Его Алмазом кличут. Глава 18. Взгляд в бездну

Яркое солнце уже перевалило за клён и игриво выглядывало между ещё оставшейся на ветках багряной листвы, грея своими лучами моё лицо. Я любовался этими прекрасными бликами,  время от времени прищуривая глаза и по-прежнему молчал, тишина умиротворяла меня.
– Ну что, есть еще вопросы? – нарушил долгое молчание Алмаз.
Я вздохнул и подумал: «Пожалуй, нет». Но, всё же хотел продолжить разговор. Старик перехватил у меня слово и сказал:
– Вот я смотрю, потерянный ты какой-то? Отчего?
«Потерянный?» Напротив, в этот день я чувствовал себя бодрым и сконцентрированным, и даже отчасти был доволен собой. Алмаз не сводил с меня глаз. Я не понял, о чем говорит Григорий Матвеевич и не знал, что ответить, а потому лишь повёл плечами.
– Нет покоя в тебе, гармонии, любви… В глазах-то оно всё легко читается.

После этих слов старика я немного сконфузился и почувствовал напряженность, боясь, что далее последует нечто похожее на наш разговор с цыганкой. Мне было как-то неловко говорить о себе, о том, что у меня внутри, поскольку считал подобные вещи очень личными, сокровенными.

– Не знаю, может и так, – ответил я равнодушно и вновь подставил лицо под тёплые лучи солнца, закрыв глаза.
– Так в чём печаль твоя?
«Опять?» Я думал, что он отстанет после того, как увидит, что эта тема не очень-то мне приятна. «И что за слова такие – потерянность, печаль…» Не про меня всё это! Но чтобы не обижать Григория Матвеевича я решил сказать так:
– Да пусто как-то, неинтересно. Живу вроде нормально, а радости нет. Не знаю…
– Ты знаешь. Просто еще не ведаешь, что знаешь, но всё в тебе, все ответы.

Я резко открыл глаза и повернулся к старику. Эти его слова были для меня неожиданными. Почему-то они задели меня, и я задумался. А старик продолжил:
– Оно ведь как бывает – живешь, работаешь, хлопочешь, и за делами-то трудно разобрать, что к чему внутри. Вроде почуешь что-то, покажется, ай, думаешь, потом, некогда сейчас. А в душе-то неладно. Это я к тому говорю, что остановки нужно делать по требованию, а не на досуге. Разобраться всегда нужно, в чем дело, понимаешь ли, чего говорю?

Я понимал, кажется, и кивнул. У меня возникло необычное ощущение – словно мне открылось истина, что-то, что раньше было скрыто. Внутри как будто щелчок: «Опа! Вот оно!» Это как озарение. И вроде облегчение. Но в то же время понимаешь, что это только начало. Самое начало большого и длинного пути к себе. Передо мной открылось большое поле для исследований, где объектом являюсь я сам. Никогда раньше я не задумывался и не считал нужным изучать себя и узнавать. Это же действительно так важно и нужно! И этот поток мыслей накрыл меня с головой.
– Пойду курей кормить, клохчут уж больно, – пробормотал Алмаз и ушёл.

И видно было, что Григорий Матвеевич ушёл специально, чтобы дать мне время подумать над его словами. Он знал, что задел меня за живое, что смог коснуться самых чувствительных мест в моей душе. Он словно показал мне ключ и поманил за собой в то место, где лежит сундук с золотом, зная, что теперь я, конечно, пойду за ним, побегу.

Я остался сидеть наедине сам с собой. Самые разные мысли роились в моей голове, и я никак не мог их упорядочить, не знал, с чего начать. «Может быть, с того, что я люблю, а что – нет? Что там ещё? Когда мне хорошо, а когда – плохо? Нет, это все какая-то ерунда!» - думалось мне. И я совсем растерялся.