Письмо

«Дорогой Борис!
Вчера весь вечер мы спорили о судьбах евреев, как будто больше говорить не о чем - одних китайцев с индусами пол земли. И все кормят вкуснее, чем в нашем кошерном ресторане.
Всё равно, сегодня ты ответил телефонным звонком, рассказывая о внуках. Иными словами, общий разговор о наболевшем ты свел к несколь-ким частностям, а мне бы этого не хотелось. От раз-говора о глубоко личном (твои православные зятья! интернациональные дети! внуки!) недалеко и до обид, а мне бы меньше всего хотелось закончить наш разговор склокой.
Один ребе сказал: «Евреем можно считать лишь того, у кого внуки евреи». Что ж, давай продолжим. Поскольку твоя собственная жена Сима все-таки еврейка, подарившая тебе и миру двух замечатель-ных дочек, то и твои крещёные внуки остаются ев-реями — хочешь ты того или нет.
Дети, рожденные мамой-еврейкой, являются ев-реями по законам религии наших предков. Хотя полагаю, что дело не всегда обстояло именно так. Если исходить из Библии, то мужское начало всё-таки должно было превалировать.
Наверное, где-то во времена римских легионе-ров дело с определением отцовства усложнялось насилием и изгнанием. Возможно, примерно тогда и решили определять национальность по матери. Здесь-то было всё ясно. В те времена. Сегодня и здесь путаница.
Возможно также, что моя теория — полная чушь. Люди верят тому, чему их учили, а я до всего пытаюсь дойти сам и никому не верю. Конечно, совершаю ошибки. Но я убеждён, что определение еврейства по крови — вещь весьма условная, и примеров в истории тому не счесть.
Можно ли стать евреем, если родился, скажем, китайцем? Можно. Но сложно. Иудаизм, в принци-пе, не поощряет перемену веры. Процесс превра-щения в еврея очень трудный, долгий и требует намного больше усилий, чем просто родиться от мамы-еврейки.
Мы говорили о том, что иудаизм запрещает смешанные браки. В Израиле гражданских браков не существует, а в еврейском религиозном суде те-бя там просто не распишут, если он или она не из евреев.
Так что с точки зрения иудаизма многие совер-шённые на земле браки (в том числе и в нашей ми-шпухе) не являются до конца законными, хотя и признаются государством.
Вообще, общественная и личная жизнь в Израи-ле во многом зависит от религии: религия опреде-ляет не только с кем ты можешь жить в браке, но и что тебе есть (курица — хорошо; шримпы — пло-хо), что пить (скажем, бренди можно, а коньяк — нет), когда работать, а когда нельзя, даже если хо-чется.
Если душа твоя рвётся к свободе, а тело нахо-дится в Иерусалиме, тебе придётся зависеть от ев-реев и их религии — то, чего ты никогда не испы-тывал ни как советский еврей, ни как американ-ский «русский».
Давай поговорим о нас. Мы люди светские, не верим в Бога, хотя и гневить его понапрасну не со-бираемся. Что же делает нас евреями?
Тысячелетиями еврейской родиной была Тора — это именно то, что и сохранило еврейство. Евреи не имели своей земли, общего языка, общей куль-туры и экономики. Только Тору. Значит, потеряв веру, еврей таковым больше не является, где бы он ни проживал.
Советский еврей мечтал смешаться с толпой, религию не практиковал, менял «Израилевич» на «Иванович», причём за большие деньги, зачастую рискуя свободой. И все стали русскими? Как бы не так! Есть ещё один более мощный рычаг, который делает еврея евреем вне зависимости от его взгля-дов на религию — это антисемитизм.
Нацисты считали евреями всех, в ком течёт чет-верть еврейской крови. И устроили холокост — термин греческий и, на мой взгляд, не совсем уместный (холокост — всесожжение или жертво-приношение. У нацистов цель была другая).
Кстати, чем больше я думаю над этим безумием, тем меньше понимаю, как цивилизация могла дой-ти до жизни такой. После Моцарта, Бетховена, Баха и Гейне. При такой живописи и архитектуре, при такой демократии, чёрт возьми! (Здесь я говорю о времени зарождения нацизма, а не о временах его расцвета, конечно).
Думаю, что как человечество мы так ещё до конца и не оценили последствий наследия немец-кого фюрера. Сегодня немало людей, которые не хотят даже слышать правду про Освенцим.
И вообще отрицают холокост. Даже евреи. Осо-бенно те, кто пережил войну не в Европе. С другой стороны, многие жертвы или их отпрыски сегодня благоденствуют в Германии на государственных программах, подсмеиваясь над нами, американца-ми, людьми морально независимыми, но тяжело работающими. Это страшно. Если мы не смогли понять, если не в состоянии помнить, если мы don’t care anymore, значит, повторение неизбежно, что и доказывает современная Россия.
С другой стороны, друг мой Борис, хотелось бы тебя успокоить. Мои беседы с ортодоксальными евреями убедили меня в том, что они действитель-но бессмертны. Они себе верят, во что верят, вне зависимости от нашего к тому отношения.
Многие из них живут за счёт других, за счёт до-таций, но не жди от них благодарности, друг мой.
Они всё равно презирают таких, как мы, наши мысли, поступки, действия, как бы ты ни сопере-живал Израилю, жить в котором всё равно бы не хочешь.
Интересно также, что многие верующие евреи вообще не признают Израиль. То есть неправильно его создали по их теории. Должна была вмешаться высшая сила, а то, что люди сами сотворили, — это чудо неправильное и даже вредное.
А в конце не могу не вспомнить моего коллегу Джона, который утверждает, что мы уже задолбали всех со своим еврейским вопросом. «Еврей — не еврей, какая разница!» — говорит Джон. У него мама итальянка, а папа наполовину японец, напо-ловину индус. Джон любит пиво, кино, красивых женщин и воевал в Ираке; с тех пор недолюбливает армию и всех политиков мира. Он у меня одолжил пять тысяч долларов, и я ему дал без расписки. Как ты думаешь, отдаст или нет? Я не уверен.

На этом позволь раскланяться.
Всегда твой,
Вадим.»

Эпилог

Мой сосед Боря получил это письмо от товари-ща родом из легендарной Одессы. С таким вот письмом и бутылкой водки «Grey Goose» он при-шёл ко мне на шабат.
— Читай, — сказал он. — Мы должны допить эту бутылку и довести дело до логического конца.
Мы пили водку, читали письмо, спорили о по-литике и прочем, а закончили день на веранде возле бассейна.
Вадим явно не из писателей. Стопроцентно – технарь. И пусть не всё высоко литературно и не со всем я здесь согласен, привожу текст письма без правок и изменений. Возможно, одних сие слегка развлечёт, а кто-то тоже обретёт любовь и покой, как мы с Борей в тот дивный вечер под чистым не-бом для кого-то далёкого, а для нас ставшего уже родным Сан-Диего.