воспитание бабочек

Отсветы пламени
16, 17, 18, 19

Случившееся перед домом Флоры встревожило Серену. Так как она теперь была единственной постоялицей апарт-отеля, Серена сочла небезопасным возвращаться туда сразу и отправилась кататься на внедорожнике по долине, пытаясь собраться с духом и успокоиться.

Чего ей на самом деле хотелось, так это укрыться в хижине Адоне Стерли. Среди книжных стен, под классическую музыку ей было бы безопасно. Но это могло выглядеть неуместно.

Наконец Серена ощутила, что готова вернуться, и поехала в апарт-отель. Еще стояла глубокая ночь; тишина и выключенный в здании свет создавали не только впечатление полного запустения. Казалось, за каждой дверью прятались чьи-то тени.

По возвращении в берлогу Серену встретил тихий непрерывный гул мини-холодильника, и этот уже привычный звук немного успокоил ее.

Раздевшись, она пошла в душ и долго стояла под горячей водой. Когда она вышла из ванной, уже светало. Надевая водолазку и джинсы, она испытала ясное предчувствие, что вскоре желудок снова сожмется от тревоги. Чтобы предотвратить это, она приняла две таблетки «Ксанакса», запив их щедрым глотком водки и закусив гренками, которые еще выглядели съедобными.

Бо;льшую часть ночи Серена провела без сна, но сейчас, вместо того чтобы лечь в постель, стала дожидаться, пока полностью рассветет. Ей не терпелось снова увидеть Адоне Стерли. Встреча с переплетчиком потерянных книг близилась. Серена гадала, в какое время уместнее к нему приехать.

До восьми часов утра она боролась с любопытством. Затем решила отправиться в хижину.

Мужчина в пальто встретил Серену у двери со своим обычным непроницаемым выражением лица. Снова надвигалась вьюга. Кроны лиственниц покачивались, словно игриво подталкивая друг друга.

— Надеюсь, я не слишком рано, — сказала Серена.

— Я тебя ждал, — флегматично ответил Стерли и, волоча ноги, нырнул в темноту дома в сопровождении трусившего рядом пса.

Серена последовала за ним, в очередной раз спрашивая себя, чем он занимался в часы, прошедшие с их последней встречи. Ответ она получила, войдя в мастерскую. На сей раз вместо потерянных книг, нуждающихся в переплете, на верстаке стояло кое-что для нее.

Выглядело это как обыкновенная коробка из коричневого картона, заклеенная упаковочным скотчем. Благодаря небольшим размерам ее можно было бы принять за заурядную посылку, если бы не торчащая сбоку трубка, похожая на втулку для туалетной бумаги. Однажды Аврора без всякой причины начала коллекционировать их и собрала больше сотни. Потребовалось немало усилий, чтобы уговорить девочку от них избавиться.

Сейчас, несмотря на то что Серена не могла знать ни что лежало в коробке, ни зачем нужно это приспособление, у нее возникло ужасное предчувствие. Она мельком спросила себя, во что вляпалась.

Стерли встал у верстака. На коробку он пока не смотрел и не упоминал о ней.

— Зря ты ко мне пришла, — произнес он.

Серену удивило это заявление: оно точно совпало с ее собственными мыслями.

— Не знаю, поможет ли тебе то, что я скажу, или только вызовет новые сомнения, — продолжал Адоне. — Не знаю даже, полезны ли эти сомнения.

Этот человек действительно видел ее насквозь. Впрочем, возможно, отчаяние Серены было очевидно для всех, кроме нее самой.

— Я рискну, — сказала она.

Тем не менее Стерли еще с минуту поразмыслил.

— Из-за зверя я впустую потратил много лет, — произнес он. — И я говорю не только о годах, проведенных в тюрьме.

Серена не поняла, о чем он.

— Все думают, будто знают зверя, но они ошибаются. Они не знают, что зверь разумен.

Она догадалась, что Адоне Стерли имеет в виду огонь. Переплетчик рассуждал о нем как о живом существе.

— Многие воображают, что могут его контролировать, но это не так. Зачастую это он их контролирует. — Очевидно, он подразумевал самого себя. — Зверь не торопится показывать свою силу. Он умеет затаиться и ждать. Он подолгу может оставаться искрой, и никто его не видит. Когда приходит время, он разворачивается во всю мощь.

Серена заметила, что голос Адоне Стерли приобрел неестественные интонации. Как будто это не он, а кто-то другой, обитавший внутри него, говорил его устами. Тайный враг, с которым он научился сосуществовать, не давая ему разгуляться.

— К тому же зверь очень хитер, — добавил он. — Он умеет меняться, приспосабливаясь к обстоятельствам, потому что цель у него такая же, как и у нас: выжить как можно дольше.

— Зачем ты мне все это говоришь? — испуганно спросила она.

Стерли посмотрел на нее очень серьезно:

— Потому что ты думаешь, что год назад кто-то ночью проник в пансион через служебную дверь. Этот неизвестный похитил твою дочь, а затем устроил пожар, чтобы заставить всех поверить, будто девочка погибла.

— Но перед тем как уйти, оставил мансардное окно открытым, словно хотел передать мне послание, — прибавила Серена, убежденная, что анонимное видео, которое она получила, служило садистской цели — сообщить ей о том, как все произошло на самом деле.

Адоне Стерли оставил эти слова без комментариев, повернулся к картонной коробке на верстаке и положил на нее руку в перчатке, но пока не стал ничего с ней делать.
— Воспитательница рассказала тебе, что той ночью они заметили в шале черный дым, а пламя увидели только позже. Верно?

— Да, — ответила Серена, вспоминая слова Луизы.

Будто красная река разлилась у нас над головой.

— Мне показалось странным, что воспитательницы не сразу увидели огонь, — призналась она.

— Иногда зверю свойственно прятаться, — возразил переплетчик. — Нередко в качестве разведчика он посылает вперед себя черный дым. А затем застает всех врасплох, с триумфом выходит на сцену.

В этом образе присутствовала какая-то трагическая театральность, подтверждавшая теорию Стерли о том, что огонь — своего рода разумное существо. Но что-то в словах молодой очевидицы показалось пироману необычным.

— Девушка говорила о дыме и пламени, — продолжил он.

— Точно, и что тут странного?

— Странность не в этом… а в том, чего не хватает.

Серена все еще не понимала.

— Есть третий элемент, не менее значимый при пожаре. Однако очевидица о нем не обмолвилась. Она сказала, что увидела дым, а затем пламя… Но о ж;ре она не упомянула.

Луиза действительно ничего об этом не сказала.

— При таком сильном пожаре, который невозможно потушить водой и который быстро поглощает трехэтажный дом, самое главное — жар, и он всегда предшествует пламени.

Серена задумалась, расследовали ли эксперты и пожарные эту аномалию.

— Воспитательницы и девочки должны были сразу ощутить адский жар, — добавил Стерли. — Но они только увидели дым.

Теперь Серена была убеждена, что этому есть объяснение.

— Что это значит?

Мужчина указал на коробку на верстаке:

— Это модель зажигательного устройства. — Он открыл ее, как книгу, разделив надвое, показывая, как она сделана внутри.

Хотя это была всего лишь копия, Серена занервничала.

Внутри устройство было разделено на отсеки. Стерли взял ручку, чтобы показать ей, что в них находится.

— Конечный эффект — это результат сочетания различных веществ, или химических элементов. Все начинается здесь. — Он указал место размером со спичечный коробок. — В качестве капсюля сюда помещается маленький термитный заряд, соединенный с герметичной камерой, где обычно содержится сплав магния и алюминия, который при тысяче ста градусах загорается, а при тысяче восьмистах испускает горючий пар… Пар проникает сквозь хлопковую мембрану в камеру сгорания, где встречается с перекисью водорода. Там тоже установлен стеклянный флакон, который, когда температура достигает двух тысяч градусов, лопается, и к этому всему добавляется персульфат… Удивительно, сколько подобных веществ можно купить в хозяйственном магазине или даже в супермаркете, — заметил Стерли. — Сюда помещается губка, пропитанная аммиаком, которая нужна для стабилизации соединения. Такие устройства называют взрывными, но на самом деле они должны не взрываться, а только загораться, — уточнил он.

Во время этой подробной и прочитанной отстраненным тоном лекции Серене стало не по себе. Она не была уверена, что ей нужны все эти технические подробности. Но Адоне Стерли, похоже, втайне получал удовольствие, описывая процесс разрушения. Внезапно мужчина утратил свой романтический ореол; им овладело нечто, с чем ей не хотелось бы иметь дело.

Одержимость.

— Стоит отметить, что процесс пока не привел к возникновению сильного огня, — продолжал переплетчик. — Вот почему нас прежде всего интересует этот резервуар. — Он указал на большое отделение, соединенное с картонной трубкой. — Здесь размещается состав, получаемый из окиси цинка, кизельгура и четыреххлористого углерода, также известный как смесь Бергера.

Серена заметила, что глаза миролюбивого переплетчика изменились. В них снова заплясали отсветы пламени. Она заставила себя спросить:

— Для чего это нужно?

Не обращая внимания на ее смятение, Стерли ответил:

— Чтобы создать дым.

— Хочешь сказать, в ту ночь в пансионе могло быть установлено вот такое устройство, которое, прежде чем вызвать возгорание, выделяет много дыма?

Стерли не ответил, но его молчание говорило само за себя.

Однако Серена все равно не понимала.

— Зачем так делать? — растерянно, с раздражением спросила она.

— Затем, что, кто бы его ни установил, убивать он не собирался.

Серена была ошеломлена. В ужасном описании того, как действует разрушительное приспособление, таилась надежда.

— И в чем же его цель?

— Дым был нужен для того, чтобы выкурить из шале тех, кто там находился: цель в том, чтобы разбудить всех и дать им время спастись. Поначалу жара не было, потому что огонь появился только позже, — уточнил Стерли. — Если все происходило именно так, дым источал сладковатый запах, характерный для четыреххлористого углерода… Свежеиспеченное печенье.

Луиза не упоминала о запахе печенья. Возможно, стоит снова разыскать ее и расспросить об этой детали.

— Но дым еще и прикрывал похитителя, позволял ему действовать не торопясь, — сказал Стерли. — Ему не пришлось даже озадачиться тем, чтобы замести следы, потому что об этом позаботился огонь. Пламя идеально подходило, чтобы скрыть то, что на самом деле случилось с девочкой, которую он похитил.

Серена была потрясена. Одно дело — воображать, как кто-то разработал подобный план, а другое — получить наглядную демонстрацию того, что этот план можно претворить в жизнь.

Ей почему-то вспомнился водитель зеленого «опеля» — бородатый незнакомец в красной кепке.

Но у нее оставался еще один вопрос:

— Почему ты уверен, что все произошло именно так?

— Тот, кто это сделал, знает зверя и умеет с ним сладить, — пояснил переплетчик.

— Это не ответ, — с досадой заметила Серена.

Адоне Стерли начал медленно стягивать черные резиновые перчатки, которые носил не снимая. Когда он закончил, Серена поняла, почему он никогда их не снимал.

Стерли поднял обе руки, чтобы она могла хорошенько их рассмотреть. Он показал ей длинные розовые шрамы, избороздившие обе стороны ладоней и доходившие до самых предплечий. Жир растаял, как воск, а кожа сморщилась. Пальцы превратились в тонкие костные отростки.

Серена пришла в ужас. Не в силах сдерживать рвотные позывы, она выбежала из хижины, и ее стошнило.

Оказавшись на свежем воздухе, Серена чуть не споткнулась обо что-то у порога и едва успела ухватиться за дверной косяк, чтобы не грохнуться. Извергнув скудное содержимое желудка на снег, она обернулась посмотреть, что за предмет попался ей под ноги.

На ступеньке перед дверью стоял стальной пищевой контейнер с герметичной крышкой; несмотря на это обстоятельство, из посудины пахло супом.

Серена сразу подумала о сестре Адоне Стерли, которая каждый день приносила ему еду, но больше не желала с ним разговаривать. Ей снова стало жаль этого человека, который сосуществовал со своим одиночеством и демонами, все еще обитавшими внутри него.

Ее одолевали противоречивые чувства. Она вытерла рот рукавом куртки и на  неверных ногах направилась к внедорожнику, обещая себе, что никогда больше не переступит порог этой хижины.
17

Когда Серена покинула хижину Адоне Стерли, даже не попрощавшись, она вспомнила, что сегодня пятница. И ей пришло на память, как однажды она забыла, что у нее есть дочь.

Авроре тогда было пять лет. Водить ее в детский сад и забирать оттуда входило в обязанности няни Мэри. Каждый день, кроме пятницы.

По пятницам дожидаться девочку у выхода должна была мать.

У них установился своего рода ритуал. Около трех часов дня Серена сажала дочь в такси, и они вместе ехали купаться в бассейн «Палаццо Париджи» — чудесного отеля в центре Милана. Серена передала Авроре свою любовь к плаванию, а также внимание к координации и стилю и не сомневалась, что эти уроки, применимые к любым ситуациям, будут полезны ей всю оставшуюся жизнь.

Затем, около пяти часов вечера, приняв душ и подобающе одевшись, они, чтобы вознаградить себя за усилия, отправлялись пить чай в элегантном зале того же отеля. Обе обожали макаруны и «улун дун дин» — очень редкий тайваньский чай. Дочка унаследовала ее вкусы. Ей нравились красивые вещи, нравилось выглядеть сдержанно и безупречно, нравилось, чтобы ею восхищались. И мать этим гордилась.

Сейчас, ведя внедорожник по крутым поворотам горной дороги, спускающейся к Виону, новая Серена, неряшливая и потерявшая самоуважение, испытывала запоздалое чувство вины за ту пресловутую пятницу, когда пропустила плавание в бассейне и ритуальное чаепитие с дочерью. Вопреки официальной версии, в тот раз она не просто забыла забрать ее из садика.

На самом деле существование Авроры полностью улетучилось из ее памяти.

В тот день пару лет назад Серена на несколько часов без следа стерла дочь из мыслей. Более того, тогда она снова начала думать о себе не как о матери пятилетней девочки, а как об одиночке.

Счет ее жизни снова свелся к нечетному числу. Единица. Серена. Точка.

И на основании этого простого расчета она записалась к парикмахеру, купила пару туфель, запланировала вечер с подругой. Только когда она разговаривала по телефону с последней и та спросила, как дела у Авроры, Серена вдруг осознала, что она — составляющее четного числа.

Две единицы.

Серена помнила, что это открытие привело ее в изумление. После ночи пожара она еще долго надеялась, что амнезия вернется и вычтет ее дочь из окончательного подсчета, на сей раз навсегда. Но больше этого не повторилось, и Аврора так и осталась частью ее множества.

В ту пресловутую пятницу Серена помчалась в детский сад. И хотя и опоздала всего на час, застала Аврору в слезах.

Это был не просто детский плач. Это было отчаяние.

Появление матери должно было хотя бы отчасти успокоить ее, но малышка еще долго была безутешна. Серена испытывала неописуемое чувство беспомощности. Быть матерью Авроры оказалось уже недостаточно, чтобы утешить такое горе.

Адоне Стерли только что поддержал ее безумную идею о том, что девочку похитили, и теперь Серена ощущала себя раздавленной. Возможно, весь этот долгий год Аврора переживала страдания, подобные испытанным в ту страшную пятницу. Возможно, она думала, что мать снова ее бросила.

Хотя ей наконец удалось осмыслить аномалию открытого окна в мансарде, Серена не могла успокоиться.

В последний раз, когда я видела Аврору, она мирно спала на животе, потому что крылья феи-бабочки мешали ей перевернуться на спину.

Слова Луизы хранили последнюю зацепку перед исчезновением Авроры. Что случилось после того, как воспитательница проверила комнату в пансионе? С тех пор прошло много месяцев. Больше года и ни единой весточки. Никто не мог пообещать Серене, что спустя столько времени ее дочь все еще жива. Но если да, где она сейчас? И с кем?

Выражение «пропала без вести» наконец обрело смысл.

«Я приду за тобой», — пообещала Серена дочери, хотя и не знала, как это сделать. Возможно, необходимо устроить масштабные поиски с привлечением большого количества людей и средств. Но она не могла пойти к Гассеру, имея в распоряжении только показания пиромана. А доказательств у нее не было.

Это приводило ее в отчаяние.

Температура упала, небо затянули грязные тучи. Время словно остановилось. В сером свете все казалось призрачным. Растения, животные и люди будто только и ждали дождя.

Серена хотела укрыться в своей берлоге, чтобы обдумать доступные варианты действий, которых, в сущности, было не так уж много. Но, едва переступив порог маленьких апартаментов, она увидела на кухонном столе бутылочку из-под «Эвиана», до половины наполненную «Плюшевым мишкой». Она не помнила, чтобы оставляла ее там, но не смогла устоять перед искушением впасть в приятный медленный ступор. Проглотив весь коктейль до последней капли, она подсчитала, что, как и всегда, потребуется пять-шесть минут, прежде чем он возымеет полный эффект. Но ее ждал приятный сюрприз: волшебное зелье начало действовать уже через несколько секунд.

Она быстро почувствовала опьянение, а затем ее охватила обычная эйфория, своего рода щекотка для души. Серена улыбнулась, словно приветствуя веселого бесенка, танцующего у нее в голове. Она попыталась поставить опустевшую бутылочку на стол, но промахнулась, и та, отскочив от пола, покатилась между стульями. Звук отдавался бесконечным эхом. Вещи вокруг начали переливаться и сиять.

Серена направилась к дивану. Она чувствовала себя легкой, как воздушный шарик, наполненный гелием. Она с трудом удерживала равновесие. Пол покачивался, а может, это у нее подгибались ноги. Она прислонилась к стене и оттолкнулась от нее, чтобы скорректировать направление. Ее повело. Что происходит? Наверняка она напутала с дозировкой лекарств. Пока Серена пыталась вспомнить, когда приготовила коктейль, перед глазами у нее поплыло, колени подкосились, и, не добравшись до дивана, она поняла, что падает на пол.

Серена выставила перед собой руки, но вместо того, чтобы коснуться пола, словно зависла в воздухе. Падение должно было причинить боль. Но этого не произошло. Она заметила, что полностью утратила чувствительность, как будто отделилась от тела.

И ее парализовало.

Была и еще одна странность. Она потеряла сознание, но все еще оставалась в себе. Все равно что жить в парадоксе.

Неподвижно лежа ничком, повернув голову набок, Серена наблюдала, как сгущается вечерний сумрак. Тени вокруг неуловимо удлинялись. Она даже не знала, открыты у нее глаза или закрыты. Крошечные огоньки проносились в поле зрения и исчезали, поглощенные тьмой. Вспышки. Затем раздался стук и, усилившись, превратился в колокольный концерт. Серена догадалась, что разразилась гроза.

Это походило на сон наяву. И в какой-то момент во сне послышались шаги. Она не знала, реальны ли они. Но вокруг нее, казалось, кто-то ходил, разглядывая ее.
Кто-то посторонний.

То же ощущение испытала Луиза в ночь пожара, незадолго до того, как в шале вспыхнуло пламя.

Я никого не видела, но чувствовала чей-то взгляд.

Каждый раз, когда неизвестный проходил рядом, Серена ощущала легкое дуновение. Затем злоумышленник переступил через нее и направился в спальню. Со своего места она различала очертания того, кто расхаживал в соседней комнате, открывая шкафчики и роясь в ее вещах. Охваченная паникой, она хотела закричать, но не могла издать ни звука. Серене казалось, что она мертва. «Да, я мертва», — сказала она себе. Она чувствовала себя призраком, застрявшим между двумя мирами и неспособным вступить в контакт с теми, кто еще жив.

«Но, если я и впрямь мертва, почему Аврора сейчас не со мной? — спросила себя она. — Значит, моя дочь действительно жива. Тогда я уже не смогу ее спасти», — подумала она в отчаянии.

Пока она мучилась этими новыми переживаниями, случилось неожиданное.

В мгновение ока тьму рассеял дневной свет. К Серене полностью вернулась ясность мысли. Она лежала на полу, ощущая боль во всем теле. И снова могла двигаться. Переход между двумя состояниями произошел так молниеносно, что даже не верилось.

Серена с трудом приподнялась. После долгих часов неподвижности руки и ноги неприятно покалывало. Сидя на коричневом ковролине, ожидая, когда вернется контроль над телом и можно будет встать, Серена посмотрелась в экран выключенного телевизора. Половину лица, которой она прижималась к полу, исполосовали длинные борозды, похожие на застарелые пиратские шрамы. Блондинистые волосы с одной стороны топорщились ирокезом. В горле стоял комок слизи, и она откашлялась.

«Это был сон», — заверила Серена саму себя. Плохой сон.

Но на всякий случай оглянулась сначала на входную дверь, а затем на балконную. Обе на вид закрыты. Никаких признаков взлома.

Серена приписала галлюцинацию «Плюшевому мишке». «Черт, на этот раз я и в самом деле перебрала», — подумала она. Подлинной была только ночная гроза: с деревьев за окном все еще капало, а на асфальте парковки тут и там собрались лужи.

Когда подвижность полностью восстановилась, Серена поднялась и потащилась на кухню, чтобы приготовить себе растворимый кофе и хоть чем-нибудь наполнить желудок, унять голодные спазмы. На мобильник, который она оставила на столе, не поступило ни одного вызова, но часы на дисплее показывали одиннадцать утра. Она подсчитала, что в оцепенении пролежала на полу почти двадцать четыре часа.

Да, на этот раз она определенно перебрала.

Из того, что ей запомнилось, хуже всего был паралич. То, что она снова может двигаться, может взять чашку и положить в нее кофейные гранулы, а потом наполнить ее горячей водой из-под крана, казалось почти чудом. Она распахнула холодильник с бессмысленным страхом пробудить его от спячки. Под его продолжающийся храп она взяла уже открытую упаковку хлеба для тостов, достала парочку ломтиков и тут же один надкусила.

Закрыв дверцу холодильника и двинувшись с едой и напитком обратно в гостиный уголок, Серена случайно задела ногой пустую бутылочку из-под «Эвиана», упавшую на пол, когда она выхлестала содержимое, перед тем как ее закружил вихрь психотропных эффектов. Проследив взглядом траекторию бутылки, Серена подняла чашку, чтобы отпить кофе и проглотить кусочек хлеба. Но замерла, не донеся чашку до рта, и перестала жевать. На коричневом ковролине обнаружились следы.

От обуви, промокшей под дождем.

18

Все то же самое, что и в ночь пожара в шале. Злоумышленник вернулся.

Серена насчитала в гостиной десятки следов; чистым осталось только то место на полу, где лежала, не в силах пошевелиться, она сама. Казалось, они почти окружали ее фигуру по периметру, как на некоторых местах преступлений.

Цепочка следов вела в спальню. Серена последовала по ним, боясь внезапно оказаться лицом к лицу с незнакомцем. Или, возможно, с бородачом в красной кепке.

Едва переступив порог комнаты, Серена увидела, что отпечатки огибают незаправленную кровать, а затем возвращаются в гостиную. В спальне никого не было, но на всякий случай она решила заглянуть в ванную. Однако там все выглядело так же, как раньше.

Серена заметила, что следы быстро высыхают, а потому взяла мобильник, чтобы сфотографировать их, пока они совсем не исчезли.

Затем отправилась на поиски Гассера.

Была суббота, и Серена рассчитывала застать его в участке, однако ее направили в церковь пятидесятников. Серена не ожидала, что Гассер окажется религиозным человеком, но ей пришлось изменить свое мнение, когда она узнала его среди большой группы верующих. Они собрались на службу под открытым небом на заснеженном поле перед зданием общины.

Серена припарковала внедорожник неподалеку и быстрым шагом направилась к месту богослужения. Выглядела она хуже, чем обычно, но ей было все равно. Ледяной ветер хлестал ее по щекам и до слез резал глаза.

Гассер пришел с семьей. Идеальная женушка с лишним весом и домашней перманентной завивкой. Дочки-близняшки с косичками, обе в очках. Как и другие члены религиозной общины, они были одеты в белые хитоны и держались за руки.

Они исполняли гимн Господу.

Заметив, что Серена вот-вот обрушится на них со скоростью астероида, Гассер торопливым жестом извинился перед пастором и отделился от собрания, чтобы ее перехватить.

Глядя, как он идет ей навстречу в развевающемся хитоне с разрезами до бедра, Серена чуть не рассмеялась. Мундир придавал ему хоть какой-то авторитет, а теперь он выглядел необыкновенно нелепо.

— В чем дело? — спросил полицейский, натянуто улыбнувшись сквозь усы. Он боялся, что она устроит скандал.

— Кто-то проник в мои апартаменты в апарт-отеле, — ответила Серена и сунула ему под нос мобильник с фотографией следов.

Гассер рассмотрел снимок:

— И вы были там, когда это произошло?

— Я спала, — солгала Серена. — Заметила утром. —

Ей хотелось сказать, что, по всей вероятности, злоумышленник подсунул ей бутылочку из-под «Эвиана» с измененным «Плюшевым мишкой», но она сдержалась, чтобы Гассер не решил, будто ей все пригрезилось.

— Сразу говорю, что признаков взлома нет, — наверное, он воспользовался универсальным ключом.

— Главное, что он не причинил вам вреда, — с облегчением сказал Гассер. — А из ваших личных вещей ничего не пропало?

— Он ничего не украл, — ответила Серена.

— Вы как следует проверили?

— Красть было нечего, — заверила она. — Думаю, меня пытались запугать.

Предположительно, злоумышленник изменил состав коктейля из алкоголя и лекарств ровно настолько, чтобы ее одурманить. Иначе почему он не проник в апартаменты в ее отсутствие? Это явно было бы проще и менее рискованно.
Но он хотел, чтобы Серена знала, что он там побывал. Что он может добраться до нее когда угодно. Подкрасться незаметно. И причинить боль, если захочет.

— Ваше затянувшееся пребывание в Вионе вызывает недовольство, — заключил Гассер.

— По-вашему, кто-то из ваших земляков пытался таким образом меня спровадить? — спросила Серена.

— Я бы не удивился. Туризм жизненно важен для долины, а вы делаете нам плохую рекламу, — признал он.

— Хорошо, что вы так думаете, — сказала она. — Но я бы добавила, что, по-моему, кто-то боится, что видео с открытым окном в комнате моей дочери в пансионе может навести на неудобную правду.

— Нет никакого видео, — спокойно возразил полицейский, напомнив Серене, что она не смогла ни показать ему запись, ни предоставить доказательства ее существования.

— Несколько дней назад за мной следил бородатый мужчина в красной кепке, — заявила она, умолчав о том, что в это время проводила незаконный обыск в доме Флоры.

— Так себе описание… — заметил Гассер.

— Он водил зеленый «опель»-седан, — прибавила она.

Командир всячески старался сохранять терпение:

— В последний раз, когда мы с вами виделись, вы обвинили Адоне Стерли в поджоге, уничтожившем шале, а позже обнаружили, что он ни при чем.

— На этот раз я знаю, что права, — настаивала Серена.

Гассеру следовало бы самому поговорить с пироманом. Возможно, когда тот предоставит ему объяснение, подкрепленное моделью зажигательного устройства, полицейский убедится, что за трагедией в пансионе действительно кто-то стоит.

Между тем собравшиеся перестали петь и обернулись к ним. Мужчины, женщины и дети молча таращились на Серену. Она почувствовала, что их взгляды пронзают ее насквозь.

— Я должен задать вам один вопрос, но уже знаю, что он придется вам не по душе, — произнес командир, поглаживая усы.

Серена уже замечала, что Гассер делает так всякий раз, когда собирается сказать что-то неприятное. Она молча ждала.

— Вы сейчас в состоянии наркотического или алкогольного опьянения?

Она окаменела, но не могла отрицать. Внешний вид и дыхание говорили за нее.

— Я не хочу вас смущать, — заверил Гассер. — Я сильно за вас беспокоюсь. И если в апартаменты действительно кто-то проник, возможно, вам лучше вернуться в Милан.

— Я никуда не уеду, — отрезала она.

— Тогда я не могу ручаться за вашу безопасность.

Серена не поняла, предостережение это или угроза. Она решила, что с нее хватит.

Когда она направилась обратно к внедорожнику, Гассер не попытался ее остановить.

Она шла тяжело и с трудом, с каждым вздохом ее легкие наполнял холод. Серена была на грани срыва, но изо всех сил старалась этого не показывать. Сев в машину, она включила зажигание, но передача не желала работать. Она с силой потянула за рычаг переключателя, и тот издал мерзкий металлический скрежет, отчего она устыдилась еще больше. Тем временем командир и другие члены пятидесятнической общины вернулись к молитвам.

Только одна женщина, которую Серена никогда раньше не видела, продолжала смотреть на нее.

Короткие светлые волосы. Не слишком высокий рост. Очки. Молочно-белая кожа. Подол белого хитона развевался, но женщина стояла неподвижно. Напряженное лицо, суровое выражение.

Что-то в ее взгляде действовало Серене на нервы. Осуждение. Да, незнакомка ее как будто осуждала.

Наконец внедорожник соизволил тронуться с места, и Серена смогла от нее уехать.

19

Вернувшись в апарт-отель, Серена с силой захлопнула за собой дверь. Следы на полу исчезли, осталось лишь несколько пятен грязи, сливавшихся по цвету с коричневым ковролином.

Серена была измотана и вне себя от ярости.

Она прошла в угол, где стоял мини-холодильник, и начала пинать его ботинками. Внезапно все вокруг стало ее бесить. Особенно этот проклятый шум, который непрестанно давил на мозги и напоминал, почему она оказалась здесь, в этом убогом месте в горах.

Выпустив пар, Серена отошла и, не снимая куртки, села на кровать. Она испытывала абсурдное чувство вины перед холодильником за то, что вот так его поколотила. Ей было грустно, но она вдруг рассмеялась. Смех продлился недолго и не принес никакого облегчения.

Она с радостью последовала бы совету Гассера вернуться в Милан и забыть эту историю, но не могла. И хотя вероятность, что Аврора жива, была крайне мала, Серена не могла от нее отмахнуться. При этом никто не мог гарантировать, что ее дочь все еще в долине. Если девочку действительно похитили, вполне вероятно, что злоумышленник куда-нибудь ее увез.

Но в Вионе витала тайна, которую кто-то очень старался скрыть. В этом Серена была убеждена.

В противном случае страхам Луизы, поспешному бегству Флоры и тому, что Берта не отвечала на ее повторяющиеся сообщения, не было бы объяснения. А в видео, которое кто-то прислал ей анонимно и потом позаботился удалить из интернета, и многочисленных безмолвных звонках, которые она получала, не было бы никакого смысла.

В эту секунду Серена вспомнила, что таинственный гость, посетивший ее прошлой ночью, разгуливал между гостиной и спальней.

А из ваших личных вещей ничего не пропало?

Серена ответила Гассеру «нет», но на самом деле не проверяла. А теперь решила проверить. Начиная с комнаты, где спала.

Ноутбук лежал в шкафу вместе с одеждой, и его, кажется, не трогали. Деньги, кредитки и документы из рюкзака никуда не делись. Она выдвинула ящики тумбочки. Рядом с Библией лежала подаренная подружками Авроры папка с рисунками — заменой снимков, безвозвратно утраченных при пожаре вместе с цифровым фотоаппаратом Флоры.

Серена забыла об альбоме.

Взяв его, она села на пол в углу у окна и развязала красную ленточку, скреплявшую листы. Она просматривала содержимое папки всего раз, в день поминок в «Фонде Прада». Поскольку один только вид рисунков вызвал у Серены сильнейшую эмоциональную реакцию, завершившуюся обмороком, она больше не желала повторять этот опыт.

Но теперь они ее больше не пугали.

Поэтому она начала их листать. И проследила последние семь дней жизни Авроры, начиная с изображения праздника фей-бабочек. Среди девочек с крылышками из синего тюля и серебряными нитями в волосах была и Аврора со своей безошибочно узнаваемой шевелюрой.

Светлый взрыв над головой.

Затем, пролистав назад, Серена увидела все те моменты, когда ее дочь была беспечна и счастлива. Уроки катания на лыжах. Спуски на санках. Вечера перед большим камином. Послеобеденные часы и катание на коньках. Она не сомневалась, что на воспоминания маленьких художниц можно положиться. Дойдя до поездки на санях, запряженных лошадьми, Серена задержалась на сцене пикника со сладостями и яблочным сидром: на рисунке были запечатлены все юные гостьи пансиона и три воспитательницы.
Аврора еще была в числе живых. И улыбалась.

Вдруг картинка перед глазами у Серены поплыла. В ней было что-то неправильное. Что-то недоброе.

Лист бумаги выпал из пальцев Серены и упорхнул к ее ногам.

У нее перехватило дыхание, и она задрожала.

Посреди заснеженного вида девочка, создавшая рисунок, поместила еще одного персонажа. Он стоял вдалеке, будто спрятавшись за деревом.

Бородач в красной кепке.

Донато Карризи