Зола былых костров. Эпизод Е

 Эпизод Е. ЕСЛИ БЫ ВСЕ СНАЧАЛА.
Память. Глеб Рябоконь.
Двадцать шесть  лет назад.
Укатай-Колючинск-Укатай.

   
       Начальник раскопа «Графиня Натали» Лойко, Гвардия СПБ первого набора, не скрывала недовольства.
 - Что там у тебя могло стрястись, никто не заболел, никто не умер?
   - У Женьки практика заканчивается, мы договаривались, что на каникулы она приедет сюда к нам.
   - Взрослая барышня, сама не может приехать что ли…
   - Вот именно! Одна и неизвестно куда…
   - Что значит «неизвестно куда»? Тебе не сказали, где ты находишься?
   - Жене не сказали, что и как…Натерефнюктетушке. Я обязан её защищать, я обещал маме, Дине Арсеньевне.
   - Румпель может съездить.
- Румпель может, если прикажете, но обещал я. И у Румпеля каникулы короткие. Только приехал, сходу обгорел Румпель по вам скучал, а я второй месяц вас вижу.
   
   --- Из-за горки выскочила салатовая «Волга».  Большие начальники выбирают черные «Волги» За ними тянутся  Кудесн7ики Колхозного Рынка. Начальники помоложе  и полиберальнее ездят на белых. Цвет уцененного престижа мог достаться небольшому начальнику. Директор совхоза?
Рябоконь выкинул руку «автостопа». Машина подкатила. И Глеб увидал на двери шашечки такси. _ Откуда?! В степи! Таксомотор – машина городская… Даже в райцентрах они жмутся к автовокзалу, взять пассажиров и домой.

   Оставалось только просить извинения, студенты на такси за городом не катаются.
   - Ладно, довезу до Близнецов – это был ближайший посёлок, километров 10, затем сорок до райцентра…

   Правило автостопа – развлекай шофёра, он для этого тебя подобрал. Но этот был погружен в свои мысли. Наверное случилось что, вот и занесло…  Посёлок Близнецы он объехал по краю и устремился к Артёмовке, райцентру.

   - Довезу до автовокзала, там возьму пассажиров, хочешь – семь рублей за одно место, а нет, касса, автобус…

     …В синих джинсах и голубой рубашке, свежевымытый и ласково побритый с горячей водой, Глеб примчался к Женьке. Глеб всегда одевался в голубое, когда снимал хаки. «Форма выходного дня» называлось. Конечно, они созвонились. Женька ждала, в лёгком с голубыми цветами платьишке с крылышками, в туфельках на каблучке – значит пойдут куда-нибудь, почему бы и нет?

Но не кинулась обниматься, поцеловать, а поманила в комнату. Там влетела в кресло у открытого окна и показала на кресло напротив.  Но вместо разговора она внезапно достала  зажигалку и пачку сигарет. Щелкнула, закурила, втянула дым, выдохнула. Только потом  сделала легкое движение рукой с пачкой – Будешь ли? Глеб отказался. Он не понимал, что это всё значит и застыл в ожидании…

   - Едем мы на практику в автобусе на Базу Политеха в Гребнегорске, я познакомилась с новой девочкой, перевелась к нам из Томска.  Она знает Румпеля по альпклубу, оказывается…А там налетели комары как «мессершмитты», вот Искра и предложила покурить… Мне понравилось.

   Глеба немного отпустило.
   - Мама моя уже пожаловалась – Женя курит! Она вас с Натахой-Птахой  застукала, сестричка настучала… Мол, это Женя курила в её комнате. Мне сестричка выдала подробности. Женя пришла, тебя, то есть меня, не нашла, увидала сигареты NB и вы покурили.
   - Гадость эти NB… Тростник с никотином….
   -  Если  ты думаешь, что я намерен тебе что-то запрещать, да еще  без права пока законного, то знай,  я тебя люблю в любом виде. А так…Только прошу, не часто, это не красиво – а я хочу, чтобы все видали, какая красивая моя женщина. Капелька порочности нам с тобой не повредит. Некоторым это добавляет шарма – фемм эмансипэ и всё такое… Ну и – мама тоже поворчит, но примет, лишь бы нам с тобой было хорошо. У снохи вот такая особенность…

   Вот теперь Женька прыгнула в руки Глеба и они поцеловались. Потом ещё, а потом еще и  ещё.

К запаху  Женьки добавится горькая  нотка табака, понял Глеб. Но это был всё тот же родной запах, запах е г о  женщины.  Еще очень молодой и очень неопытной, и оттого  Глебова душа переполнялась нежностью. Выносит же  мать отца и его вечный «Беломор». Следовало ожидать, в геологии женщины курят чаще, чем в археологии. И маршруты другие. И полевой сезон длиннее. Им будет непросто, семья обыкновенной обещает не быть.  Но это же Женя! Ждать встречи – это тоже счастье.

   Сутки в поезде, в плацкарте, обе верхние полки напротив – можно успеть всё, и выспаться, и наговориться, и сбегать в тамбур якобы покурить, а  по правде, так целоваться… А пока, до утра, до поезда, и пока сохли их полевые одёжки из стирки, можно было погулять, пошляться по городу…

   Глеб был счастлив до глуповатости. «…Ведь мы вдвоём… « - строчка из песни, известной только ему.

   И в боковой карман рюкзака ляжет блок дефицитных лёгких сигарет «Stuwardess»  для Женьки, купленных по позднему времени с заднего хода у официанта ресторана. По их цене, конечно.

   И еще один сюрприз, заказанный отцу гибрид из геологического молотка с ледорубом-айсбайлем на  очень длинной рукоятке со штычком на конце – как у ледоруба, чтобы опираться при ходьбе по горам – молоток плюс альпеншток с клювом, способным и ковырнуть осадочные породы, и вырубить ступень во льду…

   До отъезда Глеб считал, что  тесному кружку Гвардии СПБ он не интересен. Что и дальше будут игнорировать. Ну и пусть! Им с Женькой они не помешают, а большего ему ничего от них и не надо. А СПБ как преподаватель игнорировать студента Рябоконя не имеет права. Будет Глеб писать свою курсовую, найдется и тема , и материал к ней, там дипломная… Но они вошли вдвоём в лагерь и как будто кто-то щелкнул клавишей регистра.  Всё изменилось в худшую сторону.

   Прошлые сезоны Группа Лямбда занимала отдельную палатку и это никого не расстраивало. Глеб потащил рюкзаки к палатке, в которой они жили с Румпелем – и тут «графиня» заявила, что  Глебу в ней места нет.
   - Иди в общую! Все студенты парни живут там. – не совсем правда. Однокурсники и соседи по парте живут в маленькой синей польской палатке..
   - Почему?
   - Я так сказала! Тебе места в этой палатке нет! Ты будешь оспаривать решение начальника лагеря? Здесь будут жить девочки.
   - По-ня- яят-но-оо. – Глеб протянул руку и  потянул за тесёмки свой спальник.
    - Спальник оставь, он для девочек, здесь целые застёжки.
   Спальник на клевантах  Глеб за них и покупал – в общих ему было тесно и во сне он рвал застёжки-молнии, этот был просторнее и не отвлекал на ремонты.
   - Это мой личный спальник. Вы не можете его у меня отнять без моего согласия.
Попроси спальник у него нормально, Глеб бы отдал.

 Но  Графиня швырнула спальником ему в лицо – Буржуй! - . А Женька промолчала. Глеб поднял и пошел в общую.

   - Где здесь свободное место? – однокурсники молча показали у входа голый пятачок с пожухлой сухой травой в вытоптанной дорожкой посредине.

   - Ну, а  матрац, одеяло? Мои остались в той палатке… - все шестеро молчали. Не их это забота – размещение однокурсника.  В принципе, в десятиместке они могли бы разместиться, но никто не сдвинул своё ложе, не освободил место. В прежней жизни такого не могло быть,  и подвинулись бы, и собрали необходимое или брезент какой от порванной палатки… – участие в прежней жизни  было нормой, Глеб бы подсуетился. Прежняя жизнь осталась в прошлом. Пришли новые жесткие времена.
Глеб почувствовал, что получил вторую оплеуху сразу за первой. Он расстелил свой спальник на земле, лёг и попытался разместить тело между кочками. Толщина тёплой набивки в достоинство летнего спальника не входила. Считай, сшитое коконом лёгкое одеяло. Будь это общим правилом, Глеб бы принял. Ведь путешествовал он прежде налегке с одним одеялом… Возмущало неравенство, видимое унижение. И возникло подозрение, что и третья оплеуха заготовлена. Как только он начнёт «качать права». И Глеб замкнулся. Он тоже умеет игнорировать.

   И с тех пор Глеб ездил только со своей палаткой, поролоновым ковриком, примусом, котелком, чаем, а на конференции и практики – на свои.
 
   Вечером после раскопа на новом месте Глеба поверх рюкзака в голове и спальника на земле лежало брошенное кем-то одеяло. Ну хоть что-то подстелить… И  пропал в боковом кармане «абалакова» блок сигарет…

   А жизнь катилась своим чередом. Раскоп, дежурство по кухне… Свои обязанности Глеб исполнял со старанием. И только удивлялся расписанию, им никогда не удавалось оказаться рядом с Женькой. Лямбда всегда прежде держалась кучно – и всех это устраивало, понимают друг друга, работе это на пользу. Вот Румпель с Женькой  всё время вместе… Юра играл на гитаре, пел новые, раздобытые вместе с Глебом песни – они с Женькой были в центре внимания.

   По дороге с раскопа в лагерь на обед студенты  ныряли в Артёмовское водохранилище, освежались, смывали рабочую грязь.
    - А ты что не идёшь?  - спросил Глеб у Женьки
   - На мне только шорты и футболка – окунусь, буду как голая и ветер…
   - Пошли за скалу, там галечник, зато никто не увидит.
   Видеть друг друга голышом им уже приходилось не раз. И прикасаться. Не было уже запретных тем, кроме одной – обещания Дине Артемьевне беречь Женьку.

   Она разделась, разбежалась и прыгнула в воду, а он стоял на берегу,
высматривал, чтобы сюда никто не заглянул. Разговоров он не боялся – они же женятся в ближайшее время – как только, так сразу. Но как Женечка перенесёт…

    Потом они обсыхали и Глеб начал рассматривать  скальную породу. Она заметно отличалась от привычных вокруг Колючинска. Ну да, вспомнил он гранитные интрузии среди магматических пород и  прослойки с линзами вулканических выбросов – не то же самое, что осадочные образования долины Пра- Кок-Жиланчика...
   - Жень, я давно хотел просить, научи меня геологии? Ну, хотя бы понимать статьи. Они мне обязательно понадобятся, я доберусь до каменного века… Вот эта скала – он  показал на обнаженный выступ, где угадывал брекчию. – Вот это обломочно осадочная ведь порода?

   Неожиданно Женька вырвала руку из его руки и повернулась лицом к нему.
   - Я понимаю, обломочно-осадочная – звучит красиво, но на самом деле это глупость и только - Она развернулась и зашагала в лагерь.

   После обеда Глеб зашвырнул в водохранилище свой замечательный молоток.

ПОСЛЕСЛОВИЯ к Эпизоду.

   Память. Глеб Рябоконь.
 1 октября. Двадцать шесть  лет назад.
Колючинск.

   Долгую практику сверх обязательных трёх недель факультет компенсировал короткими каникулами в две недели – вместо обязательных же сельхозработ. Через всю жизнь Глеб пронёс благодарность к своим учителям за их человечность и истфак Колючинского универа остался звучать гордо.

   На лестнице старого здания еще бывшего Реального училища  Глеба остановила незнакомая ещё молодая брюнетка в кожаном костюме, всё на застёжках-молниях – шляпка по типу  пилотки, кожаный же жилет и обтягивающие брюки, заправленные в высокие сапоги на высоченной шпильке. И яркая помада на полных губах. Женщина-удар-в-печень.

   - Это вы студент Глеб Рябоконь? На вас указали в деканате. Согласитесь принять участие  в передаче на телевидении?  Ассистент режиссёра Ольга  Ольховская. Передача о студенческой практике. Всего несколько слов…
   - Сардер…
    - Что значит сардер? Вы ведь говорите по-русски?
   - Простите, я думал о халцедонах, почти драгоценный  камень, очень ценился в каменном веке. Ваша помада цвета сардера.
    - Комплимент, однако… Так вы готовы поделиться…
   - У меня немного агатов и хризопраза, годного к экспериментальной выделке каменных орудий, но если надо…
   - Я даже не знаю, как реагировать…вы сказали безобразия?
   - Я сказал о хризопразе – золотисто-зеленая разновидность халцедона. Идет на серьги и кулоны, но в каменном веке из него делали сменные лезвия…
   - Интересно… А что вы скажете о переходе вашего руководителя практики в Академический институт?

   Глеб хлопал глазами.
   - Это как удар под дых… Мы же лето работали, думали, что без каникул, сессию досрочно сдавали… Чтобы было что обрабатывать и писать самостоятельную научную работу… Вся группа, семь человек…
   - Вот соберите, пожалуста, всю группу и ждём вас к 17 часам в студии, здесь недалеко…
   Глеб согласно кивнул. Ни деканат, ни люди с телевидения непричастны к их огорчениям…

   Группа молчала в аудитории. Глеб пересказал разговор. Они уже знали, «нас предали».  Как прошла передача, никто не вспоминал, прошла и прошла. Ольга же завладела номером Глебова телефона и звонила нечасто, задавала вопросы, вроде для редакции. Люди, обеспечивающие картинку на экране, держат под рукой разных персонажей. Встретиться им предстояло позже и даже два раза.


   (Память. Глеб.
Двадцать лет назад.
Колючинск

   В первый раз, вернувшись в родную лабораторию уже  с опытом работы «на камне» старшим научным сотрудником в сборную команду из однокашников и таких же, как сам недавно был, варягов. И Ольховская поспешила  не просто возобновить знакомство по старому номеру телефона,
- Земля слухами полнится, Глебушка… - но ввести в круг своих подружек. Подружки стали интересоваться новостями археологии:
   - Стгоят из себя умных, а ни один не умеет одеваться. – случайно услышанный разговор, произносила самая молодая, девятнадцать лет, как она сама себя называла, Любка Вогона. «Ворона» - было её самым употребимым словом.
   - Ну, вогона, опять  всё интегесное пгопустила… - А фамилия её была, не вру, Кречетова. Нечто было в ней от хищной птицы в лёгкости скелета, в  носу клювом…

   Тридцатитрёхлетний Глеб и его девятнадцатилетняя подружка…  Он сам чувствовал, что  пытается доиграть внезапно оборванную игру, что-то болезненное во влечении к худенькой длинноногой и длинноносой, и такой уже опытной, дряни. Дрянь вливала в себя коньяк полными фужерами и не знала удержу.  Желание секса возникало в самых разных местах, началось в постели Глеба, а закончилось в постели Ольги, в отсутствие мужа и дочери – и Глеб  принял странное приглашение. Он же не думал, что туда прыгнет и хозяйка постели, хозяйка квартиры,  Ольга.

   - Даже не знаю… Думаю, тебе лучше знать самому и заранее, а там сам решай – эти девчонки, что к нам зачастили, они заключили пари, не на тебя конкретно, на всех разом наших ребят, кто первой затащит в постель археолога – Ланни была задумчива и участлива… Женечкина подружка Ланнии…

  И Глеб ответил.

   Просто строчками из песни мало кому тогда известного, но всеми любимого Арика Круппа. Ланни просто не знала эту песню, только те, что вспоминали у костра:
   - «И вновь как встарь,
Невыносимо я свободен,
Хоть песни пой!
И внешне для нырков как будто снова годен
В любовь, в запой…»

   А раз Ланни не могла вспомнить продолжения, смысл сказанного и не сказанного прошел мимо неё.*

   Новая встреча состоялась случайно на улице еще  двенадцать лет спустя.
Лицо явно пьющей  и состарившейся раньше срока женщины, ни каблуков, ни кожи, ни помады – Глеб и не узнал бы, реально бы не узнал, если бы не голос. Девчонки много курили, много пили, много трахались, голос с хрипотцой с пробивающимся сквозь неё  контральто, только петь блюзы. Разговор не был коротким, и да, тяжелым. Работы нет, мать в параличе на руках, надо делать уколы, услуги медсестры дороги… Глеб проделал курс уколов, но интереса Ольги к его офицерской фляжке не оценил… На девочек-пиявочек никаких фляжек не хватит, всосут всё.
   
   Особенно после  пузырьков со спиртом из аптеки.