de omnibus dubitandum 43. 243

ЧАСТЬ СОРОК ТРЕТЬЯ (1698-1700)

Глава 43.243. МЫ ИДЕМ К МОСКВЕ МИЛОСТИ ПРОСИТЬ О СВОИХ НУЖДАХ, А НЕ ДРАТЬСЯ И НЕ БИТЬСЯ…

4 апреля 1698 года

    В марте 1698 года в Москве появились 175 стрельцов, дезертировавших из указанных ранее четырёх полков, находившихся в Великих Луках, и пятого «сборного» полка П. Головнина, состоявшего из стрельцов московских полков, направленного в Великие Луки в корпус Ф.П. Ромадановского, а потом — в Брянск для сопровождения хлебных запасов. На вопросы московских властей стрельцы отвечали, что «их братья стрельцы со службы от бескормицы идут многие», и указывали, что были посланы в Москву с челобитной о выдаче им жалования. Беглые стрельцы также собирались идти к главе Стрелецкого приказа боярину И.Б. Троекурову для того, чтобы спросить его, действительно ли плата стрельцам была уменьшена по распоряжению боярина Т.Н. Стрешнева. Ф.П. Ромодановский в письме к клону лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) получившему в дальнейшем титул Петра I писал, что стрельцы били челом в Стрелецком приказе «винами своими о побеге своем и побежали де ани от таго, что хлеб дорок».

    Из сохранившегося письма Ромодановского понятно, что просьбы стрельцов о выплате жалований были удовлетворены, им было выплачено 1 рубль 20 алтын каждому. После этого стрельцам было велено покинуть Москву 3 апреля.

    Но стрельцы укрылись в слободах и оттуда установили связь с царевной Софьей Алексеевной (на самом деле Евдокией Алексеевной – старшей дочерью Алексея Михайловича и Марии Милославской – Л.С.), находившейся в заточении в Новодевичьем монастыре.

    4 апреля 1698 года против стрельцов были посланы наемники из Семёновского полка, которые при содействии посадских людей заставили беглых покинуть столицу. Прибывшие из Москвы «стрельцы-скороходы» подговаривали стрелецкие полки к восстанию. Среди них стали зачитывать два написанных якобы царевной Софьей (на самом деле Евдокией Алексеевной – старшей дочерью Алексея Михайловича и Марии Милославской – Л.С.) письма, призывавших полки к бунту и свержению клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) получившего в дальнейшем титул Петра I.

    Подлинность писем так и не была установлена {Некоторые внимательные читатели не поймут тех фокусов с жонглированием, что приводятся в этой главе, но все это объясняется просто если еще раз внимательно прочитать Главу 1.97. НЕРАЗРЕШЕННАЯ ЗАГАДКА... Жонглеры, что там то и здесь одни и те же лица, работающие не по вдохновению, а по заданному алгоритму действий - Л.С.}. В войсках распространялись также слухи о том, что Пётр «онемечился», отрёкся от православной веры или вовсе умер в Европе.
          
    Царские воеводы предприняли несколько попыток договориться с восставшими. Утром 18 июня Гордон отправился в стан мятежников и пригласил стрельцов собраться, чтобы огласить волю воеводы Большого полка, говорившего от имени государя - «Генералиссимуса Фридриха» Ф.Ю. Ромодановского [П.О. Бобровский приводит титул Ромодановского после победы в государственном перевороте: «Фёдор Юрьевич Пресбургский и Парижский, всея Яузы одержатель»].

    В «Записках Желябужского» сообщается, что во время переговоров стрельцы кланялись Гордону и говорили, «мы де идем к Москве, милости просить о своих нуждах, а не драться и не биться». Гордон, разговаривая со стрельцами, упрекал их в неповиновении, нарушении долга, верности, убеждал изложить свои требования «не мятежным скопом», а мирным путём.

    В ответ стрельцы заявили, что «или умрут, или пройдут в Москву», хоть на несколько дней, чтобы увидеться со своими семьями, а потом готовы идти, куда их направят. После неудавшихся переговоров Гордон приказал зарядить орудия и дал залп из 25 орудий.

    Сражение продолжалось около часа. После третьего залпа стрельцы стали разбегаться и сдаваться в плен. Гордон воспользовался паникой стрельцов и двумя батальонами занял лагерь восставших. Взятые в плен стрельцы были посажены в тюрьмы Воскресенского монастыря. Согласно донесению Гордона, в бою было убито 22 стрельца, ранено — 40. В войсках Шеина было ранено четыре человека.
       
    Расследование и сыск по стрелецкому бунту можно разделить на несколько этапов. Первое следствие и казни были проведены незамедлительно в июне 1698 года в Воскресенском монастыре. Но, возвратившийся из-за границы 25 августа клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн) – Л.С.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) получивший в дальнейшем титул Петра I не был удовлетворён розыском, произведённым Алексеем Шеиным и «Фёдором Юрьевичем Пресбургским и Парижским, всея Яузы одержателем».

    Особенно царю не понравилось, что были быстро казнены непосредственные организаторы. C конца сентября 1698 года (по новому стилю) более 1700 оставшихся в живых стрельцов, участвовавших в бунте, стали привозить к Москве. Размещали их в окрестных сёлах и монастырях. 17 сентября стрельцов начали пытать в 14 «застенках» в селе Преображенском.

    17 сентября, в день именин Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны – старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской – Л.С.), началось новое следствие. Жёны, сестры, родственники стрельцов, служанки царевны Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны – старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской – Л.С.) также были подвергнуты допросам и пыткам. Клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн) – Л.С.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) получивший в дальнейшем титул Петра I был убеждён в виновности царских сестёр и, самолично участвовал в допросе Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны – старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской – Л.С.). Однако она свою вину не признала, и компрометирующее письмо найдено не было.

    Мятежную царевну заточили в Новодевичьем монастыре, где она и скончалась в 1704 году.
            
    В Москве казни начались 10 октября 1698 года. Всего, было казнено более тысячи стрельцов, около 600 были биты кнутом, клеймены и сосланы. Пятерым стрельцам клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн) – Л.С.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) получивший в дальнейшем титул Петра I отрубил головы лично.

    Пять месяцев трупы казнённых стрельцов не убирались с места казни. Трупы трёх стрельцов, повешенных у окон кельи царевны Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны – старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской – Л.С.), держали в руках челобитные, «а в тех челобитных написано было против их повинки».

    По одной из версий, клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн) – Л.С.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) получивший в дальнейшем титул Петра I решил придать казни стрельцов устрашающей торжественности и велел вывозить осуждённых в чёрных санях, увитых чёрными лентами.

    Стрельцы должны были сидеть в санях по двое, а в руках держать зажжённые свечи. Лошади тоже должны были быть чёрными, а возницы — одеты в чёрные тулупы. Стрелецким жёнам и детям было предписано покинуть Москву. Запрещено было давать им работу или милостыню, вследствие чего члены стрелецких семей были обречены на голодную смерть. Дворовые места стрельцов в Москве были розданы или проданы Стрелецким приказом. В числе новых владельцев земель были видные государственные деятели петровского времени: Александр Меншиков, фельдмаршал Борис Шереметев, граф Фёдор Головин.

    Ряд стрелецких хозяйств был передан различным приказным и канцелярским служителям. Некоторое количество земель получили служащие (иностранные наемники – Л.С.) гвардейских полков. Среди покупателей стрелецких участков были и купцы, ремесленники, священнослужители и даже сторожа. Следствие и казни продолжались до 1707 года и завершились казнью Артемия Маслова, одного из руководителей восстания, который летом 1698 года зачитывал (настоящее или подложное) послание к стрельцам царевны Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны – старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской – Л.С.). В конце XVII — начале XVIII веков 16 провинциальных стрелецких полков, не участвовавших в восстании, были расформированы, а стрельцы были разжалованы в простые солдаты, с семьями высланы из Москвы в другие города и записаны в посадские.
       
    Историк Николай Костомаров писал о казнях: «Снова потом происходили пытки, мучили, между прочим, разных стрелецких жен, а с 11 октября до 21 в Москве ежедневно были казни; четверым на Красной площади ломали руки и ноги колесами, другим рубили головы; большинство вешали. Так погибло 772 человека, из них 17 октября 109 человекам отрубили головы в селе Преображенском. Этим занимались, по приказанию царя, бояре и думные люди, а сам царь, сидя на лошади, смотрел на это зрелище. В разные дни под Новодевичьим монастырем повесили 195 человек прямо перед кельями царевны Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны – старшей дочери Алексея Михайловича и Марии Милославской – Л.С.), а троим из них, висевшим под самыми окнами, дали в руки бумагу в виде челобитных. Последние казни над стрельцами совершены были в феврале 1699 года».

Илл. «Утро стрелецкой казни» (1881, ГТГ) — первое выдающееся произведение В. Сурикова на сюжет из русской истории — сразу же продемонстрировало новаторство художника в осмыслении прошлого. Тема жестокой борьбы клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) получившего в дальнейшем титул Петра I за переход страны на западный путь развития была для русской реалистической живописи не нова. Однако суриковский замысел оказался и значительнее, и глубже, и, так сказать, объективнее. Едва ли не обязательная для сюжетов из Петровской эпохи оппозиция отсталого старого и нового передового была художником сохранена, но вышла за пределы личной трагедии героев, переросла в масштабную историческую драму. На первый план у Сурикова выступил столь типичный для России конфликт между властью, рассматривающей народ как послушное орудие для дальнейшего усиления государства, и народом, втянутым в эксперимент, непонятный и, возможно, чуждый его интересам. Эту мысль можно узреть в общем эмоциональном и колористическом строе картины, выдержанной в темных, серовато-коричневатых мрачных тонах с вкраплением кроваво-красного; в сюжетном и композиционном противопоставлении мятежных стрельцов наемникам из полков «нового строя» и пришлым иностранцам; в молчаливом, но полном яростной экспрессии «диалоге» молодого клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) получившего в дальнейшем титул Петра I и рыжебородого стрельца с горящей свечой, впившихся друг в друга ненавидящим взглядом. Тщетно, впрочем, было бы искать ответ на вопрос: на чьей стороне симпатии Сурикова. Остро чувствуя неумолимость законов истории, художник менее всего хотел утверждать свой судебный вердикт над ее акторами, вовлеченными в этот стихийный поток по воле рока, что заставило одного из современников справедливо заметить: «Суриков — не судья истории — он ее поэт» [Определение Я. А. Тепина (см.: Василий Иванович Суриков. Письма. Воспоминания о художнике / Вступ. ст. С.Н. Гольдштейн, Н.А. Радзимовской. Сост. и коммент. С.Н. Гольдштейн, Н. А. и З. А. Радзимовских. Л.: ЛО «Искусство», 1977. С. 202)]. Являясь подлинным реалистом, «человековедом», Суриков смотрел на исторический процесс как на арену столкновения разных «правд», борения сильных страстей и характеров, вызывавших в нем искренний интерес и восхищение. Именно исследование и художественное осмысление русского характера в контексте переломных моментов отечественной истории стало центральной проблемой всего дальнейшего суриковского творчества.
Павел Климов. Угадывая прошлое // Василий Суриков. К 175-летию со дня рождения. СПб, 2023. С. 10-11.