st Адам II Два солнца

Адам уверенно месил ногами московский раннезимний снег. Его модельные ботинки страдали, а может еще и стонали, но это был принцип – в этом городе он не предпочтет им обувь попроще и поудобнее.               

Он заметил довольно большой отрезок расчищенного тротуара впереди справа и ловко перепрыгнул оставленный грейдером сугроб вдоль дороги. Он направлялся к Луке, хотя еще несколько часов назад, не собирался ни к нему, ни вообще никуда. Он вышел из дома купить пива, а мужики в магазине подсказали, что в ларек на соседней улице привезли вяленую рыбу «первый сорт».

Ну и… когда румяная, в белом переднике поверх куртки, женщина за прилавком завернула его покупку в газеты – упаковочная бумага в стране кончилась, а бесплатных рекламных газет было пруд пруди –он сразу подумал про Луку. Они не виделись несколько месяцев, а тут вдруг он явственно до мельчайших оттенков запаха, представил, как это будет хорошо, когда самая крупная из рыб ляжет на смятую рекламную газету, а Лука засуетится, ставя холст на мольберт и выдавливая краски из тюбиков на вычищенную палитру, начнет писать натюрморт.                Здесь, в этой жизни Лука жив.  Погиб он другой.               

Стоит глаза закрыть, как иная реальность услужливо подсовывала картинку: тень от военного вертолета на мерзлой траве и сильный ветер от лопастей пропеллера, который едва не сбивает с ног. Тишина – то ли звуков боя нет, то ли он оглох. Дымящийся вертолет кренится, опускаясь максимально близко к земле и рискуя вот-вот упасть.

Прямо в руки подбегающих к вертолету мужчин и женщин из его боковой открытой двери спрыгивают дети, их принимают на грудь, на руки и крепко прижимая к себе бросаются прочь от горящей машины. Лука подбегает вместе со всеми и останавливается прямо под перед грозящий упасть на него, на всех, железной махиной. У раскрытой двери, уцепившись в обшивку в нерешительности стоит малыш лет трех, мимо него проталкиваются дети такие как он, немного старше. Со страхом, плача и визжа, они бросаются вон из вертолета.

Малыш же медлит, внимательно вглядываясь лица мужчин и женщин внизу, тянущих к вертолету руки и выкрикивающих разные имена. Он явно очень напуган и растерян, его глаза мечутся в поисках,вероятно, матери или отца. 
– Прыгай! – изо всех сил кричит Лука и протягивает вверх руки.
Мальчик не двигается.
– Владик! – раздается с другого края поляны.
Женщина, с другой стороны вертолета мечется между детьми, не находя среди них своего ребенка.
Лука моментально оценивает ситуацию:
–Владик! Прыгай!
Мальчик, услышав свое имя, тут же прыгает в руки Луки. В следующий за этим миг, вертолет заворачивается на другой бок и странным образом, по горизонтали, летит в сторону. Лука передает мальчика подбежавшей к нему женщине, но та, в шоке или же обессилев от напряжения и счастья внезапного спасения, валится ему в ноги вместе с ребенком. Она обнимает за его ноги, за колени, не давая сделать шаг и что-то говорит- видно только, что губы ее двигаются. Лука… смотрит на Адама отчаянно и обрадованно, а потом сразу удивленно - будто от пули, продравшей его грудь, он испытал только это чувство. Лука медленно падает навзничь, задирая голову вверх, так что его «поповская» борода клином тычет в небо. С укором тычет – плохо… а надо, что бы было хорошо…
 
…Милое место Москва, только холодное, даже странно что людей так тянет в этот город, что его самого несколько лет назад притянуло сюда и не отпускает. Прорастает оно в человека, обвивает его словно лиана, стягивает, ограничивая в решениях, и «пускает» по кругу.
                Москва – город магов, кто не в курсе. Он очерчен кругами, и есть в этом нечто адское и мудрое – куда бы не отправился, возвращаешься туда, откуда начал движение.
Вот и теперь, когда он идет по улице в конкретный вечер конкретного месяца и года – он идет по кругу. Для него это благо, ведь ему приходится держать свой разум в равновесии: «сбить» может в любой момент – как сдунуть с одной огромной ладони пространства на другую, где вроде все тоже, да не то.  Ладони пространства разные, одна левая, другая правая и не похожи они ничуть, только кажется, что одинаковые. Линия жизни другая… и все идет, все события… все по- другому совсем.
Было время заблуждения, он думал, что у всех так, а когда понял ошибочность своего предположения, стал надеялся, что он такой не один. Вот, дурак, раб аналоговых заключений мозга! Конечно. Не один. Он- сам себе вдвоем. И это невесело. Это никак.
– Ты видишь два солнца?
– Нет. Я вижу того, кто за солнцем.