Алекс проснулся от того, что смеялся - легко и счастливо, как ребенок. Он и был только что ребенком, бегал по бабушкиному саду, ловил ртом снежинки и хохотал от души. Сон вернул его в голландское детство.
В стране «низких земель», как буквально переводится название «Нидерланды», снег теперь выпадает редко, не то что раньше, если судить по картине средневекового мастера Яна Брейгеля «Зимний пейзаж»: земля покрыта снегом, вода – льдом, стар и млад вышли на улицу вдохнуть ядреный зимний запах, пропитаться ее свежестью, покататься на санках или коньках или просто постоять, поболтать с соседями.
Именно в те времена зародилась традиция совершать конькобежный марафон через одиннадцать городов страны по натуральному льду. Традиция продержалась несколько веков и закончилась в конце девяностых годов двадцатого столетия – из-за потепления климата и недостаточной крепости льда, толщина которого должна быть не менее пяти сантиметров.
С тех пор лед хорошенько не промерзал, но снег выпадал регулярно, и Алекс еще помнил, когда впервые его увидел. Было ему лет пять-шесть, однажды снег пошел как раз под Новый год и за полдня навалил приличные сугробы. Радости ребятни да и взрослых не было предела, и главное удовольствие – закинуть голову, хватать ртом снежинки, валяться в мягкой куче и орать во всю глотку от счастья. С мамой и отцом кидались снежками, лепили снеговиков, потом с кровожадным удовольствием их топтали.
Маленький Алекс набегался до изнеможения, наорался до хрипоты, наелся снежинок и почувствовал настоящий голод, но уходить домой не спешил, белоснежное чудо его не отпускало, хотелось ловить мгновения счастья - они слишком редки и коротки.
Летом тоже хорошо, но… по-другому.
Вышла бабушка Мирта в теплом, фланелевом халате и деревянных башмаках-кломпах. Она подняла голову и подставила лицо снежинкам, стояла так долго, будто надеялась, что они ее омолодят. Потом позвала Алекса в дом, в сладкий запах «олиболов» - обжаренных в масле до хрустящей корочки шариков, посыпанных сахарной пудрой. «Как снегом», - сказал Алекс, он теперь знал, что это такое.
Вкуснее бабушкиных «олиболов» Алекс после ничего в жизни не пробовал. И того великого, легкокрылого счастья больше не испытывал.
У счастья вкус детства.
Во сне Алекс вернулся в детство и, проснувшись, не спешил открывать глаза. Хотел задержать внутри ощущение ангельской радости ребенка, с распростертыми руками бегающего по саду, ловящего ртом снежинки.
От чего бы это?
А это по причине…
Господи, как же ее зовут?
Вот болван! Даже имени не спросил.
Стыд горячей волной поднялся от ступней до головы, пот выступил, хотя в спальне было прохладно – приглушенный, мерный гул кондиционера давал понять: он честно делал свою работу. Алекс, кажется, даже покраснел в темноте - хорошо, жалюзи в спальне светонепроницаемые, никто не увидит, вернее, ОНА не увидит. Все еще не открывая глаз, пошарил рукой рядом – пусто.
ОНА не увидит.
ОНА ушла.
Совсем или приготовить кофе?
Отбросил одеяло, отправился на кухню.
Никого.
Почему же она ушла – так по-английски?
Нажал кнопку под посудной полкой, включил слабую, энергосберегающую лампу – яркий свет ему сейчас противопоказан, он затмит воспоминания о прошедшей ночи.
А воспоминания были… счастливыми, как сон. Алекс прикрыл рукой глаза… Что он с ней творил… нет, это она с ним творила… Она не походила ни на одну из его предыдущих постельных партнерш – податливых, на все согласных наложниц, изображавших страсть только из желания ему понравиться, и Алекс никогда не знал об их истинных ощущениях.
ЭТА девушка не изображала удовольствие, она его испытывала и прямо-таки «заставляла» ЕГО испытывать то же самое. Она не подчинялась, но подчиняла, и делала это не агрессивно, но ласково, с почти материнской нежностью… нет, родственные связи в сексе неуместны… короче, она вела себя не как одноразовая любовница, но как любящая женщина… постоянная и верная подруга…
А он даже имени не спросил.
Не до того было.
Эгоист.
Алекс отнял руку от глаз и встретился с укоряющим взглядом старого байкера, стоявшего на почетном месте в углу кухонного стола - подарок бабушки Мирты.
Статуэтку мужика на мотоцикле сработал ее муж, дед Алекса, которого он не застал, но которого знал по фотографиям: на лице всегда улыбка, в руке сигарета или кружка пива. Деда звали Ганс де Фриз, он любил семью, любил жизнь, и эта любовь жила в его статуэтке, пусть не идеально вырезанной и не покрытой лаком, но сохранившей тепло его рук, его очарованный взгляд на мир - в отличие от магазинных, бездушно сверкающих, роботом наштампованных поделок: если разобьется – не жалко, можно купить новых сто штук. А такую не купишь. Алекс, еще ребенком, привез ее из Голландии и не забывал брать с собой каждый раз, когда переезжал, не доверяя упаковку чужим рукам, сам бережно заворачивал в пупырчатую упаковочную бумагу, так же бережно разворачивал и ставил на видное место.
Статуэтка существует в единственном экземпляре... как и девушка, с которой он провел ночь.
С этого байкера началась его любовь к мотоциклам.
С этой ночи началась его любовь к…
Стоп!
Не надо преувеличивать.
Не надо и преуменьшать.
Накрыло ощущение бездомного, которого пригласили в теплое жилище, накормили, обласкали и выбросили обратно на улицу – плакать от обиды и разрушенных надежд.
Сам виноват. Поступил как отъявленный придурок – набросился на девушку, будто три года не имел секса, и даже не потрудился не только номер телефона спросить, но даже ее имя. Маньяк просто. Где теперь ее искать? Опять к Дэнни обращаться? Ну что они – дети, что ли, как в школе, когда стесняешься к девочке подойти, подсылаешь друга…
Горячий стыд опять залил лицо. Надо его чем-нибудь остудить. Алекс достал из холодильника бутылку воды без газа, добываемую в экологически чистых местах французских Альп - это если верить рекламе, а она обманывает… вернее, предоставляет не всегда достоверную информацию… вернее, информацию, которая преувеличивает достоинства и замалчивает недостатки. В отличие от Алекса, поступившего прямо наоборот – вывалил свою дурь на всеобщее обозрение.
Что ОНА теперь о нем подумает?
А какая ему, собственно, разница? Ведь о предыдущих девушках он так не переживал, имен не спрашивал, о новых свиданиях не мечтал.
Черт! В том и разница.
Стакан воды выпил разом. Помогло - остудить панику, влить свежую энергию в уставшие мышцы рук и ног.
Теперь выпить кофе, влить энергию в тупые мозги.
Кофе-аппарат неподалеку от байкера сегодня был явно не использован, стоял как-то угрюмо и матово отсвечивал, будто извинялся – ОНА меня не захотела.
Она и меня не захотела, подумал Алекс. Поиграла и выбросила, как надоевшую китайскую игрушку: у нее таких полно, каждый раз новые, и нет дела, что Алекс – не игрушка, а человек. Только недавно он летал наперегонки с ангелами по небу, ловил ртом снежинки и прыгал с облака на облако, но одно оказалось дырявым, он провалился, грохнулся на мраморные ступени возле ее пьедестала и рассыпался на составные части.
Может, королева хоть записку оставила – по-старому, на бумаге, или по-новому – на телефоне? На столе всегда лежит блокнот и ручка на случай, если надо записать идею, пришедшую во время кофе-пития, или нечто, услышанное по телефону. Проверил - блокнот чист и сияет белизной, как очищенное яйцо.
Побежал в кабинет, нашел телефон, пролистал сообщения. От НЕЕ ничего. Другие прочитал из чувства долга. Джина напоминала о совещании менеджеров сегодня в девять утра, потом желательно согласовать программу развлечений на следующий квартал и финансовый объем помощи игрокам-пенсионерам. Боб Райер писал, что договорился о встрече с тем самым карточным шулером, необходимо присутствие Алекса. И еще парочка писем, которые в другое время Алекс отнес бы в категорию «важных», теперь – в категорию «второстепенных».
Не до того сейчас. Один раз имеет право поставить личное выше делового, хотя на самом деле одно от другого неотделимо, его душевное состояние важно для успешной работы.
Кстати, о работе. На электронных часах светилось время «семь, двадцать восемь» - Алекс проспал на полтора часа дольше обычного. Сегодня понедельник, рабочий день, но впервые за последние лет пятнадцать не имелось желания куда-то идти, что-то делать, о чем-то думать, отдавать какие-то распоряжения, даже открывать жалюзи на окнах, хотя для того нужно было всего лишь нажать кнопку на пульте. Но вдруг возникла неприязнь к вечно сияющему лас-вегасскому солнцу – оно ворвется и плеснет не света в комнату, но печали в душу.
Лень и неопределенность, как у сурка второго февраля: едва продрал глаза и не знает, что делать – то ли вылезти на свет, испугаться своей тени и спрятаться обратно в норку, то ли вылезти, предсказать хорошую погоду и посмотреть, как люди будут праздновать День сурка…
Все же начинать надо с того, чтобы вылезти из норы.
А дальше?
Удалиться от толпы и собирать себя по кусочкам.
Потом решить – искать новой встречи или…
Никаких «или»! Набрал Дэнни. И без предисловий:
- Дай мне ее номер!
- Щас! Только зубы вставлю, как говорит моя бабушка. – Дэнни сразу понял о чем речь. – И не проси. Я тебе помог, теперь умываю руки, как говорил Юлий Цезарь.
- Не Цезарь, а Понтий Пилат. Неважно. Почему не дашь?
- Так будет лучше для тебя.
- Откуда ты знаешь – как для меня лучше? Так хреново, как сейчас, я себя давно не чувствовал.
- Да в чем дело-то? Она тебя обманула, обидела?
- Нет. Я ее обидел. Повел себя, как озабоченный лось. Увидел, слюни распустил, рога развесил. Набросился, даже имени не спросил. Что она обо мне подумала…
- Ничего плохого. Они не думают, они работают.
Когда Дэнни стал владельцем борделя, его отношение к женщинам приобрело слишком деловой, даже пренебрежительный оттенок. Алекса раньше не волновало, теперь покоробило.
- Но она же тоже человек… Хотя, тебе не понять – профессиональная деформация. В-общем, хочу извиниться за свое животное поведение, пригласить ее по-человечески в ресторан.
- Пригласи кого-нибудь другого. Свою маму, например. И успокойся, Ал. Переключись. У нас новые инвесторы нарисовались. Из Сингапура. Они не Рамадан соблюдают, а свою выгоду. На днях договоримся о встрече, желательно твое присутствие.
- Пусть Джина поприсутствует. А я… уеду на пару дней. Мне действительно надо отдохнуть… отойти от избытка впечатлений… вернуться в себя…
- Хорошо, дружище. Понимаю. У меня тоже иногда бывает желание на время порвать с действительностью. Куда направишься? Во Флориду - к своим крокодилам?
- Нет. С крокодилами надо работать сосредоточенно, а я не в состоянии… Далеко не поеду. Аэропорт мне сейчас противопоказан – толкучка, жара, орущие дети в самолете. Хочу уединиться. Только я и Харли.
- О кей. Но будь на связи. Мало ли что.
- Конечно.
Первый шаг ты делаешь в мыслях. Едва Алекс определился с программой действий, апатия прошла, как быстрая невадская гроза, энергия влилась, будто бензин в мотор мотоцикла. Дальше действовал на автопилоте: принял душ, выпил кофе, бросил в сумку смену белья, пару футболок, шорты, зубную щетку с пастой, надел майку, летние джинсы, кроссовки фирмы Nike с гель-резолюцией в подошве – для комфортабельной ходьбы, достал из шкафчика мотоциклетный шлем, кожаную куртку, перчатки, ключи от личного бокса в гараже.
Пока ехал в лифте, предвкушал встречу с… мотоциклом - как со старым, добрым другом. Давно они не виделись… Алексу последнее время недосуг – работа, работа и еще раз работа, так недолго и бёрн-аут заполучить. Гореть на работе, конечно, хорошо, а выгорать нежелательно. И лучшая профилактика – смена деятельности, общение с новыми людьми, получение положительных эмоций, говоря сухим врачебным языком.
Раньше «профилактику» Алексу проводила малышка Наоми, каждая встреча – праздник, обнимашки-целовашки и прочие детские нежности, которые обливали его сердце шоколадной глазурью. Ее вопросы сыпались как монеты из слота, выдавшего три семерки, его ответы принимались за высшую истину, авторитет был непоколебим. Теперь ей десять лет - начинающий подросток, она считала себя полноценно взрослой, а папу недоумком-стариком, безнадежно отставшим от жизни.
А кем еще можно считать человека, не имеющего представления ни о популярном тик-токерском фокуснике Заке Кинге, ни о побивающей рекорды на Spotify подростковой певице Билли Айлиш, ни о реалити-шоу невест «Платье на счастье». Да что там «Платье» – он даже фильм «Барби» не смотрел! О чем с ним вообще можно разговаривать… Папа упал в ее глазах и со временем стал интересен больше как спонсор, чем друг и советчик.
Если бы они еще жили поблизости, встречались бы чаще, разговаривали длиннее, вникали в интересы друг друга… Но проживание на разных сторонах страны - как на разных сторонах планеты. Вдобавок временнАя разница в три часа, она утром встала - он еще спит, у нее день к концу – у него в самом разгаре, выкроить минутку, позвонить или не получалось, или забыл, или устал, а позвонит – она не всегда доступна: или в гостях, или в спортклубе, или уже в постели...
Расстояние в милях постоянно, и его можно одолеть, а вот расстояние в годах постоянно увеличивается и как-то тихо, незаметно становится непреодолимым. Алекс поначалу переживал: терять дорого человека всегда тяжело, пусть он не умирает, но тает во времени - это долгий и болезненный процесс, будто стоишь на берегу, а кто-то родной уплывает на пароме вдаль, становится все меньше и постепенно скрывается из виду, а ты стоишь парализованный и ничего не можешь сделать – ни броситься вслед парому, ни приказать ему вернуться.
Если дочь окончательно исчезнет, кто останется у Алекса? Только мама. Она, конечно, очень дорога, но не вечна и когда-нибудь тоже уйдет в небытие, надо хранить и ценить моменты общения, пока они оба еще на одном берегу.
Ее уход был бы тяжким ударом для Алекса. Они до сих пор накрепко связаны родственной пуповиной. Воспитанная в голландских семейных традициях Энн так же воспитала и сына: не скупилась на нежные прикосновения и слова, купала его в любви, приучала быть любимым, научила по-настоящему любить. В отличие от американских матерей, равнодушных к собственным детям порой до такой степени, что оставляют их в закрытых машинах под палящим солнцем, обрекая не верную смерть. У многих не хватает ума на нежности, зато на дурости – сколько угодно: на день рождения подарить торт и «ради смеха» окунуть туда голову ребенка или подарить на Рождество банку консервированных бобов, завернутую, как нечто дорогостоящее, чтобы поржать над выражением недоумения на детском лице. Немудрено, что от таких родителей дети стремятся как можно быстрее уйти в самостоятельность, порвать всяческие связи.
Нежелательно, чтобы такое произошло у них с Наоми, хотя все шло к тому - осознавал Алекс и поначалу переживал. Он не перенял тупые американские традиции, старался показывать любовь теплом рук и губ - помимо дорогих подарков. Но все сильнее сказывалось их эпизодическое общение: тем для разговоров все меньше, объятий она стала избегать, от поцелуев уклонялась. «Привет, пап!» - слышал Алекс все реже и самое противное – ничего не мог изменить. Процесс отчуждения необратим так же, как процесс превращения мраморной глыбы в скульптуру: отколотые куски не поставишь на место, пропущенные моменты общения не вернешь.
Однажды он просто перестал заморачиваться и принял как должность. Они еще поддерживали контакт: раз в месяц болтали по телефону, раз в год ездили куда-нибудь на пару дней - родственная связь пока не совсем оборвалась, но стала ломкой и тонкой, как волос.
Любовь, как грудь кормящей матери – пополняется, когда отдаешь. Когда ее некому отдать, она переполняет и требует выхода. Дочь все меньше требовала заботы, а количество любви в сердце отца не уменьшалось и пришлось искать для нее другое русло. Алекс нашел его, вернее, открыл заново – мотоциклы. Еще в детстве он страстно желал походить на того голландского байкера, вырезанного дедом – от него веяло героизмом старых времен, удалой бесшабашностью езды без правил. Надеть шлем, как рыцарь, опустить стекло, как забрало, перекинув ногу, сесть на «железного коня», завести мотор, нажать правую рукоятку и рвануть – туда, где полная свобода, только ты и ветер…
Юный Алекс провожал завистливым взглядом каждого байкера на улице, собирал наклейки с изображением мотоциклов, вырезал картинки из журналов, смотрел по телевизору гонки Гран При Америки, замирая от страха и восхищения – когда гонщики почти лежа на боку преодолевали повороты. Много позже он и сам так же гладко вписался в поворот на безлюдном участке шоссе из Рино в Лас Вегас, едва не коснувшись асфальта коленом и локтем, обогнав на целый корпус одноклассника Агнуса Харпера, хотя тот был на новом Харли-Дэвидсоне, а Алекс всего лишь на «пожилой» Хонде. В мотогонках самое главное – не «вихлять мыслями», чтобы не вихляли колеса, в любой ситуации сохранять спокойствие и уверенность.
С уверенностью у Агнуса всегда были проблемы. Худой, рыжий, малорослый, к тому же со странно звучащим именем, он заслуженно получил кличку «анус». Чтобы приобрести авторитет, заодно избавиться от клички, он заводил дружбу с сильными ребятами из класса. Заводил простым способом – подкупом: кого-то угощал сигаретами, кому-то давал полистать отцовский «Плейбой». Алексу предложил покататься на своем байке фирмы Хонда - не первой свежести и старше Алекса на двадцать лет.
Мечта сбылась! Но первый раз оказался неудачным, что неудивительно: привыкший к легкоуправляемому велосипеду Алекс газанул слишком сильно, не справился с управлением, врезался в стог сена, упал набок вместе с мотоциклом и обжег ногу о трубу. Хорошо, родители не узнали – Алекс гостил вместе с Агнусом у его деда на яблочной ферме в районе Нижнего Полуострова штата Мичиган.
С тех пор перепробовал несколько моделей, пока не выбрал по душе. Начинал с «японцев»: комфортабельные, как бабушкин диван, удобно сидеть, управлять, слушать радио в стерео звуке… Приторно-сладко-комфортно - для девушек и дедушек, но не для мужчин, желающих испытать собственные возможности.
Пересел на БМВ: качественный, легкоуправляемый байк, но на вид чересчур индустриальный, бездушный, как робот. Не элегантен, но достаточно силен. Хорош для тех, кто не любит риска и слишком следует правилам.
Тот же Агнус, теперь внезапно выросший, раздавшийся в плечах, отпустивший мужественную рыжую бороду, посоветовал Харли-Дэвидсон. Алекс попробовал и понял – то, что надо, то, что искал. Шедевр моторного искусства. Обычную поездку превращает в увлекательную авантюру. Обеспечивает впечатления стопятидесятого уровня и держит в напряжении до самого конца, то есть до двери гаража или пункта назначения.
Этот мотоцикл - не примитивный набор деталей, а почти одушевленное существо со своим характером. Рычащий зверь, которого каждый раз надо приручать и с которым никогда нельзя расслабляться. Уникальный звук его легко узнается среди многоголосья автомагистралей. Управляя Харли, негласно вступаешь в братство диких сердцем людей: встречаясь на дорогах, они делают пальцами знак «V» - победа. Машина не слабаков, но победителей.
«Сядь на Харли-Дэвидсон и отправься на поиски себя» - предлагало рекламное объявление.
Алекс решил последовать совету.
И помогло. Скорость за 300 км/час требовала концентрации, как у гонщика Дейтоны, чуть отвлечешься – закувыркаешься вместе с мотоциклом, деталей потом не соберешь. Передышек почти не делал, к вечеру уставал, будто состав с углем разгрузил. Едва перекусив, падал в постель, но все же в те недолгие секунды перед забытьем, где-то далеко в подсознании всплывали строки:
Твое дыханье – сладкий мед,
Глаза как изумруд,
Спина пряма, а на подушке
Волосы поют…
ОНА ушла, даже не оставив волоска на подушке, будто дала пощечину за его эгоизм - и чувство вины отправляло его в глубокий нокаут.
***
Ровно в одну минуту седьмого проснулась «Салли». Звонил Дэнни – он знал распорядок дня Алекса (подъем в шесть независимо от дня недели или места нахождения) и дал ему одну минуту, чтобы очнуться от объятий Морфея. Алекс в них и не пребывал, ночью спал урывками и поверхностно – ненавидел мотели за их тесные и вонючие комнатки, похожие на собачьи будки, и уже полшестого был на ногах. Вернее, на мотоцикле. Только собрался выжать сцепление… Дэнни повезло, что сцепление перескочило, и мотоцикл не сразу тронулся с места, а в движении Алекс на телефон не отвечал. Ранний звонок насторожил. Означал или чью-то смерть, или крупное происшествие.
Оказалось – и то, и другое.
- Привет, Дэн, что-то случилось?
- У нас труп, - сказал Дэнни без предисловий и подготовок – взрослым людям они не нужны. – Причем, криминальный. А самое противное – это известный человек. Актер из фильма «Прибить Билла».
- Господи… то есть черт его побери!
- Вот именно. Нашел, где помереть… вернее, дать себя прибить…
- А это точно убийство?
- Ну если бы он только обмотал себе шею и пенис веревками, можно было бы сомневаться, но он еще и подвесил себя за руки на перекладине в шкафу.
- Когда это случилось?
- Сегодня ночью. Лопес и ее команда уже работают. Ходят в тех самых белых комбинезонах, как в сериале «СиЭсАй». Клоуны гребаные… То есть… ладно, неважно. Журналюги налетели, как муравьи на сахар. Надо поддерживать связь с полицией и прессой. Мне некогда. Сегодня утром прилетают сингапурцы, буду их торжественно встречать. А после явятся индейцы. Буду обедать с главарем… или вождем… как он там у мохаве называется… прощупаю почву насчет участка на восточном берегу озера Мид. Помнишь, мы хотели там строить развлекательный комплекс?.. Ты где вообще?
- Я поблизости. Уже собирался возвращаться. Через двадцать пять миль буду.
«Собирался возвращаться» Алекс только к вечеру, сначала посидеть с удочкой, половить озерных окуней, потом дать их пожарить мотельному коку, съесть и по вечерней прохладе отправляться домой. А по приезде сразу идти разговаривать с Дэнни… про незнакомку…
Два дня она не отпускала его. Куда бы ни направлялся на своем верном Харли, где бы ни останавливался на ночлег или перекус, она все время незримо находилась рядом. Как ангел-спаситель или дьявол-искуситель - Алекс и сам не разобрался. Она сидела сзади на мотоцикле, прижималась к его спине и нежно обнимала руками, хотя трезво рассудить – обнимал его всего лишь ветер. Она мелькнула в окне придорожной кафешки «Вонючая роза» (во всех блюдах присутствует чеснок, причем в приличных количествах), куда Алекс пришел поужинать и отказался от чесночного соуса к сосискам, неожиданно подумав – вдруг будет с ней целоваться?
Хотя от запаха слюнки текли…
Да не от запаха чеснока они текли, а от запаха ее тела – где тонко смешались свежесть начинающейся юности и сладкая нежность еще не до конца улетучившегося детства. Жаль, что нельзя было сгрести его, как рассыпанный песок, поместить в сосуд с пробкой, иногда открывать и вдыхать, чтобы вспоминать человека, его источавшего, и, закрыв глаза, думать, что он рядом.
Люди живут ощущениями, не зря им дано их целых пять, и каждое одинаково важно, но иногда одно бывает сильнее других. У Алекса было сильно обоняние, может быть, сказалось голландское детство, когда перед Рождеством и Новым годом в воздухе витали вкуснейшие запахи посыпанных сахарной пудрой олиболов и свежеиспеченных вафель с сиропом – только вспомнишь, и сразу сладкий вкус во рту.
Когда увезли маленькую Наоми, Алекс еще долго не стирал ее оставшиеся вещички, доставал из ящика, зарывался носом и… открывались шлюзы его сердца, воспоминания горячим потоком вливались туда вместе с кровью: на этот слюнявчик дочка пролила яблочный сок – осталось рыжее пятно, в этих шортиках строила башню из песка – на ткани еще видны песчинки, эту кофточку измазала кремом, когда от души шлепала руками по торту на свой первый день рождения… Каждая вещь хранила ее младенческий аромат – самый дорогой в мире, с ним не сравнится ни «Шанель», ни «Диор».
Не «шанелями» или «диорами» пахла незнакомка, а чистотой, здоровьем и юностью. В принципе, ничего странного, учитывая ее возраст (скорее всего недавно перешагнула порог совершеннолетия), и все же необычно. Большинство ее сверстниц еще в пубертатном возрасте приобретают комплекс не-идеальности, внушаемый средствами массовой идиотизации (инстаграм, тик-ток и прочие), где глянцевые красотки белоснежно улыбаются и «настоятельно» советуют: чтобы добиться успеха, надо избавляться от запахов – изо рта, из промежности, из-под подмышек и прочих мест скопления бактерий.
Бедные девочки… Еще недавно они были безгрешными ангелочками для своих родителей, а тут вдруг подросли и обнаружили в себе столько несовершенств, что хоть вешайся… нет, надо срочно избавляться… Напокупают «чудодейственных» средств и погружаются в душное облако несовместимых запахов - от ополаскивателей для волос, дезодорантов, гелей, кремов - они сливаются в парфюмерную какофонию, от которой тошнит, как от средства против тараканов. А эта девушка и молода, и достаточно мудра, чтобы не злоупотреблять химикалиями, скрывающими ее естественный аромат.
Воспоминания о нем не смогла перебить даже аппетитная вонь той кафешки. После ужина Алекс хорошенько почистил зубы в туалете, вышел на улицу, вдохнул полной грудью вечерний воздух и… среди тяжелого духа отдыхающей от жары пустыни вдруг ощутил легкое движение воздуха, дуновение ветерка… едва уловимое, нежно пахнущее – то самое… как привет от незнакомки.
Вероятно, она думает о нем…
Вряд ли. Не надо преувеличивать свое значение для нее. Это ее работа, он всего лишь клиент. Отработала и забыла.
А что делать Алексу?
То же самое.
Забыть.
Не получится - она снова открыла шлюзы его сердца и повела по ним свои корабли… влив свежую струю… любви?.. Только теперь, после двух дней одиноких скитаний на мотоцикле и бессонных раздумий по ночам Алекс понял: любви хотело его застывшее, засохшее сердце, пусть это и звучало банально, будто из третьесортного романа для отчаявшихся домохозяек, завязших в быту.
А он завяз… в работе. И сам не заметил, как превратился почти в робота – каждый день одна и та же программа: встретиться с менеджерами, обсудить проблемы, чтобы машина бизнеса крутилась без остановок, проверить финансовые документы, обдумать новые проекты, еще надо выкроить время для интервью и заключения контрактов с новыми работниками…
Когда же он выкроит время для заключения контракта с собой? На предмет личного счастья. За тридцать перевалило, пора задуматься о создании новой семьи, да и мама Энн уже давно и недвусмысленно намекала – не мешало бы завести парочку младенчиков, чтобы скрасить ее скучное (в роли бабушки) существование, она еще в силах их вынянчить и вырастить.
Десять лет не приходили в голову подобные мысли, а теперь пожалуйста… Алекс и сам удивился. Все-таки одиночество – хорошая вещь. В казино, как в гигантском, вечно бурлящем термитнике, невозможно остановиться, спокойно подумать о важных вещах. А жизнь идет, и то, что было важно сегодня, через год расплывется, как картина Уорхолла, на которую он помочился, объявил шедевром и продал за миллионы. Гениальный рекламный трюк – он получается далеко не у всех, и если сегодня помочиться на важные вещи, завтра они станут не только не важны, а просто смешны или убоги.
Так что если Алекс не хочет опоздать с исполнением собственных желаний, следует заняться этим прямо сейчас.
Чем заняться?
Поиском незнакомки… опять, черт возьми… но теперь у него есть зацепка – где ее искать.
А, собственно, зачем?
Чтобы сделать предложение, пригласить двести гостей, закатить свадьбу на Мальдивах, пройтись босиком по белому песку, наделать фотографий, потом показывать внукам семейный альбом: вот молодой муж – владелец казино, вот молодая жена – проститутка…
Глупости. На таких не женятся.
Почему? Они тоже люди. То есть женщины.
Продажные.
Но кто знает – что привело ее на эту стезю. К тому же есть ощущение, что она не профессионалка: те стараются поменьше «работать», ведут себя в постели как механические куклы – завод кончился, лежит без движения, а эта… она не «работала», она… «заводила» себя и его и… страшно сказать… но было ощущение, что она его… любила…
Кстати, не забыть спросить у Дэнни, сколько он заплатил, и отдать долг. Хотя… обычно девушки работают для босса бесплатно.
Хотя эта девушка – не обычная во всех отношениях.
Неважно. И не надо сразу про женитьбу. Сначала – новая встреча, ужин, разговор. А там будет видно.
Через полчаса после телефонного разговора с Дэнни Алекс поставил мотоцикл в гараж и, не переодеваясь, поднялся на двадцать второй этаж, где располагались номера «делюкс». Возле злополучного номера «двадцать два - девятнадцать» стоял полицейский – поднял руку, загораживая Алексу проход.
- Туда нельзя.
- Я Алекс Кейн, владелец этого казино.
- Мэм, тут владелец - может пройти? – крикнул полицейский в комнату.
- Момент. Сейчас подойду, - раздался из глубины голос Марии Лопес.
Минуты через две Мария вышла. Выглядела великолепно: черные волосы затянуты в конский хвост и блестят, будто грива хорошо ухоженного вороного коня, черные глаза глядят озабоченно под идеально выгнутыми бровями на лице цвета загара с розовым оттенком (будто ее поцеловал закат). Одета в черные джинсы, крепко обтянувшие ее натренированные ноги, черную футболку, черную кожаную куртку, черные летние кроссовки с бумерангом по бокам. Цветовое разнообразие в ее облик вносили белые резиновые перчатки на руках и желтый полицейский жетон на ремне, затянутом поперек безупречно плоского живота.
Черный цвет ей шел как никакой другой, она это знала и подчеркивала. Каждый раз она тщательно приводила себя в порядок прежде чем ехать на вызов, будто собиралась не на работу, а на кастинг детективного сериала, где стильно выглядящая полицейская «мэм» с уровнем интеллекта легендарного лейтенанта Коломбо раскалывает преступника, как кокосовый орех.
Только капли пота смахнет со лба…
Мария подошла почти вплотную и обдала Алекса крепким пОтовым духом (Алекс не раз отмечал – чем женщина темнокожей, тем гуще ее личный запах, у экваториальных негритянок он вообще очень специфичный, с нотками сандала и мускуса, хоть новые духи создавай). Мария духами не пользовалась, пахла натурально и в общем-то неплохо, даже сильно вспотев. Но на любителя.
- Привет, Алекс, - с дружеской теплотой проговорила она. - Хочешь полюбоваться на место преступления?
- Ну… если можно. Хочу иметь представление, как оно выглядит на самом деле, а не в кино.
- Выглядит невкусно. Проходи. - Мария жестом пригласила следовать за собой по коридорчику, пошла впереди и сказала, приглушив голос: – Давно не виделись. Не звонишь, не зовешь на рюмку текилы…
- Извини, - так же приглушенно ответил Алекс. – Заработался. Еле выкроил пару дней на мотоцикле покататься, а тут вот сразу такое…
- Понимаю. Я тоже трудоголик, черт бы меня побрал… личной жизнью некогда заняться… то есть сексом… ни одного мужика кругом, одни коллеги. – Вошли в комнату, голос Марии стал тверже и громче - «включила» полицейского. – Предупреждаю - ничего не трогай и не особенно крути головой. Ты здесь уже бывал?
- Конечно. Лично осматриваю каждый номер, когда он или отремонтирован, или по-новому обставлен.
- Когда заходил в последний раз?
- Ну… года четыре назад.
- Тогда твои отпечатки уже давно стерты при уборке.
- Надеюсь, ты не собираешься меня подозревать? Я вообще в городе не был последние два дня и две ночи.
- Подозревать – моя работа. Не обижайся, - уже мягче проговорила Мария, включив обратно «друга». - Ну, осматривайся, потом поговорим про детали.
Алекс вошел, огляделся. Обычный двухкомнатный «люкс» из серии «Сахара», «премиальная» обстановка в песочных тонах, как и в остальных двадцати девяти номерах на этом этаже. Ничего, говорящего о том, что здесь произошло убийство, не заметно: ни кровавых потеков на стенах, ни разбитых ваз, ни порванных штор. Постель изрядно помята, будто на ней всю ночь кувыркались вдоль и поперек, разбросаны вещи, явно приобретенные в секс-шопе: резиновый прут с перьями на конце, несколько вибраторов разных моделей, бандаж из кожаных ремней для гомо-сексуальных развлечений, забавные металлические наручники в розовых чехлах…
- Это твои? – Алекс не удержался от улыбки.
- С ума сошел! – Мария тоже улыбнулась, но сдержанно – не то место и время для шуток.
- А где он…? Труп…?
- Уже увезли. У меня осталось фото. Хочешь посмотреть?
- Конечно.
- Вообще-то я бы не советовала... Картина такая, что… прямо скажем - не Да Винчи. Испортишь себе аппетит на ближайшие часы, а то и дни.
- Ничего. Я не впечатлительный. – Любопытство заставило соврать.
- Ты уже завтракал?
- Нет еще.
- Хорошо. Нечем будет блевать. Вот смотри.
Мария полистала фотографии на телефоне, нашла нужную, показала Алексу. Внутри платяного шкафа, привязанный за руки к перекладине висел голый мужчина лет шестидесяти: петли на шее и пенисе соединены шнуром, голова в крови и склонена, синюшные ноги подогнуты в коленях - возрастной Иисус, распятый за попытку самоудовлетворения.
Полное богохульство.
Полнейшее уродство. Нормальный человек такое совершить не в состоянии. Смотреть жутко…
Желудок Алекса возмутился, буркнул что-то и попытался вытолкнуть через горло собственную жидкость – за неимением свежепоступившей еды. Один из находившихся в комнате криминалистов быстро подал Алексу бумажный пакет – по знаку Марии он держал его наготове.
- Я же говорила… Держи пакет - не оставляй свою свежую ДНК на месте преступления.
Алекс приложил руку ко рту, сдерживая рвотные позывы, взял на всякий случай пакет и отошел к окну, заменявшему внешнюю стену. Снаружи в него смотрели узкие окна-бойницы «Дворца Цезаря» в псевдо-древнеримском стиле, чуть дальше устремлялась в небо копия Эйфелевой башни, неподалеку сидели гипсовые подделки каменных львов – охранников пирамид Люксора.
Тошнота снова подкатила к горлу Алекса. Проклятый Лас Вегас. Город-обман. Город-фейк. В погоне за мошенницей-удачей сюда приезжают псевдо-богачи, сами себя вводят в заблуждение, а потом удивляются, почему потерпели крах.
Возможно, тем же самым занимается и Алекс. Может, незнакомка совсем не та, за кого он ее принимает, и она не звезда на небе, а всего лишь ее отражение в мутной луже. Как там у Дилана:
Малыш запутался, пойми - зачем искать себя в тени,
В мерцанье звезд,
Идти на риск, и славить боль, и жизнь, входя в чужую роль,
Губить всерьез…
Может, не стоит играть роль спасителя заблудшей души, еще неизвестно – как она отреагирует… Мы в Лас Вегасе, детка, а в городе грехов другие законы, и за добро давно не платят тем же.
***
- Пойдем выйдем. - Мария сняла перчатки и бросила в контейнер для использованных полицией вещей. – Где у вас тут можно поговорить без чужих глаз и ушей?
- Ты смеешься? В Лас Вегасе без чужих глаз и ушей? Только в пустыне Мохаве. Там кактусы, горы, иногда встречаются разложившиеся трупы людей и животных – они, если что-то и услышат, никогда никому не расскажут.
Алекс мог бы пригласить Марию в свой кабинет, но высока вероятность, что деловая встреча с глазу на глаз выльется в нечто интимное, ведь бывших любовников, как и алкоголиков, не бывает…
- Давай в кафе. Ты уже завтракала?
- Я не завтракаю. Но от чашечки кофе не откажусь.
- А я завтракаю, но не сегодня. Твое фото постаралось.
- Я предупреждала.
- Ладно, проехали. Где хочешь сидеть – на веранде или внутри?
- Мне бы свежий воздух не помешал, да и тебе тоже. Но я не взяла солнечные очки и не хочу зарабатывать морщины. Пойдем в «Париж и кофе». У них неплохой кофейный ассортимент. К тому же подают с чисто французским шармом: не в пластиковых или бумажных стаканчиках, а в настоящей чашке на блюдце с одинаковым рисунком и таким же на обертке конфетки или мини-булочки. Я сладкого себе не позволяю, но раз в год можно себя побаловать. Другие-то удовольствия испытываю нечасто.
Мария со значением посмотрела на Алекса. Прямой намек на секс. Он понял, неопределенно улыбнулся и ответ взгляд. Не до того сейчас. Не до нее. Одну проблему – с незнакомкой заслонила другая – с трупом, решать надо обе, и во второй Мария незаменима. Нельзя ее обижать или отталкивать, иначе затянет расследование, а может и вовсе прекратит или передаст стажеру, от которого ждать результата так же долго и безнадежно, как от слота – выигрыш в миллион долларов.
- …и парни-официанты там как на подбор. Правда, все гомо… но смотреть приятно.
- Откуда ты знаешь, что они все гомо? Может, некоторые притворяются. Сейчас популярна тема всяческих отклонений… Особенно в Лас Вегасе. Он сам – отклонение от нормы. Возведен в пустыне, где ни воды, ни природы. Раньше в таких местах не то что городов, но и домов не ставили.
- Раньше люди были умнее...
- …и не ездили за сотни, а то и тысячи миль, чтобы спустить в казино «потом и кровью» заработанные деньги. Лучше бы эти отцы семейств потратили их на собственных детей, отложили на учебу или свадьбу. Но нет. Едут, играют, разоряются, клянутся «завязать»… а потом подсоберут деньжат и снова приезжают. Где логика?
- Разве непонятно? Красивый антураж пускает им пыль в глаза, заставляет забыть логику и поверить в сказку. Как ни странно, даже в наше время беспроводных телефонов и самодвижущихся автомобилей многие верят в сказки, как и двести-триста лет назад. Времена меняются, а люди – нет. Потратить доллар и выиграть тысячу, сказочно разбогатеть на пустом месте, не напрягая мозги, не натирая мозоли – розовая мечта многих. Но странно слышать проповедь о нравственности от владельца казино, делающего деньги именно на подобных простаках.
- Не обращай внимания. Сезонная депрессия.
- Летом? Я думала, зима – сезон депрессий. От недостатка солнца… и секса. – Мария явно собиралась продолжать больную для себя тему, к удаче Алекса – подошел лифт, оказавшийся почти полным, и разговор сам собой затих.
Кафе находилось неподалеку от лифта, внутри негромко играла музыка – то по-весеннему бодрая, с доминирующим аккордеоном, разливавшим звуки, как птичьи трели, то по-осеннему сдержанная… шансон-раздумье… светлая печаль… Шарль Азнавур… Джо Дассен… Уютно пахло шоколадом и выпечкой, вызывая немедленное слюно-отделение даже у тех, кто не отличался любовью к сладкому.
Было немноголюдно, время завтрака прошло, время ланча еще не начиналось, это если смотреть на часы и придерживаться общепринятого распорядка. Кафе ни часов, ни окон не имело, время здесь вообще не определялось, вернее, остановилось на отметке «перед сумерками» - приглушенный, желтоватый свет бра и торшеров создавал впечатление никогда не кончавшегося захода солнца.
Алекс и Мария выбрали столик на двоих, в дальнем углу, где стоявшие поблизости два стола были пусты, музыка звучала тише, и не приходилось повышать голос при разговоре.
Подошел официант: рубашка цвета молочного шоколада, черная жилетка, черная бабочка, длинный белый фартук поверх брюк, стрижка по моде этого года «канадка» с растрепанной челкой, висевшей по бокам лба – точная копия стрижки Джонни Деппа в рекламе парфюма Саваж, безупречная, будто только что от парикмахера-стилиста.
- Бонжур… что будете заказывать?.. рекомендую свежий киш лорен на слоеном тесте – оближете пальчики. - Он поцеловал свои пальцы, сложенные в щепотку.
- Нет, спасибо, киш лорен у вас действительно превосходный, но в другой раз. Пожалуйста, капучино и мини-тарт с малиной, -мягким тоном сказала Мария, включив «довольного клиента».
- Панамскую «гейшу», - коротко заказал Алекс. Не стоит рассыпаться в вежливостях, чтобы парень не вздумал с ним флиртовать.
- И все? – Официант выразил удивление только голосом - не приподнимая бровей, чтобы не портить морщинами гладкую кожу лба.
- И все.
Официант кивнул (челка встряхнулась и встала обратно на свое место), специально широко улыбнулся, демонстрируя чрезмерно сияющие, ненатурально ровные зубы, и удалился на кухню.
- Ты права, он гомо. Зубы отбелены до синевы, лоб напичкан ботоксом. И бармен ему в компанию - с накрашенными ресницами и губами. Да… Лас Вегас – город разочарований…
- Город возможностей. Ты просто не в духе. Понимаю: убийство в казино – радость не большая. С другой стороны – реклама. Попасть в номер «Беверли Хилтон», где умерла Уитни Хьюстон, теперь такой поток желающих, что очередь на пару месяцев.
- Уитни – звезда, а «наш» убитый - сексуально озабоченный старый хряк. Вряд ли обретет большую популярность после своей скандальной смерти. Ну, может, на несколько недель, пока будут показывать репортажи «с места событий».
- И за эти недели вы сможете здорово раскрутиться, только надо будет хорошенько поработать мозгами. Не сомневаюсь – у вас получится. Вообще, если дружить с умом, многого добьешься в этой стране. Взять мою семью. В пятидесятых годах прошлого столетия моя бабка с дедом и моей матерью на руках три ночи шли по пустыне, чтобы из Тихуаны перебраться в Техас. «Койот», то есть проводник, их обманул – взял по двадцать долларов с человека, в том числе с ребенка, обещал провести короткой дорогой, а сам вскоре сбежал.
Мария замолчала, завидев приближающегося официанта с подносом. Со сдержанной улыбкой парень расставил перед ней мини-сервиз такого же сияющего белого цвета, как его зубы – чашечку с кофе, сосудик со сливками и пирожное на блюдце, перед Алексом – чашку кремового цвета с коричневым ободком и надписью «кофе Франции», блюдце с дежурной печенькой в кремовой обертке и коричневой надписью «Мадлен». В каждой мелочи - скромное очарование французского стиля и безупречный вкус.
- Бон аппети! – Официант слегка поклонился, улыбнулся и ушел к другой, только что вошедшей паре посетителей.
Мария проводила его взглядом.
- Ты знаешь – им не разрешают пользоваться искусственными запахами: ни парфюмом, ни дезодорантом, ни сильно пахнущим шампунем. Чтобы посторонние запахи не вмешивались в гармонию кофейного аромата.
- А они не портят ее своим личным несвежим душком?
- Молодое, здоровое тело не пахнет. Гомо к тому же чистоплотнее других… тех, к которым они не хотят относиться. Они вообще предъявляют к гигиене повышенные требования.
- Откуда знаешь?
- Меня как-то вызывали на труп в баре для гомосексуалов. Он был чисто выбрит в интимных местах и носил трусы от Кардена, новые. Да вообще… слышала там и сям. Но оставим это. Невкусная тема для разговора. Впрочем, что ты хочешь от полицейской дамы…
- Чтобы ты закончила рассказ про своих предков. – Не потому, что Алексу было чрезвычайно интересно узнать о судьбе одной из многих мигрантских мексиканских семей, но потому, что любая другая тема незаметно соскальзывала в сторону секса.
Мария налила приличную дозу сливок в кофе и продолжила, помешивая ложечкой:
- Техасские рейнджеры нашли их едва живыми. Деда сразу застрелили, а бабушку один изнасиловал и… взял к себе в дом уборщицей. Она красавица была. А он вдовец. В принципе, хороший человек оказался. Выправил документы бабушке и маме – ее потом даже к алтарю вел, как отец. Мама выучилась на медсестру, работает в доме престарелых в Остине. А я вот окончила полицейскую академию, недавно еще юридический курс университета. Скоро получу звание лейтенанта, перестану бегать на драки и убийства. Буду спокойно сидеть в кабинете, составлять бюджеты и следить, чтобы не допускалась дискриминация.
- Поздравляю. – Алекс опустошил свою чашку, будто это было не кофе за сто пятьдесят долларов, а содовая за пятьдесят центов.
Явное неуважение к напитку – кофейные сомелье оценивают «гейшу» на десять из десяти, но в данный момент сидеть, смаковать по глотку некогда, надо как можно скорее переходить к делу. Грубо нельзя – с будущим лейтенантом. Надо дать ей время высказаться, получить удовольствие от еды. Алекс крутил в руках пустую чашку, напряженно всматривался внутрь, будто пытался угадать погоду по кофейным разводам. А что ее угадывать – в середине лета над Лас Вегасом туч не бывает, в отличие от отдельно взятого казино «Золотая Лихорадка»…
- Значит, расследование этого убийства станет твоим последним? – спросил Алекс, когда заметил, что Мария проглотила последний кусочек пирожного и вытерла губы салфеткой. - Так сказать – лебединая песня сержанта. Сможешь раскрыть в рекордно короткие сроки? Это в твоих интересах тоже – перейти на повышение без «колд кейса» и с победными реляциями.
- Постараюсь, конечно. Но ты мне тоже должен помогать изо всех сил.
- Само собой. Отброшу все служебные и личные дела. Только держи меня в курсе. Уже есть какие-то версии? Зацепки? Отпечатки?
- Четких версий пока не имею, но есть подозрение, что это не простое убийство. Может, ритуальное – судя по положению трупа, может, связанное с наркотой или даже с политикой. Убитый собирался баллотироваться в члены городского Совета Северного Лас Вегаса – самого криминально неблагополучного города штата. Так что предупреждаю: осторожнее с информацией. Если что-то раскопаешь, сразу ко мне. И, по возможности, не привлекай других сотрудников, даже «проверенных и надежных». Самую секретную информацию я получаю от тех, кому стопроцентно доверяли.
- Прям какой-то триллер получается. А ты не преувеличиваешь?
- Нет, дорогой мой, уж поверь моему чутью. Это дело воняет. Убит не нарко-курьер, не загулявший муж и не продавец ночного магазина. Дело темное, и тут лучше переосторожничать, чем потом собирать трупы. Действовали профессионалы. Отпечатков много - в ванной, на ручках дверей, на кофе-аппарате, но принадлежат скорее всего постояльцу или уборщице. Тех, что нам были бы интересны, нет. Вернее, есть один, но очень специфичный – в баночке с вазелином. Вот как думаешь – возможно снять отпечаток пальца с мягкой субстанции?
- По-моему, проблематично. Надо посыпать порошком, помахать кисточкой, прижать клейкую ленту…
- Дактилоскопический скотч называется. Ты прав, снять отпечаток проблематично, однако, возможно. У нас есть криминалист – Зак Дохерти, настоящий артист в своем деле. Талант похлеще Малдера и Скалли, расследовавших не раскрываемые дела в «Секретных материалах», помнишь? Я тогда подростком была, сериал смотрела с раскрытым ртом, собственно, из-за него и в полицию пошла. Так вот, Зак сказал, что снимет отпечаток, только сначала отправит баночку в морозилку. Но результатов придется подождать. А ты в это время сходи в секьюрити рум и просмотри записи с камер наблюдения в коридоре этажа. У вас же есть там камеры?
- Есть, плохого качества. Это вип-этаж и «особенные» гости. Не желают быть заснятыми – в непотребном виде или в «специальной» компании. Мы гарантируем, что наши работники не воспользуются моментом и не сольют «забавные» кадры с их участием в интернет. Камеры китайские, на них только силуэты видны, даже без звука.
- Но можно же разглядеть – сколько человек входили в номер, когда и все такое?
- Это можно.
- Тогда займись, а я возьму на себя репортеров и начальство. Кстати, что мне будет, если я ускорю расследование – чисто из личной симпатии к тебе? – Мария уставилась на Алекса поверх чашки с капучино – глаза ее горели хитрым рыжим огнем, как у лисы во время брачного периода.
Намек был прозрачен, как целлофан на коробке со птифюром, стоявшей в витрине бара, содержавшей нечто потрясающе вкусное. В интиме Мария была хороша, и в другое время Алекс, может, согласился бы расплатиться сексом – исключительно ради дела, но не сейчас. Что-то внутри, в области груди… восстало… выразило протест и запретило. Изменять незнакомке – непорядочно… хотя, глупо, конечно, она не жена, к тому же сама изменяет ему направо и налево…
Да не измена это, а работа. Если предложить ей лучшие условия контракта – с повышенной зарплатой, дополнительной пенсией и медицинской страховкой, вполне можно стать ее единственным работодателем.
Марии тоже надо предложить что-то привлекательное, но без ощущения, что использовали его, как египетского наложника для утех фараонши. Лучше пусть наведается в клуб для одиноких, куда ходят, чтобы найти партнера на ночь. Прикрепляют на грудь бэджик «найди меня» и – порядок. Перепихнулись и разбежались. Без обязательств, без последствий, без ожиданий, без любви. То, что нужно Марии, и совсем не нужно (теперь) Алексу.
- А что бы ты хотела получить? Духами не пользуешься, украшения не носишь.
- Хотела бы провести незабываемую романтическую ночь…
- Могу устроить! Знаешь, в Швейцарии есть специальный поезд. Ездит примерно раз в месяц, в полнолуние. Три вагона, всегда полны. Поднимаются в горы, где меньше световых помех, останавливаются, выключают лампы и пожалуйста – смотри на полную луну, восхищайся, фотографируй на память. Сплошная романтика. Могу организовать. Перелет, проживание, путешествие – за наш счет.
- Составишь компанию?
- Извини, меня в поезде укачивает.
- Ясно. – Хитрость в глазах Марии погасла, зажглась деловая хватка. - Насчет вознаграждения я пошутила. Мне зарплаты хватает. Ну, не будем терять время. Будем работать в связке и обмениваться информацией.
***
Алекс и Мария вышли из кафе под аккорды рояля - веселые и переливчатые, будто весенняя капель. Их разбавлял голос Ива Монтана – не обремененный талантом, но легкомысленный и счастливый, как поцелуй под цветущим индийским каштаном на Елисейских полях. Песенка не отличалась глубиной содержания, состояла почти исключительно из «я люблю тебя… я люблю тебя… не могу без тебя, не хочу без тебя…». Алекс понимал французский (выучил на факультативных занятиях в университете - в игорном бизнесе ты считаешься профнепригодным, если не владеешь хотя бы одним заграничным языком), и пожелал, чтобы Монтан пел на каком-нибудь другом, да хотя бы на испанском, чтобы слова влетали и вылетали…
А то они влетают и застревают в ушах, перекрывая мыслительный процесс подобно камнепаду, перекрывающему горную дорогу. От бесконечного повторения бестолкового текста стало тошно, будто Алекс одну за одной проглотил двадцать трюфелей или выкурил двадцать сигарет. Поспешил к выходу - впустить в уши обезличенный гомон толпы, однообразный, как шум прибоя, под который хорошо думать и мечтать о том…
…как найти убийцу, а не ту незнакомую девушку.
Замена просто «великолепная», подумал с сарказмом. Но долг зовет, а его зов нельзя игнорировать.
За пределами кафе они с Марией разошлись по разным направлениям: она – в лобби, где, попивая бесплатный кофе, поджидала стая репортеров, Алекс – в секьюрити рум.
Боб Райер поджидал его у входа.
- Какие будут указания, босс?
В обычное время он обращался к Алексу по имени, теперь - по должности, понимая серьезность ситуации и свою в ней роль. Записи с камер наблюдения сейчас имели ключевое значение, очень возможно – там зафиксирован убийца. Боб смотрел своими крупными, круглыми глазами преданного бульдога, ожидая приказаний. Он был достаточно умен для бывшего боксера и вполне благонадежен, Алекс мог ему довериться и не терять время на технические процедуры – Боб в них сильнее.
- Ты уже просмотрел записи с двадцать второго этажа за последние сутки?
- Нет, ждал вас.
- Заблокировал доступ к ним других сотрудников?
- Конечно.
- Выведи на свой личный компьютер. Пойдем посмотрим.
В секьюрити рум Боб, как начальник, имел отдельный уголок – стол, компьютер, шкаф с документами, запертый на кодовый замок. Пока Алекс привозил еще один стул на колесиках, Боб нажал несколько кнопок, открыл съемку за указанный период, спросил:
- Мне уйти?
Алекс вспомнил слова Марии, взвесил риски. Какая секретная и тем более опасная информация может храниться на записи? Силуэты незнакомых людей, время их входа в 2022 номер и выхода. За это не убивают. Присутствие Боба принесет больше пользы.
- Останься, - после короткой паузы сказал Алекс. - Вдруг мои глаза замылятся, и я пропущу что-нибудь важное. К тому же ты можешь знать людей, которые там ходили.
- Будем просматривать с начала вчерашнего дня или…
- С конца. Примерное время смерти – между четырьмя и пятью часами утра. Звонок в полицию поступил в пять-двенадцать. Перемотай до этого времени, будем отсматривать в обратном порядке. До последнего появления артиста живым. Кстати, он тебе не попадался на глаза во время пребывания в отеле?
Боб отвел взгляд от экрана, подумал несколько секунд, кивнул.
- Точно… попадался. Вчера вечером – он подходил ко мне спрашивать, где премиум-зал. Наверное, собирался играть по-крупному в покер.
- А по-крупному сыграл в ящик. Ну неважно. Во сколько это было примерно?
- Где-то в девять вечера. Мне как раз дочь позвонила и сказала, что идет спать, пожелал ей спокойной ночи. Я еще хотел у него автограф взять, фильм смотрел раз пять, восхищался… но передумал. Репутация у него… не очень.
- Видел его убитым?
- Нет, конечно. Кто ж меня пустит на место преступления? Раньше про него что-то слышал, что-то читал. Сразу после того нашумевшего фильма, лет тридцать назад он стал популярным, как Джордж Клуни, только далеко не такой красавец. Ну, журналисты и папарацци, как всегда, принялись копаться в его прошлом. И потом иногда публиковали о нем бульварные новости в рубрике «скандал недели». Достоверность информации я, конечно, не гарантирую…
- Рассказывай.
- В молодости он изучал восточные единоборства в Таиланде… или Индонезии, не помню точно… увлекался мальчиками и девочками… неизвестно – педофил или нет, может, видели его с кем-то невысокого роста да ошиблись, там же народ маленький… Вроде, был секретным агентом в том регионе и даже прикончил кое-кого из врагов Америки. Сексуально неустойчивый, то есть трахал всех, кто на глаза попадался, причем – обоих полов… или трех полов… не знаю, сколько их теперь… в общем, и традиционных, и тех, кто не определился. Имел склонность к особым случаям, но не красоты, а уродства: сиамские близнецы, карлики, люди с недостающими конечностями, чрезмерно толстые или переделанные хирургическим путем…
- В Азии таких полно. А законов не хватает. Или не хотят особо шевелиться, чтобы не отпугивать богатых западных туристов. Они вносят приличный вклад в бюджет страны.
- Особенно в Таиланде. Там секс-индустрия так же развита, как в Америке оружейное производство. У нас танки, у них трансгендеры. Мужчины массово переделывают себя в женщин, иногда только наполовину. Представляешь зрелище: снаружи красотка с грудями, а разденется – у нее еще и член между ног. Тьфу! Противно даже рассказывать. Я ведь верующий…
Боб достал бумажную салфетку и тщательно вытер губы, будто, высказываясь о нечистых пристрастиях артиста, испачкал себе рот.
- В общем, наш герой на экране, в жизни оказался анти-герой. Увлекался сомнительными эротическими экспериментами и, кажется, даже кого-то придушил в экстазе. Другого посадили бы на пожизненный срок, а этот получил только пожизненный запрет на въезд в некоторые азиатские страны. Но, - Боб предупреждающе поднял указательный палец. – Еще раз – насчет достоверности… я не гарантирую. Прочитал в открытой прессе. Может быть, выдумки журналистов – им же сенсацию вместо обеда подавай, горазды сочинять сказки про известных личностей.
- В каждой сказке есть зерно истины. Ладно, попробуем разобраться. А когда он к себе возвращался, не запомнил?
- Нет… У меня смена закончилась в двадцать-два ноль-ноль. Сегодня в двенадцать должен был начинать. Приехал раньше, как только узнал о случившемся.
- Правильно сделал, Боб. Значит так. Просматривать в обратном порядке – только путаться. Вчера, примерно в двадцать один час он, по твоим словам, был еще жив. Промотай на двадцать -тридцать и включай. Погоди. А вдруг кто-нибудь к нему пришел до того и остался в номере, когда артист пошел играть? Придется просматривать с самого начала его приезда. Когда он заселился?
- Вчера… вернее – позавчера, прибыл в МакКарран… то есть теперь это аэропорт ГарриРида. Черт, все еще путаюсь. Не понимаю – зачем надо было переименовывать?.. Ну неважно. Артист прилетел в семнадцать - семнадцать - самым популярным рейсом из Лос Анджелеса, я проверял по списку пассажиров. Зарегистрировался у нас в восемнадцать - двадцать три - сообщила Эмилия, дежурившая на ресепшене.
- Молодец, Боб, сэкономил время. Но… просматривать с самого начала - это же полдня работы.
- Не надо с самого начала. Как ты сказал – начинать с двадцати -тридцати вчера, а не с момента заселения в номер. Если там кто-то и сидел, мы все равно его увидим выходящим до приезда полиции.
- Точно. – Алекс взял блокнот со стола Боба, ручку и приготовился записывать происходящее по минутам. - Заводи.
Двадцать - сорок семь. Актер вышел из номера и направился налево, к лифту. В том, что это он, не было сомнений, хоть и силуэт, но очень узнаваемый, весь какой-то нескладный, удлиненный: продолговатая голова с волосами до плеч, руки почти до колен, как у гориллы, ноги такие длинные, что временами казалось – они заплетаются друг за друга, от чего походка выглядела как у пьяного или обкуренного.
Двадцать один (примерно). Он разговаривает внизу с Бобом.
По коридору ходят люди туда-сюда - группками или по одному, в 2022 никто не входил и поблизости не останавливался.
Час - пятьдесят две. Актер вышел из лифта и возвратился в номер.
Два часа - три минуты. Из лифта вывалилась подвыпившая толпа и свернула налево – в другое крыло, направо свернул один силуэт… девушка…
Что-то знакомое в ее облике… то же платье «бэби долл», так же подколоты волосы над правым ухом, те же сапоги-ботфорты выше колен, цвет не виден, но на 99 процентов - они красные, как кетчуп (один процент оставим на сомнения, которые Алекс желал не рассеять, а наоборот – подтвердить).
Подтвердить не удастся: на плече ее та же сумка-кошка с огромными, круглыми, будто удивленными глазами. Столько случайных совпадений не бывает…
Поворот, который нарочно не придумаешь. Алекса вдруг жаром накрыло, стало душно, будто кондиционеры все разом сломались и нагнали внутрь горячего воздуха прямиком с улицы.
Всё разом сломалось… исчезло… помутилось… Белый песок Мальдив… белое солнце тропиков… белое платье невесты заслонил темно-серый, нечеткий силуэт.
Нет, это не она… нет, она не туда… нет, она просто заблудилась... повторял про себя Алекс и заставлял себя поверить.
Если повторять одно и то же по примеру того французского певца, щебетавшего о делах легкомысленно-весенних, можно убедить себя в чем угодно. В делах жизненно-важных следует не убеждать себя, а слушать голос интуиции, который на четком английском говорил Алексу: незнакомка идет в 2022 и, вероятно, причастна к преступлению. В лучшем случае – как свидетель, в худшем… даже представлять не хочется.
Нажал на «стоп».
- Боб, сходи, пожалуйста, за кофе, в горле сухо, как после песчаной бури. Кстати, где у тебя чистые флешки?
Боб открыл ключом верхний ящик, достал флешку ядовито-фиолетового цвета (на нее только компромат записывать) и ушел в бар за кофе. Алекс вставил ее в отверстие сбоку компьютера, скопировал запись, на вопрос «Удалить данные на всех аппаратах?» ответил «Да», спрятал флешку в карман для мелочи на джинсах – она туда едва поместилась, значит, будет сидеть плотно и случайно не выпадет.
Сейчас она на вес золота, вернее, на другой чаше весов не драгоценный металл, а нечто подороже: человеческая судьба, даже две - незнакомки и Алекса.
Черт побери, куда она его втянула?
Что значит – она его втянула? Она и знать не знает…
Он сам себя втягивает…
Во что – пока неизвестно.
Неизвестность всегда пугает, тем более когда речь идет не о пьяном скандале, а о ритуальном убийстве… как в кино, черт побери… актер заигрался… а расхлебывать придется Алексу…
Первая, паническая мысль – все бросить и бежать отсюда. Пусть Мария расхлебывает… вернее, раскручивает…
Секьюрити рум превратилась в паник-рум. Темнота и теснота породили клаустрофобию – она закружилась в языческом танце, угрожая прыгнуть Алексу на спину и утащить в свою ведьмацкую пещеру – без окон и дверей, без входа и выхода… Отблески с экранов слежения превратились в бесплотных, белесых духов и повисли над головой, беззубо усмехаясь. В отличие от мальчика-привидения Каспера (любимого мультяшного героя дочери Наоми), они не собирались творить добро, но предсказывали как минимум крупные неприятности…
Стоп. Так дальше нельзя.
Панические атаки заводят в психологические тупики.
Поставить заслон негативу, отформатировать настроение.
Алекс прикрыл глаза, откинулся на стуле, положил голову на подголовник, расслабил шею и плечи. Когда нет напряжения в мышцах, нет его и в мыслях.
Начнем психоанализ себя. С чего он взял, что ждут неприятности?
Может, все не так сложно, как он себе представляет. Надо сначала досмотреть запись до конца, потом решать, шаг за шагом, а не бежать впереди паровоза. Плюс в том, что информация на флешке не известна больше н-и-к-о-м-у. Предупрежден, значит – вооружен. Алекс не будет застигнут врасплох: посмотрит, подумает, сделает выводы.
Смотреть лучше у себя в кабинете, при дневном освещении, а не в полумраке, наполненном привидениями, как дом Ашеров. И без свидетелей. Все-таки права Мария, не стоит рисковать, вовлекать других в опасные тайны. У Боба мать, жена, двое детей, старший Джонни – талантливый парнишка, играет за юниорскую команду «Лас Вегас Рэйдерс», младшая Эмили только пошла в школу…
Лучший сейф для секретов – труп, как сказал Ал Капоне, любитель афоризмов. В Голландии есть поговорка: что знают двое – знает и свинья, она расскажет борову, а он – всему городу.
Тогда, может, флешку сразу уничтожить - отправить в микроволновку, как покойника в крематорий, и включить на полный нагрев? В Пентагоне про особо секретные бумаги говорят «перед прочтением - сжечь».
Перед просмотром – расплавить...
Нет, все-таки любопытно узнать… Уничтожить всегда успеешь.
Вернулся Боб, держа два картонных стаканчика с легко узнаваемым логотипом на боках: сирена с обнаженной грудью, ядовито-зелеными волосами-водорослями и раздвоенным хвостом вместо рук. Не понятно, что обозначает, но взгляд приковывает - еще один дизайнерский шедевр, который помог в продвижении торговой марки на мировой рынок.
«Старбакс» позиционирует себя как «место между работой и домом, где человек пьет качественный кофе и чувствует себя комфортно». К успешному бизнесу претензий не предъявляют, но в данный момент Алекс чувствовал себя крайне некомфортно, и за это должен был расплатиться стакан с логотипом, на который не рекомендуется смотреть несовершеннолетним.
- Спасибо, что-то расхотелось, извини, - сказал Алекс, вставая и направляясь к выходу. Объясняться не стал, Боб не дурак, обижаться не будет, строить догадки тоже – это не входит в его обязанности.
В обязанности Алекса входит благодарность человеку, который помог, проявил умную инициативу.
«Признание достоинств и поощрение – единственный способ выявить наилучшие качества работника», - утверждал Дейл Карнеги. Его книги Алекс и Дэнни проштудировали в самом начале карьеры, самые яркие цитаты даже записывали на листках ежедневника, чтобы время от времени натыкаться на них, освежать в памяти и применять на практике.
Алекс приостановился.
– Слушай, Боб. Твоя Эмили – случайно не фанатка Арианы Гранде? Или она предпочитает Селину Гомес?
- Только Гранде! А вы неплохо разбираетесь в девчоночьих идолах.
- У меня дочь одного возраста с твоей. Всю спальню обклеила постерами этой мордастенькой певички.
- Моя – то же самое. Хотела еще в туалете повесить, да Джонни возмутился. Говорит: я не транс, чтобы в женский туалет ходить. А почему вы спросили?
- Послезавтра, на День независимости, она как раз будет давать у нас утренний концерт. Я распоряжусь, чтобы тебе выделили… сколько билетов?
- Ну… неожиданно… жена Кайли ее тоже любит…
- Хорошо, три билета за мой счет.
- Спасибо, босс.
- Это тебе спасибо.
Алекс вышел из секьюрити рум, как из пещеры, полной тяжелого, гнилого духа и награбленного добра, которое охраняли злые духи и скелеты. Старуха-клаустрофобия свалилась с плеч и растаяла, как привидение на солнечном свете, в легкие ворвался легкий, чистый воздух – в это время в казино распространяли «океанский бриз». Улыбнулся - не кому-то в частности, а всем вообще… толпе, которая текла, как песок в дюнах, заметая и печали, и радости… В том сила песка… он – визуальное выражение времени… что бы ни случилось, хорошее или плохое, катастрофа или возрождение, песок придет, засыплет, заставит забыть…
Хотелось бы Алексу забыть сегодняшний день, оказаться на год вперед, и чтобы все было как он мечтал или хотя бы приблизительно так, ведь раньше все мечты сбывались...
Перед временем все равны и все бессильны. Оно течет – песчинка за песчинкой, и нельзя перескочить, как с дюны на дюну, из одного мгновения в другое, не пережив их по порядку.
Улыбка потухла - не до радости сейчас. Алексу выпало обладать ценной информацией, но это сомнительный джек-пот.
***
Стоя у панорамного окна кабинета, Алекс отстраненно, как зритель, со стороны, наблюдал за постепенно затухающим над городом светом - будто в старые времена в театре, перед спектаклем слуги ходили от одного канделябра к другому и гасили свечи одну за одной. Наступавшая в зале темнота создавала атмосферу предвкушения чего-то необыкновенного… волшебного, ведь раньше спектакли ставили на мифические или библейские (то есть сказочные) темы, или буффонады – с простеньким сюжетом, фокусами, трюками, песенками и обязательным «хэппи эндом». От театра ждали не разговора «на злобу дня», но развлечения, яркого зрелища, особенно галерка – малоимущая, голодная, замученная тяготами жизни.
Современная «галерка» имеет работу, жилье, семью, но по-прежнему желает «незабываемых впечатлений», чтобы отдохнуть от рутины обеспеченности и удовлетворенных желаний.
Впечатления хорошо продаются, поняли в Лас Вегасе и из маленького, припорошенного пустынным песком пристанционного городка сделали гигантскую сцену, где без антракта идут спектакли и концерты. Здесь не стоит искать чего-то серьезного: выигрыша, таланта, чувства. Здесь все существует только для того, чтобы заработать - на гостях, желающих отвлечься от скуки каждодневности, хоть ненадолго очутиться в сказочном мире и отправиться домой с пустым кошельком, но с головой, полной воспоминаний и впечатлений.
Индустрия развлечений работает на полную катушку.
Как сказал Шекспир: весь мир – театр, и люди в нем актеры. То есть не те, за кого себя выдают. Особенно в городе-шоу Лас Вегасе.
И хотя со старых времен уровень всякого рода представлений изменился, прелюдия осталась та же – медленно погасить свет, чтобы создать предчувствие чего-то… магического.
Магия заката не обманула Алекса, настроение было на «минусе». Он хмуро наблюдал, как небо становилось темнее, огни ярче, толпы автомобилей и людей гуще, звуки громче. К вечеру город просыпался и снова начинал изо всех сил веселиться, будто это входило в обязательную программу, а за грустное выражение лица грозил штраф.
Город – остров счастья… Кажется, что бы на планете ни происходило, он не перестанет праздновать, и даже если Земля взорвется изнутри, он продолжит играть и развлекаться, пока не рассыплется на молекулы и атомы.
За целый день Алекс не проглотил ни кусочка, но принял внутрь столько пищи для размышления, что требовалось остановиться и спокойно переварить. Он стоял перед окном, созерцал преображение Лас Вегаса: из вялого, дневного - в бодрый, вечерний, и отпивал по глотку кофе «элитная арабика». Пусть оно и не мирового уровня, но вполне приличный, с мягким вкусом и небольшим содержанием кофеина. В отличие от крепкой «робусты», которая дает скачковый эффект – сначала подъем работоспособности, потом падение ниже нуля, «арабика» работала ровно и надолго обеспечивала энергетическую поддержку.
Поддержка Алексу была необходима. Он до сих пор не просмотрел флешку и не знал – как поступить. Отдать Марии и пустить дело на самотек? Посмотреть и действовать по обстоятельствам? Выбросить и забыть?
Не легче ли выбросить из головы и забыть незнакомку?
Невозможно…
Ее надо защищать.
От кого, от чего? Что он вообще о ней знает? Что он к ней чувствует? Почему одноразовый секс произвел на него столь магическое действие? Заставил… влюбиться?
Не просто секс, а редкого качества…
И кстати, влюбился он еще до того.
Незнакомка – не дешевая проститутка, а высокой пробы… человек. Неважно, ЧТО заставило ее заниматься низким ремеслом, явно не внутренняя пустота или испорченность. Она молода, может, ошиблась, попала в беду… всякое бывает. Ради шлюшки, которая ходит по улице в одеянии грешного ангела и предлагает случку за пятьдесят баксов, Алекс не стал бы заморачиваться.
Человек человеку должен помогать.
А вдруг у нее уже есть – помощник, спонсор или покровитель?
Ну и что? Алекс конкуренции не боится. И кстати, имеет все шансы на победу. Придет не с пустыми руками, а… с флешкой. Почему-то был уверен, не имея фактов, но на уровне инстинкта – на ней есть нечто важное… в пользу незнакомки.
Надо, наконец, ее просмотреть.
…Как и ожидалось, девушка шла в номер артиста.
В два часа четыре минуты она стучит, дверь открывается, она входит. В два – тридцать из лифта выходит и сворачивает направо массивная фигура: вроде, женщина (лица не разобрать, цвет кожи тоже), высокая, полная, если не сказать – толстушка, платье до пола свободно колыхается вокруг тела, очерчивая круглый живот и гигантскую грудь примерно Е-размера, на голове пышная прическа в стиле шестидесятых а-ля Арета Франклин. Постучала в 2022, вошла.
В два - сорок восемь из номера выбежала незнакомка, судорожно прижимая к себе сумку с кошачьими глазами, и побежала не влево - к лифту, а направо – к пожарной лестнице. Из номера выглянул артист (длинная голова, всклокоченные волосы), но вслед не побежал.
Значит, когда ОНА покинул номер, ОН был еще жив. Это важно. Это ЕЕ алиби, если она, конечно, потом не вернулась.
Она не вернулась. В номер вообще больше никто не входил. В четыре-тридцать шесть вышла толстуха и поспешным (не убегающим) шагом направилась к лифту. В пять - ноль пять пришла горничная с двумя охранниками (ей звонили несколько раз из соседнего номера и жаловались на странные звуки в 2022).
Почему сразу не среагировала на звонки? Горничная объясняла: пока искала менеджера, пока принимали решение – что делать, пока искали свободных секьюрити… Они вошли и почти тут же вышли. В пять-двенадцать горничная звонит по телефону в полицию.
Значит… ищите женщину, как говорят французы, но далеко не французской внешности – толстую, в бесформенном одеянии, со старозаветной прической. Алекс промотал видео назад, когда она шла по коридору, увеличил изображение, вгляделся. К сожалению, черты лица не разобрать, но фигура… походка… что-то мощное, решительное, будто боксер перед боем… Такая вполне могла замочить хлипкого актеришку, возомнившего себя звездой экрана и жизни.
А ведь она могла убить и незнакомку… и скорее всего намеревалась это сделать.
Если уже не сделала…
Девушке грозит смертельная опасность, и только он может ее спасти – вдруг осознал Алекс и застыл, только шестеренки мозгов крутились с напряжением. Так. Спокойно. Нельзя совершать необдуманных действий, чтобы не навредить незнакомке, сейчас она зависит от него – как ребенок от взрослого. И нуждается в защите… как его родная дочь десять лет назад.
Когда Алекс увидел новорожденную Наоми, утонул в нежности к этой крошечной, живой куколке, такой хрупкой, легкоранимой, что поначалу боялся брать на руки, чтобы нечаянно не повредить, не сломать. Он любил ее так, будто сам родил – в муках и слезах. Если бы физически было возможно, он кормил бы ее своей грудью. Он питал бы ее не молоком, но живительными соками сердца – они придаст ей силы и позаботится, когда Алекса не будет рядом.
Но ребенка оторвали от него с мясом, с кровью, осталась дыра напротив сердца, в которое все еще приходила любовь, как молоко в грудь матери. Любовь искала выхода и не находила… усохла… уснула… Вместе с ней уснуло желание кого-либо спасать и защищать.
Думал – навсегда, оказалось – ошибся. Он приложит незнакомку к груди и, защищая ее, спасет себя.
Надо срочно бежать к Дэнни. Сегодня, по возвращении из поездки Алекс к нему собирался, чтобы попросить снова связаться с незнакомкой. Однако в телефонном разговоре тот не проявил готовности стать посредником… почему-то… Неважно.
Открылись новые обстоятельства, Дэнни ДОЛЖЕН будет это сделать. Алекс вырезал из видеозаписи фото дамы в самом узнаваемом ракурсе, прогнал по программе улучшения качества, сохранил на телефон и отправился к другу.
- Привет, путешественник! – Дэнни вышел из-за стола пожать Алексу руку. – Выглядишь свежо и загорело, будто отдыхал не два дня, а двадцать два. Даже неудобно спрашивать о самочувствии.
- Я в топ-кондиции, как пилот Формулы 1.
- Кстати, про Формулу. В ноябре она опять приедет в Лас Вегас. Надо позаботиться о рекламе казино – на бортах автомобилей или экипировке пилотов. А также внести изменения в программу освещения. На время гонок все, что горит – рекламы, витрины, названия должно погаснуть, чтобы не било в глаза гонщикам. Требование устроителей мероприятия.
- Хорошо. Поручу Джине.
- Лучше займись сам. А ее – в помощники.
- Хорошо, займусь, через неделю примерно. Сейчас есть дела более срочные.
- Имеешь ввиду убийство?
Дэнни беспечно махнул рукой, снова сел за стол, достал из ящика пакетик с мелко нарубленной марихуаной, квадратный кусочек бумаги для курения и начал неспешно сворачивать папироску.
– Не принимай слишком всерьез. Во-первых, как ни ужасно само событие, это нам бесплатная реклама. Посмотри - сколько в лобби журналистов. Охотники за новостями, черт бы их побрал. Литры бесплатного кофе выдули, но… неважно. Во-вторых, пусть этим делом Мария занимается. И преподнесет нам результат на блюдце с золотым ободком. Кстати, ты все еще с ней… иногда… ну… шуры-муры и все такое?
- Нет. Уже давно.
- Почему, если не секрет? Красивая девушка, все при ней…
- В том числе волосы во всех местах. Она натуралка. Не в смысле сексуальной ориентации, а в смысле ухода за телом. Не пользуется мылом или дезодорантами, но это еще куда ни шло. Она не бреется. Латиносы имеют от природы довольно жесткую, темную растительность. Видел бы ты ее подмышки… извини… не хочу продолжать, чтобы не быть сплетником. Может, кого-то это и возбуждает, скорее всего – да, извращенцев полно. Я однажды видел репортаж по телевизору про мужиков, которые любят, чтобы толстые дамы садились им на лицо. Без трусов…
- Ха-ха! Видимо, наш актеришка тоже чего-то в подобном роде желал испытать.
Дэнни прикурил от японской, футуристического вида зажигалки с мощным вертикальным пламенем, устойчивым к порывам ветра. Откинулся на спинку стула, затянулся, прикрыл глаза, медленно выпустил струйку густого, душного дыма. Точно в такой позе изображен мужчина на стенде при въезде в Лас Вегас: «Не балуйтесь с марихуаной, за употребление – двадцать лет, за продажу – пожизненно.»
- Мне доложили, к нему в номер неоднократно заходила дородная леди.
- Ты видел записи с камеры? – Алекс напрягся.
- Нет. Свидетели с этажа нашлись.
- Понял. Но оставим расследование, у меня к тебе другое дело. Важнее убийства, рекламы и вообще... Касается лично меня.
Дэнни едва заметно вздохнул и, оттягивая время, еще раз глубоко затянулся, сложил губы буквой «О», выпустил дым колечками, посчитал - четыре. Он давно догадался о настоящей причине прихода Алекса, и эта причина ему очень не нравилась.
– Что-то случилось? С Наоми? С мамой?
- Со мной… Слушай, Дэн. Я тебя редко прошу о помощи. Сейчас именно тот случай.
- Друг мой…
Дэнни вынул изо рта наполовину выкуренную папиросу, нервно задавил ее в пепельнице, встал, засунул руки в карманы, прошел от стола к двери и обратно. Потоптался на месте, как лось на перепутье: куда пойти – к реке на водопой или в лес на пастбище? Дэн тихо злился на себя и на друга - зря пошел у него на поводу, познакомил не с той, с кем надо, теперь придется расхлебывать, долго сидеть здесь, утрясать, а он уже отзвонился жене, что задержится на работе, на самом деле собирался задержаться у Миранды – она ждет его в красном кружевном боди на кровати с пологом в стиле похотливых французских королей…
Но друга на шлюху не меняют и в беде не бросают, тот его тоже когда-то не бросил. И надо его подбодрить, заодно и себя.
- У тебя вид слишком напряженный. Давай сначала что-нибудь выпьем? Расслабимся, повеселеем, потом поговорим.
- Я только кофе.
- Тогда я тоже, – сказал Дэнни и отправился в личные апартаменты по соседству, едва заметно припадая на левую ногу.
Когда он учился в школе, хромал сильнее – из-за приобретенного то ли полиомелита, то ли чего-то подобного левая нога была короче. Мать поднимала его одна, работала в итальянском ресторане на трех должностях: официантки, посудомойки и уборщицы, вовремя не уследила за сыном, не обратилась к докторам.
В школу и домой Дэнни ходил один. Одноклассники держались от него подальше – с больной птицей никто не дружит. Старшеклассники шпыняли при любом удобном случае – пинков и тычков он наелся с лихвой, а про клички и говорить нечего, самые безобидные из которых «гусь канадский» и «шлёп-нога». Потом в их класс перевели Алекса. Он поначалу смотрел и не вмешивался, привыкал к обстоятельствам и законам нового сообщества, против которых идти – себе дороже. Но твердо знал: оскорбления и унижения надо пресекать в зародыше, иначе они превращаются в издевательства.
Заступиться за Дэнни было некому, и Алекс взял его защиту на себя – не из чрезмерной храбрости, но из болезненного чувства справедливости и врожденной жалости к слабым (в детстве он проливал водопады слез, когда видел как соседские мальчишки отрезали голубям лапки или привязывали жестяные банки к кошачьим хвостам).
Невыносимо было видеть, как все кому ни попадя отвешивают Дэнни пинки, толчки и как бы «нечаянно» двигают локтем в нос, когда он наклонялся, чтобы завязать шнурки поднять упавший учебник. Удар в нос – жуткая боль, от которой в глазах взрываются фейерверки и отдаются гулом в голове, Алекс испытал сам, когда однажды доставал тяжелую хрустальную вазу с верхней полки и уронил себе на лицо.
Обижать одинокого легче, двоих – уже подумаешь. Алекс предложил Дэнни сидеть рядом за столом в классе и вместе ходить домой, благо жили в одном районе. Физические издевательства если и не сошли на нет, то заметно уменьшились. Но однажды на перемене «школьная спортивная гордость» Том Андерсон сделал исподтишка подножку Дэнни, тот упал, звучно стукнувшись лбом об пол. Он долго лежал без движения, Алекс испугался, подумал – он умер. Оказалось, на несколько секунд Дэн потерял сознание, потом слабо зашевелился и долго собирал по полу руки-ноги, карабкался, пытаясь подняться, а вокруг царила вакханалия – смех, поддёвки, как в цирке над неловким клоуном. Алекс не выдержал, подбежал к Андерсону и отвесил смачный пинок под зад.
Одиннадцатилетний против шестнадцатилетнего – все равно что легковес-новичок против тяжеловеса-чемпиона. К тому же у Андерсона имелась «группа поддержки». После уроков он созвал подручных шавок, они встретили Алекса и Дэнни, навалились толпой, сперва помяли как следует, потом повалили и заставили есть землю.
Иногда люди не проходят совместных испытаний и разбегаются навсегда, но если проходят, то становятся друзьями навек, что и произошло с Алексом и Дэнни. Перед лицом новых испытаний они сплотились как братья, а вскоре пришла помощь откуда не ждали. Мать Дэнни вышла замуж, очень удачно, за члена Коза Ностры, тут уже Андерсону пришлось есть землю, а потом он вообще исчез, говорили – переехал с родителями куда-то в восточные штаты.
Отчим через пару лет отвез Дэнни в Италию к всемирно известному ортопеду-хирургу, и тот вытянул ему ногу до нормальной длины. Дэнни будто заново родился, да не реальном мире, а в фантастическом, ощущал себя не всеми презираемым калекой, но великим воином клана ниндзя, который, ловко жонглируя ногами и руками, побеждает кровожадных зомби – точно как в игре Фортнайт.
Для подростка быть как все – великое счастье: уметь бегать, прыгать, играть в футбол, да просто ровно ходить. Правда в минуты волнения Дэнни иногда прихрамывал, непроизвольно, по памяти детства.
Побочным эффектом лечения стало увлечение марихуаной: после операции нога болела нестерпимо, медикаментозные обезболивающие не принимала его печень, оставались нетрадиционные средства. Сигаретки с травой помогали расслабиться, успокоиться, отвлечься, он с них до сих пор не слез, но применял дозированно. Кстати, тоже отчим предложил. Он в дальнейшем помогал пасынку (и его другу) наладить бизнес – советами и связями, Дэнни считал его лучшим в мире отцом…
– Лучший в мире кофе «Блэк Айвори», мне вчера из Таиланда привезли на пробу. – Дэнни показал длинный, узкий, кофейный пакет: на темно-коричневом фоне светло-коричневый слон от восторга задрал хобот. - Стоит сумасшедшие деньги. Вкус… что-то потустороннее… то есть за гранью… Хочешь попробовать?
- Нет, спасибо. Не пью кофе из какашек – ни слоновых, ни кошачьих, ни даже райских птиц. Мне элитную «гейшу», пожалуйста.
- Элитную я тебе уже преподнес… теперь сам жалею. – Дэнни подал чашку с кофе Алексу, сам устроился – не рядом на диване, а в кресле напротив. Классический прием психологии: сидение рядом располагает к доверительному разговору и быстрому соглашению, напротив – знак, что договориться будет сложно.
- Не понимаю – в чем проблема? – Алекс, не отпив, поставил чашку на столик. – Просто дай мне ее телефон и все.
- А почему ты у нее сам не взял? Я тебе устроил встречу, дальше все было в твоих руках. Кто упустил – тот виноват. Раньше за тобой подобные промашек не замечалось. Не узнаю тебя, мой друг.
- Лоханулся я. Признаю. И вообще. Поступил, как свинтус. Увлекся так, что имени ее не спросил да и свое забыл. А утром она исчезла, даже волоска на подушке не оставила, не то что номера телефона.
- Не оставила, значит, не захотела. Не произвел впечатления… вернее, может и произвел, но не то.
- Вот я и хочу его исправить. Хочу показать себя нормальным человеком, а не озабоченным кроликом. Приглашу ее в ресторан или куда-нибудь еще, поговорим, пообщаемся…
- Тебе этот разговор будет стоить приличную стопку «Бенов»… - Дэнни тоже поставил чашку, поднялся и направился к окну, несколько мгновений стоял неподвижно, глядя на ночной Лас Вегас, потом его глаза в отражении уставились на Алекса – на фоне черного неба они выглядели как глаза пророка, предупреждающего о катастрофе.
- И вообще, Ал, мой совет - забудь и живи дальше. Эта девушка тебе не по зубам. Она молода, но не ошибайся насчет ее нежного возраста. Это акула-хищница в облике милого вуалехвоста.
Драматичность в голосе друга не произвела нужного эффекта. Алекс положил ногу на ногу, качнул носком легкого, летнего лофера, про который в рекламе говорилось: элегантная обувь с английским характером.
– Обычно твердость характера у человека вырабатывается в жестких условиях. Ты что-нибудь знаешь про нее?
- Не знаю и знать не хочу! – зло проговорил Дэнни и рубанул рукой по воздуху, будто поставил восклицательный знак. - Если я про каждую свою шлюху…
- Она не каждая и не шлюха.
- В этом ты прав, – на удивление спокойно сказал Дэнни. Злость его улеглась так же внезапно, как взвинтилась. Сложив руки на груди, он прошел туда-сюда вдоль черного окна, как школьный учитель вдоль доски, повернулся лицом к Алексу, будто собрался начать урок. – Хорошо. Расскажу про нее что знаю.
- Сначала скажи - ты уже переспал с ней?
- В том-то и дело что нет.
- Потому и злишься. - Легкое злорадство и облегчение – они не будут соперниками. Хотя, если подумать, сколько у Алекса других «соперников»… - И как ей это удалось?
- Да сам не понимаю. Ты же знаешь мое правило для девушек, поступающих в шлюхи: право первой ночи – у меня. А эта пришла и с порога начала ставить свои условия. Представляешь? Работник ставит условия работодателю. Ты бы потерпел?
Алекс улыбнулся, пожал плечами «ну, не знаю…».
- Редкой наглости дама. У меня, знаешь ли, с правилами строго, как в итальянской мафии, откуда родом мой отчим. Ну так вот. Она мне заявляет. Работать хочет не в борделе, а самостоятельно. Отчислять не как все - сорок процентов, а сначала сказала – двадцать. Правда потом согласилась на двадцать пять, но торговалась долго и профессионально, как торговка пряностями на восточном базаре – даже если уступит, все равно обманет. Согласился дать ей скидку в обмен на обязательство присутствовать на презентациях и деловых вечеринках в качестве приятного мужскому глазу предмета интерьера, то есть хостес. Тут она согласилась без вопросов, потому что это и в ее интересах – богатые клиенты сами в руки плывут. Кстати, клиентов выбирает сама, не понравится – отказ, и первый влепила мне, представляешь?
- Она мне все больше нравится.
- А мне – нет! Но терплю. Одна эта девушка… кстати, ее рабочее имя Клио (от Клеопатра, подозреваю) приносит мне доход почти как целый бордель. После приемов, где она присутствует, мы заключаем на тридцать процентов больше выгодных сделок. Богачи смотрят на нее, как на золотой Бентли: глаза на фут вылезают из орбит, а на лбу высвечивается мечта – заполучить ее за любые деньги.
- Ну… у меня тоже, в принципе. Что в этом плохого?
- Забудь! Ты не представляешь ее запросы – в денежном выражении. Она тебя разорит, по миру пустит, и меня в придачу. Она коварна и беспощадна, как змей-искуситель. Очарует, выпотрошит и выбросит. Знаешь, сколько она взяла с меня за встречу с тобой? Двойной тариф, потому что, видите ли, уикэнд. Хотя другие девушки на просьбы босса откликаются бесплатно – вне зависимости от дня недели. Так поставила себя, прям королева, то есть фараонша. Я с ней порой чувствую себя неловко, будто не она на меня работает, а я на нее… Прошу тебя, откажись. Переключись. С нее на себя.
Дэнни вытянул шею и уставился на Алекса, будто доктор, определяющий признаки болезни по радужной оболочке глаз.
- Слушай. По-моему, у тебя внутренний баланс нарушен. Советую заняться гимнастикой… как она называется по-китайски…
Дэнни перевел взгляд на экран выключенного телевизора, будто желал, чтобы тот включился от его мысли и дал подсказку. Может, в будущем и появятся подобные чудо-приборы, но не сейчас. Телевизор оставался черным и безмолвным, предлагая Дэнни вспомнить самому.
- Моя жена вдруг увлеклась и, представляешь, перестала грызть меня за поздние возвращения… А! Вспомнил - гимнастика цигун. Помогает восстановить связь тела и души. Обратись к специалистам, пусть поработают над твоей Ци.
- Пошел ты со своей Ци. И не смотри на меня, как на больного. Я в порядке.
- Если в порядке, поступай здраво. Увлекись кем-нибудь… кстати, у меня в «Голубом ангеле» есть талантливая девушка Эшли. Черный пояс по минету. Обработает тебя так, что забудешь дату рождения.
- Я с профессионалками не связываюсь.
- Ну… тогда выбери кого-нибудь из приличных… влюбись в нормальную… У меня, кстати, есть племянница...
- Глупости. Разве можно влюбиться по собственному желанию или по чужому приказу?
- В данном случае это был бы лучший выход. – Дэнни замолчал, о чем-то думая, потом снова устроился в кресле, наклонился к Алексу через столик и сказал приглушенным голосом, будто собирался выдать большой секрет. Точнее, собирался озвучить свой последний довод. – Кстати… для информации… Клио по закону - несовершеннолетняя.
Довод железный. Отношения взрослых мужчин с юными девушками (пусть и проститутками) – любимая тема журналистских статей, которые обыватель поглощает охотнее, чем клубнику со сливками. Особенно, когда в скандалах замешаны «сливки общества» - президенты, принцы, медиа-магнаты и прочие влиятельные лица.
«Великие мира сего» продолжают думать, что могут всё. Раньше так и было, но теперь времена поменялись. За женщин вступилось общество, начались показательные порки. Кого-то посадили, кого-то лишили званий и регалий, кто-то от запоздавшего раскаяния повесился в тюрьме, кто-то смертельно заболел и дожидается конца, как неотвратимого наказания.
«Хорошенькая» перспектива за краткосрочное удовольствие, ее Дэнни другу не желал и даже пожалел о сказанном. Надо было какой-нибудь другой «железный» довод найти… или придумать. Ожидал взрыва, упреков, может и до рукоприкладства дело дошло бы, как однажды, еще в школе. Они подрались… не по-настоящему, так… помахались из-за самой красивой девочки в классе Мисти (туманная): она и Алексу, и Дэнни пообещала отдать нести свой портфель, но, оправдывая свое имя, отдала Брайану (старше на два года, чемпион школы по бейсболу). С тех пор друзья договорились не драться из-за женщин.
Но времена меняются, договоры заключаются и отменяются…
Алекс нахмурился.
- Ты что – подсунул мне малолетку? – В голосе звучал укор, и Дэнни признавал его справедливость. – Почему не предупредил сразу?
- Ну извини. Ты так настаивал… К тому же я думал – один раз и все. Кстати, не волнуйся. Меня тоже этот момент сначала напрягал. Не хочу связываться с полицией. Они слишком охотно занимаются борьбой с проституцией, хотя в городе полно настоящего криминала. Но с этой девушкой проблем не будет, она все продумала заранее (удивительно острый ум для малышки и подозреваю – большая нужда в деньгах). В общем, застукать клиентов с ней в постели или собрать компрометирующий материал практически невозможно. Она не встречается с ними на чужой территории, не живет вместе в гостиничных номерах, не делает совместных фото, не целуется на публике, короче, не совершает глупых ошибок, на которых погорел принц Эндрю, например. К тому же имеет паспорт, подтверждающий ее совершеннолетие, фальшивый, конечно, но от настоящего отличишь только с помощью высокотехнологичного аппарата, который используют в ЦРУ.
- Ты меня успокоил.
- И отговорил?..
- Наоборот.
Дэнни вздохнул, сел рядом на диван в точно такой же позе, как Алекс: полубоком, нога на ногу, покачал носком летнего мокасина из серой замши, с отличной вентиляцией, надетого на босую ступню - вкупе со светлыми брюками-поло они выглядели безупречно стильно. В разговоре тоже надо найти подходящий стиль. Логические доводы не сработали, может, стоит усилить фактор дружеского участия?
- Слушай, Ал. Но даже со всеми предосторожностями… Разве не будет у тебя внутри звучать нечто вроде упреков совести. Ведь она в сущности еще ребенок...
- Совесть меня упрекает только в том, что я попользовался ею и даже имени не просил… А она совсем не выглядит как дитя. Сколько ей точно лет? Восемнадцать есть?
- Есть. Исполнилось за день до того, как она ко мне пришла. В ноябре прошлого года.
- Вот парадокс. Взрослому мужчине с ней нельзя спать втихаря, но официально - можно. Если жениться. Я женюсь на ней.
- Ты с ума сошел! Зачем тебе жена-проститутка? Она уже завязла в этой трясине. Порнобизнес, как отель «Калифорния» – сюда легко попасть, а выбраться невозможно.
- Зависит от человека. - Алексу надоел, в сущности, бесполезный разговор. Пора его заканчивать, предъявлять СВОЙ «железный» довод. – Дэнни… я тебя выслушал, теперь твоя очередь. Про женитьбу я, конечно, пошутил. Просто хочу встретиться, извиниться… Но есть еще одна вещь, из-за которой мне необходимо ее увидеть и как можно скорее. Она – главный свидетель в деле убийства актера.
- Черт побери… то есть Пресвятая Дева спаси и сохрани… - Дэнни в раздражении стукнул себя ладонью по колену. – Ну, обрадовал… Лучше бы ты не приезжал так скоро. Поколесил бы по стране, в долину гейзеров завернул…
- Не убивайте гонца, он не виноват. - Алекс поднял руки, будто защищаясь от стрел недовольства Дэнни.
- Нет, это уже слишком. Люблю детективы… в кино, но не в жизни. Что же теперь делать… Ее же надо теперь охранять. Может, и нас с тобой… и семью. Слушай, Ал. Возьми всю эту мутотень на себя. Вот ее номер. Но ты первый не звони и не пиши, она незнакомым не отвечает. Я ей сам напишу, предупрежу. Если ее величество соизволит, она с тобой свяжется.
Дэнни полистал на телефоне список контактов, нашел нужный, показал. Алекс внес номер в память своего аппарата.
- Хорошо, не волнуйся. Проведу собственное расследование, так сказать по горячим следам. Помогу полиции быстрее поймать преступника, чтобы ты не беспокоился. А долг верну. Сколько ты ей заплатил?
- Не надо денег.
- Что тогда?.. Не люблю быть кому-то должным.
- Догадайся, - сказал Дэнни и, слегка улыбнувшись, продекламировал:
- Нехитрой мудрости бродяг
У папы одолжи.
Он объяснит тебе – как красть
И как метать ножи.
Границы его царства
На замке от чужаков,
Надтреснут голос, пусть извилист,
Разум бестолков.
- Ясно. Хочешь заполучить мой коллекционный альбом Боба Дилана...
- …выпущеный четыре года назад, ограниченным тиражом и только в Европе. Ты в тот момент очень удачно оказался в своей Голландии.
- Он уже сейчас стоит в три раза дороже, а лет через… несколько будет стоить сотню тысяч. Ну у тебя и запросы, друг мой.
- Ничего личного, только бизнес, как сказал один мудрейший мафиозо. Девушка того стоит. Но если не хочешь, не давай. Будешь жить с чувством должника.
- Ладно. Договорились. Кстати, ты эту даму не видел? – Алекс показал на телефоне фото с видеозаписи.
Дэнни нагнулся, вгляделся, покачал головой.
- Нет, никогда не встречал. Кто это?
- Предполагаю - убийца.
***
Как известно, ждать и догонять – самые противные занятия, но именно этим сейчас занимался Алекс. Он догонял незнакомку… почти догнал… теперь ждал от нее вестей. Имея в кармане флешку, он считал себя важной персоной и надеялся, что таковой будет считать его и она, когда узнает – ее алиби в его руках.
После разговора с Дэнни Алекс отправился к себе на четырнадцатый (фактически – тринадцатый) этаж и впервые ощутил несоответствие реального и внушенного. Вдруг он только внушает себе собственную важность, а ей на это наплевать, она знает, что не виновата, и этого достаточно.
Ей достаточно, а полиции нет. Если они пронюхают о гостях актера, они первым делом обратятся к Дэнни за разъяснениями, тот не выдержит и назовет имя Клио. Мария вцепится в нее, обвинит в убийстве, доложит о раскрытии в рекордные сроки, получит медаль Доблести и с почетом перейдет на другую должность. Объяснения Клио даже не будут слушать: проститутки – самая незащищенная часть общества, им веры нет, а обидеть может каждый. Девушку бросят в застенки на «пожизненно», могут и к смертной казни приговорить.
Если настоящий убийца до нее раньше не доберется. А вдруг он уже подкрадывается к ней… спящей…
При любом раскладе вина ляжет на Алекса.
Ночь он не спал или спал урывками, забывался на несколько минут, потом вздрагивал и просыпался, боясь пропустить ринг-тон от Салли или сигнал «ку-ку» о пришедшем сообщении ватсап. После десятого или двадцатого внезапного пробуждения Алекс прекратил попытки уснуть, уставился в черный потолок и дал волю потоку мыслей.
Глупо было ночью ждать от девушки ответа (если он вообще придет): пока Дэнни ей напишет – наверняка только утром, пока она прочтет – скорее всего только после полудня, потому что будет отсыпаться после «работы»…
Про ее «работу» думать не хотелось, следовало бы подумать о своей. И не в качестве владельца казино, а в качестве детектива-любителя. Который без ложной скромности получится из Алекса неплохой: после просмотра современных детективных сериалов даже без специального образования или опыта можно добиться успеха. С таким доказательным материалом, как на флешке, считай полдела уже сделано.
Убийство не рядовое. Наверняка кто-то что-то видел, слышал, о чем-то догадывается. Главная подозреваемая - высокая полная женщина, возможно афро-американка (он сделал телефоном фото с видеозаписи, нечеткое, но лучше чем ничего). Схема расследования стандартна. Поискать свидетелей. Поспрашивать осведомителей. И первый в этом списке – Элвис Пресли… то бишь Стив Паркер, ходячая Википедия, полная слухов, домыслов, предположений. Правда, сначала придется выслушать его словесный понос, но это, как говорят военные, побочная потеря…
Потеря времени, зато, очень возможно, приобретение полезной информации.
Еще одна потеря – ожидание Стива: не известно во сколько он придет завтракать в «Тропик Рака» и придет ли вообще. Четверг – почти уикэнд, начинается наплыв брачующихся. Порой они желают пожениться не в часовне, где приносил, а потом многократно нарушал клятву верности сам Элвис, а на берегу озера или в другом экзотическом месте. Тогда Стив явится в бар только к обеду или вообще под вечер и соединит три приема пищи в один. Пока не насытится, не заговорит. А может он и не придет сегодня – заболеет или еще какая беда приключится вроде внезапного инфаркта, он в группе риска по четырем статьям: возраст, вес, курение, диабет.
На стене одного дома престарелых в Лондоне написано: «Время – твоя важнейшая собственность».
Ждать Стива значит распоряжаться ею неэффективно, надо пока заняться другими делами, на данный момент второстепенными, но тоже важными. Алекс позвонил Бобу Райеру, который на время «чрезвычайной ситуации» работал в две смены, и попросил предупредить о приходе Паркера, а если до десяти утра не придет, отправиться на его поиски. Потом позвонил Джине и попросил сегодня по маленьких проблемам его не отвлекать… по большим тоже – если что-то важное возникнет, решать самой или привлекать Дэнни. Сделал еще пару деловых звонков, уселся на диване и уставился в рассвет за окном.
Время утекало, как вода из простреленного ведра, и с каждой потерянной каплей уходило спокойствие Алекса. Стресс ему сейчас противопоказан, в горячей голове мысли скачут, как дикие мустанги, а их надо держать в узде и заставить двигаться мерным шагом.
Успокоиться, расслабиться… но как? Виски не подойдет - это средство хорошо работает вечером: сесть в кресло, положить ноги на салонный столик и, прикрыв глаза, потягивать по глотку, представляя себя лежащим на гавайском берегу. Таблетка «стабилизатора настроения» тоже не подойдет – от нее туманом обволакивает мозг и клонит в сон, а мозг в данный момент нужен бодрый и свежий.
Телевизор с утра – для тупых. Чай с мятой – для бабушек. Сигарета… эффективно, однако кратковременно, а в длительной перспективе только все испортит: в прошлом году Алекс бросил курить и не желает снова втягиваться.
Бег на тренажере – помогает, но неохота идти в спортзал, потеть, потом мыться, переодеваться… сейчас не до того.
Сейчас надо быть готовым к действию в любой момент, а пока заняться чем-нибудь полезным и отвлекающим, и прежде всего – привести себя в порядок. Алекс отправился на кухню, поздоровался со старым байкером, сделал кофе и, отпивая по глотку, подошел к окну, за которым разгорался еще один ясный летний день.
По закону жанра солнце должно настраивать на веселый лад, заставлять улыбаться и верить в счастливый конец сказки. Но в Лас Вегасе ничему верить нельзя, это город-фейк, счастье здесь надуманное, а сказки - вранье. И если копнуть поглубже… по сути солнцу все равно – как на него реагируют люди, оно далеко от земных страстей и человеческих трагедий. Оно как актер мюзикла – я вам спел, а дальше сами…
Мерно жужжал триммер фирмы Браун («проверенное немецкое качество, которое вас не подведет»), подравнивая щетину. Алекс рассмотрел себя в зеркале – качество не подвело и на сей раз: волоски срезаны ровно, равномерно, оставив впечатление «небритости в течение трех дней». Остался доволен, что случалось нечасто.
Насчет своей внешности Алекс не обманывался. Не урод, но и не голливудский красавчик - в отличие от Дэнни, который походил на актера, игравшего владельца казино в одном из фильмов про Оушена и, по мнению Алекса, выглядел намного привлекательнее Клуни. В детстве Дэнни был мал, хром и неуклюж, как жалкое, искривленное деревце-бонсай, а после операции на ноге вырос, расправился и превратился в гибкий, могучий платан.
В чертах лица и линиях тела появилось благородство старых римских статуй, будто сам великий Микеланджело дунул на него из глубины эпохи Возрождения. Вероятно, досталось Дэнни от итальянских предков, имевших слабость к прекрасному, породивших создателей прекрасного. Они жили в райском уголке земли, выбирали женщин, похожих на мадонн, рожали детей, похожих на ангелов. Дэнни повезло, что его родовое дерево имело корни на родине Да Винчи, Ботичелли, Рафаэля.
И такому неотразимому мужчине отказала незнакомка?
Значит ли это, что у Алекса вообще нет шансов?
Бизнес учит: никогда не стоит заранее преувеличивать шансы конкурентов и преуменьшать свои. Включив верхний свет в ванной, Алекс оглядел себя голого. Да все с ним в порядке, присутствует то, что требуется для мужской внешности и можно сделать самому: бицепсы, мышцы, икры. А лицо… Довольно обычное, но тщательный уход – модная прическа, аккуратная бородка, здоровый цвет кожи, блеск в глазах делают чудеса и ставят тебя в разряд «выше среднего». Правда, после ночи без сна и бесконечного самоедства глаза потускнели, кожа поблекла, но это дело поправимое…
Вдруг ожила Салли – ожидаемо, но все же внезапно, слишком звонко в утренней тишине, так, что Алекс вздрогнул. Звонил Боб.
- Паркер в «Тропике».
- Что он делает?
- Завтракает.
- Давно начал?
- Только что. Задержать его? Поговорить о том, о сем?
- Не надо. Наблюдай потихоньку. Я сейчас спущусь. Спасибо, Боб.
- Да не стоит, босс.
***
По утрам в казино народу меньше, чем обычно, это время любят пенсионеры и другие категории граждан, имеющих право на скидки и бесплатные напитки – официанты подходят чаще и обслуживают охотнее. Среди опытных игроков существует мнение, что по утрам реже выпадает выигрыш на слотах, потому что аппараты еще «холодные», и казино не активировало свою активность. Но это миф - выигрыш не зависит от времени суток и количества нажатий на кнопки, его определяет генератор случайных совпадений.
Вот бы сегодня генератор сработал для Алекса…
Стив Паркер сидел на своем любимом месте - сбоку стойки «Тропика Рака» и ел вместо обычных креветок блины размером с тарелку, поливал их кленовым сиропом и запивал текилой вместо обычного коктейля Цезарь (рядом стояли три пустые стопки). Между поглощением блинов он делал долгие паузы, сидел без движения, в сгорбленной позе, уставившись в одну точку. Черный комбинезон и парик, съехавший на левое ухо, делали его похожим на Элвиса, потерявшего свой Грейслэнд.
Даже Дауну понятно: у человека проблемы. Не стоит к нему обращаться со своими, это будет еще одна потеря времени, которого у Алекса и так не слишком много. Лучше пойти поговорить с Бобом – у него свои информаторы, понадежней этого престарелого алкоголика-имитатора и поразговорчивей официальных полицейских стукачей…
- Эй… Ал… заходи! – Стив уже заметил Алекса и махнул рукой, будто приглашал к себе в гости.
Отказать неудобно, у человека слишком явные неприятности. Не стоит большого труда постоять рядом, дать ему излиться, сказать пару утешающих слов и с чувством выполненного долга отвернуться, отправиться по своим делам. Пара минут ничего не решит. Алекс подошел.
- Привет, Стив, как дела? – спросил только из вежливости и уважения к его прошлым заслугам. Чтобы чем-то полезным заняться, заказал кофе, получил, помешал ложечкой, отпил глоток – у Стива пять минут на жалобы. Когда кофе закончится, Алекс уйдет.
- Я в трауре, - сказал Стив пьяным голосом.
- По убитым надеждам?
- По двум дорогим для меня людям. Во-первых, вчера у меня умерла племянница Кейт, дочь сестры Джуди. Десять лет ей недавно отметили. Ты знаешь, мои родные дети со мной не общаются… уже и не знаю точно, сколько их – трое или четверо, а может и пятеро… потерялись мы на просторах родины… Кейти была для меня роднее родной. Такое чудо голубоглазое… Когда она гладила меня по лысине, прижималась теплой щечкой, я, как бездомная дворняжка, бешено вилял хвостом и чуть не писался от счастья… В понедельник они отправились всей семьей на автодомике путешествовать по Аляске, отдохнуть от жары и толпы (там даже в июле прохладно и дождливо). Остановились в каком-то уединенном месте, Кейти пошла прогуляться к реке, поскользнулась на мостике и упала в воду. Джуди с мужем опомнились только минут через десять, а девочка уже…
Стив всхлипнул, налил сиропа на блин, завернул трубочкой, засунул в рот.
- Вот. Заедаю горе. Ты извини, Ал, у меня это психологическое. Другие рыдают в голос, ломают мебель или с вершины горы посылают проклятия Небесам. А я – по Шекспиру… или Шиллеру… в общем, кто-то из них здорово сказал: великие души переживают горе молча.
- Понимаю. Соболезную… - Алекс посмотрел в свою чашку – осталось на полторы минуты. – А второй человек?
- Элвис, конечно. Сегодня последняя гастроль артиста. Завтра он заснет вечным сном. Погубили его проклятые извращенцы-превращенцы.
- Я думал, его погубили жирные читины.
- Они в том числе. Я, кстати, тоже обожаю тушеные кишки с начинкой… но Элвиса (во мне) погубили не они. Конкуренты, черт бы их побрал. Молодые, наглые оборотни понаехали со всего мира, заполонили Америку. А знаешь – кто виноват? Европа! Гомо-прогрессивная, гендер-толерантная старуха. Совсем с катушек съехала. Заправляет там Франция, сука распутная, подстилка для Людовиков. Представляешь, они разрешили трансгендерам-трансформерам нести олимпийский огонь - два километра на двадцатисантиметровых каблуках. Ку Клукс Клана на них нет.
- Клан вообще-то против людей с другим цветом кожи.
- Пусть они будут и против людей с другим цветом ума! Ненавижу европейцев, от них вся зараза к нам переползает. И началось все с той бородатой тетки, которая несколько лет назад победила на Евровидении. Я смотрел и плевался. А теперь их столько развелось, что слюней не хватит.
Стив пошевелил губами, будто собрался сплюнуть, но глянув вниз, раздумал: сверкающий чистотой, с ковровым рисунком пол казино – это вам не темный угол криминального бульвара Неллис, где плевать, блевать и испражняться почти официально разрешено. Поднял жирно блестевший палец, показал мокрыми от слез глазами на потолок, проговорил приглушенно, будто открывая смертельно опасный секрет:
- Чужаки в человеческом обличье повсюду и главное – на самом верху. Слышал я от знающих людей: башни-близнецы взорвали по приказу федеральных властей, а Трампу мешает победить тайный культ педофилов-каннибалов среди вашингтонской элиты.
- А про убийство в нашем казино ты от них ничего не слышал?
Лимит выслушивания бесполезной информации кончился, Алекс перешел к главной теме, впрочем, без большой надежды на успех. И даже без маленькой. Стив пьян и «разобран». Веры ему ноль. Ждать, пока он протрезвеет и себя обратно соберет придется, как минимум, полдня. Время торопит, сыграем наудачу. Алекс показал фото дамы с видеозаписи.
– Случайно ее здесь не видел?
- Подожди, очки надену… - Стив собрался залезть в карман, заметил жир на пальцах, махнул бармену – мол, дай что-нибудь вытереть. Алекс потихоньку закипал, в ушах тикали секунды… Наконец, Стив чистыми руками достал из нагрудного кармана очки, надел, нагнулся к фото. Разглядывал долго, меняя выражение лица – поднимал и опускал брови, шевелил губами, наклонялся-отстранялся, поправлял очки… он будто специально играл на струнах терпения Алекса – еще одно движение, и струны лопнут…
- Видел.
Неожиданно.
- Точно?
- Да точно, точно. Ты думаешь, я пьян и ума лишен? Нет, друг мой, с головой у меня, в отличие от тела, полный порядок. Хотя, конечно, я уже не тот уверенный в себе джентльмен, которому толстый кошелек давал право на гордыню. Да… были времена, когда я покрикивал на официантов в ресторане: почему без уважения стоишь? А теперь бомжи на улице на меня покрикивают, если вовремя не увернулся от их тележки…
- Стив, ближе к делу, у меня мало времени.
- А у меня и того меньше.
Не выказывая торопливости, Стив свернул еще один блин, засунул в рот, принялся неторопливо жевать. Выдвинул из рукава левую руку, глянул на часы – китайский Роллекс за полторы сотни баксов.
– Через восемнадцать минут идти в часовню, проводить последнее бракосочетание, а потом… останется только умирать… Все по правилам Лас Вегаса, где старьё попросту взрывают – это дешевле, чем ремонтировать. Кому нужно меня лечить-ремонтировать? Я сам себе не нужен… Ну ладно, я маленький человек, пустынная песчинка, пропаду – планета не заметит, но они даже Стардаст не пожалели, а ведь это было легендарное казино. Именно там устраивал свои знаменитые бунга-бунга вечеринки итальянский премьер, занимались развратом члены королевских фамилий. Но им, - взгляд наверх, – виднее. Деньги, выгода, прибыль – три кита, на которых держится мир… Ал, закажи еще текилы. Для прочистки мозгов. Хочу тебе нечто важное сообщить.
Скорее всего сообщать ему особо нечего, догадывался Алекс, единственное желание – чтобы кто-то посидел рядом, выслушал и, если повезет, то и посочувствовал бы. Жаль Стива. Самое невыносимое – одиночество в толпе. Вокруг полно людей, а нет никого, с кем можно поделиться и необязательно болью или трагедией, но даже чем-то хорошим, маленькой удачей – выигрышем в двадцать баксов, или впечатлением от съеденного блюда «сегодня блины были особенно вкусные», или планами на вечер – сходить полюбоваться поющими фонтанами...
Особенно тяжело дается одиночество, когда возраст подступает: друзья и родные теряются в жизненных передрягах, а если их и вначале было немного, то к концу не остается вообще никого. И начинают люди разговаривать с кошкой или собакой – это в лучшем случае, а в худшем - с цветком на окне, рюмкой или бутербродом, только чтобы не разучиться говорить, не забыть собственное имя.
Даже великие не всегда справляются, если вспомнить покончивших с собой Робина Уильямса и Джорджа Майкла. Что уж говорить о нас, обычных…
Несколько потерянных минут ущерба Алексу не нанесут, а пользу Стиву – да. У пьяного настроение меняется, как у ребенка: только что хмурился, дали конфетку – заулыбался. По знаку Алекса бармен поставил две стопки перед Стивом. Тот одну сразу опрокинул в рот, другую взял двумя пальцами и придвинул ближе к себе, будто боялся, что ее отнимут. Кивнул на фото.
- Эта женщина вовсе не женщина, - четким голосом, без недавней слезливости сказал Стив. - Ты извини, что я все на ту же тему, но это сто процентов мужик. Из третьего рода под названием «переодевальщики». Раньше было два рода – мужчины и женщины, теперь не знамо сколько. Нейтралы, би-любопытные, квиры и прочие, я называю их попросту «третий род». Про твоего могу сказать с уверенностью – это тайская «драг-королева».
- Откуда знаешь? Он… она… ну, эта персона высокая и толстая, не похожая на типичного тайца. Они же там не вырастают до взрослого состояния, до смерти выглядят как подростки.
- Борцы сумо тоже не похожи на типичных представителей своей страны. А еще истории известен чернокожий японец, то есть, выражаясь транс-лояльно – афро-японский самурай. Ты можешь не верить моей предыдущей болтовне, но сейчас я точно знаю, что говорю. И даже подскажу, где искать.
- Где?!
- В тайском цирке – они сейчас выступают в «Мираже». Мы с Кейти (упокой, Господи, ее безгрешную душу) ходили туда в прошлый уикэнд. Смотрели спектакль про их принцессу, которая плавала по реке в золотой лодке, потом лодка перевернулась, принцесса упала в воду и утонула… Черт возьми, а ведь это знак был…
Стив опять всхлипнул, вытер салфеткой багровый, пористый, как губка, нос алкоголика со стажем, коротко подумал и опустошил последнюю стопку. Проглотил, гулко булькнув кадыком, посидел молча, будто прислушивался к происходящему внутри. И вдруг заплакал – без всхлипываний и причитаний, двумя обильными потоками, не возможными остановить. Так тихо и горько плачут старики в темной, тесной комнатке социального жилья, воняющего нищетой и безысходностью, а не в шумном, сверкающем зале казино, пахнущем деньгами и куражом. Стив стеснялся слез и, суетливо вытирая щеки, говорил:
- Кейти плакала и спрашивала – почему слуги и служанки, сидевшие рядом, не спасли принцессу? Я объяснял: они боялись, потому что в Таиланде за прикосновение к монаршей особе грозит смерть. А вот почему родители не спасли собственную дочь – вопрос… Ну да ладно. Прости, Ал. Не хотел нагружать тебя своими соплями… Так вот. В спектакле все роли играли мужчины. С точно такими же прическами (парики, естественно), как у этого на фото. Видишь, в центре заколка в виде короны, а по бокам цветочки висят.
***
Если надо что-то полезное выудить из Стива, то это как работа золотоискателя – требуется перерыть тонны породы, чтобы найти нечто ценное. Требуется выслушать поток пустых слов, чтобы выцепить пару полезных, и то удается не всегда.
Сегодня удалось.
После разговора со Стивом ощущалась нужда побыть в одиночестве, переварить полученную информацию, да и забросить что-нибудь съедобное в желудок не мешало бы. Поесть как следует или слегка перекусить - зависело от того, сколько сейчас времени. Экран телефона показывал десять минут одиннадцатого. Алекс усмехнулся: на реальных часах это была бы классическая рекламная картинка – стрелки в виде «галочки», обозначающей «все о’кей».
Все ли «о’кей» у Алекса?
Надо подумать, но сначала подкрепиться – желудок сжимается, просит еды. Сейчас бы основательный бюргер «Грибной хам» не помешал, в «Ешь и пей» делают его так, что съешь вместе с пальцами.
Вопрос: где расположиться - на улице или внутри на повестке не стоял. После девяти утра только внутри. К этому времени воздух снаружи становится вязким и дрожащим, подобно желе, улицы пустеют, как перед бомбежкой. Народ прячется в номерах, как в норах, лишь заядлые игроки да те, кому на работу-с работы, рискуют покидать свои освеженные кондиционерами райские уголки и выходить в горячий ад. Чтобы заживо не поджариться, они стараются быстрее добежать до такси или до двери - казино, магазина, кафе.
Июль – пик жары, странно, что именно в этот период бывает самый наплыв туристов. Днем здесь буквально нечем дышать: тяжелые асфальтовые испарения заползают в легкие и закупоривают их, не давая проходить кислороду, вдобавок солнечные лучи бьют в глаза и ослепляют, будто лучи лазера – тут уж не до осмотра достопримечательностей.
Ничего странного, мы в Лас Вегасе – самом ярком городе на Земле. Днем тут горит солнце, ночью – электричество. В любое время суток людям с чувствительной сетчаткой необходимы затемненные очки. У Алекса глаза не переносили яркий свет еще со студенческих времен - из-за чрезмерного сидения за компьютером, особенно по ночам, когда ради подработки занимался составлением программ для сторонних заказчиков.
Днем на улицу без большой нужды не выходил, даже чтобы недолго посидеть на веранде кафе и, глядя на вечное движение машин по Стрипу, с философской задумчивостью попить кофе. Хотя там и стоят черные зонты, ловящие солнечный свет, но они не ловят летящие с боков блики - от проезжающего транспорта, открываемых-закрываемых окон и дверей, мерцающих рекламных объявлений. Эти короткие, яркие вспышки режут глаза, будто острые взмахи кортика, к ним присоединяются мелкие, как мука, песчинки, приносимые ночным ветром из пустыни, в итоге - раздражение век, туманная картинка, слезы-сопли… в-общем, аллергия на жару и никакой романтики.
Нет, лучше оставаться в родном оазисе. Здесь, правда, немного одиноко… без тех самых ножек под юбкой-куполом… А не пройтись ли за ними в обратном направлении? Если верить камерам наблюдения, неделю назад незнакомка шла от музыкального бара «Сладкие 60-тые». Что ж… отличный выбор. Там и позавтракаем.
Вдруг боковым зрением заметил что-то знакомое… женское… Мгновенная надежда – ОНА! Алекс повернул голову к проходившей мимо молодой женщине: силуэт похожий, и волосы цвета «влажная солома» так же разложены по плечам, но юбка коротковата и ноги полноваты. Девушка была бы нарасхват у ковбоев где-нибудь в техасском кантри-клубе, но не на приватной вечеринке с участием very important persons.
Алекс вздохнул с ноткой разочарования и молча обозвал себя придурком. Глупо было бы ожидать, что встретит ЕЕ здесь и сейчас, но есть закон: влюбленные всегда ищут глазами людей, похожих на предмет своей любви.
Ерунда. Алекс не влюблен… ну, может совсем немного… несерьезно… по-юношески… это пройдет вместе с прыщами… то есть с пресыщением, через две-три встречи… Все новое и необычное когда-нибудь становится старым и привычным. Когда-то он попробовал фрукт фейхоа с клубничным вкусом и дня два ходил под впечатлением, потом один раз переел и больше не притрагивался. Так было со всеми его предыдущими девушками. Так будет и с этой.
Но пока он ее не «переел», будет искать встречи, кстати, сегодня, в первую очередь, с деловой целью: для прояснения информации Стива – только она может ее подтвердить или опровергнуть. А во вторую… ну, тут понятно. Надо будет обставить встречу как первое свидание. Будет полезно, прежде всего, самому Алексу - не помешает заново пережить состояние легкой влюбленности, а то завис в чисто плотских удовлетворениях, о романтике забыл. Хотя у девушки совсем не романтическая профессия, но она еще слишком молода, чтобы там увязнуть. Если ей помочь, показать, что мужчины – не только похотливые животные…
Именно в этой, далеко не святой ипостаси, он предстал перед ней в ту ночь.
Черт, лучше не вспоминать. Самому стыдно, даже уши, кажется, покраснели. Хорошо, никто не заметил - в утренние часы в казино спокойно и немноголюдно. Удачно, что никто из клиентов или персонала не пристал с жалобами или просьбами, не помешал предаваться фантазиям. Раньше Алекс этого себе не позволял в рабочее время - проходил по казино, не погружаясь в раздумья, но осматривая обстановку критическим взглядом, замечая проблемы и неполадки.
Теперь же можно сыграть роль только что прибывшего гостя, озабоченного только одним – прибудет ли его багаж в целости и без задержки. Опустил глаза, представил те самые ножки и последовал за ними через игровой зал со множеством слотов, стоявших рядами, как солдаты на параде, мимо отделения для курящих – полностью изолированное от других и с особо сильной вытяжкой, комнаты для играющих по-крупному – с затемненными стеклами и секьюрити на входе, нескольких рулеточных столов, сейчас пустовавших…
Дорога заняла меньше минуты, а в прошлый раз показалась в два раза длиннее, может, потому, что тогда девушка не торопилась, а сейчас он спешил - вероятно надеясь (тайно от себя) встретить ЕЕ там…
Глупо. Рано для нее. Но телефон держал наготове в руке, не доверяя карману.
Название «Сладкие 60-тые» горело над дверью белым неоновым светом, рядом тоже неоном была нарисована блондинка в платье с поднявшейся юбкой – картинка, приевшаяся до тошноты, избитая до пошлости, истерзанная миллионами и, возможно, уже миллиардами копий, нанесенных на самые разные и неподходящие предметы от полиэтиленовых пакетов до коробок с салфетками.
Однако на вывеске ретро-кафе она смотрелась к месту и совсем не раздражала.
Внутри пахло чем-то свежеподжаренным, не резко, только чтобы раздразнить рецепторы обоняния и пробудить аппетит. Мягко (можно сказать – сладко) вливалась в уши джазовая музыка, перемежавшаяся песнями в исполнении женских, слегка вибрирующих голосов и мужских, низко-тональных, которые когда-то заставляли юных, непорочных дев визжать от восторга и падать в обморок. Эти девы считали за честь отдать свою непорочность в корне развращенному кумиру, а потом с толпой других очарованных поклонниц колесили за ним по стране, обслуживая днем и ночью. Скорее всего, именно они стояли у истоков современного агрессивного феминизма, но это уже другая история…
Кафе явно позиционировало себя как респектабельное заведение для уважаемых гостей. Столы и стулья не из популярного в 60-х годах прошлого века, гладкого, холодного и безликого алюминия, но из теплого на вид, «харизматичного» дерева махагони - не зря его любят яхтсмены, музыканты и ценители роскоши. Смысловую глубину интерьеру добавляли фотографии кинозвезд прошлого, которыми были усеяны стены.
Приглушенный свет от бра и торшеров создавал атмосферу покоя и неторопливости. Кожаные кресла и диванчики выглядели по-домашнему удобно - сядешь и не захочешь вставать. Глаз радовали милые, уютные, порой забавные детали: вазочки, пепельницы (недорогие, но авторские), античные статуэтки и фарфоровые животные – в их обществе не почувствуешь одиночества. Официантки расхаживали в платьях с цветочным рисунком и широкой юбкой – внутри Алекса что-то кольнуло, он невольно задерживал взгляд на каждой девушке… напрасно… они – не ОНА. Каждая улыбнулась ему как хорошему знакомому, будто сказала без слов «Добро пожаловать!» - не из пустой вежливости, но от чистого сердца.
Добро пожаловать к нам - поговорить, послушать музыку, поностальгировать под рюмку чего-то легкого, итальянского…
Глядя на кадры из фильмов, ставших классикой, на фото актеров-легенд в непринужденной обстановке, легко перенестись в те «сладкие» времена и представить, как...
Здесь проводил закрытые вечеринки Дон Корлеоне: развалившись в мягком, викторианском кресле, под бокал виски, гаванскую сигару и Фрэнка Синатру он размышлял о судьбах Коза Ностры и методах устранения конкурентов по джентльменским правилам.
Сюда заходила Мэрилин Монро с Артуром Миллером, чтобы вместе с Ивом Монтаном и Симоной Синьоре отметить окончание съемок фильма «Давай займемся любовью». Название оказалось пророческим, между исполнителями главных ролей действительно завязался роман. И вот сидят эти двое с виноватыми лицами, пытаются показать, что ничего не произошло, но писатель-психолог Миллер отводит взгляд от жены – он давно все понял, а Симона Синьоре смотрит на мужа с любовью и прощением – ей не впервой быть обманутой…
Интеллигентные люди – обходились без публичных скандалов, вывешивания грязного белья, выворачивания отношений наизнанку, не то, что нынешние «звезды» - большие и малые, только что вспыхнувшие и давно потухшие-протухшие…
Современное бесстыдство, жажда денег и славы любой ценой остались за стенами кафе. Здесь ощущался флер прошлого и давно утраченная наивность шестидесятых, породившая идеалистов и бунтарей, желавших преобразовать мир, подмять его под себя: панки-пацифисты, хиппи «нет войне, занимайся любовью», секс-революция, рок-н-ролл…
После выяснилось, что мир подмять под себя невозможно, он все равно последним поставит точку. Убили Джонна Леннона с его призывами прекратить войны, перестали слушать Боба Дилана с его протестными песнями, секс-революция привела к распространению ВИЧ, а рок-н-ролл… остался, но тоже сгладил социальные углы - Мик Джаггер теперь не «плохой мальчик», желающий удовлетворения («Satisfaction»), а рыба-сом, мечтающий, чтобы его ловили красивые женские руки («Rolling Stonе blues»). Старый добрый Джаггер… своим талантом и долголетием он заслужил право быть чудаком…
Но они не растворились в истории: песни Битлз слушают до сих пор (и будут слушать – они в списках «вечных хитов»), на концерты Роллинг Стоунз бешеные аншлаги, а Бобу Дилану недавно даже Нобелевскую премию по литературе вручили.
Гениальное неподвластно времени.
Как вот этот кадр из фильма про Джеймса Бонда на стене прямо напротив входа: аристократично-небрежно засунув руки в карманы по последней моде сшитого костюма, Шон Коннери опирается на капот «самого известного автомобиля в мире» Астон Мартин, который «дебютировал» в 1963 году в фильме «Голдфингер». Потом автомобиль сыграл сам себя еще в двух сериях про агента 007, а теперь стоит в музее Ломана в Гааге на почетном месте. Пару лет назад Алекс побывал там и удивился – с каким профессионализмом музей обставил место его последней парковки.
Легендарная машина требует к себе трепетного отношения и самого выгодного ракурса. Чтобы не затерялась среди других экспонатов, ее поместили в отдельную секцию с черными стенами, на которых выгодно смотрелось то же самое фото с Шоном Коннери - в натуральную человеческую величину. Композиция в безупречном художественным вкусе: приглушенное освещение от источников, спрятанных в потолке, из полумрака стены смотрит настоящий Джеймс Бонд на настоящий Астон Мартин…
Гениально поставленная сцена – декораторам Лувра поучиться: они-то выставили свою «жемчужину» под яркие прожектора, на стенд из светлого дерева, под пуленепробиваемое стекло. Из-за бликов и отражений картина потеряла свое очарование и магнетизм, который притягивал предыдущие поколения зрителей. Остались видны только общие очертания, но невозможно ни посмотреть в глаза Моне Лизе, ни ощутить ее дыхания, ни проникнуться обаянием ее улыбки…
Посетители подходят, фотографируют себя на фоне всемирно разрекламированной дамы, спрашивают себя «а что в ней такого?» и с пустым сердцем уходят к другим шедеврам.
Хорошенький «подарок» на память великому мастеру.
Невдомек музейным «специалистам»: шедевры любят сумерки, тишину и одиночество - они разговаривают с человеком тет-а-тет.
Для достойного оформления Джоконды много ума не требуется. Алекс предложил бы, к примеру, отдельную секцию, вечернее освещение и ландшафт - как продолжение заднего плана картины, а для защиты можно поставить клетку-ограждение, как в амстердамском госмузее перед «Ночным дозором».
Требуется только пиетет (забытое слово) и бережное отношение к реликвиям, что явно отсутствует у парижских декораторов. Чему их только в художественных академиях учили? Неужели всего лишь тому, как извлекать из шедевров практическую выгоду с наименьшими затратами ума и банкнот?
Действительно - зачем стараться, что-то придумывать, если народ и так валит селедочными косяками?
Одноклеточное мышление, плебейское пренебрежение к великому…
Но что вы хотели от легкомысленных французов – они на весь мир опозорились, небрежно спалив Нотр Дам, и продолжают «традицию», толстым стеклом уничтожая обаяние любимой девушки Да Винчи. Ее портрет стоял у него в спальне, на столике возле кровати: наверное, по вечерам он смотрел на нее с нежностью, говорил что-то ласковое, желал спокойной ночи, может даже прикасался осторожно. И рождались в его сердце новые творения, которые не устареют через века.
Искусство – это впечатление. Настоящее искусство создается с розами в душе и бабочками в голове: красота, несущая мысль, вливается в сердца на волнах впечатлений.
Которые невозможно создать приказом, рекламным призывом или примитивным желанием шокировать. Побывал Алекс как-то на выставке современного творчества, где поставленные друг на друга унитазы были объявлены «гвоздем коллекции». Тут и там слышалось - смелость фантазии… свобода от стереотипов… бла-бла-бла…
Ага. Вешайте спагетти на уши приматов.
Любой человек с уровнем интеллекта выше гориллы поймет: это мишура, фальшивка, имитация, выдающая себя за нечто стОящее. От грубой подделки под искусство розы в душе покрываются шипами, бабочки превращаются в колючих, черных гусениц. Алекса затошнило в первом же зале, ушел, пожалев потраченные пятьдесят баксов, будто запросто спустил их в унитаз. Творения этого «художника» не проживут и года, после выставки – прямиком на свалку.
Шедевры не знают возраста.
Фотографии Шона Коннери на капоте автомобиля более восьмидесяти лет, а она до сих пор восхищает, сохранив стиль и шарм именно в черно-белой версии, краски ее бы испортили, превратили в обычную почтовую открытку. Это фото стало классическим и легко узнаваемым, оно сохранило «чисто английское» достоинство и не скатилось до присутствия на пластиковых пакетах дешевых супермаркетов, но участвует в рекламе часов, костюмов, парфюма и прочих атрибутов для богатых и амбициозных.
Именно амбициозностью богатства веет от него. И все, что находится рядом, должно соответствовать статусу – мебель от Икеа, которую может сложить домохозяйка, выглядела бы как нонсенс. Под Джеймсом Бондом стоял кожаный, прошитый квадратами диван в любимом стиле английских аристократов и будто прибывший со съемок фильма «Лига выдающихся джентльменов», где тоже снимался великий Шон. Хорошо узнаваемое британское качество, но сесть туда все равно что встать рядом с Брэдом Питом на красной дорожке. Джеймс Бонд – ловец взглядов, на него смотрит каждый входящий в кафе, заодно на сидящего внизу.
Популярность Алекса не возбуждает. Умные люди предпочитают оставаться в тени. Нашел тихий, темный уголок между Элизабет Тейлор с «васильковыми глазами» и «самым прекрасным созданием на Земле» Авой Гарднер. Пока ждал заказ, огляделся еще раз и не встретил ни одного любопытного или праздного взгляда, хотя кафе не пустовало. Расслабленная публика, деликатная - в наше время эту черту часто принимают за слабость, потому к ней прилагается… дубинка.
Деликатность – слон на цыпочках: стараешься другим не мешать, а если другие тебе нагло мешают – прибьешь хоботом. Сейчас размахивать хоботом ни к чему, в кафе атмосфера вполне дружелюбная (gezellig – сказала бы Энн). Почему Алекс ни разу сюда не заходил?
Почему сюда заходила незнакомка? В ее возрасте сходят с ума по Тейлор Свифт, которая завоевала все возможные награды, побила все возможные рекорды, ее феноменом даже заинтересовались ученые. По Алексу эта Свифт – всего лишь коммерческий проект, который вложенные в него денежные килограммы превращает в тонны, искусственно раздутая звезда: лопнет сегодня, завтра о ней никто не вспомнит.
И не жалко. Вот Стива Паркера жалко. Старый, больной, никому не нужный, но, в принципе, неплохой человек. Вытеснили из «бизнеса», вытеснили из жизни. Что ему осталось? Перебиваться на жалкую социальную пенсию, в качестве хобби собирать крышки от пивных бутылок и ждать смерти. Надо ему помочь. Не выбрасывать на обочину одиночества, дать хоть какую-то цель, ради которой стоит утром просыпаться. Да, надо поговорить с барменами из «Тропика Рака» - пусть раз в день кормят его бесплатно и дают выпить… скажем, не более трех коктейлей…
Сигнал телефона «ку-ку» о поступившем сообщении на ватсап. Почему-то Алекс подумал – от Стива, может, тот вспомнил что-то новенькое на тему недавнего разговора. Сообщение подождет. Неохота отрываться от кесадильи, приготовленной с особым искусством: лепешка поджарена на гриле, внутри мягчайшая курица с двойным соусом сальса. В ресторанах ее обычно едят ножом и вилкой, в кафе нравы свободнее – Алекс ел руками. И только начал. Чтобы прочитать сообщение, придется остановить слюноотделение, заблокировать центр удовольствий, вытереть жирные руки… Нет, Стив подождет. Алекс откусил приличный кусок и стал медленно жевать.
Том Джонс в это время заливисто распевал про «секс-бомбу», потом раздался голос, от которого у Алекса мурашки побежали (Энн всегда обливалась слезами, когда слышала). Билл Витерс – исполнитель одной песни-хита «Солнце не светит», именно она сейчас звучала, наполняя атмосферу грустью, будто в кафе внезапно разразился ливень, и выпали 4 дюйма осадков, запланированные в Лас Вегасе на целый год:
Солнце не светит, когда ее нет.
Нет тепла, когда она далеко.
Она всегда уходит надолго.
Интересно – куда она ушла на этот раз?...
Алекс чуть не поперхнулся. Положил кесадилью, вытер губы, руки. Стало как-то холодно и неуютно, вроде стоял он на заброшенной остановке, один, под проливным дождем, поджидая автобус, который вычеркнули из расписания. А Билл Витерс повторял, будто втирал соль в собственную рану:
Я знаю… я знаю… я знаю… (26 раз – подсчитали любители точности)
Я должен оставить в покое малышку,
Но без нее не светит солнце…
Билл прав, Алекс должен оставить девушку в покое. Наверное, так будет лучше для всех. И не надо ее искать, выспрашивать, напрашиваться. Не надо играть в детектива. Позвонить Марии, передать информацию Стива и флешку. Кстати, любопытно - что он там еще вспомнил? Алекс взял телефон, открыл ватсап. Сообщение от какого-то «No name»:
«Чего ты хочешь?»
Мозги прорезала молния - ОНА!
Чего он хочет? Господи, неожиданно… он и сам не знает… Мысли разбежались… Собрать и быстро ответить – она ждет, наверху страницы ватсап рядом с именем пользователя «No name» стоит «онлайн».
Настучал дрожащим пальцем:
«Ужин. Разговор. Важно.»
«Секс?»
Конечно!
«На твое усмотрение.»
«20К» и номер счета.
Двадцать тысяч… Дороговато, но понятно: визит «все включено», завтра День независимости, потому за «все» двойной тариф. Перевел на тысячу больше, 21 – выигрышное число в блэк-джек, может, и тут повезет.
«Адрес»
Здесь стоит подумать. Визит будет приватный, к тому же учитывая ее возраст, общественное место вроде ресторана, кинотеатра, парка развлечений или торгового центра не подойдет. В «Золотой Лихорадке» появляться в ее компании нежелательно – слишком много знакомых, к тому же его личные апартаменты скомпрометировали себя неудачей прошлой встречи. Чужой отель тоже не подойдет, некорректно по правилам бизнеса – когда имеешь свое, зачем платить за чужое такое же.
Есть у Алекса одно потайное местечко…
На берегу озера Лас Вегас.
Озеро Лас Вегас – одно из самых дорогих и пафосных мест в Неваде, особенно Итальянская Деревня (маленькая Флоренция) с ее средиземноморской набережной и яхт-клубом для богатых и знаменитых. Здесь на территории в одну квадратную милю столпились роскошнейшие отели, рестораны, магазины. Здесь живут представители техно-бизнеса и киноиндустрии в домах, беременных самомнением, зачатым от хозяев. Хотя дома и различаются архитектурными стилями, чаще всего это «испанское возрождение» (цвет белый песок, черепичные крыши, арочные окна и двери) или «тоскана» (цвет темная охра, балконы, галереи, дорожки из терракотовой плитки, романтичные наружные светильники-бра), но сходятся в одном – излучают статус.
Переплачивать за который Алекс не собирался, пафос – не его стиль. Чуть дальше от Деревни, на другой стороне озера купил дом в десять раз дешевле, в легендарном стиле «прерий»: одноэтажный, из камня, дерева и стекла, теплого земляного оттенка, не выпрыгивающий из ландшафта, имеющий все необходимое для комфортного существования… одного человека.
Типичный «man cave»: из шести комнат половина предназначена для мужских занятий. Бильярдная, студия - когда-то Алекс увлекался игрой на электрогитаре, сейчас, к сожалению, забросил, но кто знает, может когда-нибудь вернется к подростковому хобби, гитара стоит у стены, ждет…
Гордость хозяина - маленький «музей» с более чем сотней моделей «Харли-Дэвидсонов» от послевоенных моделей с первым V-образным двигателем, через «Толстяка Боба» («звезды» 70-тых) до «Пан Америки» - мотоцикла «от кутюр»: высшая категория стиля, весь в черном с парочкой серебряных деталей и новейшим логотипом: Х над чертой, внизу Д.
Возле дома обязательный бассейн, барбекью, терраса, вдоль кирпичной ограды - пальмы, кактусы, азалии-магнолии, а также вид на горы, озеро и закат, который наверняка был включен в общую стоимость.
Единственный сосед слева Рик: лет пятидесяти, одинок (в смысле неженат), спортивно сложен, интеллектом не обижен, работает в программной индустрии, подробностей не уточнил, возможно хакер, потому что ведет конспираторский образ жизни. Алекс видел его всего раз, когда заселялся – познакомились, поболтали, выпили и разошлись.
Дом был бы неплохим вариантом для встречи с «No name», если бы не одна деталь – это секретное святилище Алекса, его личный монастырь, который девственен и безгрешен, женщинам туда вход воспрещен. Единственное исключение – Наоми. Когда она была еще маленькая, ее мир был с нее ростом, они с Алексом проводили здесь милые «семейные» вечера вдвоем, представляя себя в домике Симпсонов. Каждую серию они проигрывали «на самом деле»: однажды Наоми «спасала» папу, когда тот, по примеру Гомера, «утонул» в бассейне - делала массаж сердца и дыхание «изо рта в рот» (целуя в губы – она же не знала, что надо дуть).
Герои Симпсонов не взрослеют в отличие от Наоми. Дочь выросла, теперь приезжает реже, и вместо одинокого дома, где ей практически нечего делать, предпочитает тематические парки или концерты девчачьих идолов. Алекс тоже стал реже приезжать, последний раз… в январе, кажется, когда Дэнни грубо прокололся с любовницей (она взяла его телефон, когда звонила жена) и попросил у Алекса убежища – они провели отличный вечер вдвоем, Алекс, помнится, выиграл у друга сотню в бильярд.
Что ж. За неимением других вариантов (или нежеланием их искать) можно снять с дома печать неприкосновенности и пригласить сюда «No name». Она будет первой взрослой женщиной, получившей доступ в его логово. Хорошо бы и последней (в смысле – одна и надолго), но в данном случае все слишком зыбко, неопределенно, и представлять совместное будущее с «элитной гейшей» то же самое, что предсказывать погоду по кофейным разводам на чашке.
«89012 Парквэй 358»
«Сегодня вечером в 7»
«За тобой прислать - Феррари, Кадиллак, вертолет?»
«Нет. У меня своё»
***
Сегодня вечером он ее увидит…
Сердце подскочило и понеслось, как дикий мустанг через высохшую прерию – к новым, сочным лугам. Алекс отодвинул недоеденную кесадилью (прости, шеф-повар, не твоя вина), медленными глотками выпил содовую со вкусом лимона и плавающими кубиками льда. В животе накатывали волны возбуждения, в мозгу искрило, как при коротком замыкании. Минут пять сидел в растерянности и предвкушении, как подросток перед первым сексом.
На ту же тему пел Марвин Гэй – таким сладким и гладким голосом, что его можно намазывать на хлеб как мед:
Сегодня утром мне было плохо,
Море бушевало внутри меня…
Детка, приезжай меня исцелять,
Лечение сексом – это мое…
«И мое» - добавил бы Алекс. Он болен незнакомкой, и только она может его вылечить. Сегодня первый сеанс, и сколько их будет – пока не известно. Но сегодня он ее не проспит и не отпустит, пока не договорится о новой встрече.
Сейчас главное – не паниковать. Когда паникуешь, совершаешь ошибки, а сегодня права на них нет, думал Алекс, выжимая педаль газа своего скоростного Порше, направляясь в дом на озере.
Что делать, чтобы встретить ЕЕ по-королевски?
Нет, не надо по-королевски – лилии в вазах, красная дорожка, строй официантов в белых костюмах… выглядит глупо и показушно. Не надо и по-азиатски – цветки лотоса в унитазе, свечи по краям бассейна, лепестки роз на кровати… выглядит дешево и по-туристически затасканно.
Надо просто, но не дешево. Алекс решил ограничиться букетом с нейтральным подбором цветов. Заехал в Деревню, в итальянский магазин «ДиБелла Флауэрс», знаменитый своими розами – там одна, самая дорогая «Милая Джульетта» стоит месячного заработка садовника-нелегала из Мексики. Кстати, про садовника – не забыть заплатить Рамону за прошедший месяц, он присматривает за домом и садом в отсутствие Алекса…
Продавщица с подходящим именем «Розалия» на бэджике (очаровательная толстушка - когда талии уже не видно, но живот еще не висит) с милой улыбкой и профессиональной уверенностью в голосе посоветовала купить розовые розы («все девочки их любят») – сразу поставила их в вазу с водой и в коробку золотистого оттенка и посоветовала поставить ее на пол машины, чтобы ваза не упала, не расплескалась, к тому же удобно нести. Она рассыпАлась в советах, старалась угодить Алексу, обволакивала его обаянием, как облаком, казалось – она даже согласится на секс, пообещай он прийти еще раз.
Интересно, она всех так много-обещающе обслуживает или только молодых и богатых?
Скорее всего всех, но молодые и богатые у дам имеют преференции - с ними приятнее иметь дело.
Женщины хитры от природы, они не предоставляют себя бесплатно, они всегда отдаются за что-то: деньги, любовь, замужество, работу и тд. Нормальные товарно-денежные отношения. Зародились, когда еще не было ни товаров, ни денег. Пещерный человек приносил женщине жирную ляжку мамонта и получал доступ к ее телу.
В современном обществе то же самое, только жирная ляжка превратилась в толстый кошелек.
И почему продажа секса считается постыднее продажи, например, ума? Ай-тишники приезжают в Кремниевую долину не любоваться на природу штата Калифорния, но продавать свои исследовательские таланты и гениальные идеи.
Люди стремятся заработать любым доступным способом – это реальность. Смешно проповедовать пуританство и благочестие в «благословенной Богом» Америке, где у выхода из подземки вас встречает героиновый гид, а проститутку так же просто заказать по телефону, как пиццу.
Спасибо Розалии, обслужила именно на ту сумму, что Алекс заплатил, даже улыбку сверху подарила. Букет не мешает, можно заодно зайти в ресторан, договориться о доставке ужина.
Не стоит спешить с ужином.
По двум причинам.
Ближайший по пути к машине - ресторан «Розовая Луна». Их картофельные ньоки под грибным соусом заслуживают пять звезд, но есть там один наглый фокусник-развлекатель… Как-то подошел к Алексу, попросил двадцатидолларовую купюру, показал несколько старых, как паровоз, фокусов и взял без спроса купюру себе в качестве чаевых. Слишком дорого для престарелого Гудини… Испортил впечатление от ресторана. Зачем они его держат?
Наверное, делится прибылью с официантами.
От Алекса прибыли больше не дождутся.
Углубляться в торговую улицу в поисках других ресторанов нет желания, да и времени. И смысла, кстати, тоже. Насчет еды нейтрального варианта не существует, вдруг у девушки есть специфические требования? Решил подождать, спросить, только потом заказывать: привезут через полчаса свежеприготовленное, с учетом пожеланий и всего лишь на десять процентов дороже - за доставку.
Подъехал к воротам, открыл пультом, поставил машину под навес, вошел в дом, осмотрелся. Дом в порядке, сад тоже, повезло Алексу с домработником Рамоном, следует добавить ему процентов пять за добросовестность. Хорошо бы и Алексу получить от незнакомки какой-нибудь бонус типа «Почетного гостя», чтобы как-то наладить и укрепить отношения, а не действовать каждый раз через посредников.
Обычно предприятия обслуживания стараются привлечь и удержать клиентов, обещая скидки и подарки - «пятый ланч бесплатно» или вроде того. Алексу не надо «бесплатно», пусть хотя бы внесет его в список постоянных... друзей?
Нет, про дружбу еще рано.
Клиентов?
Черт… клиентом он еще не был. Слово какое-то сухое и черствое, как кукурузный чипс Доритос. В пачке их целая куча, у девушки клиентов тоже полно. Снижать цену или предоставлять бонусы не имеет смысла. Наоборот, при каждом удобном случае она увеличивает ставки, как кандидат в президенты Америки: на предвыборной гонке Трамп за возможность пообщаться с собой запрашивал восемьсот тысяч.
У девушки запросы, конечно, скромнее, но двадцать тысяч за одну ночь… Многовато. Даже для владельца казино.
А может бросить все и зажить… прежней, размеренной жизнью - скучной, как затянувшийся на многие годы сериал «Богатые и знаменитые» - с надоевшими персонажами, однотипными интерьерами, повторяющимися ситуациями…
Нет. Мустанга на полном скаку не остановишь.
И что Алекс теряет, если продолжит с незнакомкой?
Ничего, кроме денег.
Денег у него достаточно. Надо тратить, а не копить. Гореть, а не тлеть. Любить - и тебя полюбят.
Отбросить сомнения. Отказаться, отойти в сторону всегда успеет.
Поставил вазу с розами на столик на террасе у бассейна, раскладные пляжные стулья развернул в сторону озера, где самый выгодный вид. Солнце уже склонялось к вершинам гор и не пекло, как днем: в полуденных лучах больше ярости, а к вечеру солнце устает и добреет. В воздухе еще стояла духота, но уже с проблесками свежести. По блестящей, плоско-зеркальной поверхности воды плавали неспешные, как лебеди, обзорные суда, между ними носились, как тараканы, катера доставки продуктов и выпивки.
Какой транспорт доставит девушку?
Только не общественный: сюда ни поезд, ни автобус не ходят, значит - машина. Такси, тот же белый Кадиллак или ее собственная? Интересно, какая у нее «своя»? Точно не Рэндж Ровер, прожорливый, широкоплечий и неповоротливый, как мускусный бык, и не пижонский Шевроле Корвет, любимая жертва угонщиков – его крадут чуть ли не из-под твоей задницы. Нет, скорее игрушечного размера и клубничного цвета Мини или спело-вишневая Тойота RAV – элегантная и не капризная на грунтовых невадских дорогах…
В спокойное течение мыслей Алекса вполз гул работающего мотора – он все приближался, становился громче и резче, будто кто-то увеличивал звук с помощью пульта. Наверное, к соседу гость приехал на мотоцикле…
Нет, кажется, это к Алексу…
Глянул через стеклянную стену. Во двор въезжал кроваво-красный мотоцикл BMW s 1000 RR – новенький, будто только что с рекламного постера: «мечта гонщика», «создан быть первым», «новый эталон мощности», Алекс уже подумывал изменить своему «Харли» с этой немецкой моделью.
Его вела… девушка… нет, современная амазонка, которая убивает наповал не копьем, но одним своим видом. Черное платье с длинным рукавом обтягивало ее по-кошачьи гибкую фигуру, приподнявшийся подол открывал чертовской красоты бедра в черных колготках (доктор Фауст продал бы душу именно за них, а не за возможность безграничного познания мира). Длинные, до колен, мягкие кожаные сапоги любовно обнимали ее ноги, на голове покоился черный шар шлема. Изящно изогнув спину, она пригнулась к рулю – грациозная пантера, лежащая в любимой позе на своем любимом ложе.
Красное и черное – классический дуэт: выгодное сочетание в моде, название известного романа Стендаля, главная комбинация в рулетке. Если ставка сделана на одно число, и оно выпадает, выигрыш увеличивается в тридцать шесть раз.
Правильную ли ставку сделал Алекс? Время покажет, но сегодня он уже выиграл зрелище на тридцать шесть миллионов. Девушка и машина выглядели как единое целое, наверное, именно так они были задуманы еще на стадии конструкторского чертежа. Изгибы и линии их совпадали или шли параллельно, ни одна черта не стояла перпендикулярно или поперек. Легко представить: когда эта новая амазонка летела по дороге, водители сворачивали головы и едва успевали нажать на тормоза, чтобы не врезаться во впереди идущий транспорт.
Даже солнце выразило свое восхищение, рассыпав поцелуи по корпусу мотоцикла и шлему «наездницы».
Она ловко развернулась и встала боком – картинка, достойная обложки журнала для байкеров.
«Убойное» впечатление…
Девушка на байке – мечта мужчины и тайная боль одновременно. Это особая каста женщин, самая редкая. Ее ничем не напугаешь и ничем не сможешь удержать. Она хозяйка, все остальные - в той или иной степени рабы. Женщина-кошка: приходит когда захочет, делает что хочет, уходит, когда посчитает нужным. Звать-догонять бесполезно: железный друг мощностью в двести лошадей унесет ее вдаль, набрав сто шестьдесят миль за десять секунд. Ни один мустанг не угонится…
Она внушит комплекс неполноценности не только «какому-то» владельцу казино, но и биткойновому миллиардеру. Назвать ее «продажным товаром» язык не повернется, скорее ОНА – покупательница и повелительница.
Алекс почувствовал себя чуть ли не дворецким, встречающим царственную особу, рука дрогнула - едва не уронил бокал с водой и льдом. Пару мгновений стоял с виртуально раскрытым ртом – как ее встречать? О чем говорить? Что делать?
Хватит тупить! Девушка приехала к тебе как гостья, так и обращайся. И не вздумай распускать слюни, проявлять возбуждение или нетерпение: она, как осторожная принцесса эльфов или та самая «фея долин» - вспорхнет и улетит.
Алекс буквально заставил себя очнуться от гипноза: тряхнул плечами, сбросив растерянность, поставил бокал на салонный столик, слишком громко стукнув дном о поверхность, и поспешил за дверь.
- Привет! Добро пожаловать в мою «берлогу».
Девушка сошла с мотоцикла, сняла шлем. Без макияжа и с волосами, собранными в «хвостик», она выглядела школьницей - блондинкам это удается до тридцати лет, а то и дольше. Но фигура уже по-женски округлилась, сгладив подростковую угловатость локтей и коленок. Во взгляде ни малейшей напряженности, наоборот, приветливость и простота - «все будет хорошо».
- Привет! – Подошла к Алексу, поцеловала в губы как старого знакомого или даже мужа – жена вернулась домой. Улыбнулась, прошла внутрь.
Королевы и кошки, входя в чужой дом, делают его своим. Девушка положила шлем на первое попавшееся кресло, на другое бросила сумочку, отпила воды из «его» бокала (кубики льда удивленно звякнули), огляделась.
- У тебя уютно и необычно, перед диваном – камин, а не телевизор.
- У меня тут вообще нет телевизора.
- У меня тоже. И тоже большой камин – настоящий, а не экранный. Люблю слушать как потрескивают дрова… люблю их влажный горьковатый запах – он приятнее, чем пыльный запах пустыни. На огонь можно смотреть бесконечно… в отличие от черного ящика... – И без перехода: - С чего начнем?
С секса. Нет, с главного. Главное – убийство. Девушка – единственный свидетель, и важно выяснить подробности, оценить опасность, в первую очередь, для нее.
Общаться, не зная имени собеседника, все равно что звонить в службу информации: разговариваешь с кем-то невидимым и анонимным, служебная вежливость, металлические нотки в голосе – ни тепла, ни доверия и километры расстояний. Поговорил, отключился и забыл.
- Может, для начала познакомимся?
- Давай. Я Клио. – Она кокетливым жестом протянула руку.
Алекс взял ее в свои.
- Подозреваю, это псевдоним. А настоящее имя?
Девушка помедлила секунды две. Приглушила улыбку.
- Зачем тебе?
- Ну… хочу по-человечески. Не как с…
- Проституткой? А я не она. Я ею только работаю. Это такая же профессия, как официантка или бухгалтер, например. Даже, в какой-то степени, лучше: начальники и любовники трахают их бесплатно, а я получаю хорошие деньги. Вообще это вопрос само-ощущения. Ты же не ощущаешь себя день и ночь бизнесменом, а только тогда, когда выполняешь определенные обязанности. В свободное время ты такой же, как все, че-ло-век. И зовут тебя…
- Алекс. А тебя?
- Ну если по-человечески, то Мила. Не Майла, но Мила.
***
Мила мягко высвободила руку, прошлась по комнате, бегло оглядывая обстановку, заглянула через открытую дверь в сад.
- Так что будем делать, Алекс?
- Вообще-то у меня к тебе серьезный разговор. И эту тему я хотел бы обсудить в первую очередь. Но давай начнем все-таки с ужина. Ты уже ела?
- Нет.
- Соблюдаешь диеты?
- Абсолютно нет.
- Предпочтения в еде?
- Ем все. В том числе глютен, жир и сахар. Но вечером лучше что-нибудь легкое и полезное. Рыбу или морепродукты. Собираешься сам готовить или заказывать?
- Из меня шеф-повар, как из лягушки самолет. Самое вкусное, что могу приготовить – кофе из кофе-аппарата или апельсиновый сок из холодильника. Здесь неподалеку Итальянская деревня, в ресторанах, в основном, их национальные блюда, адаптированные к американским вкусам. Но есть, конечно, и кухни других стран. Выбирай.
- Знаешь, если что-то покупать, то у производителя, который давно специализируется на теме. Телевизор у LG, телефон у Apple. Суши – у японцев, жареных кузнечиков – у китайцев… Нет, шутка… жареных кузнечиков не надо.
Мила улыбнулась, посмотрела на Алекса – он зажат, неуверен, закупорен, как шампанское в бутылке. Если так будет продолжаться, бутылка нагреется и взорвется, осколки поранят и его, и ее. Встреча оставит горький привкус, продолжения не последует, а он ей… немножко нравится, что бывает нечасто… и так явно желает ей угодить, что не хочется обижать. Ослабить давление пробки, выпустить газ, пригубить вино, дальше получится само собой… Но на пьяную голову не разговаривают о важных вещах, так что на данном этапе смех – лучшее средство от стресса.
Пока она говорила, он на нее смотрел. Вернее, рассматривал – подробно, будто картину в музее. Нельзя сказать, что у девушки классически правильные черты - ее портрету, возможно, не нашлось бы места в «Галерее красавиц» Людвига Баварского. И хорошо. Их чопорная красота осталась в прошлом, а в настоящем – живая прелесть ее облика, движения и жесты, которых не коснулась вульгарность ее профессии, ее эмоции, говорящие больше, чем слова: удивленно поднять брови, игриво прищуриться, улыбнуться одними уголками рта, а глазами задуматься…
Ее лицо было не только внешне привлекательно, но угадывался в нем какой-то тайный, темный сюжет - он вызывал желание узнать ее поближе, войти в ее мир, чтобы со-переживать ее радости и печали…
Со-переживание – это то, что отличает настоящее произведение искусства: смотришь, веришь, откликаешься.
«Молочница» Фермеера проста, обычна, добродушна – так и тянет подойти, попросить у нее молока и хлеба. «Крик» Эдварда Мунка – глянешь и сам едва не завопишь от ужаса. «Смерть Сократа» Жан-Луи Давида – хочешь поднять руку, предупредить «Не пей – это яд!»...
Умом искусство не понять, у него не задачи и уравнения, требующие размышлений, но тонкие флюиды, которые лишь кожей можно ощутить (толстокожим недоступно). Если приходится «включать» мозги, пытаться расшифровать «Что же художник хотел сказать своим творением?», то это шарлатанство и надувательство, классический пример тому «Черный квадрат».
….Однажды ученые составили «идеальный» портрет из отдельных черт лица знаменитых голливудских актрис. Получился искусственный лик, пустой, не одухотворенный. Впрочем, одухотворенность сейчас не в моде, ею «страдали» женщины, с которых писали бесценные полотна Ботичелли и Тициан.
У Милы черты не ярки и не резки, но спокойны, изящны - не вырублены грубым молотком по камню, но выписаны мягкой кистью на тончайшем полотне. А главное - глаза… мятежные как море, они даже цвет меняли, когда менялся предмет разговора. То серо-холодные – при поверхностной болтовне, то с теплой изумрудинкой – когда затрагивались ее глубины.
Ее создавал влюбленный художник. Эмоции творца передаются зрителю. Почему мы замираем перед мадоннами Рафаэля? У них тоже не «классически красивые» лица, но наделенные чувственностью и добротой - эта сикстинская гармония нашла приют на лице Милы…
- В здешних итальянских ресторанах, - продолжала девушка, и в глазах ее плескались беспечные волны, - отлично готовят на гриле дикого колумбийского лосося (не из страны Колумбии, но из реки). Добавляют лук, био-чистую морковь и вадуанское карри-масло… получается шедевр. – Мила рассказывала и показывала руками процесс готовки: ловят рыбу, очищают, филируют, жарят, режут овощи, сыплют, добавляют – получалось ловко, прямо артист-мим.
Пантомима - забавная игра. Как-то летом Алекс и Дэнни отдыхали в скаутском лагере. По вечерам разделялись на две группы и поочередно разыгрывали пантомимы, надо было угадать – слово или имя. Алекс и Дэнни изображали «охотника на крокодилов» Стива Ирвина: Дэнни лежал на земле, шевелил руками-ногами (крокодил), Алекс прыгал на него, пытался усмирить (охотник).
Правильный ответ никто не угадал, да неважно. Предлагали самые абсурдные ответы: «Терминатор на ожившем бревне», «Рипли пытается поцеловать Чужого»… Хохотали до рыданий. Это была самая успешная пантомима, они с ней даже в соседний лагерь ездили. Когда Ирвин погиб (заигрался со скатом-хвостоколом на съемках «Самые смертельно-опасные»), пантомиму отменили. А желание изображать охотника на крокодилов осталось у Алекса и даже превратилось в хобби.
Чтобы подыграть Миле, он показал жестами открывание воображаемой бутылки – взял штопор, воткнул в пробку, покрутил, вытащил с хлопком (хлопок получился лучше всего, Алекс еще со школы натренировался – собрать губы буквой «О» и на выдохе резко раскрыть ).
- Вино?
- Обычно я алкоголь не пью, но если хочешь отметить завтрашний День независимости, то присоединюсь. Закажи что-нибудь на свой вкус. Только не слишком сладкое, много сахара в вине вызывает тошноту. Хотя самбуку люблю, как ни странно. Но сегодня лучше что-нибудь легкое. И не очень много, я выпью не больше одной рюмки.
- Думаю, тебе понравится полусладкое шампанское… точнее сказать - игристое из итальянской провинции Пьемонте («восемь сотен за бутылку, но ей не стоит этого знать»). Себе возьму пива («пятнадцать баксов за ящик, но это неважно»).
Ожидание ужина скрасили прогулкой по саду и разговором - на удивление легким, как между старинными друзьями, еще со школы или студенческих времен, когда тусовались не парами, но группой и пили пиво из одной бутылки. Время прошло, а дружба была все так же свежа, даже недавний секс не добавил ей горчинки.
«У тебя ухоженный сад, ты же не сам им занимаешься?»
«Конечно нет, у меня Рамон.»
«Неужели мексиканец? У них неважная репутация.»
«В любой нации есть и хорошие, и плохие. Хороших больше, просто плохие заметнее. Рамон честен до мелочей. Однажды нашел несколько монет, упавших в щели между подушками на диване. Вполне мог бы присвоить, я их даже не хватился. А он достал и положил на столик. Вдобавок он хорошо разбирается в садоводстве. Жил в Тихуане, имел успешный цветочный магазин.
Однажды пришла мафия и потребовала или отдать им бизнес, или начать продавать наркоту под их контролем. Рамон отказался, они застрелили двоих его сыновей. Жена от горя заболела. По знакомству удалось переехать в Америку. Мне его рекомендовали соседи. Отлично справляется.»
«Я бы не доверила ему ключи от дома.»
«Я ему плачу не меньше, чем получают местные садовники, также помогаю с лечением жены. Глупо – кусать руку дающего.»
«Согласна…»
Ужинали на террасе возле бассейна, болтали о неважном и политкорректном: разговаривать во время еды на спорные темы все равно что накладывать в мороженое чили-перца, вообще не разговаривать – создавать Китайскую стену.
После еды Алекс налил вина Миле, себе пива. И в рюмке, и в бокале образовалась пена, Алекса страшно заинтересовало – где она быстрее осядет… глупо тянул время, надо было начинать нечто вроде допроса, но сомнения одолевали: ей наверняка будет неприятно вспоминать… и почему она должна ему рассказывать… вдруг просто встанет и уйдет…
Мила начала сама:
- Вкусное вино. Еще не пробовала такое. Хотя, я не большой знаток. Мне нравятся вина не тяжелые, выдержанные, а свежие, возрастом в пару месяцев, даже не закупоренные, так называемые «домашние», которые ставят в Италии и Франции каждый день на стол. Не для того чтобы опьянеть, а чтобы обрадоваться... Но ты хотел о чем-то поговорить. Впрочем, на твое усмотрение. Можем хоть болтать, хоть молчать. Я в твоем распоряжении до семи утра.
Последние слова она произнесла с практичностью гостиничного администратора, напомнив – у них не свидание, а по сути деловая встреча, Алекс очнулся.
- Прежде всего хотел извиниться за прошлый раз – повел себя как олень во время гона. Набросился…
- Забудь. Переходи сразу ко следующему вопросу.
- Хорошо. Начну без предисловий. Ты, конечно, слышала об убийстве известного актера в нашем казино.
В глазах ее потемнело… или это небо потемнело перед закатом, разлилось сапфировыми оттенками?… Она слегка нахмурилась.
– Слышала и что?
- Ты была там.
Пауза.
Оценка ситуации.
Ответ.
- Я его не убивала.
- Знаешь - кто?
- Скорее всего та тетка… вернее, мужик в женской одежде. А, может, они это вдвоем провернули.
Алекс чуть не подавился пивом. Поставил бокал, повернулся к Миле.
- Кто – вдвоем? Расскажи, как все было.
- Не могу. Никогда не выдаю информацию про клиентов.
- В случаях особой важности даже врачи забывают о профессиональной тайне.
- Ты вообще откуда про меня знаешь?
- У нас в коридорах секьюрити камеры стоят, неважного качества, но я тебя узнал… в основном по сумке. Ты заходила ко мне с такой же... Мила, это важно. Клиента убили, ты единственная свидетельница, потому в большой опасности. Может, придется нанимать охрану… я позабочусь. Или надо будет на время уехать из города, спрятаться, пока не найдут убийц. С твоей помощью это произойдет быстрее.
- В полицию не пойду, свидетельствовать в суде не буду. Честно сказать, не хочу опять вспоминать. Я тот вечер сожгла в топке памяти и пепел развеяла над пустыней.
- Ты меня одновременно интригуешь и пугаешь. Там произошло нечто из ряда вон выходящее? Тем более, надо рассказать. Хотя бы вкратце. Дело громкое, многие инстанции заинтересованы в раскрытии, я тоже. И не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Гарантирую, твое имя не всплывет ни в полиции, ни тем более в суде.
- Если меня увидят на записи, рано или поздно найдут и заставят официально дать показания.
- Не заставят. Запись существует в единственном экземпляре и она у меня. Если хочешь, будет у тебя. – Алекс достал из кармана флешку, отдал Миле. – Это единственное доказательство, что ты там была и что ты его не убивала.
Мила покрутила флешку в пальцах и… бросила в бассейн. Потом взяла лежавшую на столе сумочку: «лаконичная» модель - влезет лишь мобильный телефон и портмоне без денег, но с парой пластиковых карточек. Открыла сумку, оказалось, вместо портмоне там лежал портсигар: продолговатой формы, каркас под золото, верхняя крышка из кофейно-коричневой кожи, открывается не поперек – как футляр для очков, а вдоль. Внутри стройным рядом расположились тонкие длинные дамские сигареты Richmond Bronzе Edition, цветом совпадавшие с кожей на крышке. Мила достала сигарету, предложила портсигар Алексу – секунду подумав, он тоже взял одну.
Закурили. Мила затягивалась профессионально, глубоко, заметно наслаждалась вкусом и дымом, выпускала его медленно, плотной струей немного вверх. Сигарету держала между пальцев с элегантным шиком времен «Великого Гэтсби».
- Я вообще-то не курю… бросила два года назад… но иногда позволяю себе… сигаретку в день…
- …чтобы расслабиться. Понимаю. Извини, ввел тебя в грех. Но дело действительно важное.
- Ладно, чего уж там. Всё под контролем. Так вот. С какого момента начинать?
- Как ты вошла в его номер.
***
…Мила вошла в номер. В нос ударил приторный до тошноты запах, шедший от разноцветных дымящихся палочек в сосуде на полке перед зеркалом. В уши ужом влезала заунывно-депрессивная музыка из тех же регионов, что и палочки: если долго ее слушать, захочешь повеситься. Не номер гостиницы, а нора азиатского колдуна, который умеет договариваться с духами и делать операции без проникновения внутрь. Возле двери стоял хозяин - босой, в атласном халате, покрытом не существующими в природе, яркими цветами. Раскрыл руки в гостеприимном жесте:
- Привет, привет, Клио. Проходи, ощущай себя моей дорогой гостьей.
Он улыбался тошнотворно-сладко – под стать духу от ароматизированных палочек. Зубы, как ни странно для актера, были несвежи и неровны, волосы… вернее – остатки их всклокочены и не мыты по крайней мере недели две.
Зря Мила сюда пришла, нарушила собственные правила. Но… позвонил Дэнни.
«Клио, выручай. Знаю твою загруженность… срочный случай… известный актер… заплатил сто пятьдесят процентов… »
«Почему не все двести? Ты же знаешь, в экстренных ситуациях я работаю только по двойному тарифу и с полной предоплатой. К тому же в отелях клиентов не обслуживаю. Вызови гостиничную шлюху.»
«Знаю, дорогая, но сделай исключение. Он хочет именно тебя. «Звезда» мировой величины, хоть и потухающая. Шикарная реклама для казино. Нам нельзя его упускать. Ходячий денежный мешок. Не волнуйся, ты ничего не потеряешь. Он обещал перевести остаток после встречи. Но в случае чего - я возмещу.»
Миле сейчас очень нужны деньги, вдобавок не стоит слишком часто отказывать боссу – он, в принципе, неплохой человек, потакает ее вольностям, другой бы не потерпел… в общем, согласилась.
Теперь вот пожалела – это не потухающая «звезда», а протухающая. Жалость к себе шевельнулась: вечером ее ждал Николас, греческий принц в изгнании, красивый, как Апполон, и свободный от комплексов, как Диоген из бочки. Выпьет крепкого узо, разденется догола, закутается в туалетную бумагу и бегает по дому, пугая лакеев. Или, перекинув по-древнегречески простыню через плечо, встанет на постамент и декламирует из «Одиссеи» Гомера, а потом ходит, спотыкаясь, как слепой. Иногда всю ночь дурачились и от хохота слабели так, что было не до секса.
Но пришлось Миле отказать молодому Николасу из-за свалившегося на ее голову престарелого Билла-дебила.
Ладно. Мила потерпит, не в первый раз. Войдет в роль и сыграет проститутку, измотает его, чтобы поскорее устал и заснул. Кажется, будет несложно, он уже в полу-адеквате: или чрезмерно выпил, или нанюхался – на столе следы от кокаиновых дорожек и начатая бутылка бурбона.
- Привет, как жизнь, красавчик?
Мила хотела пройти в комнату, актер встал на пути, распахнул халат, показал голое старческое тело: висячие сиськи, вздутый живот и гигантский мужской аппарат в полной боевой готовности.
- Как тебе мой красавчик? – Актер улыбнулся с гордостью гарвардского выпускника, который демонстрирует только что полученный диплом бакалавра.
Мила ужаснулась. Похоже, ошиблась на его счет – этот жеребец скорее ее измотает, чем наоборот… Надо тянуть время.
- Оооо… забавная штучка… но я ужасно голодна. Есть что-нибудь съедобное? Ты же не хочешь, чтобы я упала в голодный обморок прямо во время «процедуры».
Актер запахнул халат, взял Милу под руку, повел в комнату.
- Конечно, дорогая. Любой ваш каприз за наши деньги. Выбирай на вкус – таблетки, порошок, инъекция…
- Н-н-нет… что-нибудь посущественней.
- Ну тогда – суши с горбушей, суп из акулы, жареная лапша, салат из папайи… - Актер показал на блюда, расставленные по салонному столу. Почти все были попробованы, кроме салата – сверху еще возвышался хвостик розовой креветки.
- Пожалуй, вот это. – Мила взяла миску с салатом, палочки для еды и устроилась на диванчике перед окном, за которым железным фаллосом взметалась в небо сияющая Эйфелева башня. Стала есть нарочито медленно, копаясь палочками, будто выбирала что-то повкуснее – креветку или помидор, на самом деле выбирала кусочки чеснока в надежде хоть немного остудить сексуальный пыл клиента.
Все так же широко улыбаясь, актер сел рядом, приобнял ее за плечи, от него несло смесью неудобоваримых запахов, в основном изо рта. Чесночная вонь его точно не остановит и не остудит… От его «амбре» Милу едва не вырвало, пришлось громко булькнуть горлом, толкая назад только что прожеванную массу. Несмотря на ее старания, салат уменьшался слишком быстро, приближался момент, когда это похотливое животное разденет ее не только по-кроличьи красными глазами, но и своими вонючими лапами…
Оттянуть момент, придумать что-нибудь, заговорить его, направить на другую тему.
- А правда ты восточные единоборства изучал?
- Правда.
- И все трюки в «Билле» сам делал?
- Конечно.
- Покажи, - попросила Мила, надеясь его отвлечь, но не ожидая какого-то впечатляющего результата. Ну повспоминает актер старые байки про съемки, ну махнет пару раз рукой, изображая самурая с катаной, даже вставать с дивана не потребуется.
Но видимо, задела струны тайной гордости – актер вскочил, затянул пояс на халате, схватил двумя руками прут с розовыми перьями на конце (из эротического набора, лежавшего на кровати), поднял вертикально вверх, как меч.
- «Поза Гнева». Эффективная для нападения. Разрубает врага от ключицы до печени. - Сделал рубящие движения вперед и в стороны. Потом широко расставил ноги, присел, повернул корпус влево, прут поставил в горизонтальное положение.
- Эту стойку великий средневековый фехтмейстер Иоахим Мейер называл «Ключ ко всему». Она позволяет наносить и отбивать удары практически по всем направлениям. Но тут важны сильные мышцы ног. Они у меня в бедрах немного ослабли… зато в других частях сильны, как у молодого единорога. И сейчас ты это испытаешь… удовольствие гарантирую… от меня еще никто разочарованным не уходил… ни мужчина, ни женщина…
Игриво помахивая прутом, сверкая масляными глазками, актер подходил к Миле. Что за гнусный тип, по шкале отвращений из десяти баллов получил бы одиннадцать. Убить не жалко, Умы Турман на него нет. Придется терпеть. Черт! Первый и последний раз Мила делает одолжение Дэнни. Сам бы пришел и удовлетворил этого хряка - он, видимо, бисексуал и вообще любитель извращений, не зря попадал в скандальные истории.
Что делать?
Тянуть время.
- Пойду почищу зубы, приму душ, - сказала Мила и поднялась.
Но актер был начеку, жертву выпускать не собирался, подошел вплотную, схватил за руки – его цепкие, длинные, костистые пальцы сомкнулись на ее запястьях, как наручники.
- Не стоит, дорогуша, я не брезгливый. Давай я тебя раздену… потихоньку… вещичка за вещичкой… Раздевание женщины – возбуждающий момент… увертюра секса… прелюдия «оралтории»… я буду тебя щекотать, а ты будешь смеяться…
Не до смеха Миле. И не до секса. Чувствовала себя закованной, беспомощной, испуганной, как собака на цепи, ожидающая наказания. Одно желание билось в висках: освободиться, вырваться на волю…
Стук в дверь – узнаваемый во всем мире «условный» сигнал:
Ту… ту-ту-ту… ту-ту!
Актер ослабил хватку.
- А вот и новые гости пожаловали. Сейчас начнется настоящее веселье. – И направился к входной двери.
Мила поспешила следом. Неважно кто пришел: откроется дверь, она выскочит в коридор и помчится со всех ног. Хорошо, надела сегодня не туфли на шпильках, а босоножки на плоской подошве. Вдобавок, из соображений шифровки: платье из легкого льна до колен, через плечо матерчатая сумка «с котом» - девушка-туристка зашла в казино поглазеть, а не проститутка явилась подзаработать.
Но на групповуху Мила не соглашалась и никогда не согласится - ни за двойной тариф, ни за тройной. Ни за мешок зеленых баксов, ни за чемодан золотых слитков. В вопросе «что лучше – быть богатым и больным или бедным и здоровым?» ответ очевиден. Здоровье бесценно, испортишь – никакими деньгами не восстановишь. Дорогими лекарствами можно себя подлатать, как покореженный автомобиль, но все равно повреждения на корпусе останутся, хоть и будут едва заметны. У Милы, несмотря на возраст, этих повреждений уже сейчас полно, новых не надо, спасибо…
Дверь отворилась, Мила рванулась, но актер был хитер – выставил руку, как шлагбаум, Мила стукнулась и отскочила назад. В номер вошла дама – крупная и круглая, как пивная бочка, в свободном платье до пола, в парике тайской танцовщицы и макияже драг-королевы. Дама захлопнула за собой дверь, расцеловалась с актером, оставив жирные следы губной помады на его щеках, повернулась к Миле, сказала сладко-сиропным голосом:
- Ой, а кто это у нас такой красивенький… деточка, подойди к маме, она тебя поцелует…
- Извините, я с женщинами не целуюсь… - пробормотала Мила.
- А с мужчинами? – «Дама» подняла подол, оттуда выскочил лилипут – голова взрослого, тело ребенка, ноги-руки короткие как у куклы.
Шустрый головастик подбежал к Миле, поднял ручонки и заговорил тонким голоском:
- Мамочка, возьми меня на ручки! – И захохотал высоко, однотонно, подражая механическому смешарику.
Актер и «дама» захохотали на разные тональности.
Сюрреализм… диспропорция… шок… Сальвадор Дали с его текучими циферблатами плачет в сторонке от зависти. Мила будто очутилась в хорор фильме наяву: комфортабельный номер превратился в дикие джунгли – вокруг валуны, буреломы, завалы, человекоядные звери выглядывают из-за каждого ствола… Сердце запрыгало по колдобинам, кровь свернулась и остановилась, тело застыло и приготовилось умереть. Подобного ужаса она не испытывала, даже когда в далеком детстве заблудилась в лесу и повстречала медведя. Тогда ее спас инстинкт: съежилась, присела, спрятала голову в колени – медведь постоял, посмотрел, подумал «мертвая» и удалился.
Эти три животных пострашнее того медведя, так просто от нее не отстанут.
Надо что-то делать… спасать себя… но как?
Кричать нельзя – они навалятся втроем, заткнут рот, разорвут на части. Убежать невозможно – проход к двери перекрыт. В окно прыгать – разобьешься насмерть. Из этой медвежьей берлоги один выход – в лапы уродов.
Но это не выход.
В минуту опасности мозг или блокируется, или включает инстинкт самосохранения.
Включился инстинкт, подсказал: надо применить хитрость.
Мила изобразила приступ тошноты, закрыла рот руками.
- Мне нужно в туалет… срочно…
- Тебя от нас тошнит? – спросила басом «дама» и стала неспешно приближаться к Миле, с каждым шагом вырастая, нависая, превращаясь в злого Кинг Конга. Она жутко улыбалась, показывала клыки и размахивала пальцами с черным маникюром на длинных, острых ногтях-кинжалах. – Ах, неблагодарная девчонка. Мы к тебе с любовью, а ты к нам с блевотиной? Таксинчик, ты слышал - она хочет облить нас своей вонючей массой.
- Скорее я оболью ее СВОЕЙ вонючей массой, - ответил лилипут и опять механически заржал.
- Пожалуйста, дайте пройти в туалет. Я скоро вернусь, обещаю. – Мила держала руки у рта и желудка, который уже на самом деле собирался вывернуться.
- Ну вы тут поговорите, только недолго, а я пока пойду подзаряжусь, - сказал актер и отправился в гостиную – в прихожей разворачивалось действие, в котором ему не отводилось главной роли, к тому же было тесно. Массовка мешала ему чувствовать себя звездой.
- Ладно, - сказала «дама» и сделала знак когтистыми пальцами лилипуту. – Таксинчик, проводи девочку в туалет. Я на всякий случай постою за дверью.
«Дама» отступила, Мила прошла в туалет, а когда следом вошел лилипут, брызнула в него из перцового баллончика (всегда носила с собой после встречи с медведем), тот запищал, грохнулся на пол, засучил ножками. На шум заглянула «дама», получила в морду добрую дозу перца, отшатнулась, заорала. Прибежал актер, но опоздал – Мила уже выскочила за дверь и мчалась к лестнице…
Сказки Лас Вегаса - часть 2
© Copyright: Ирина Лем, 2025
Свидетельство о публикации №225072801193
Свидетельство о публикации №225072801193
Рецензии