Письмо

«Дорогой Борис!
Вчера весь вечер мы спорили о судьбах евреев, как будто больше говорить не о чём. А сегодня ты ответил телефонным звонком, рассказывая о внуках. Иными словами, общий разговор о наболевшем ты свел к нескольким частностям, а мне бы этого не хотелось. От разговора о глубоко личном (твои православные зятья! дети! внуки!) недалеко и до обид, а мне бы меньше всего хотелось свести наш разговор к обыкновенной склоке.
Один ребе сказал: «Евреем можно считать лишь того, у кого внуки евреи». Что ж, давай продолжим. Поскольку твоя собственная жена Сима все-таки еврейка, подарившая тебе и миру двух замечательных дочек, то и твои крещёные внуки остаются евреями - хочешь ты того или нет.
Дети, рожденные мамой-еврейкой, являются евреями по законам религии наших предков. Хотя полагаю, что дело не всегда обстояло именно так. Если исходить из Библии, то мужское начало всё-таки должно было преобладать. Наверное, где-то во времена римских легионеров, дело с определением отцовства усложнялось насилием и изгнанием. Возможно, примерно тогда и решили определять национальность по матери. Здесь - то было все ясно. В те времена.
Возможно также, что моя теория – полная чушь. Люди верят тому, чему их учили, а я до всего пытаюсь дойти сам и никому не верю. Конечно, совершаю ошибки. Но я убеждён, что определение еврейства по крови вещь весьма условная, и примеров в истории тому не счесть.
Можно ли стать евреем, если родился, скажем, китайцем? Можно. Но сложно. Иудаизм, в принципе, не поощряет перемену веры. Процесс превращения в еврея очень трудный, долгий и требует намного больше усилий, чем просто родиться от мамы - еврейки.
Мы говорили о том, что иудаизм запрещает смешанные браки. В Израиле гражданских браков не существует, а в еврейском религиозном суде тебя там просто не распишут, если он или она не из евреев. Так что с точки зрения иудаизма, многие совершенные на земле браки (в том числе и в нашей мишпухе) не являются до конца законными, хотя и признаются государством.
Вообще, общественная и личная жизнь в Израиле во многом зависит от религии: религия определяет не только с кем ты можешь жить в браке, но и что тебе есть (курица – хорошо; шримпы – плохо), что пить (скажем, бренди можно, а коньяк – нет), когда работать, а когда нельзя, даже если хочется. Если душа твоя рвётся к свободе, а тело находится в Иерусалиме, тебе придётся зависеть от евреев и их религии – то, чего ты никогда не испытывал ни как советский еврей, ни как американский «русский».
Давай поговорим о нас. Мы люди светские, не верим в бога, хотя и гневить его понапрасну не собираемся. Что же делает нас евреями?
Тысячелетиями еврейской родиной была Тора – это именно то, что и сохранило еврейство. Евреи не имели своей земли, общего языка, общей культуры и экономики. Только Тору. Значит, потеряв веру, еврей таковым больше не является, где бы он не проживал. Советский еврей мечтал смешаться с толпой, религию не практиковал, менял «Израилевич» на «Иванович», причём за большие деньги, зачастую рискуя свободой. И все стали русскими? Как бы не так! Есть еще один более мощный рычаг, который делает еврея евреем вне зависимости от его взглядов на религию - это антисемитизм.
Нацисты считали евреями всех, в ком течет четверть еврейской крови. И устроили холокост –термин греческий и, на мой взгляд, не совсем уместный. (Холокост – всесожжение или жертвоприношение. У нацистов цель была другая).
Кстати, чем больше я думаю над этим безумием, тем меньше понимаю, как цивилизация могла дойти до жизни такой. После Моцарта, Бетховена, Баха и Гейне. При такой живописи и архитектуре, при такой демократии, чёрт возьми! (Здесь я говорю о времени зарождения нацизма, а не о временах его расцвета, конечно). Думаю, что как человечество, мы так ещё до конца и не оценили последствий наследия немецкого фюрера. Сегодня немало есть людей, которые не хотят даже слышать правду про Освенцим. И вообще отрицают холокост. Даже евреи. Особенно те, кто пережил войну не в Европе. С другой стороны, многие жертвы или их отпрыски сегодня благоденствуют в Германии на государственных программах, подсмеиваясь над нами, американцами, людьми морально независимыми, но тяжело работающими. Это страшно. Если мы не смогли понять, если не в состоянии помнить, если мы don’t care anymore, значит, повторение неизбежно, что и доказывает современная Россия во главе с товарищем Путиным.
С другой стороны, друг мой Борис, хотелось бы тебя успокоить. Мои беседы с ортодоксальными евреями убедили меня в том, что они действительно бессмертны. Они себе верят, во что верят, вне зависимости от нашего к тому отношения. Многие из них живут за счёт других, за счёт дотаций, но не жди от них благодарности, друг мой. Они всё равно презирают таких, как мы, наши мысли, поступки, действия, как бы ты не сопереживал Израилю, жить в котором все равно бы не смог.
Интересно также, что многие верующие евреи вообще не признают Израиль. То есть неправильно его создали по их теории. Должна была вмешаться высшая сила, а то, что люди сами сотворили – это чудо неправильное и вредное.
А в конце не могу не вспомнить моего коллегу Джона, который утверждает, что мы уже задолбали всех со своим еврейским вопросом. «Еврей - не еврей, какая разница!» - говорит Джон. У него мама итальянка, а папа наполовину японец, наполовину индус. Джон любит пиво, кино, красивых женщин и воевал во Вьетнаме, с тех пор недолюбливая армию и всех политиков мира. Он у меня одолжил пять тысяч долларов, и я ему дал без расписки. Как ты думаешь, отдаст или нет? Я не уверен.
На этом позволь раскланяться.
Всегда твой, Вадим».
Эпилог
Мой сосед Боря получил это письмо от товарища родом из легендарной Одессы. С таким вот письмом и бутылкой водки «Grey Goose» он пришел ко мне на шабат.
- Читай, - сказал он. – Мы должны допить эту бутылку и довести дело до логического конца.
Мы пили водку, читали письмо, спорили о политике и прочем, а закончили день под луной в обнимку с женами на веранде возле бассейна.
И пусть не всё высоко литературно и не со всем я здесь согласен, привожу текст письма без правок и изменений.
Возможно, одних сие слегка развлечёт, а кто-то тоже обретет любовь и покой, как мы с Борей в тот дивный вечер под чистым небом для кого-то далекого, а для нас ставшего неожиданно родным Сан Диего.