в Миньяре розы...

приехал товарищ из Челябинска с семьёй пару недель от Города отдохнуть;
коммуникабельный, к каждому подход найдёт, знакомых и друзей – по всей матушке земле;
-Михаил, тебя забрось на необитаемый остров, ты и там знакомого найдёшь!
смеётся-улыбается;
в Миньяре у него тоже близкий-знакомый, как и он, классный баянист, надо навестить, и мне предлагает:
- в Миньяр поедешь?
- всегда, в любое время года и в любое время суток;
поехали;
Миша, человек верующий, в этом отношении человек очень редкий:
никому своих верований не навязывает и ничего о вере не говорит –
человек верующий там, внутри себя, а не снаружи;
поэтому сначала через весь городок в Храм, что-то там Михаилу нужно,
а я, агностик, тоже в Храм,
любо мне там в тихости, в уединении, в созерцательности и малолюдности;
Спас, Богородица, Лики святых, свечи, запах ладана, служба, песнопение…
здесь каждый для себя решает или уже решил, для чего он здесь:
или просить что-то или…

из Храма вышел и то же – Храм:
над Романовой горой огромное белое облако-гора;
пруд, ничем не потревоженная гладь воды, скальные выступы,
шествие по склонам общинных тёмно-зелёных елей,
словно на вече в гору поднимаются;

войти в мгновение, остановиться, замереть вместе с этим облаком;
всего-то несколько минут отвлечённости, а как  бы и долго…
вышел и Михаил, и поехали мы к его другу на дачу;
а дача, вот ведь бывают какие совпадения, на моей улочке, улице Спартака, на месте того дома, где жил Петя Мамонов, и где уже и Петра нет, и давно уже нет дома;
друг Михаила, Сергей Григорьевич, организатор и руководитель ансамбля «Русь»; мне довелось побывать на одном из их выступлений:
мастерство, энтузиазм, широта, русская музыка, русская душа;
как говорит Миша, Сергей Григорьевич баянист классный;
есть у него и очень талантливые ученики, которые  в Москве продвигают народную культуру, просвещают городское население;
мастер на все руки, пишет музыку, стихи, огородник и рыболов;
помню его по музыкальной школе, он, как и я, по специальности занимался
у Веры Григорьевны Сомиковой;
тогда уже преподаватели говорили, что парень со способностями; но учился он на класс или два старше меня, и мы не общались;
я не хотел заходить – мы не знакомы, чего я там мешаться буду, но Михаил уговорил, чему я потом был несказанно рад;
говорили о делах простых и значимых, о музыке, о тех, кто с нами учился, кого уже нет…
говорили и о делах садовых, огородных, рыболовных;
и Сергей Григорьевич, и его жена, Галина Николаевна, - труженики;
люди интересные, своеобразные,  полны творческого энтузиазма, радушные, доброжелательные;
встреча случайная, нежданно-негаданно, а получилось очень душевно;
может быть минутка подошла такая, а может быть навсегда и постоянно,
но тепло от этой встречи греет меня;

что меня более всего поразило – розарий;
и не столько сам розарий (там чудно, там ухожено, там всё с любовью),
сколько увлечённость, восторженность, любовь Галины Николаевны, вдохновенная, трепетная любовь к цветам, особенно к розам;
вырастить их в нашей зоне рискованного земледелия непросто;
эти тепличные создания  в условиях рискованного цветоводства требуют особого подхода, внимания, бережности и большого труда;
а всё ради чего? – розы цветут! разные, роскошные и поскромнее, и как же им хорошо в тёплых и заботливых руках!
вот так случайно зайти и тут вдруг такое чудо;
признаюсь, розы нас с Людмилой не восхищают;
что-то в них есть ненастоящее, сделанное, слишком они далеко ушли от своих прародителей;
роза (одна!) в нашем саду есть; хороша, изящна, аристократична, в саду нашем необычна, так как люди мы обыкновенные, а тут такая королевна;
вот ноготки, настурция – наши;
но розу не обижаем, ухаживаем, на зиму прикрываем,
весной с волнением ждём пробуждения, но роза есть роза,
среди нашего цветкового простонародья, она наособняк;
а вот розы Галины Николаевны «дошли» до самой глубины сердца;
может быть дело не в самих розах, даже не в том, что сделано, а дело в отношении к тому, что делаешь;
Галина Николаевна в любви и вдохновении  рассказывала о розах;
как они прекрасны, называла сорта, в чём каждого особенность,
как их сложно выращивать, какие они цвели в прошлом году, какие расцвели, какие ещё будут цвести и что будет на следующий год;
розы прекрасны, но более меня тронул сам рассказ, вот эта самая любовь-увлечённость; здесь не было похваления своим трудам, а была восторженность перед красотой, которую можно создать на, казалось бы, непригодном для этого участке, и создать не за ради материальных благ, а из-за потребности души;
когда-то и мама здесь, на этой улочке, третий дом от реки, в палисаднике и в саду разводила цветы; помню я георгины, а более всего – ирисы…

музыка и розы здесь, в маленьком уральском городке;
творимая красота, ручная красота – и сердце бьётся в умиленье…
и труд; сколько труда вложено в каждую частичку дома и сада…
музыка и цветы на моей улочке…

времени на всё про всё у нас немного,
но я прошёл по родимой улице и постоял на берегу;
речка так же мерно несёт свои воды;
уносит дни и года мои в небытие, улочка меняет свой вид,
и мне – странно осознавать – годы и годы,
и теперь каждый день, как подарение…
улицу немного привели в божеский вид:
подсыпали щебёнкой дорогу, у некоторых дворов убрали мусор;
наш дом…
прошлое, прошедшее, прежнее, невозвратное…
здесь цвели ирисы,
здесь сосны с вершинами-колокольчиками,
здесь Речка и Скала –
глубочайшее запечатление, которое во мне навсегда…

пролился внезапно дождик,
тучи разошлись, солнечные блики заиграли в каплях и лужах;
и не объять,  не уложить в себе,
а вновь и вновь возвращаться в родимую сторонку,
вновь и вновь переживать эти глубочайшие запечатления,
вновь и вновь не в силах их объяснить, понять,
вновь и вновь прикасаться к Тайне…