Еще шаг

– Давай! Еще один шаг!

Слова всверливаются в висок, пульсируют. Я сдвигаю одну ногу чуть вперед. Земля качается. Почему она такая неустойчивая? Шарю руками, пытаясь схватиться хоть за что-нибудь. Шершавая стена под ладонью – успокаивает. Хоть какая-то определенность.

– Еще чуть-чуть!

Сестра, Танька. Младшая. Зовет, упрашивает. Ненавижу эти ее умоляющие интонации. Будто от моего шага что-то зависит в ее жизни.

Ненавижу ее. Почему не оставит меня в покое? Ноги словно налиты свинцом. Физика сошла с ума: земля качается, а я – словно весь из чугуна. Всегда так было? Не помню. Не помню, чтобы было так трудно.

Не могу сдвинуться с места, не могу вздохнуть. Просто оставьте меня в покое. Хочу обратно в кресло. Зачем я согласился? Ну да, она просила. Плакала. Стены внутри дома такие тонкие, я слышал. При мне она никогда не показывала слез – наоборот, улыбалась. Губы растягивались, будто их кто-то с усилием тянул сразу с двух сторон. Жуткое зрелище. Первое время хотелось швырнуть ей что-нибудь в лицо, чтобы убрать эту вымученную улыбку.

Ей нужно, чтобы я двигался. Что нужно мне? Обратно к привычной жизни.

Делаю еще шаг. Тело кренится вперед. Пот застилает глаза. Стена под ладонью внезапно начинает крениться, ускользает. Нет, это меня ведет в сторону. Слышу громкий выдох.

Смотрю вперед, чтобы разглядеть ее. Перед глазами все плывет. Временами ловлю себя на мысли, что образ сестры расплывается в памяти. Существует ли она на самом деле?

Сестра впереди, еще слишком далеко. Стоит в пятне ослепительного золотого света. Сгорает в этом свете, я вижу только черный абрис, который истончается. На глазах моих выступают слезы. Зажмуриваюсь, пытаюсь заслониться, не могу сдержать стона. Жар пробирается под веки, продолжает слепить, выжигает все под черепной коробкой.

– Прости, не подумала! Все, уже все.

Выравниваю дыхание. Моргаю.

– Я закрыла дверь! Закрыла, видишь?

На самом деле, почти ничего не вижу. Но знаю, что этот испепеляющий свет все еще где-то здесь. Ощущаю его, и меня начинает знобить. Ноги подгибаются, сползаю на пол. Нужно подняться. Но сил нет. Все что я могу – это дышать. Если не сосредоточиться хотя бы на дыхании – остановится и оно. По вискам стекает холодный пот.

Сестра подходит. Садится рядом со мной. Теперь я вижу ее хорошо. Она худая, даже тощая. Волосы собраны в хвостик, блузка мятая. Под глазами залегли тени.

– Не могу, – признаюсь я. Меня одолевают стыд и злость. Сестра смотрит на меня тем самым взглядом, от которого хочется кричать. Сказать что-то такое, что заставит ее отказаться от затеи. Оставить меня в одиночестве, но в покое.

Мы это уже проходили. Я знаю, что она не уйдет. Она молча ждет. Потом кивает.

– Хорошо, давай завтра. Сегодня почти получилось.

***

– Еще шаг! Осталось совсем чуть-чуть!

Ничего себе – чуть-чуть. Огрызнуться бы, но тогда я, чего доброго, споткнусь. Сосредотачиваюсь на ногах. Они снова не желают слушаться.

– Давай же!

Сердце стучит так, что эхо отдается в ушах. Зато почти не слышу слов сестры.

– Я открываю дверь, хорошо?

Не уверен, что так уж хорошо. Но теперь я готов. Думаю, что готов. Вяло киваю. Давай уже, открывай. Чертова дверь скрипит, как в фильме ужасов. После такого звука ничего хорошего не произойдет.

Сестра замирает на пороге. За ее спиной светло, но не так ослепительно, как вчера. Сегодня пасмурно, сказала сестра утром.

Делаю шаг. Потом еще. Ощущаю под ладонью стену – мою связь с реальностью.

За спиной сестры появляется тень.

– Танька, привет! Думал, ты уехала.

– Не уехала. Дальше что?

Кто-то заглядывает в дверной проем. Незнакомая физиономия.

– Все еще с ним возишься?

Меня как будто нет.

Сосредотачиваюсь на ногах и заставляю себя сделать еще шаг. На сестру больше не смотрю. Но от голосов не отвернешься. Непроизвольно двигаю рукой по стене вверх-вниз. Привычка, так не получится.

– Не твое дело, Садов. Вали куда шел.

Садов топчется возле нее.

– Бесполезно. Только тратишься зря!

– На тебя тоже зря, – отвечает сестра зло.

Поднимаю голову. Смотрю прямо на Садова. Он видит, что мне не нравится его присутствие и ухмыляется. Размышляет, что сказать. Не представляю, что сделаю, если он бросит мне вызов.

Но он просто уходит, бросив напоследок пару матерных словечек.

– В следующий раз я на тебя за оскорбление подам! – кричит ему вслед сестра.

Вдруг понимаю, что она стала намного ближе. Сам не заметил, что продолжал двигаться вперед все это время. Пошатываюсь от неожиданности.

Снаружи, из света, в котором исчез Садов, слышатся отдаленные голоса, смех.

Начинаю сползать вниз, хватаюсь за стену. Пытаюсь устоять.

Сестра смотрит на меня.

– Кто это был? – спрашиваю, хотя, наверное, не стоит влезать в ее жизнь еще больше.

– Так, тип один.

Ну да, один тип, на которого она тратила время. Понял, не дурак.

– Забей, – говорит сестра. – Продолжим завтра?
Киваю.

***

– Ну же! Еще шаг!

Расстояние до двери каждый день как будто увеличивается. Прямо как в игре. Но я-то не в игре.

Передвигаю ногу вперед. Вчера вечером сестра с кем-то разговаривала, голос у нее был злой и уставший. Этот ее Садов, похоже, не отстает. Может, и к лучшему. Сестре нужно будет на что-то отвлечься. После того, как я дойду. Вот прямо сейчас и дойду.

Делаю шаг. Над дверью вспыхивает экран календаря. Сегодня двадцать пятое июля две тысячи шестидесятого. Надо запомнить. Как-никак, теперь для меня – важная дата.

Еще шаг. Сестра отступает с моего пути, дверной проем пуст. На пол льется солнечный свет.

Хватаюсь за дверной косяк. Накрывает паника. Стою, выравниваю дыхание.

– Да это, никак, Петенька, – слышится женский голос.

– Здравствуйте, тетя Галя, – кричит сестра и добавляет сквозь зубы: – Вот ведь, каждый день следит.

Тетя Галя? Соседка, дружила с родителями.

– Здравствуй, Танечка. Петя…

Медленно поворачиваю голову. У ограды топчется полная женщина в яркой кофте.  Бурчу что-то, похожее на приветствие. Женщина чего-то ждет, но мы больше не обращаем на нее внимания.

– Ну вот, – говорит сестра. Она улыбается.

– Ну вот, – соглашаюсь я, прислушиваясь к себе. Опасаюсь, что паника вернется. Я снаружи дома впервые за семь лет. И ничего. Ноги не подгибаются. Нет желания убежать.

Солнце приятно припекает.

– Хочешь пройтись вокруг дома? – спрашивает сестра. Не уверен, что это хорошая идея.

Заворачиваем за угол дома, кажется, через несколько часов. Там скамейка. Краска облупилась. Рядом со скамейкой кривое дерево, тонкие ветви свисают вниз. Почти укрытие.

– Посидишь здесь? – предлагает сестра.

Пожимаю плечами. Дальше все равно идти я пока не готов. Сажусь.
Никакой тети Гали возле ограды уже нет.

– Схожу за газировкой, – говорит сестра. – Надо же отметить.

Исчезает. Снова прислушиваюсь к себе. Я должен чувствовать что-то… грандиозное? А я чувствую, что правая пятка чешется.

Сестры нет довольно долго. Наверное, плачет на кухне.

– Ты представляешь, Петька из дома вышел! – слышу женский голос откуда-то сбоку. Тетя Галя.

– Да ну? У него ж диагноз, – второй голос не узнаю.

Должно быть, из-за дерева им меня не видно.

– Танька вытащила. Упертая девчонка, – одобрительно говорит тетя Галя.

– А толку-то? – вздыхает собеседница. – Этих виртуальщиков всегда обратно тянет, никто не выдерживает. Если уж прямо диагноз. Вон, Потапыч всю жизнь в своей кабинке просидел. Говорят, ногти в коврик вросли.

– Ерунду собираешь! – злится тетя Галя.

Голоса замолкают.

Появляется сестра. Она несет два стакана с пузырящейся газировкой. Протягивает один мне. Улыбается:

– Ну, с возвращением!