Глава 32, Жизнь качели

            

                Взлетаешь вверх и страшно так,
                что сердце замирает.
                Сорвёшься вдруг -
                и всё — каюк.
                Поднимешься ли вновь -
                кто знает…

                То вверх, то вниз,
                туда-сюда, обратно.
                И новый жизненный каприз
                страшнее старого — понятно. 
                („ Качели“ — З.Т.В.)

Я надеюсь уважаемый читатель не станет протестовать против утверждения что жизнь — дорога? Истина эта доказана давно и не мной лично, а многими другими авторами.
Но дорога дороге- рознь — это тоже вполне понятно и уже доказано жизнью.
Почему так происходит — не понятно, ведь получается так что не всегда мы сами выбираем эту дорогу — иногда она даётся нам с самого нашего рождения: поставили на неё и иди не сопротивляйся: начнёшь сопротивляться метаться из стороны в сторону пытаясь вырваться из тисков этой дороги — сделаешь только хуже: даже у Высоцкого есть стихо: „Колея“ которое наглядно показывает к чему приводит твоё метание. Но автор сего творения — не Высоцкий и даже не его тень, поэтому он будет рассказывать о дороге на собственном примере. Он — то бишь — я: героиня этой повести — Зиброва Татьяна.
1. Дорога-мечта.
Для примера возьмём самую ровную и прямую, как стрела, дорогу — мечта, а не дорога: широкая, светлая, прямая, ровная, как зеркало замёрзшего пруда: ни тебе шероховатости, ни кочки, ни ямки. Идти по такой дороге одно удовольствие: скользи, как на коньках, и лети вперёд, не оглядываясь на то, что уже осталось там — позади — просто оглянуться не успеешь — тут перед тобой столько всего: ярко голубые небеса ,красоты природы и погоды, люди снующие взад-вперёд — кто рядом, кто параллельно, а кто и навстречу — успевай только определять лица: где своё, родное ,близкое, где просто знакомое, где незнакомое, но ты так хотел,  чтобы оно стало не просто знакомым, а родным — пусть не по крови — хотя бы по душе.
И всё легко, просто — всё тебе по силам и в твоей власти.
Не дорога — мечта: иди будь внимателен успевай взять то что твоё — и ни-ни чужое: дорога может ведь и наказать за это  - и жестоко наказать.
Идёшь по этой дороге-мечте и ни тебе кочки ни ямки, о которые ты можешь споткнуться упасть и здорово разбиться. Но твоя дорога не допустит этого, если ты будешь идти по правилам: никому не завидуя, никого не обижая, ничего ни у кого не забирая, даже если тебе это очень нравится: заслужишь — дорога сама приведёт тебе к этой мечте а не заслужишь ни ропщи — не твоё значит — у тебя своя жизнь свои ценности свои награды и наказания увы тоже свои. Но что это за наказания: так мелочь — ну в детстве игрушку не получишь о какой какой мечтал; ну в более взрослые годы тот кто тебе показался близким и дорогим пройдёт мимо и даже внимания не обратит. Значит так надо — не твой это человек, и ты в его судьбе не станешь главным и единственным человеком — его судьба совсем другая — не рядом и даже не параллельно, а в какой то миг резко уходит в бок или резко идёт вверх.
А ты иди вперёд и жди: он придёт твой единственный и неповторимый — только будь внимательнее и не хватай первое, что попадёт под руку — рассмотри внимательнее: не всё то золото, что блестит.
Скучновато да? Ни тебе взлётов, ни тебе падений, ни чувств высоких, ни адреналина…
Ну это уж от тебя самого зависит: есть вещи которые и чувства тебе сильные дадут или хотя бы сопереживания этим чувствам: кино, театр, танцы, спорт, полёты во сне и наяву.
А тебе всё по правилам: дозировано — ничего лишнего, но и всё что необходимо, а главное: только твоё — родное близкое и желанное.
И когда он протянет тебе руку со словами: - Пойдём со мной! — ты не станешь сомневаться и с радостью дашь свою руку. И вы уже дальше вдвоём по жизни — рука об руку, глаза в глаза, душа в душу.
И для тебя эта жизнь в радость, потому что она только твоя.
А дальше всё будет: и семья, и дом, и дети, и маленькие и большие радости.
Ну и что если нет сильных и высоких чувств, сжигающих страстей и высокого адреналина — стабильность и надёжность намного важнее этих эфемерных чувств где всё выше и сильнее нормы -зато всё надёжно, спокойно и рядом по дороге, конец которой даже не блазнит впереди, надёжная рука человека твоей судьбы. И ничего не страшно, и ничего не больно, и хорошо знаешь, что рука рядом всегда тебя поддержит и подхватит если начнёшь падать и упасть не даст ведь он — твоя половинка и надёжнее человека нет в целом мире.
А впереди ещё целая жизнь — и всё вместе, всё рядом, рука об руку, глаза в глаза, душа в душу, и ничуть не скучно когда вдвоём, когда так близко.
-Идиллия? — скажете вы.
Может да, а может — нет. Ведь вы не станете отрицать то, что в жизни встречаются родственные души, с которыми и знакомо, и интересно, и в то же время  и ново, и волнительно?



2. Дорога - адреналин.
А у других  от этой идеальной дороги скулы сводит от скуки: ни тебе ярких чувств, от которых то петь хочется, то плакать; ни грамма адреналина, без которого жизнь пресна  не интересна и тянется как пресловутая жвачка, которую уже кто то прожевал и сунул тебе в рот, уже готовую к употреблению, вызывая лишь чувство отвращения и отторжения.
Тебе сразу почему то показалось, что кто то сильно перепутал и поставил тебя совсем не на ту дорогу и заставил шагать рядом с этой женщиной-лягушкой, которой отчего то все кто рядом в полном восторге, а он терпит её с трудом, потому что ему сказал кто то, весьма всемогущий, что так надо для его же блага. Напялил на него этот смокинг, не спрашивая хочет ли он носить эту смирительную рубашку, ведь ему милее простая белая рубашка с открытым воротом, когда видна его сильная загорелая шея и  грудь, что так нравится женщинам. Не лягушке — нет,  которая считает, что так как хочет он -не по правилам а значит- неприлично — совсем другим женщинам: свободным, сильным, красивым в своём естестве, в своём свободном полёте.
И именно сейчас на него обратила  наконец своё внимание именно такая женщина, которая рассмотрела под его тесным смокингом его родственную ей душу.
И он летит к той женщине навстречу, забыв и про свою лягушку, и деток похожих на неё, и свою клятву перед всемогущим: и в болезни, и в здравии, и в богатстве, и в бедности…
А заем ему это здравие, зачем это богатство, когда он готов умереть со скуки?

Ну, не для него эти рамки — душат они его, как этот проклятый смокинг, в который его облачили даже не спрашивая. Не его всё это. И никому дела нет до того, как он себя чувствует во всём этом „великолепии“, если это не его?
Да ещё и эти 10 заповедей словно в насмешку: кто их способен выполнить — не понятно- тот кто метит туда, ввысь, ко всевышнему? Ну, у лягушки, как видно, это в жизни единственная цель — и только так она снова может возродиться на этой ровной и прямой дороге — но для его это не самоцель: ему хочется свободы полёта — взлётов чтобы душа или пела от захватывающего чувства прекрасного — да, да, не удивляйтесь — для него прекрасно то, что летит, горит что будоражит, цепляет каждый нерв, каждую струну его души, а не это бесполезное хождение по дороге-скатерти рядом с холодной равнодушной ко всему живому женщиной. И женщина эта вовсе не его — нет не его.
Скажете, что всевышний никогда не ошибается и значит так должно быть?
Но что делать, если душа не лежит у тебя к такой жизни — если она не живёт, а мается?
Ему хочется неба вокруг — без конца и края — полёта не во сне а наяву и женщина чтобы рядом такая же как он: немного бесшабашная, немного взбалмошная, но чтобы каждый поцелуй, как последний, и душа замирала от любви и нежности и даже прикосновение значило не стой,  не топчись на месте, а вперёд — выше, дальше, сильнее!
И Сейчас у него на горизонте именно такая женщина — один взгляд которой для него дороже всех богатств на этой глупой идеальной дороге, на которую его сунули по ошибке. И она вроде тоже им заинтересовалась — поняла что он её родственная душа. И всё: плевать и на эту лягушку, и на детей так похожих на неё, и на все блага.
Самое большое благо теперь для него эта самая лучшая в мире женщина — его женщина. И он летит к ней на крыльях — на крыльях своей невероятной любви. Что может быть лучше в этом мире, где всё дозировано, где всё отмерено тебе: ни грамма больше, ни грамма меньше?
И вот он уже совсем на другой дороге — рядом с женщиной мечтой, женщиной-вамп.
И каждый шаг как открытие, как маленькая жизнь, и ему всё равно: взлетать к небесам или падать вниз — лишь бы рядом с ней — его настоящей женщиной -живой, родной и до боли любимой.
У него теперь совсем иная, чем раньше, дорога и она нравится ему чрезвычайно — она только его и женщины, которая теперь рядом с ним идёт рука об руку.

-Ну а чтоженщина-лягушка? — спросите вы. — Как она теперь одна с детьми?
Думаю понятно: не должным образом. И главное: ничего непонятно^ почему тот которого она считала главным человеком всей своей жизни -единственным и неповторимым так поступил с ней, с детьми: едва замаячила на горизонте пустышка, как считала она, он бросился следом со всех ног — даже не оглянулся. Разве она не старалась сделать его жизнь комфортной, лёгкой, удобной — делала всё, что могла и даже более того? И такая чёрная неблагодарность. За что? Разве она виновата, что кто то там что то перепутал, как он сказал ей однажды? Она ведь даже понятия не имела что ему с ней плохо — ей то было хорошо — и никаких сомнений, никаких метаний — всё устраивало И даже незначительные мелкие шероховатости не мешали её счастью, а он, видите ли, был с ней все эти годы несчастен, как он заявил напоследок, закрывая раз и навсегда двери.
И вот теперь она идёт одна по своей ровной, как стрела дороге, и тащит свою ношу, которая под силу только двоим — одна тащит, и каждый шаг даётся всё труднее и труднее. Спотыкается, падает, поднимается и дальше бредёт — так надо, так положено кто то сказал ей оттуда, сверху: -Бог терпел и нам велел. И она терпит. А куда деваться? Как говорят: - От дождя — не в воду!
И помочь некому: родные люди давно ушли в мир иной и как говорят — лучший, а ей даже совета спросить что делать дальше не у кого.
Хорошо, если дети успеют подрасти и подхватят мать, поднимут, помогут сделать последние шаги на этой идеальной, проклятой неизвестно кем, дороге.
Вот к чему приводит самая банальная ошибка: человек не на том, не на своём месте.

3. Дорога-просёлок.
Бывает как оказалось и такая дорога и причём не редко.
И всё казалось было весьма неплохо: и семья полная — и папа, и мама, и доченька- цветочек — росла в холе и лелее. И детство счастливое и отрочество такое же, да и юность без вопросов и претензий. И дальше дальше всё шло весьма неплохо: родители дали своему чаду всё что могли - и воспитание и образование и вывели на широкую светлую дорогу — иди, дорогая, не спотыкайся.
И чадо пошло пошло и довольно споро- уверенно. И тут на пути встретился он: единственный и неповторимый, о котором мечталось-грезилось.
И снова всё путём — как у людей: и свадебка и жильё  -родители подсуетились, для молодых приобрели.
И уже совсем не важно куда и зачем идти — лишь бы вместе, лишь бы рука об руку.
И пошли как казалось всё вперёд и вперёд, но откуда вдруг эти кочки, коряги и прочие мелкие и покрупнее препятствия, и куда подевалась прямая и светлая дорога — она словно скукожилась  потеряла свой свет и цвет и иные прелести комфортного пути?
Естественно встал вопрос: -Что это? Кто то весьма знающий ответил:  - Это просёлок. детка.
Неожиданно тот кто был рядом и уже не первый день нырнул куда то в сторону и исчез за поворотом.
А ты стоишь  посередине дороги и ничего понять не можешь: - Что делать — бежать следом или идти дальше в надежде что поблукает-поблукает и назад вернётся?
-Не поддаваться панике! — как учили родители. — Подключить здравый смысл.
-Ты что действительно жить без него не можешь?
-Могу.
-Ну так — живи.
И снова вопрос и явно уже не к себе:
-Почему мне одной?
И ответ откуда то сверху:
-Это тебе испытание.
-Зачем?
-Чтобы в следующей жизни дорога была похожей на ту куда тебя поставили родители.

-А если испытание не выдержу?
-Будешь снова стоять на просёлочной.
-Зачем?
-Чтобы понять, кто ты есть и что тебе надо на самом деле.
-Зачем?
-Чтобы понять, что в этой жизни ничего не даётся даром: ни хорошее ни плохое.

Вот такой разговор произошёл у нашей героине с тем, кого она даже не видела — только один голос. Но поняла хорошо: выхода нет — придётся идти во чтобы то ни стало и постараться пройти свою дорогу с достоинством и присущей их семье гордостью.
Спросите:
-Для чего автор привела столько вариантов дорог?
Это как бы предисловие для той главной дороги о которой я начала речь: жизнь-качели.
Кто воскликнет:
-Такой дороги не существует в природе! Автор что то перегнула.
А как же быть с героиней моей повести Татьяной Зибровой ведь у неё именно такая жизнь — жизнь-качели?!
Можете возразить:
-Дорога — это когда под ногами почва и ты стоишь на ней устойчиво твёрдо и понимаешь: это моё и только моё.
А  дорога-качели — это же какой то абсурд: почвы под ногами нет и даже ухватиться не за что, если начнётся падение — ну не зубами же за воздух?
Даже дорога-просёлок — можно понять но качели это вообще выше всяческого понимания.
Что за чушь: жизнь-качели? Но что делать если у моей героини жизнь именно такая: то вверх то вниз. Вверх — кругом голова и ужас: оборвёшься — костей не соберёшь.
Вниз — сердце обрывается и кажется, что это падение не закончится никогда и ты долго этого не выдержишь.
 4. Жизнь-качели.
Впрочем автор хватит воду в пустую лить — давай конкретно о Татьяне!
Итак мы оставили Татьяну в тот момент когда в доме где жила её семья случился пожар и они, по чистой случайности, не выгорели, как и их соседи Суровцевы, до тла: пожарные всё же приехали почти вовремя и потушили пожар, при этом превратив крышу в решето и залив вещи в комнате. И после этого, как крышу не латали, во время дождя вода лилась с потолка — особенно на кухне сплошным потоком, а пол был уставлен вёдрами, кастрюлями и тазиками для сбора воды. По хорошему крышу надо перекрывать, но на какие шиши, когда на нормальное питание денег не хватает — так лишь бы что то в рот кинуть чтобы обмануть организм.
К тому же душа Татьяны постоянно болеет о старшем сыне, который живёт со своей новой семьёй в Ульяновской области селе Вешкайма и пишет время от времени такие письма, которые выворачивают душу матери на изнанку: они хоть и разлетелись в разные стороны но связи не теряли.
Сын писал что он работает в милиции, а его Леночка сидит дома — не работает — может потому, что и у них трудно с работой или по какой другой причине — этого он не написал, и им порой даже на чай с сахаром не хватает. И Татьяна всякими правдами-неправдами каждый раз старается выгадать хоть немного денег — 200-400 рублей  и выслать сыну — понятно что только на чай и сахар — самим едва хватает на хлеб насущий.
Между строк письма Татьяна понимала, что семья Леночки пьёт по страшному и доченька вместе с ними. Хуже всего они и сына её втягивают в это своё пристрастие.
И сердце у Татьяны начинает сжиматься от страха: неужели её старший сын — её первенец становится похожим на своего отца?
Сразу вспоминается свекровь, которая радовалась, глядя на пьющего сына, и говорила ей:
-Пьёт он — так тебе и надо!
И Таня удивлялась: жене — надо, а ей матери — не надо — разве так может быть? Ведь для матери нет ничего страшнее, если её сын медленно убивает себя.
Каждый раз Татьяна писала сыну и звала его жить к ним, а он отшучивался:
-Как только Саратовская футбольная команда перейдёт в высшую лигу- так и приеду.
Но было ясно что ни одного ни другого не произойдёт и от этого становилось только хуже.

А тут ещё мать начала чудить: она вытаскивала из туалета Суровцевых, который обуглился, но не сгорел до конца, грязные бумажки и засовывала их в щели на кухне между стеной и осевшим после пожара полом.
И что только Татьяна не делала: и объясняла и уговаривала и даже кричала — мать стала сильно глуховата — та продолжала делать своё грязное дело.
И тогда Татьяна срывалась и била мать по лицу и у той на щеке оставался отпечаток её ладони — понимала что мать делает это не специально: у ней на почве гипертонии нарушение мозгового кровообращения и мозгу не хватает питания и кислорода — оттого мать и ведёт себя так, но никак не могла взять себя в руки.
Сын явно смотрел на  неё осуждающе но Татьяна не могла уже остановиться: все причины её поведения — и детские обиды на мать, когда она хотела отдать её в семью, где было семь своих девчонок и она объявила дома:
- Где семь — там и восемь!
Хорошо, что бабушка стала стеной и сказала, что не отдаст внучку никому;  и неудачное, мягко говоря, замужество и теперешняя жизнь можно сказать неприкаянная - между небом и землёй, и непонятное будущее свились в тугой клубок и поднимали руку Татьяны, порой сжатую в кулак и ударяли мать по голове. Нет, Татьяна не оправдывала— винила во всём только себя, и всё больше и больше себя ненавидела , но поделать ничего не могла.
А мать смотрела на неё и говорила: - Таничка — она даже имя её уже правильно произнести не могла и от этого на душе у Татьяны становилось так хреново, что впору самой головой куда нибудь — хоть в петлю, хоть в омут какой.
А мать начала уходить из дома и вернуться назад уже не могла — не знала куда идти. Однажды Татьяна ушла в магазин а сын не уследил когда бабушка ушла из дома. Татьяна вернулась домой а матери нет. Туда-сюда — нет её нигде. Хорошо что скоро любовник соседки привёл её домой: увидел что она рвётся во все калитки не понимая что это не их калитка и довёл старую соседку до дома.
С этого времени Татьяна начала заводить мать на день на крошечный участок впереди дома где было всё необходимое: и кровать в небольшом сарайчике прямо у дома  и чайник и еда на столике и туалет тут же и выйти самостоятельно оттуда нельзя — калитка закрыта снаружи.
Правда и там она умудрялась чудить: раздевалась до пояса и так — топлес бродила по участку взад вперёд. Татьяна приходила — одевала её, но та снова и снова сбрасывала с себя одежду, что могли видеть соседи из дома рядом и могли решить, что старуха спятила с ума.
Вечером Татьяна приходила за матерью и забирала её домой — кормила ужином ставила в коридоре туалетное ведро, чтобы она среди ночи не дай Бог не побрела в туалет: было уже такое — и там упала, а потом ходила больше недели в синяках- хорошо никто не видел её кроме своих — решили бы что её регулярно избивают.
Но в один из вечеров Татьяна несколько задержалась — пришла а мать уже уснула. И она вот тут пожалела её и не стала будить а утром нашла мать лежащей на земле: мать видимо ночью пошла в туалет который находился от её комнаты через одну дверь упала и сломала ногу.
Вызвали скорую увезли в травмпункт а доктор там сказал что у матери очень коварный перелом — перелом шейки бедра и без операции тут не обойтись. Но когда он назвал сумму этой операции Татьяна поняла, что если она даже продаст все свои внутренние органы, денег на операцию всё равно не хватит.
-Ну в таком случае вашей матери мы ничем помочь не можем — ответил уверенный в себе и в своих силах доктор, наложил на ногу так называемый сапожок и отправил домой.
Привезли домой положили мать на кровать она и говорит:
- Что теперь можно вставать?
-Какой вставать, мама, у тебя такой коварный перелом? — удивилась Таня понимая: мать ничего из сказанного не поняла и решила, что у неё нет ничего страшного.
Соседка справа узнав Танину беду посоветовала ей пригласить врача на дом из поликлиники.
-Понимаешь, Татьяна, этот перелом без операции сам по себе не срастается и твою мать просто отправили домой умирать, чтобы не заниматься ей в больнице.
А если она умрёт, то её увезут в морг и кроме того, что разрежут вдоль и поперёк чтобы написать свидетельство о смерти — ещё и сдерут больше десяти тысяч, а у тебя их нет — ведь так?
-Да, нет — подтвердила Татьяна.
-А если ты вызовешь врача из поликлиники, он потом в случае смерти, сможет сам выписать свидетельство о смерти — и ничего платить будет не нужно.-закончила свою мысль соседка.
Татьяна так и сделала: вызвала врача.
Пришедшая врачиха осмотрела Раису Лукъяновну, прослушала, померила давление и сказала:
- Да, женщина, дело тут не важное: без операции ваша мать долго не протянет — готовьтесь.
Врач выписала лекарство — для успокоения совести и ушла.
Лекарства простенькие, не дорогие, но и на них у Тани в этот момент денег не было — пришлось занимать у соседки через забор Светланы: у той нашлось только 50 рублей свободных, но их хватило. Таня купила лекарство, но мать принимать их не захотела и просто выплёвывала.
И Татьяна поняла: ё сильная мама сдалась и больше бороться за жизнь не хочет и всё из за отношение её дочери к ней, как к матери.
Не понимала Татьяна только одного: почему она стала такой жестокой бессердечной? Ведь чего проще: обнять мать сказать:
-Родная прости меня — мы тебя любим и попросить, чтобы она больше так не делала — просто попросить а не наказывать мать.
 За что наказывала - за то что сама стала такой недоброй, неспособной понять главное, и просто поддержать мать в трудную минуту. Так в этом виновата не мать — сама виновата — так и наказывай себя — это было бы справедливо.
Прошла всего неделя и настал тот самый чёрный день в жизни Татьяны — 13 августа 1999 года. Мать с самого утра была беспокойной — видимо что то почувствовала. Таня только на минуту отлучилась в другую комнату — вернулась назад а мать уже не дышит — и пульса нет — умерла мама.
И Татьяна встала как вкопанная, не соображая что делать дальше.
-Что делать — что делать? — сердито подтолкнула себя к решению — А то, что вы делали с матерью, когда умерла бабушка: обмыть, обрядить, сменить постель и дальше бежать уже в похоронную службу — она слышала что сейчас умерших хоронят за счёт государства, потому что у людей нет на это денег. Не паникуй, Татьяна,  больше ты не можешь ничего.
Так и сделала: обмыла мать, сняла проклятый бесполезный сапожок и выбросила его на свалку, которую местные товарищи организовали прямо у них на улице почти напротив дома. Начала смотреть платья — а вот с ними как раз главная проблема: мать ещё в Намангане раздала почти все свои платья подругам, просто знакомым и родным — сестре с племянницей приезжавшим к ним проездом. Осталось одно голубенького цвета из мокрого трикотина — и хотя нужно было простое платье из простого материала, но ни такого платья, ни денег на его приобретение у Татьяны не было. К тому же вырез на этом платье не соответствовал случаю — пришлось доставлять до нормы — хорошо нашёлся кусок такого же материала.
Обрядила в платье, нашла гольфы, привела в порядок мамины туфли — соответствующих тапочек тоже не было. В общем обрядила с горем пополам — накрыла новой белой простыней по самый подбородок, чтобы не было видно несоответствие формы и побежала на Сенной рынок, возле которого находилась похоронная фирма „Натрон“.
Женщина принимающая таких горемык, как Татьяна, оказалась очень понятливой — видно опыта общения в подобном случае было достаточно.
Выслушав внимательно Татьяну, попросила паспорт матери и её паспорт и задала несколько вопросов:
сколько мать лежала дома вызывали над ом врача или нет и откуда.
-Это хорошо что врач был — отреагировала женщина. — Значит обойдётся без морга — врач поликлиники сам сможет выписать свидетельство о смерти.
-Какой рост? — последовал вопрос.
-У кого? — не поняла Татьяна.
-Ну не у вас же! — ответила сотрудница. — Вы, как я поняла христиане,значит нужен гроб и естественно рост умершей.
 -И вес. — продолжила женщина.
-Примерно 60 плюс минус два килограмма. — ответила Таня.
Женщина заполнила бланк договора в который внесла данные паспорта матери и добавила некоторые данные из паспорта Татьяны.
Потом заставила расписаться на договоре и сказала строго:
-Завтра утром к девяти часам ждите нашу машину: привезут гроб положат в него усопшую — и сразу на кладбище — завтра у нас много дел- так что пожалуйста никуда утром не уходите.
-Не уйду — обещаю! — отреагировала чётко Таня.
-А как же свидетельство о смерти? — поинтересовалась она. -Сегодня я вряд ли успею получить его.
-Это не ваши — наши проблемы. — ответила женщина.- у меня сегодня в первой поликлинике ещё два свидетельства оформлять.
Женщина поднялась  Таня поняла что аудиенция её окончена и выскочила из помещения, как пробка, боясь разреветься, как школьница.
И только дойдя до остановки автобуса сообразила, что не попросила у сотрудницы разрешения позвонить сыну, чтобы сообщить о смерти бабушки — иначе он не простит ей этого никогда. Это раньше на каждом почти углу были в городе телефоны автоматы, но исчезли вместе с исчезновением Советского Союза.
-Дожила! — решила она горько — Даже голову преклонить некуда: ни родных, ни близких, ни друзей, ни знакомых. Впрочем, знакомая одна есть — единственный человек в этом городе кто не откажется ей помочь — Валентина Андреевна — её бывшая квартирная хозяйка. И Татьяна поехала на проспект Строителей, где жила Валентина.
Та сразу поняла что у неё что то случилось. Впустила в квартиру и начала задавать вопросы:
-Что произошло,Таня — на тебе лица нет?
-Горе у меня Валентина Андреевна — мама умерла.
-Как же так?! — воскликнула Валентина — я ведь совсем недавно общалась с ней: хороший она человек — общительный, простой. Жалко…
-Нужна моя помощь? Обмыть обрядит? -спросила самое главное.
-Я уже сама всё сделала — ответила Татьяна. — И в „Натроне“ была: они сейчас умерших хоронят сами, за счёт государства: сама знаешь какие сейчас возможности у народа — даже похоронить родного человека средств нет.
-Да уж: дожили. — подтвердила Валентина.
-И ещё мне позвонить нужно  сыну  - сообщить о бабушке — он ничего пока не знает.
-Телефон в твоём распоряжении — ответила Валентина.
Таня набрала номер — трубку взял сын. Ответил беспристрастно, словно общаться ему вовсе не хотелось:
-В чём дело??
-Сынок горе у нас: бабушка умерла.
-А я то чем помочь могу — денег на похороны у меня нет?
-Не нужны деньги — ответила Татьяна. — Я уже всё решила: сейчас хоронят за счёт государства.
-Тогда, что от меня нужно?
-Ты не сможешь завтра утром к девяти подъехать к нам — В девять привезут гроб уложат бабушку и сразу на кладбище. Нужно нас с Валентиной Андреевной до кладбища довести а потом домой — мы с ней сегодня будем всю ночь бодрствовать у кровати бабушки. Сможешь?
Немного смягчился:
-Смогу наверное: позвоню на работу — отпрошусь на завтра.
-Да можно только на утро — отреагировала Татьяна — потом мы тебя отпустим.
-Если я смогу после этого работать — парировал сын.
Татьяна боялась что он сейчас начнёт упрекать её в том что только она виновата в смерти бабушки, и она тогда вряд ли выдержит ночное бдение.
Сдержался — не сказал ни слова и Таня посчитала это неплохим знаком.

После звонка Валентина предложила Татьяне чая, думая что она сегодня не завтракала — и это было именно так.
И снова у Татьяны на нервной почве начался спазм гладкой мускулатуры горла, и она ничего кроме жидкости глотать не смогла. Нужно было хотя бы граммов 50 чего нибудь спиртного — вина, коньяка, даже водки, чтобы снять спазм но Таня ни слова не сказала об этом Валентине. Раньше времени вернулась домой дочь Валентины Жанна и, узнав о смерти Раисы Лукъяновны, предложила помянуть бедную женщину винцом, которое ей сегодня презентовала одна клиентка. Валентина отказалась категорически, а Таня 50 граммов приняла и тогда смогла проглотить хоть несколько кусочков мятного пряника, которые принесла Жанна.
И они с Валентиной сразу отправились на Крайнюю, в дом Татьяны.
Войдя на кухню и увидев готовую в последний путь Раису Лукъяновну, Валентина сказала:
- Разве мы думали, Раечка, всего несколько дней назад что встретимся при таких обстоятельствах? Вот мы и вынуждены, Раиса, прощаться с тобой — прости что не смогли уберечь тебя.
-Свечи есть? — спросила походя проходя в комнату за стульями Валентина.
-Простые — не церковные.
-Без разницы — лишь бы горели — не в полной темноте чтобы сидеть.
Татьяна всё приготовила. Темнело очень быстро.
Сели спиной к столу — лицом к кровати.
- Жаль никаких молитв не знаем — почитать бы надо.
-Только  „Отче наш“ знаю - ответила Татьяна.
-Ну вот её и будешь читать — отреагировала Валентина. — И икону какую на стол бы поставить и хорошо бы портрет матери с траурной лентой.
-Иконы, точнее картинки, есть, а вот портрет мне сейчас не найти, а раньше почему то не догадалась — ответила Таня, досадуя на себя за то, что до не всё доходит как до жирафа по длинной шее.
Принесла картинку Иисуса Христа, Казанской божией матери и Николая угодника, поставила на стол потом принесла два стула поставила спинками к кухонному столу, хотела зажечь свечи но Валентина остановила:
— Подожди, рано ещё — от темнеть начнёт тогда и зажжёшь.
Темнеть начало рано, Валя сама зажгла свечи, села рядом с Таней и сказала
-Читай молитву
Едва Татьяна произнесла первые слова на неё такой ужас навалился — стало так стыдно, так больно и на себя такая ненависть напала, что казалось: ещё немного и её сердце не выдержит и лопнет от всего этого.
Слёзы сами лились из глаз ручьём совершенно беззвучно — несколько минут и платочек — хоть выжимай.
Татьяна сходила в комнату принесла белый хлопчатобумажный платок ещё из бабушкиных запасов  и Валентина оживилась:
-Вот это правильно: а то обрядить Раису обрядила, а голову непокрытой оставила — непорядок.
Сама повязала платок концами назад и лицо матери приняло совсем иной вид — спокойный, умиротворённый, словно готовый  в дальний путь.
А слёзы лились и лились и Татьяна негодовала на себя:
-Почему, когда мать была жива, ей не было так стыдно, а сейчас стыд накрыл с головой?
И, ощущая себя самой последней преступницей,  Татьяна потеряла к себе последнее уважение и только повторяла и повторяла исступлённо слова молитвы, словно просила прощения перед  и перед матерью и перед Господом и не находила его.
Женщины даже не заметили, как наступило утро, очнулись только, когда раздался стук в двери.
-Неужели уже девять? — не поняли обе одновременно.
Нет, это был сын — он приехал чуть раньше.
Зашёл встал напротив кровати, где лежала бабушка и опустив голову сказал тихо, но его услышали обе женщины:
-Прости, бабуся, что не смогли защитить и спасти тебя — наша вина.
Прошёл в комнату упал на свою кровать и заплакал  тихонько и горестно.
В девять подъехала машина „Натрон“ и Руслан пошёл встречать страшный груз. Проводил к месту помог уложить бабушку в гроб и выскочил на улицу, не в силах больше смотреть на то, что происходит в его доме.
Татьяна с Валентиной поплелись следом за гробом. Проводили до самой машины, посмотрели как поставили его на низкие подставки, как уселись вокруг рабочие похоронной команды.
-Езжайте за нами! — махнул рукой главный и сел в кабину а Татьяна с Валентиной сели в машину Руслана и скорбная процессия двинулась вниз по улице.
Татьяна, увлечённая происходящим, даже не разу не обратила внимания на Валентину, а та крепилась из последних сил, чувствуя что у неё всё больше и больше поднимается давление, но Татьяна о том, что у её доброй знакомой тоже гипертония, даже не догадывалась.
Ехали спокойно, не торопясь и вот уже проехали и часовенку на кладбище и направились вглубь кладбища к новому участку,  доехав до указателя 70,             „Натрон“ повернул направо, а Руслан, проехав чуть вперёд, остановил машину и вышел наружу — за ним потянулись и женщины и направились к месту захоронения. Пройдя с десяток шагов, Валентина молча опустилась на землю и Татьяна с Русланом бросились обеспокоенно к ней с вопросом:
-Валентина Андреевна, что случилось?
-Давление поднялось — пояснила та.
-Что же вы ничего не сказали, что у вас давление- я бы не стала тащить вас с собой! — сердилась на себя Татьяна. — Или хотя бы таблетки от давления взяла.
-Таблетка у меня есть — пояснила Валентина- Запить бы…

-Сынок, останься с Валентиной! — сказала Таня я пойду отдать последний поклон и маме и попрощаться.
Подошла к открытой могиле, где её уже ждали с нетерпением.
Ни речей, ни молитв ни вздохов, ни слёз уже не было.
-Прощаемся и опускаем гроб! — сказал недовольно главный — нам уже по второму адресу быть нужно.
Таня подошла к гробу приложилась губами ко лбу матери, ощущая тот самый могильный холод и покачнулась — главный едва успел подхватить её.
Но-но сестрёнка — сказал тихо — твоё время ещё не пришло туда.
-Это был бы самый лучший для меня выход — ответила одними губами Татьяна.
-Впервые слышу, что быть зарытым в могилу живьём был лучший выход — ответил главный.
-А вы лопатой по дурной голове — и вниз! — вскипела в полном раздрае Татьяна.
-Мы похоронная команда, а не команда убийц — оборвал её мужчина, глядя на неё грустно и сочувственно.- Ты это: держись — милая: такова уж наша участь: хоронить своих мертвецов. Родителей провожать — это святое — намного хуже провожать в последний путь своих детей. Знаю какого это и не пожелаю лютому врагу: дочь хоронил здесь же год назад.
И Татьяна съёжилась под его взглядом, стараясь взять себя в руки.
Бросила вслед за командой горсть земли и невольно подумала:
- Какой нонсенс: женщину, которая так любила шумные компании, друзей, приятелей в последний путь провожают только три человека: дочь, внук и квартирная хозяйка, а возле могилы вообще один человек — тот, кто стал причиной её смерти.
Зарыли, выровняли холмик, воткнули в изголовье табличку с именем и датой смерти.
-Это хорошо придумали — сказала Татьяна — устанавливать на могиле табличку, чтобы захоронение не потерялось.
-Можно запомнить ещё кто похоронен рядом чтобы уж точно не потерять. — ответил главный, всё ещё поддерживая Татьяну под руку.
И она посмотрела на всякий случай кто впереди - имя Владимир запомнить легко, а справа — тем более: Любовь словно они похоронили мать рядом с Таниной  бабушкой,  могила которой для Татьяны по видимому потеряна безвозвратно.
К машине сына возвращалась, как пьяная — качало из стороны в сторону.
Он поддержал усадил в машину сказал:
-Ну, что едем? Куда?
-К Валентине Андреевне конечно — Я должна доставить её до места, уложить в постель, убедиться что с ней всё в порядке, а уж потом о себе думать.
Поднялась к Валентине, а сын уехал, сказав что на работу нужно и обещал заехать домой на днях.
Померили давление Валентине — слегка за18- а у Татьяны под170.
- О, подруга да и ты от меня далеко не ушла — отреагировала Валентина.
-Не удивительно — ответила Таня — это у нас наследственное: и бабушка гипертоник — умерла от кровоизлияния в мозг и мама — гипертоник — нарушение мозгового кровообращения и я,  как видно так же кончу, как они…
-Не каркай! — засмеялась Валентина словами сына Татьяны.
-Да тут уж каркай -не каркай — ничего не изменить.
Выпили лекарство вдвоём на брудершафт чтобы никому не было обидно. Татьяна уложила старшую подругу в постель укрыла пледом сказала:
- Попробуй заснуть — давление быстрее стабилизируется. А мне домой пора — сын обещал наведаться, чтобы его особо не пугать, а то больше не появится.
Навела дома полный порядок, всё расставив по своим местам, хотя прекрасно понимала, что сегодня вряд ли стоит ждать — сказал на днях, а это понятие растяжимое.
Только сын не появился ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра — решил, как видно, наказать её полным равнодушием и одиночеством: заслужила — хлебай полной ложкой.
А Татьяна и без того съедала себя поедом и его равнодушие — уже ничего не решало.
В душе у неё поселилась такая пустота словно из неё вырвали самый большой и самый главный кусок и заместить его было нечем: ни дела, ни молитвы, ни моления простить её, не помогали.
А как может простить тот, кого ты даже со слезами молишь о прощении, когда сама себя простить не можешь? А вот с этим у Татьяны всегда были проблемы: прощение и забвение ей, как видно,  не были даны изначально: и сколько не бейся головой о пол их не вышибешь — разве только искры из глаз…
Видок у неё был ещё тот - может потому сын и не приезжал, чтобы не видеть эту нелицеприятную картину?
Татьяна как человек не глупый понимала, что этим ничего не добиться: ни прощения не получить, ни себя не простить, ни внимание сына не привлечь, но совладать с собой никак не могла. Нужно было взять себя в руки и менять свою жизнь до неузнаваемости.
-С чего начать? — спрашивала себя вглядываясь в зеркальное отражение.
Вывод напрашивался сам: прежде всего поголодить себя, наладить нормальное питание — не жрать всё что попало, лишь бы набить желудок.
А для этого нужно срочно найти работу.
Улыбнулась отражению от уха до уха и объявила:
-Это тебе, Татьяна, программа минимум — потом решим что делать дальше.

Татьяне казалось, что на своих качелях рухнула на самое дно и ей уже никогда не подняться не взлететь никогда.
Понимала так же что то, что сейчас испытывала — это не просто плохое настроение—  это депрессия, которая сама по себе не проходит, а требует лечения, как всякая коварная болезнь, которая может привести к неприятному исходу. Но как лечить, когда ни врача, способного действительно лечить эту болезнь, ни лекарств?
Единственное действенное лекарство тут — это работа. ДА где же её взять эту работу — уж Татьяна ли не икала её везде где возможно — а воз и ныне там.
Придётся снова становиться на учёт в службе занятости, ссылаясь на то, что не за горами пенсия и нужна позарез справка о заработной плате - вдруг всё же чем помогут?





                Продолжение следует: