Выбора нет I. Пробуждение

I. Пробуждение
Ночь опустилась на старинный замок, как густое покрывало из чёрного бархата, укрывая его от посторонних взоров и придавая ему ауры таинственности и величия. Казалось, сама тьма, как верная слуга, бережно лелеяла его покоящиеся башни, которые стальными шпилями тянулись ввысь, пронзая неожиданно чистое, звёздное небо. Эти башни выглядели, как мрачные стражи, стоящие на страже вековых тайн, унесённых временем.
Внутри замка, в извилистых и древних коридорах, царил густой мрак. Только изредка лунный свет, проникая через тяжёлые, искусно выполненные витражи, разливался по каменным плитам, создавая причудливую игру света и тени. Витражи, с изображениями героев и мифических существ, запечатлённых давними мастерами, казались оживающими под мерцанием трепещущих языков факелов. Подобно немым рассказчикам, они безмолвно повествовали о далёких эпохах, о подвигах и трагедиях, о героях и чудовищах, чьи деяния давно канули в Лету.
Каменные стены, изрезанные загадочными символами и рунами, были немыми свидетелями заклинаний и магических ритуалов, о которых в наши дни помнили только обитатели тени. От каждой гравировки веяло древностью, и было чувство, что, если прислушаться внимательней, можно было разобрать шепот давно забытых чар, которые резонировали в тишине, проникая в самые отдаленные закоулки сознания.
Каждое движение по этим коридорам звучало как эхо, разброшенное по дальним углам замка, и это создавало впечатление тревожного ожидания, словно сам замок замер в ожидании чего-то значительного, что должно было вот-вот случиться. Этот длинный и узкий коридор, извивающийся загадочной змеей, скрывал множество секретов, которые еще не пришло время раскрыть. Пока ещё ни одна живая душа не осмеливалась проникнуть в их суть.
Воздух был насыщен тишиной, хотя казалось, что откуда-то на самом краю слуха доносятся едва слышные шёпоты. Эти голоса, то затихая, то становясь громче, словно рассказывали о прошлом, о судьбах, которые когда-то пересеклись в этих мрачных стенах, и сливались с ночной прохладой в меланхоличный хор. Замутившийся в воздухе аромат увядших роз и сырых камней проникал в каждый уголок, заставляя дыхание учащаться, как перед открытием величайшей из тайн.
И в этом удивительном, напополам реальном, напополам волшебном месте, каждая тень могла быть не отголоском двигающегося света, а скорее отражением той другой, давно минувшей жизни, которая лишь искала подходящий способ пробиться сквозь мрак веков и снова заявить о себе в мире теней и чудес.
Двое мужчин, облаченных в темные одеяния, словно тенями вырезанные из самой ночи, волокли за собой молодого парня. Их лица, лишенные эмоций, как будто вырезанные из камня древним скульптором, не оставляли сомнений в решимости их намерений. Парню исполнилось всего шестнадцать, но за эту ночь он уже успел познать, что такое настоящий страх и ощущение полной безнадежности.
Его тонкие плечи сгорбились под тяжестью бремени собственной беспомощности, а глаза, широко раскрытые, полные недоумения и отчаяния, безуспешно пробегали по окутанным тьмой стенам, пытаясь найти какое-то спасение в игре теней, которая вскользь намекала ему на его неизбежную судьбу. Мрак обступал его плотно, и зловещая атмосфера давила на него со всех сторон, каждая волна которой казалась шагом в бездну без возврата.
Каждая попытка парня вырваться из стальных хватки похитителей была тщетной. Их железные пальцы, как непреклонные узы, не давали ему возможности освободиться. Сердце его билось так шумно, что, казалось, его гром слышен в каждом углу этого древнего места. Мысли, одна тревожнее другой, роились в его голове, неизбежно возвращаясь к вопросу: как же ему вырваться из этой ловушки, окруженной мрачными предзнаменованиями?
Словно в подтверждение его тайных страхов, до его ушей начали доноситься разговоры, эхом отражающиеся от каменных стен, становясь все громче. Он различал отдельные фразы, полные скрытой угрозы и зловещих обещаний, намекающих на надвигающуюся бурю, что должна была обрушиться на него. Это было похоже на преддверие шторма, который неминуемо надвигался на его жизнь, готовый стереть её в пыль.
— Нам нужно спешить, — прошептал один из мужчин, его голос был настойчивым, как зловещий шёпот ветра, прокрадывающийся сквозь пустые залы замка.
Каждое мгновение было пропитано отчаянием, и чувство безысходности сжимало его грудь, словно ледяная рука. И всё же, где-то глубоко внутри него зарождалась крохотная искра, которая превратилась в пылающее пламя надежды и смелости.
Неожиданно для самого себя, он собрал всю свою отвагу, окровавленную страхом, и сделал рывок, вложив в него всю силу юношеской решимости и непокорности. Его тело напряглось, как тетива лука, в попытке вырваться из хватки, которая обещала привести его к мрачному концу. Хотя его разум понимал, что шансы на освобождение невелики, сердце его кричало о борьбе, о последнем шансах противостоять судьбе, которая пыталась затянуть его в омут неизвестности.
— Пожалуйста, отпустите меня! — закричал юноша, но его голос, как беспомощный крик в пустоту, был поглощён неумолимой тишиной коридора. Этот звук, как и многие другие крики отчаяния до него, исчез без следа, словно капля воды, падающая в необъятную бездну океана, растворяясь в его безграничной пучине.
— Ты не понимаешь, куда ты попал, — отозвался второй мужчина. Его голос был низким и угрюмым, напоминал далёкий рокот грома, сотрясающий небеса в преддверии неминуемой бури. В его словах чувствовалась непреклонная сила, укрытая за маской спокойствия, словно он знал заранее то, что неизбежно будет. — Здесь нет выхода.
Взгляды, которыми обменялись мужчины, были полны холодного безразличия, подобных инею на холодных камнях. Они, казалось, получили какое-то извращенное удовольствие от беспомощности юноши, словно его отчаяние лишь подтверждало их власть и контроль над этой ситуацией. Они знали, что шансов у него не было. В этом замке, который веками таил в себе мрачные секреты и разрушенные надежды, сколько было таких, как он — всего лишь пешки в великой игре. Здесь, где ставки были невероятно высоки, а исход, казалось, предопределён, он был лишь малой частью необъятного замысла.
Тишина, как плотный, неосязаемый туман, окутывала стены древнего замка, погружая всё в атмосферу ожидания. Но даже в этой неподвижности недра замка жили, как если бы само здание дышало, готовясь пустить в ход свои тайные механизмы. Начиналась игра, которая могла не только изменить судьбы всех, кто оказался вовлечён, но и оставить отпечаток на самом течении времени.
Вскоре они достигли массивной двери, высившейся над ними почти до самого потолка, её арка достигала семи метров. Эта дверь была больше, чем просто физическая преграда. Она являлась символом силы и тайны, созданной не только человеческой рукой, но и самой природой для защиты тех, кто суждено было оставаться скрытым. Её поверхность была усыпана узорами, мастерски сплетёнными в сложные, почти гипнотические формы, напоминающие заклинания. Каждая фигура, каждый символ, затаенные в ней, шёпотом рассказывали о давно забытых тайнах и магии, сгущённой временем.
Символы на двери мерцали в тусклом свете, и, казалось, они обладали собственным сознанием, как будто они были живыми существами, зовущими того, кто взглянет на них, в объятия неведомого. Глаза юноши были прикованы к этим рисункам, чувствовавшим, как его сердце начинало стучать быстрее, в такт чему-то неизвестному. Это мерцание было как тревожный сигнал о надвигающейся буре — буря, способная изменить ход событий и увлечь за собой все его представления о мире.
Молодой человек чувствовал внутреннее напряжение, как будто природа и сущность всех этих символов были больше, чем просто охранники секрета; они представляли собой портал в новую реальность, где его воля и судьба могут быть испытаны на прочность. Дверь стала для него не просто препятствием, но якорем, который держал его между прежней жизнью и неведомым будущим, которое ждало за ней. И даже зная, насколько всё это было пугающе и неизведанно, он не мог игнорировать внутренний зов и потребность понять, какое будущее для него приготовлено.
Когда юношу подвели вплотную к массивной двери, его руки освобождены от железных хватки охранников. Однако, он понимал, что обретённая свобода — лишь иллюзия, хрупкая и ненадёжная, словно тонкая паутина, натянутая между ветвями старых деревьев. Страх обвил его, как цепи, и в этот момент он осознал, что у него нет другого выбора, кроме как следовать по предначертанному пути.
Дверь, которая казалась вечной и непоколебимой, вдруг ожила, словно была существом, заключённым в холодном камне. Она начала медленно раздвигаться, издавая протяжный скрип — звук протестующий, как будто сама она не хотела быть частью грядущих событий. Этот скрип напоминал жалобный стон старого дерева, которое пережило бесчисленные бури и божественные штормы.
На пороге, озарённый мягким светом, исходящим из глубин неизвестности, стоял человек. Его длинные седые волосы спускались по плечам, и лицо, изборождённое морщинами, было похоже на старую карту, помнящую не одну войну и множество испытаний. Один глаз был пронизан давно зарубцевавшимся шрамом, который прорезал его лоб и лицо вертикальной линией, добавляя загадочности и внутренней тени. Взгляд этого человека был невыносимым, проницательным, он казалось, пронизывал юношу насквозь, как будто видел его мысли и страхи обнажёнными, будто лист бумаги в развернутой книге прошлого и будущего.
— Заходи, — прозвучал его голос, низкий и властный, как раскат грома, раздающийся в безоблачном небе, от которого неизбежно дрожь пробегала по спине даже самых смелых сердец. Юноша ощутил, как в нём вспыхнуло желание бежать, подобное воронке, затягивающей в бездну собственных страхов и сомнений. Он развернулся стремительно, надеясь ускользнуть, но два охранника были быстры, как тени, и снова оказались на своих местах, схватив его цепкими руками, не дав и малейшего шанса на побег.
— Не сопротивляйся, — произнес один из них, его голос звенел безжалостностью, холодной и пустой, как холодный металл, как меч, не знающий жалости. — Это только усложняет твою участь.
Юноша почувствовал, как его тянут к зияющему проёму двери, приговаривая к неизбежности того, что находится за этой гранью. Его нога сделала этот первый, неохотный шаг внутрь, и мир за его спиной захлопнулся, как капкан, с глухим стуком тяжелой, вековой древесины. В этот миг он почувствовал, как что-то внутри него сжалось, и осознал с ясностью, что пути назад больше не существует. Громоздкая дверь обрекла его на столкновение с тайнами, которые она скрывала за своими массивными формами.
Охранники остались снаружи, и звук их тяжелых шагов постепенно затих за массивной дверью, оставив юношу наедине с таинственным человеком со шрамом. Этот человек, казалось, воплощал в себе что-то большее, чем просто физическое присутствие — его огненные глаза, сверкающие, как два уголька в глубине темноты, обещали разгадку тайн, которые осаждали сознание юноши. Взгляд пробирался вглубь души, словно оценивая её готовность впитать тайны, что могли перевернуть его жизнь с ног на голову.
Когда юноша пересёк порог зала, его взор был захвачен величественной картиной, развернувшейся перед ним. Своды потолка уходили вдаль, покрытые замысловатыми барельефами, создающими целую вселенную историй — о богах и героях, земле и небе, проклятиях и благословениях. Каждый рельеф был как фрагмент эпоса, словно сам замок продолжал шептать о древних легендах, вплетая их в сеть атмосферы таинства и ожидания. Ощущение, что сам воздух наполнялся этими историями, было почти осязаемым.
В центре зала, величественный, как трон настоящего короля, возвышался массивный каменный стол. Его поверхность, ухоженная и вечная, была украшена глубокими резьбами, каждая из которых рассказывала о давно ушедших временах и великих подвигах, о которых не могли забыть даже каменные стены. Казалось, эти резные узоры были живыми, повествуя о невидимых нитях судьбы, которые сплетались вокруг каждого, кто появлялся в этом зале.
Из густой тени, словно сотканной из самой сущности ночи, выступил человек. Он был окутан длинной накидкой цвета глубокого угля, которая струилась за ним, как вода, следуя за каждым его движением. Капюшон скрывал его лицо в тёмной тени, оставляя лишь загадку. В его движениях была такая грация и плавность, что невозможно было избавиться от ощущения, будто перед юношей стоял не просто человек, а посланник древних богов, посланный вынести вердикт или даровать прозрение.
Каждый его шаг был наполнен таинством, словно тьма сгущалась вокруг, шепча о его прибытии. Сам воздух дрожал от чувств, еле уловимых волнами, которые обливали пространство вокруг, и юноша чувствовал, как он замирал перед лицом неизведанного. Всё в этом зале — от барельефов под величественными сводами до резных узоров на столе — существовало лишь для одной цели: раскрыть тайну, для чего судьба привела его сюда. Время казалось застыло, остановившись, чтобы подождать исхода, который должен был изменить не только его жизнь, но и судьбы всех, кто был вовлечён в эту древнюю игру.
Глаза человека со шрамом, сверкающие, как два уголька в темноте, поглощали юношу неподдельным интересом, изучая с внимательностью опытного судьи. Молодой человек почувствовал, будто на него смотрят не просто глубокими глазами, а проникают в самую сущность его души, извлекая на свет все его страхи и сомнения. Не произнеся ни слова, мужчина шагнул вперёд, его движение было плавным, но решительным, и легонько подтолкнул юношу в сторону массивного стола, стоящего в центре зала.
Юноша, споткнувшись под внезапностью этого действия, оказался в центре комнаты. Его сердце, словно обезумевшее от страха животное, бешено стучалось в груди, пытаясь вырваться на свободу. Он окинул взглядом огромные каменные стены, окружающие его, будто они были живыми существами, хранящими тысячелетние секреты былых времён. Эти стены, с их холодными твердынями и тенями, которые казались затаившимися духами, делали его крошечной искоркой в бесконечно раскинувшемся тёмном космосе.
Его страх, словно тянущая вниз тяжесть, переплетался с непонятным любопытством, как две стороны обоюдоострого клинка. В этом моменте прозрений и глубокого осознания, юноша почувствовал, что этот стол был предназначен именно для него, связующей нитью между прошлым и будущим, между реальностью и миром, состоящим из всего того, что ещё только должно было произойти.
Стол, на котором ему, возможно, предстоит лечь, выглядел пугающе. Он был создан из цельного куска камня, как будто извлечённого из самих недр земли. Этот стол был не просто предметом мебели — он казался древним алтарём, местом, где мечты могли исполняться, но также и местом, где решались судьбы с решительной окончательностью. По краям его свисали ремни, тёмные и зловещие, как руки, всегда готовые схватить, удержать и больше не отпускать свою добычу.
Юноша сглотнул, ощущая, как его горло пересохло, и его дыхание стало неровным от страха, словно каждый вдох приносил ему с собой кремнистую пыль ужаса, проникшего в самую глубину его существа. Всё происходящее казалось нереальным, не имеющим ни начала, ни конца, но слова мужчины в капюшоне, произнесённые тихо, но властно, эхом отозвались в его сознании. Ритуал пора начинать.
— Ритуал? — прошептал он, его голос дрожал, как хрупкие ветви под тяжестью зимнего снега. Паника разлилась по его телу, как пожар, охватывающий сухие леса. Мужчина со шрамом, стоящий поблизости, лишь кивнул, и в этом движении было всё — согласие с неизбежностью и предвещание будущих событий. Его глаза сверкали, оставляя юноше ясное понимание — назад пути нет, и он оказался здесь не случайно.
Комната наполнилась тишиной — густой, почти ощутимой, и в этой тишине звучали только шёпоты древних стен, которые как будто подготавливали юношу к неизведанному, грядущему испытанию. Этот ритуал, всё ещё неясный и неожиданный, начинал обретать форму в тёмной симфонии судьбы, где юноша был лишь ещё одной нотой, но каждая нота, игравшая свою незаменимую роль в партитуре великой тайны.
— Мы не хотели, чтобы это произошло так, — произнес он. Его голос, низкий и хриплый, волочился через пространство комнаты, как если бы он нёс груз долгих лет переживаний и испытаний. Каждое его слово было насыщено историей и значимостью, резонируя в душе юноши, вызывая в нем волну новых страхов и пробуждая сомнения, закоренившиеся глубоко внутри.
Человек в капюшоне неспешно приблизился к столу, и в этот момент вся комната замерла в ожидании. Величие молчания было почти осязаемым, и когда он поднял руку, воздух вокруг них как будто просветлел, мигнув светом, словно это сами звезды решили исполнить свой древний танец в этих границах. В его глазах, скрытых под тенью капюшона, мелькали искры мудрости и сил, которые словно отражали вековые тайны и переживания. Они казались живыми, наделёнными тем несказанным знанием, которое передаётся через поколения.
В этот момент, словно отвечая на его внутреннюю команду, свечи, расставленные по всей комнате, вспыхнули более ярким светом, отбрасывая тени, которые ожили и начали свой таинственный танец по древним стенам. Эти тени были как живописные рассказы, вспоминали о давно прошедших временах, бесценными осколками прошлого проникая в настоящую реальность. Этот загадочный человек, казалось, не был просто смертным; перед юношей стоял хранитель знаний, который мог бы открыть двери в мир, полный как чудес, так и опасностей. В его руках, возможно, заключалась судьба целых королевств, и ответственность, лежащая на его плечах, была столь же велика, как и сами неизведанные дали.
Юноша, стоящий в тени разыгрывающегося перед ним спектакля, не знал, что думать. Холодный пот, словно ледяные ручьи, стекал по его спине, чувство дрожи пронизывало его тело. Внутри него что-то сжалось от ужаса, как быстрая реакция на приближающуюся бурю, как цветок, инстинктивно закрывающий свои лепестки в ожидании непогоды. Он хотел закричать, бежать без оглядки, но его тело, как будто парализованное невидимыми путами страха, отказывалось повиноваться приказу разума.
В страхе и замешательстве, он не смог отвести взгляд от этого загадочного мужчины в капюшоне, который, казалось, изучал его с любопытством учёного, сосредоточенно разгадывающего тайны древнего свитка. Каждый взгляд, каждый жест говорил об интересе, который невозможно было игнорировать.
С каждым мгновением юноша осознавал, что это была судьба — его предназначение открывало двери в новый мир, и оно требовало от него смелости и готовности принять вызов. Случившееся в комнате в этот миг было больше, чем просто ритуал. Это был переход, шаг в неведомое, который изменил бы не только его самого, но и курс всей истории.
— Ты должен быть спокоен, — произнес человек в капюшоне, его голос был ласковым и нежным, как утренний бриз над гладью спокойного озера, и это странно контрастировало с его устрашающей внешностью, которая напоминала о старинных легендах и забытых страхах. — Ритуал — это вовсе не то, что ты можешь себе вообразить, и он далеко не является наказанием, напротив, это веление судьбы, неотъемлемая необходимость, прочертившаяся через пространство и время.
Юноша, едва сдерживая панику, открыл рот, но слова долго не находили выхода. — Необходимость? — повторил он наконец, и его голос дрожал, как листья на холодном ветру, обдувающем голые ветви поздней осенью. — Зачем? Почему выбрали именно меня? Почему я должен пройти через это?
Мужчина в темных одеяниях, утопающих в бескрайней тени, медленно склонил голову, его глаза блеснули под капюшоном, словно ищущие ответы в самой душе юноши. — Ты избран, — его голос стал более торжественным, как будто речь шла об знаниях, еще сокрытых от понимания юного собеседника, и в тишине зала теперь звучала нота невысказанного уважения, как к величию, которое юноша еще не осознавал. — Это твоя судьба, и ты должен быть готов принять ее.
Волна отчаяния внезапно подкатила, захлестнув сердце юноши, как стремительный поток, сметающий все на своем пути. “Судьба?” — это слово звучало в его голове как приговор. Он не хотел никакой судьбы, не хотел принимать то, что казалось чуждым и нелюбимым. Все, о чем он мечтал, это вернуться домой, стать частью привычного мира, полного родных лиц, тепла и уюта. Он жаждал обычной жизни, уверенности завтрашнего дня, где все близкие и любимые были рядом. Вместо этого он оказался здесь, в чуждом месте, где каждый камень, каждый шепот, казалось, были наполнены древними тайнами, которые его душа еще не могла вместить и понять.
— Разденься и ложись, — властно произнес человек со шрамом, его голос был подобен громкому раскату грозы, разрывающей ночь своей мощью. — У нас почти не осталось времени.
Юноша чувствовал, как изнутри его охватывает странное оцепенение, заставляющее его двигаться, как будто не по собственной воле. Его ноги, словно управляемые невидимой силой, шаг за шагом приближались к массивному каменному столу, на котором переплетались и изгибались резные узоры, похожие на узоры змей и древних символов. Сердце его продолжало биться с неистовой силой, как кузнечный молот, подгоняемый горячими углями страха и предчувствий.
С трепетом он посмотрел на человека в капюшоне, затем его взгляд скользнул на каменный стол, который был слишком холоден и отчужденен. Разум его заполнили мимолетные воспоминания и мыслительные потоки, которые крутились в сознании, как осенние листья, закрученные в воронку ветром. Он не хотел быть здесь. В нем боролись остатки сопротивления, как дикие звери, жаждущие вырваться на свободу, но тишина, царившая в древнем зале, казалась живым существом, обнимающим его мертвой хваткой, гася все его крики.
Напряжение, невидимое, но осязаемое, напоминало тяжелые цепи, сжимающие его грудь, и в этот момент юноша с горечь осознал, что у него нет выбора. С жестом, полным внутренней борьбы, он начал медленно освобождать себя от одежды, чувствую, как ледяной воздух прикоснулся к его коже, будто пальцы замерзшей зимы.
Скованными, но решительными шагами он подходил к столу, каждый его шаг был словно шагом в неизвестность, где не было ни утешения, ни ясности. Его сердце билось в груди, а с каждым вдохом он ощущал холодный страх, пробирающий до пят. Когда тело его оказалась на каменной поверхности, холод камня проник в него до костей, как хищный зверь, и ремни, как живые, начали обвиваться вокруг его рук и ног, сжимая с такой силой, что он не мог даже пошевелиться.
Юноша закрыл глаза, стараясь ускользнуть из ужасающей реальности, погрузиться в темноту, которая омывала его сознание, как густой туман, избавляющий от чувств и мыслей. Здесь он понял, что его жизнь безвозвратно изменилась. Мужчина в капюшоне, словно тень прошлого, нависал над ним, предвещая судьбу, которую нельзя было изменить. Его голос, странно приглушенный, напоминал эхо древних времен, в которых заключалась неведомая сила.
В зале, полном густой темноты, которая казалась почти осязаемой, казалось, что каждый уголок был пропитан шепотом незримых сил и древних заклинаний. Юноша осознал, что это пространство стало ареной, где его муки и его страхи сплелись с непознанными великими силами, которые могли навсегда изменить его судьбу. Всплески заклинаний словно вливались в его сознание, и он почувствовал, что эта тьма не только сеет страх, но и таит в себе необычайные силы, способные изменить мир.
— Не стоит бояться, — раздался снова голос, его звучание напоминало далекий шепот ветра в густом лесу. — Все закончится быстро. Никакая опасность не угрожает твоей жизни.
Юноша, полностью сбитый с толку и парализованный страхом, только покачал головой, не в силах поверить сказанным словам. Сердце его колотилось яростно, как птица, стремительно бьющаяся в заточении, а разум переполнялся хаосом тревожных мыслей. В этот миг к нему подошел человек со шрамом, вливая в атмосферу всем своим видом неумолимую решимость и твердость, сравнимую со скалой.
— Я останусь, — произнес он, голос его был твердым, как закаленная сталь, и в нем слышалась внутренняя мощь, способная разбить любые преграды.
Человек в капюшоне, выдохнув, медленно обвел взглядом зал, не вынося вмешательства в столь ключевой момент, когда воздух уже начинал звенеть от напряжения. В его руках, словно выточенный из эфира, появился изящный кинжал, сверкающий в сумраке зала, озаряя пространство зловещим светом, как падающая звезда среди ночной мглы.
Юноша, увидев этот сверкающий опасный инструмент, закричал в отчаянии, его крик резанул воздух, словно острие стеклянного ножа. — Пожалуйста, отпустите меня! — его мольбы и крики, полные отчаяния, эхом разносились по залу, разбиваясь о стены неумолимостью цели.
Но каждый его возглас был заглушен, словно море заглушает крики отчаявшегося пловца. Человек в капюшоне, врываясь в тишину жестом, будто разрывал плоть реальности, оставил неглубокий след на его груди, словно от прикосновения раскаленного клинка. Крики эхом отозвались в залах, продолжая звучать в течение долгих часов, словно эхо воспоминаний, отбрасываемых призраками.
Свет утра, медленно прорываясь сквозь окна, озарил пространство, и юношу без сознания вынесли из зала. Его дыхание оставалось тяжёлым и прерывистым, как последний вздох умирающей птицы, но тем не менее он был жив. На его коже не осталось и следа от ночных событий — никаких следов крови, ни малейшего шрама, как если бы всё увиденное было лишь фрагментом страшного, но не реального сна.
Ритуал был завершен. Человек в капюшоне, оставаясь в тени, следил за тем, как юношу уносят прочь, как забытое воспоминание, как лист, уносимый осенним ветром. Он знал, что это только начало — предзнаменование великих изменений, которые вскоре захлестнут мир. В его глазах светилось понимание: судьбы юноши теперь были неразрывно связаны с древними силами, и ничто в мире не сможет вернуть его к прежней жизни.
Пробуждение в замке было наполнено мрачными предзнаменованиями, каждое мгновение которого влекло за собой неизбежную судьбу. Мефедес, юный наследник, оказался в ловушке между страхами и надеждами. Его настоящее было окутано тенью прошлого, которое еще только начинало проявляться в его жизни. Когда двери закутанного в тьму зала открылись, открылось и новое начало, открывая путь к неизведанному.