ее предместья. Иван Грозный отвел территорию новому поселению иностранцев за Яузой… Однако немцев, принявших российское подданство, было немало не только в столицах и в Прибалтике, но во многих других землях России – В Поволжье, в Казахстане, в Причерноморье, на Дону, на Кавказе и много еще где. Хотя многие из них уехали на «историческую родину» за лучшей, как казалось в девяностые и нулевые годы, долей, немало их у нас и сегодня – обычных людей, которые от русских отличаются лишь фамилиями, да изредка лучшим знанием немецкого. Многие из немцев – гордость русского государства, отечественной культуры, поборники славы русского оружия. Фонвизин, Крузенштерн, Остерман, Фет, … большая часть русских императоров, по крови немцев, трудились во имя России, самоотверженно защищали Отечество.
       Фамилия нашего героя не Беллинсгаузен, Ленц или Струве, хотя и довольно распространённая (ее носят художники, архитекторы, музыканты). Известность его локальна, возможно не выходящая за границы трех-четырех районов областного города. Но он, не зараженный тщеславием, и не стремится к популярности. Однако не лишен здорового честолюбия.
       В самом начале своей строчной службы он зарекомендовал себя смышлёным, ответственным, надежным. Не прослужив и четырех месяцев, он стал младшим сержантом. Дослужился до старшего сержанта, но перед увольнением в запас в чем-то проштрафился (уж шибко неугомонен, боек, напорист порой, не всякий такое снесет), что немедленно отразилось на его звании. В запас ушел с двумя узкими лычками на погонах.
       За «место», за «портфель» не держался, предпочитая начальственному креслу, важным бумагам справедливость, как можно большую свободу действий, живую работу, в которой всегда можно ясно увидеть результаты своего труда, достижения и просчеты. Взыскательным был ко всему, что касалось дела. Ценил мастерство, талант других и добивался уважения к себе.
       Вот и к фамилии своей он иногда в шутку прибавлял приставку «фон». А когда, наконец, сумел обзавестись большим участком в зоне индивидуальной застройки, на котором возвел солидный по меркам конца 90-х годов дом (городская квартира, полученная «от предприятия» была тесновата для его большой семьи, в которой дружно сосуществовали три полноценных поколения), в недолгие часы застолья мечтательно планировал, как на его доме появится герб с красивым вензелем на рыцарском щите, и все будут видеть, что обитает здесь «граф фон Р.»…
       Может быть среди его предков и вправду числились графы, но шутливая мысль о гербе так и осталась одним из проявлений самоиронии.
       Труд – бесконечный, на грани человеческих возможностей – вот его кредо и практика. В этом весь он.
       Все как будто осталось прежним. Он так же широко открыто улыбается, глаза по-прежнему искрятся теплом и жизнелюбием, хотя годы и недуги, как говорится, свое все же берут. Но его ничто не останавливает в желаниях быть полезным людям – в работе, на отдыхе, в сердечной застольной  беседе. Вот и теперь он щедро делится добычей ночной рыбалки с соседями и нежданно-негаданно свалившемся в его владения из вязкой столичной кутерьмы старым приятелем. И всегда будет делиться всем, что у него будет.
       Вдруг тень неотвратимой безнадежности понизила тембр голоса и ритм речи хозяина дома.
       – Ты больше не приедешь, – едва заметно кивнул он головой и добавил, – тебе незачем будет сюда приезжать.
       – Ну, почему же, – возразил гость убедительно, искренне веря своим намерениям. – И вообще, мы теперь не потеряемся.
       Хозяин снова кивнул, как бы понимая и заранее прощая, если обещание свое гость не выполнит.
       – А давайте-ка за детей! – поднял он свою стопку.
       Выпил и запел:
       – Я люблю-у-у тебя жи-и-изнь! … 
       Из его уст это звучит не просто песней, а выстраданной декларацией и констатацией заслуженного результата.
       Герба «граф» не завел, но и без него прожил жизнь лучшую из возможных, потому что это его жизнь. И она продолжается.


       Июль 2025