Юность Петра

Ноябрьское утро 1942-го выдалось особенно холодным. Мороз жал больше 20-ти, и дыхание приближающейся зимы было обжигающе суровым. До рассвета оставался еще час. В неказистой, покосившейся на бок избушке с земляным полом, в комнатке, завешенной цветастой занавеской, спали трое детей. Были они погодками, и десятилетний Петр, единственный оставшийся мужчина в доме, не спал, а лишь делал вид, зажмуривая глаза и прикрывая их ладошками.
С дровами было туго, и печь топилась раз в день. За ночь изба выстывала так, что замерзала вода в кадке, а хлеб приходилось рубить топором. Петя не спал, ибо был разбужен непонятным звуком, прорезавшим тишь спящего дома. Кто- то натужно и со свойственным напором храпел и, вероятно, видел радужные сны. Петя знал, какие трели выдает его отец, а звук, издаваемый незнакомцем, был чужеродным и совсем не походил на все, слышанное им ранее.
Постояльцем оказался немецкий офицер, почему-то облюбовавший их избенку под свой штаб. Как выяснилось, это был не самый плохой вариант. К соседке, тете Зине, например, расквартировали целый взвод со всеми вытекающими из этого прелестями и удобствами. Офицер оказался тщедушным лысоватым человечком с неизменным пенсне на орлином носу. Часами мог сидеть за столом, склонившись над кипой карт, которые были сплошь испещрены разноцветными стрелочками и кружками. Петя знал, что где- то среди этих черточек находилось место, где сейчас был и его отец, уж год как шоферивший на просторах их необъятной родины.
Укрытого дедовым тулупом маленького Петра одолевали мрачные мысли. Как же так получилось, что оккупант чувствует себя вольготно и уверенно, лежит в отцовской кровати, да еще и храпит на весь дом? Как же мог это проглядеть наш «Папка»? В том, что он - отец всех времен и народов, сомнений быть не могло. Не зря же соседский дядя Витя наколол его профиль на своей впалой груди. Уж он-то разбирался в людях и ошибиться не мог, ибо был человеком лихим и отчаянным, и клейма на его арестантской коже ставить было негде. Видимо, заграничный усатый «папка» оказался ловчее и перехитрил своего, не менее усатого, советского противника.
Немцы вошли в их деревню в конце лета, когда было еще довольно жарко. Рукава их кителей были закатаны до локтя, обнажая руки, покрытые рыжими волосами. Кто- то из односельчан, разбиравшихся в знаках отличия, с явным облегчением заметил, что черепов и сдвоенных молний в петлицах их мундиров нет,  значит, это пехотные части, а не карательные войска СС. Рассказы о зверствах последних были всегда на слуху, народу они извели немерено, чем вполне обоснованно заслужили себе дурную славу.
Первым делом гитлеровцы убили всех собак. Уж не знаю, чем эти хвостатые друзья человека вызвали такую агрессию у завоевателей, но Пелагея Ивановна, мать Пети, в предчувствии беды отпустила их пса на все четыре стороны. Дружок оказался верным и, конечно же, хозяев не предал, чем сразу заслужил пулю из немецкого «Шмайсера». Труп бедного животного еще пару дней лежал посреди двора, пока пьяный ефрейтор Мюкке не, споткнувшись о него, разбил нос. В сердцах он крикнул: «Проклятая русская скотина, она и мертвая готова укусить»!
За год на Восточном фронте немцы, видимо, неплохо освоились, поэтому с хозяйским видом заходили в любой понравившийся им дом, прикрикивая: «Матка! Курка, яйко, млеко есть? Карашо?»
Справедливости ради, стоит заметить, что хорошо было не везде. Стремительно отступавшие части Красной Армии заметно проредили и без того скудные крестьянские запасы.
Петина мама, желая угодить немецкому начальнику, пустила на суп их последнего петуха, и теперь будить всю округу на рассвете стало некому. Майор вермахта был очень спокойным, даже малость пришибленным, как говорили в подобных случаях односельчане. Единственной его пагубной привычкой и страстью было курение. Пелагея Ивановна на дух не переносила табачный дым, а потому постоянно чихала и открывала окно настежь.
Петя, будучи внимательным мальчиком, давно уже положил глаз на зажигалку, от которой прикуривал майор. Это была его заветная мечта, она притягивала взгляд и очаровывала одновременно. Однажды, улучив момент, когда постоялец вышел во двор, Петр вытащил из кармана висящего на стуле кителя злополучный кусок металла с тисненым профилем орла на боку. Как и следовало ожидать, пропажу зажигалки немец обнаружил быстро. Он вытащил спрятавшегося под кроватью мальчика и, цепко ухватив его за ухо, протащил по всей комнате, приговаривая
«Руссиш швайне!!! Руссиш швайне!»
Лишь много лет спустя Петр узнал, что немец обозвал его свиньей, что ж, ему наверное, было виднее. Хотя офицеру это не помогло, и пристанище он свое нашел в братской могиле с трупами своих земляков, невзирая на происхождение и звания. Зажигалку мальчик так и не выдал, но тяга к курению у него пропала навсегда. Петина деревня впоследствии 3 раза переходила из рук в руки… Трупы русских и немцев лежали вперемешку, одинаковые в своей наготе и без сапог. Когда деревню брали советские войска, то мат стоял неимоверный, как говорится, трехэтажный. Златокудрому поэту было бы чему поучиться, если бы он остался жив.
Но всё это будет потом, а пока, Красная Армия пятилась к Волге и войне, казалось, не будет конца и края. Ворочаясь в постели, Петр пальцем целился в воображаемого врага, издавая звук «пффф». Таким образом он делал свой вклад на благо Великой Победы и мысленно просил боженьку о помощи.
Часть II
Весна 45-го года обернулась в Орловской губернии большим голодом, несмотря на то, что Красная Армия почти победила в страшной войне и сломила хребет гитлеровской гиене. Деревня потихоньку оживала после оккупации и налаживала быт…Павших немецких солдат, естественно, никто не хоронил согласно воинскому уставу, собрали и подводами свезли на край села. Свалив готических воинов в кучу, их абы как закидали землей, листьями и всяким мусором. Ни у кого из селян даже в глубине души не возникла мысль поставить крест на братском захоронении. Лишь бывший фронтовик Прохор Найденов, лишившийся ноги под Сталинградом, воткнул на холм черенок от лопаты, водрузив на него немецкий рогатый шлем. Собаке - собачья смерть. Петр как никто другой понимал это, ибо его Дружка гитлеровцы убили в числе первых. Что ж, всему свое время, и время собирать уже пришло. Нет, не камни… А трофеи: оружие, боеприпасы, и прочие атрибуты обмундирования европейских завоевателей. Почти каждый второй ребенок в деревне Климки остался без отца. Петру повезло, его батяня Илларион вернулся живым, правда, Петя очень сомневался в том, его ли это родитель. Как рассказывал отец , в капот его полуторки угодила мина и ему осколком подчистую выбило все зубы… Теперь о белоснежной папиной улыбке можно было забыть, конечно. Вместо радостного белозубого парня с войны вернулся искореженный, со сверкающий ртом, полным стальных зубов боец Красной Армии Илларион Петров. Война его сделала иным, будто подменил кто его душу в госпитале… Стал он жестоким и властным, неоднократно избивал Петра всем, чем не попадя. Ремень, палка, а то и просто булыжник в руках Иллариона становились грозным оружием, грозящим синяками и ссадинами. Петя научился увиливать от отца и днем сбегал из дома, проводя время с такими же, как он бедолагами. Обычно они не покидали пределов деревни, но в этот раз решили провести разведку окружающих земель. Ванька Маслов по кличке Масло первым закричал о необычной находке…На опушке прилегавшего к деревне леса стоял подбитый немецкий «Тигр»… В лобовой броне его зияла огромная дыра, очевидно, оставленная бойцами, умеющими обращаться с противотанковым орудием лучше, чем экипаж «Тигра».
Масло авторитетно заявил, что раз он первым обнаружил танк, то он туда не полезет. Пусть теперь другие стараются. Петя всегда был бесшабашным и прямым человеком, поэтому без раздумий запрыгнул на борт павшего тигра и потянул за крышку башенного люка. На удивление, она поддалась усилиям тщедушного паренька. В лицо ему ударил смрадный приторный запах. То, что предстало пред глазами потом, неоднократно снилось потом ему в кошмарных снах… И по прошествии многих лет Петя отказывался признаться, что же он увидел там. И лишь на склоне лет, выпив на похоронах собственного сына, расчувствовавшись, он поведал, что же там было. В чреве танка находились … Дед Петр замялся в этом месте и долго подбирал подходящее для меня слово… человеческие останки былых воинов рейха, лишенные ног и рук, а то и голов, лежали они в бронированной консервной банке, сцепившись в жутком смертельном объятии. Картина поражала своей ужасной нелепостью, как будто безумный скульптор воплотил в жизнь свои самые жуткие идеи. Поборов подступившие тошноту и страх, Петр спустился чуть ниже и наметанным глазом увидел на приборном щите деревянную коробочку удивительно правильной формы и оттого только еще больше притягивающую взгляд… Мальчик сделал над собой невероятное усилие и, стараясь не смотреть на то, что еще когда-то было солдатом вермахта, наклонился и рывком схватил вожделенный трофей.
В мгновение ока он выскочил из стального отсека и с радостью вдохнул свежий воздух, который, казалось, пьянил своей чистотой и запахом озона.
Ребята, с нетерпением ожидавшие его около танка, радостно завизжали, увидев в его руках красивый, ручной работы коробок…Может там сладости или золото, а может, и таинственные карты сокровищ.
Масло был на пару лет старше Петра, сильнее и увереннее, потому он с чувством явного превосходства вырвал ящичек из рук паренька. Спеша открыть хитроумный ларец Масло, сопел и, срывая ногти, поддевал то одну, то другую сторону крышки. Тут кто-то из его приближенных протянул ему перочинный нож.
Масло с силой отогнул крышку ларца, и в этот момент Петр испытал инстинктивный страх и природное чутье опасности. Так волк обходит расставленный на него капкан и чувствует западню. Впоследствии это чувство поможет ему не погибнуть в рудниках и горных артелях. Резко отпрыгнув, он скрылся за молодой березкой… Масло от возбуждения приоткрыл рот, и высунув кончик языка, с интересом заглянул внутрь. Раздался оглушительный хлопок, Масло согнулся пополам и закричал от боли. Петру повезло, березка своим стройным телом защитила его от беды, приняв осколок на себя.
Коробок оказался хитроумной миной, но дети, конечно же, этого не знали.
Раненого Ваню на наспех сооруженной из веток и травы волокуше доставили к фельдшеру. Игорь Петрович, лишь взглянув на характер ранений, сокрушенно покачал головой и развел руками.
Как сказал мне дедушка, Масло прожил ещё два дня и покинул этот мир в ужасных страданиях.
Роковое стечение обстоятельств и алчность его товарища, вероятно, сохранила жизнь моему деду, а мне соответственно дала право на жизнь.
…Веселись, юноша, в юности твоей…