Моя работа

Как-то проходили на базе школы курсы повышения квалификации по профилю, было интересно, столько нового. Вела их пожилая женщина в очках с огромными линзами. Венера Денискина  Потом узнала, что она практически не видит.

Лекция началась с показа фотографий, демонстрирующих, как воспринимается изображение при разных заболеваниях глаз. Но здоровому человеку сложно понять, каково это на самом деле.

Были семинары и практические занятия. Нам всем дали очки, на первый взгляд, обычные грязные очки. Мы надели их, и мир перевернулся. Сразу заболела голова, хотелось их снять, но лектор что-то писала и рисовала на доске, и нам нужно было все перенести в тетради. Я сидела и с ужасом понимала, что практически ничего не вижу. Я крутила головой, пыталась рассмотреть, что написано на доске. Каким-то образом я повернула голову и нашла ракурс, с которого было что-то видно. В голове была только одна мысль: "А как же они…?" Я работаю с детьми с ОВЗ, они такие же дети, веселые, любопытные, "почемучки". И они все в очках, но у них-то очки для улучшения зрения, а эти…

Когда разрешили снять очки, я заплакала, просто сидела, и слезы сами текли. Та женщина в очках с огромными линзами услышала, подошла и сказала: "Я теперь на сто процентов уверена, что затеяла эти курсы не зря!" Потом ещё был спектакль — "Невидимка", свои чувства я не могу передать словами. Нас посадили в зал, раздали повязки и выключили свет. Дети играли сказку "Дюймовочка", да, я не оговорилась, именно играли, хотя они просто сидели на сцене за столами в черной одежде. Сначала руки стали влажными, не хватало дыхания, темнота напрягала, потом мне в руки кто-то положил скорлупку грецкого ореха с крошечной куколкой из пластилина, запахло травой и тиной, заквакали лягушки, подул лёгкий ветерок, и что-то коснулось моего лица, я вздрогнула. Шуршала бумага, звякала чернильница, и я слышала голос Андерсена. Спектакль длился минут сорок, мы сняли повязки и стоя аплодировали актерам, а они тоже встали и улыбались, кто-то стеснялся. А мне так захотелось, чтобы они увидели этот мир. Тут одна девочка, как будто услышала мой внутренний голос, сказала: "Вы знаете, мы такие же, как и вы, просто особенные, мы видим кончиками пальцев, и не пугайтесь, если кто-нибудь из нас скажет: "Можно я посмотрю ваше лицо…"" (Совсем недавно я принимала участие в этом спектакле, озвучивала чернильницу и колдунью )
    Я шла домой и молчала, молчала и дома, просто у меня не было слов.
   Когда утром я пришла на работу и увидела мордашки моих птенчиков, сердце сжалось: дай им Бог сохранить хоть капельку света в глазах. Темнота, честное слово, — это страшно.

С того дня мир словно разделился на "до" и "после". Работа, которая раньше казалась рутиной, наполнилась новым смыслом. Я стала замечать детали, которые раньше ускользали от моего внимания: как дети осторожно ощупывают предметы, как напрягаются их лица, когда они пытаются рассмотреть что-то вдалеке, как чутко они реагируют на звук.

Я начала искать новые подходы в обучении, чтобы сделать мир вокруг них более доступным и понятным. Больше тактильных материалов, больше звуков, больше запахов. Мы стали вместе "смотреть" картины, ощупывая их объемные репродукции. Мы слушали аудиокниги с выразительным чтением и обсуждали характеры героев. Мы выходили на улицу и трогали кору деревьев, гладили пушистых кошек, вдыхали аромат цветов. Я рисую с детьми песком.

Вскоре и мои коллеги заметили перемены. На наших занятиях стало больше смеха, больше радости, больше взаимодействия. Дети стали более уверенными в себе, более открытыми миру. Они перестали бояться темноты, потому что научились видеть сердцем.

Я до сих пор вспоминаю ту женщину в очках и тот спектакль. Они подарили мне бесценный урок – умение сочувствовать, умение видеть мир глазами другого человека. И я знаю, что теперь, когда смотрю на своих учеников, я вижу не просто детей с ограниченными возможностями, а особенных людей, которые учат меня жить и любить этот мир во всех его красках и звуках.