Эвакуация

— Слоном! Слоном ходи! — восклицал Лёха Гусев, миловидный кудрявый пацанчик в звании лейтенанта.

— Пешку! Пешку двигай! — настаивал прыщавый прапорщик Валерка.

— Коня убирай. И потом рокировку, — спокойным голосом советовал старлей Хлопунов.

Но Мишка сделал по-своему, зачем-то напал ладьёй на ферзя. Андрюха Голованов, Ботвинник местного розлива, увёл фигуру из-под боя с одновременным шахом, а ещё через несколько ходов поставил сопернику мат. Под оживлённые возгласы компании Мишка уступил место за доской Илье.

Майор Николай Сухарев не играл в шахматы от слова никогда. Ни на дежурствах, ни когда-либо ещё. Не то чтобы совсем не умел, просто не любил почём зря усиленно думать. Да и не солидно как-то взрослому командиру с молодыми подчинёнными в игры играть. Сколько им всем? Лет по двадцать, двадцать пять, не больше. А тут уже сорок второй годик, будьте любезны. Поэтому всякий раз когда в дежурной части начинались шахматные баталии, майор Сухарев просто садился на своё рабочее место — за пульт оперативного контроля — и молча сидел там.

— Не надоело белыми играть? — подмигнул Илья Андрюхе, устраиваясь подле него на диване.

— Ну я же не виноват, что вы все такие тупые, — хохотнул в ответ Андрюха. — Вот одолеете меня, будете и вы играть бе…

На пульте запищал зуммер. Молодёжь тут же замолкла, и Сухарев принял звонок:

— Служба Экстренного Реагирования, оперативный дежурный.

На экране появилось заплаканное лицо молодой девушки. Совсем молодой, лет семнадцать.

— Помогите, прошу вас! — прокричала она. — Немедленно приезжайте, умоляю!

— Представьтесь, пожалуйста, — потребовал майор, следуя инструкции. К истерикам ему было не привыкать.

Розовая девичья пятерня на мгновение заполонила экран, и спустя секунду в нижней его части вспыхнула информация:

Алёна Владимировна Степанова. Дата рождения 19.02.2007. Место регистрации: город Москва, Подкаменная улица, дом 26, квартира 127

— Внимательно слушаю вас, — вежливо произнёс Сухарев, параллельно выясняя у компьютера откуда звонок. Оказалось, что адрес совпадает с указанной пропиской, а это означало, что девчуля сидит у себя в квартире. И это хорошо. Плохо было то, что Подкаменная, 26 входил в список так называемых стеклянных домов.

— Мама! Моя мамочка! — всхлипывая, причитала девушка. — И папа! Они оба остекленели!.. И теперь я боюсь, что…

— Погодите, — перебил Сухарев. — Когда и как это произошло? Расскажите подробнее.

— Да там нечего рассказывать. Полчаса назад мама пошла выносить ведро. На улицу мы не ходим, у нас мусоропровод на лестничной площадке между этажами. Вот она и пошла.

— Одна? — хмуро спросил майор.

— Ну да. Ведь рядом же.

Сухарев почувствовал прилив досадливой злобы. Ситуация как из-под копирки. На прошлой неделе был точно такой же звонок. И в прошлом месяце тоже. Что за дураки все эти люди. Прекрасно знают, что живут в проблемных домах, и тем не менее позволяют себе лазить где и как попало.

— Дальше что?

— Минут через пять папа забеспокоился и пошёл посмотреть где мама. А когда и он через пять минут не вернулся, я уже сама пошла. Выхожу, а они… А они оба на лестнице лежат, уже наполовину прозрачные.

Алёна зарыдала. Выждав некоторое время, майор постучал по экрану пальцем и строго сказал:

— Возьмите себя в руки. Вам сейчас не плакать нужно, а о себе позаботиться. Рядом с вами есть ещё кто-нибудь?

— Н-нет, никого нет, — всхлипнула девушка.

— А в доме? В доме есть заселённые квартиры кроме вашей?

— Нет, уже нет. Всех эвакуировали, мы последние оставались.

— Плохо. Тогда сидите на месте и ожидайте бригаду. Минут через сорок постараемся подъехать.

Не дожидаясь ответа, Сухарев разъединился, встал со стула и обвёл взглядом подчинённых, столпившихся возле пульта.

— Внеплановая эвакуация в Свиблово. Со мной едут Гусев, Хлопунов и Касаткин. Остальные остаются здесь и ждут указаний, за дежурного Голованов.


* * *


Душную июльскую ночь сковало безветрие. Сквозь облачную пелену огромная луна тускло освещала то, что было когда-то проспектом Мира. Автомобильные покрышки, перевёрнутые мусорные баки, чахлые берёзки, тут и там пробившиеся к жизни сквозь трещины в ухабистом асфальте. И чёрный УАЗик с белой надписью «СЭР» на борту, что шустро скакал меж берёзок, продвигаясь в сторону области.

— А красивая девчонка эта Алёна, правда? — спрашивал у товарищей сидевший за рулём Гусев. — И целуется, наверное, хорошо…

— Вечно ты об одном и том же, — усмехался Касаткин. — Совсем тебе пиписка жизни не даёт, Лёша.

— При чём тут пиписка, — краснел в полумраке Гусев. — Просто обаятельная девушка. Верно говорю, Витёк?

— Нормальная, — соглашался Хлопунов с заднего сидения.

— А вам она понравилась, Николай Сергеевич? — не унимался лейтенант. — Вы бы пригласили такую девушку на свидание?

— Лет двадцать назад пригласил бы, — флегматично отвечал Сухарев. — Ты поворот не прозевай.

Не заметить нужный поворот в мусорно-растительных дебрях было проще простого. А ведь майор помнил времена, когда проспект был проспектом, да ещё каким: по шесть полос в каждом направлении, покрытие ровное как водная гладь, автомобили туда-сюда; жизнь кипела. Молодёжь-то всё это не застала. Счастливое поколение, если вдуматься. Ведь счастлив не тот, кому хорошо, а тот, кто не видел лучшего.

Лёха благополучно свернул с проспекта в требуемом месте, и минут через десять бригада достигла пункта назначения. Обшарпанная шестнадцатиэтажка, все окна темны, а нижние ещё и вьюном поросли — характерный признак запустения. Из освещения лишь лампочка на столбе метрах в тридцати от подъезда.

— К машине, — скомандовал Сухарев.

Спасатели высадились из УАЗика, зажгли фонари на касках и по очереди зашли в дом. На площадке перед лифтом под ногами заскрипели осколки стекла.

— Как мелодично хрустит, — глумливо заметил Касаткин. — Интересно, кто это был? Наверное, тоже какая-нибудь обаятельная девушка.

— Отставить, капитан, — буркнул Сухарев и нажал кнопку вызова. Потом ещё раз. И ещё.

Лифт не работал. Между тем, несложный арифметический подсчёт говорил о том, что 127-я квартира находится на последнем этаже.

Выругавшись, майор достал сотовый и набрал номер Степановой.

— Что ж вы не сказали, что лифт не работает?! Мы бы вертолётом вылетели, с крыши бы к вам подобрались… Не знали? А надо знать. Теперь будем нескоро. Отбой.

Сухарев присел на ступеньку лестницы, закурил.

— Итак, господа офицеры, лифта у нас нет. Возможности проскочить незамеченными, соответственно, тоже нет. И вертолёт не выход: пока мы туда-сюда обернёмся, девка остекленеет. Готов выслушать ваши соображения. М?

— Может, в звезду встанем? — предложил Гусев.

— Ага. И как мы на шестнадцатый этаж попрёмся? — фыркнул Касаткин. — Ты на лестницу посмотри. На ней тройной-то звездой не развернуться. А уж вчетвером…

Возникла пауза.

— Ну а ты, Витёк, чего скажешь? — майор посмотрел на Хлопунова.

— Илюха прав, для звезды тесновато, — старлей сплюнул в сторону. — Подниматься по лестнице будет, мягко говоря, неудобно. Да ещё на последний этаж. Рано или поздно звезда разомкнётся, и тогда… А с другой стороны, разве у нас есть выбор?

Некоторое время молчали.

— Выбор есть, — произнёс наконец майор. — И все мы знаем какой. Просто сливаем девку. Возвращаемся на базу и оформляем неуспех операции. Так и так, не успели. Слишком поздно позвонила. Приехали, а она уже прозрачная. Угу?

И снова молчали. На сей раз подольше.

— Значит, так, — Сухарев выбросил окурок и встал на ноги. — С минуты на минуту засветимся, поэтому времени на размышления нет. Звездой — значит звездой. Хлопунов ведёт, я пячусь. Касаткин с Гусевым приставным шагом по бокам. Занять позицию!

Четверо мужчин встали в тесный круг спиною внутрь и взялись за руки. Медленно поднимая ступни, начали взбираться по лестничному маршу — осторожно, стараясь не оступиться. Мешали стены, мешали перила, мешали ступени. Мешали ноги, спины и плечи товарищей; мешало всё. Спотыкаясь и матерясь, за час подъёма преодолели три этажа. На площадке между третьим и четвёртым Сухарев коротко распорядился:

— Отдыхаем.

Пару минут стояли молча, тяжело дыша и таращась на пятна света, что оставляли фонари на стенах. Потом Гусев спросил, обращаясь ко всем и ни к кому конкретно:

— Как вы думаете, Стекольщик уже знает о нас?

— А ты руки-то выдерни, вот и посмотрим, — зло ответил Касаткин.

— Не шуми, Илюх, — вступился за Гусева Хлопунов. — Парень молодой, потому и спрашивает. Небось первый раз на стекло попал, а, Лёх?

— Первый, — признался Гусев. И, воодушевлённый поддержкой, обратился к Сухареву: — Разрешите вопрос, товарищ майор.

— Валяй, — нехотя согласился тот.

— А вот Стекольщик, он один? Или на каждый дом свой?

— Хер его знает, — не стал лукавить майор.

— А он вообще кто? Человек?

— Тоже хер его знает. Есть разные мнения на этот счёт.

— А ты, Витёк, как считаешь?

— Неизученная природная аномалия, — отвечал Хлопунов. — Мало ли на свете необъяснимых явлений.

— Скорее всего так и есть, — согласился Касаткин.

— Пожалуй, это всё-таки человек, — немного подумав, сказал майор. — Обыкновенный человек, но с паранормальными способностями.

— Выходит, его никто не видел? — спросил Гусев.

— Кто видел — тот не расскажет, — Сухарев усмехнулся.

После отдыха дело пошло веселее. Понемногу приноровившись к вынужденному способу перемещения, меньше чем за час группа одолела целых восемь этажей. Следующую передышку устроили на двенадцатом.

— Разрешите вопрос, — снова стал приставать Лёха. — А как мы эту Алёну спускать будем? Вчетвером-то еле передвигаемся, а если ещё и она в звезде будет, то совсем не сможем.

— Растёшь, Гусев, умные вопросы задаёшь, — похвалил его Касаткин. — Как, как. Внутри звезды пойдёт, вот и все дела.

— А она поместится?

— Поместится. Тут главное чтобы ты Витькину клешню не отпускал. А то как схватишь девку за жопу, так всем и ****ец.

Немного похохотали и двинулись дальше. У площадки перед шестнадцатым этажом Хлопунов остановился и доложил:

— По ходу здесь два стеклянных.

— Это её родители, — сообразил Сухарев. — Обойти сможем?

— Вряд ли, слишком широко лежат. Придётся перешагивать.

— Ну давай, коли так. Всем внимание: смотрим в пол, высоко поднимаем ноги. Не дай бог кто-нибудь заденет.

Перешагивая через мужскую фигуру и рассматривая освещённые фонарём внутренности, Касаткин заметил:

— А чуваку-то повезло.

— В каком смысле? — спросил Лёха. Голос его подрагивал.

— В таком, что умер легко. Р-раз — и всё. А то бы мучился. Видишь вон ту фиолетовую блямбу? Рачок у него был, неоперабельный. Я раньше в морге подрабатывал, навидался.

Уже переступили через стеклянных и собирались взойти по последнему лестничному маршу, как вдруг раздались громкие квакающие звуки.

— Что там? — недовольно спросил майор.

— Гусев блевать собирается, — пояснил Касаткин.

— Блять. Отставить, лейтенант!

Но было уже поздно. Не будучи способным себя контролировать, Лёха резко высвободил обе руки и зажал ими рот в попытке остановить рвоту. Звезда оказалась разомкнутой.

— Расход!! — в тот же миг громовым голосом приказал Сухарев. — Колонной по одному за мной бегом марш!!

Перескакивая через две ступеньки, майор буквально взлетел на этаж. Остальные бросились следом, но безуспешно. Первым остекленел Хлопунов — красиво, с переливами, дымчато; так и застыл, схватившись за поручень. Вторым ушёл Касаткин — солидно, успев присесть на ступеньку, словно бы отдохнуть, да так и оставшись на ней прозрачной скульптурою. Последним был Гусев. Лёха и здесь облажался: зашатался, попятился, да и рухнул навзничь, разбившись с оглушительным звоном о кафель на тысячи мелких осколков.

Несколько секунд майор молча смотрел на всё это, сжимая кулаки и ожидая собственной кончины. Смерть, однако, задерживалась.

Сухарев медленно повернулся лицом к квартирам. Дверь в 127-ю была приоткрыта.


* * *


— Степанова!.. — выкрикивал он, перемещаясь из комнаты в комнату с табельным пистолетом в руке, который зачем-то вытащил из кобуры. — Гражданка Степанова!.. Алёна!..

Девчонка не отвечала. И ему было, в общем-то, всё равно. Что толку с того, что она объявится? Её всё равно отсюда не вывести: для звезды нужно минимум три человека. Вызвать подмогу тоже не вариант: никто не станет повторно совать голову в пекло, с учётом того, что в этом пекле сгинули трое спасателей, вот только что.

— Степанова!..

Несмотря на бессмысленность поисков, он продолжал их, просто для того, чтобы что-то делать. И таки нашёл что искал.

Она лежала в ванне, прекрасная хрустальная кукла в человеческий рост. Прекрасная девушка и отвратительная гипер-нагота. Собралась ополоснуться в дорогу, может быть просто успокоить нервы, и… не успела.

Убрав пистолет в кобуру, он совершил ещё один бессмысленный поступок: зачем-то снял с крючка большое махровое полотенце и прикрыл им прозрачное тело.

Подумал вдруг, что неплохо бы выпить. В одном из кухонных шкафов нашлась бутылка с чем-то крепким. Отпил из горла семь глотков, занюхал камуфляжным рукавом. Увидал балконную дверь и решил выйти на свежий воздух.

С высоты шестнадцатого этажа открывался неплохой вид: зеленело у горизонта предрассветное небо, Москва мерцала тысячами огней. Перед подъездом ждал верный УАЗик.

«Жалко, что я не птица, — пришла в голову дураковатая мысль. И тут же, следом: — Какой хороший алкоголь!»

Скрипнула дверь. На балкон вышел кто-то ещё.

— Кто здесь?

— Я.

Майор обернулся. Позади него стоял пожилой мужчина. Морщинистое лицо, седая шевелюра, рабочий комбинезон. Сухарев вздрогнул.

— Кто вы? Здесь не должно никого быть.

— Почему? — старичок приветливо улыбнулся.

— Просто потому что не должно.

— Кто так сказал?

— Здесь я задаю вопросы. Как вы сюда попали?

— По вызову пришёл, — мужчина продолжал улыбаться.

— По какому ещё вызову? Кто вы?

— Мастер из ЖЭКа.

— Какого ещё ЖЭКа, на дворе ночь!

— Ну и что. Мы круглосуточно.

— Кто это «мы»?

— Мастера. Да ты не нервничай, Коль.

Сухарев снова вздрогнул.

— Откуда вам известно моё имя?

— А на лбу у тебя написано.

— Что за чушь! — Сухарев вытащил телефон и посмотрелся в него как в зеркало. — Там нет ничего!

— Так оно изнутри. Там, изнутри, у тебя на лбу много чего написано. И про полковника, которого ты пристрелить мечтаешь. И про жену твою, стерву, и про любовницу. И про то, как маешься ты, бедолага, потому что любишь-то всё равно жену.

— Дед, кто ты? — шёпотом спросил майор.

— Мастер я. Стекольных дел мастер.

— Стекольщик? — едва смог выдавить из себя Сухарев.

— Ага. А самое главное знаешь что?

— Что?

— Не заслужил ты страданий. Ты же хороший человек, добрый. И сердце у тебя чистое. Сам посмотри.

Николай опустил взгляд на грудь и увидал своё сердце. Багровый кусок мяса размером с большой кулак. Опутанный сизыми жилами, кусок мяса ритмично сжимался и разжимался. И чем дольше смотрел на него Николай, тем чаще и чаще.

— Да не волнуйся ты так, — ласково сказал старичок. — Сейчас остановится. И будет тебе хорошо и спокойно во веки веков.

Вплотную приблизилось утро. Зачирикали где-то первые птички, и зеленоватая дымка у горизонта начала быстро желтеть.


* * *


— Надо бы съездить машину забрать. Сгонял бы, Мишань, — задумчиво произнёс Андрюха, двигая вперёд пешку.

— Ага. Что я, бессмертный, что ли?

— Да почему сразу бессмертный. Тебя же никто не заставляет в дом заходить. Просто приедешь и заберёшь, Димка тебя подбросит. Только дубликат ключа не забудь у Серёги получить.

— Нет уж. Звони Соболеву, пусть кого-нибудь в специальной амуниции посылает.

— Вот ты ссыкло, а. Давно бы уж сгонял, больше разговоров.

— Нет.

— А я тебя тогда Сицилийской защите обучу. Не всей, конечно, но основным вариантам.

Соблазн был велик.

— Точно обучишь? — взгляд исподлобья.

— Сказал же. А мы подождём, без вас начинать не будем.

— Точно не будете?

— Сказал же.

Мишаня непроизвольно оглянулся и посмотрел на большой стол, что был накрыт в углу помещения. Несколько бутылок водки, тарелки с закусью, стопки. Рядом со столом на стене висели четыре фотографии в чёрных рамках.

— Ну я тогда мигом!

— Давай.

.