Майские

Мне было тогда тринадцать лет и родители уже обращались со мной, как со взрослым человеком.
Вечером отец мне сказал:

- Завтра мы с тобой едем в деревню на майские праздники. Твоя задача  утром, пока я на работе, купить нам билеты. Возьми деньги.

Я приехал на Витебский вокзал и купил два билета на поезд до станции Изоча. Посмотрел расписание и запомнил, что поезд отправляется в 19.15. Вернулся домой, собрал вещи и стал ждать отца с работы.
Мы приехали на вокзал в 18.45 и, когда подошли к платформе, то увидели наш уходящий поезд. Оказалось, что я неправильно посмотрел время отправления в расписании.
Я очень расстроился, что сорвал запланированную поездку и подвел отца. Стоял и молчал, не зная, что делать.

- Не робей, воробей. Сейчас поедем. Будет еще поезд, — улыбнулся отец.

Моему папе было тогда 52 года. Я вообще не помню, чтобы он когда-либо унывал, несмотря на любые сложности. Да и на меня голос повышал редко. Ненавидел бездействие и лень, посмеивался над жадными и хвастливыми людьми.  Говорил мне:

- Учись хорошо, у тебя все возможности есть и способности. А деньги что навоз: сегодня нету, а завтра воз. Успеешь еще заработать! Главное — не ленись, развивай себя!

В партию он не вступал, отказывался несколько раз, когда предлагали. Мог и любил выпить с друзьями, но меру свою знал — всегда останавливался, когда другие уже не могли себя контролировать.
 Отец работал на Кировском заводе в горячем цехе. Мог спокойно взять голыми руками горячую сковороду с газовой плиты и перенести ее на стол. Обычно на таком производстве на пенсию в СССР отправляли в 50 лет, но отец продолжал там трудиться.  Зарабатывал он прилично по тем временам — больше, чем платили профессорам. Закончил он всего восемь классов, хотя имел большие способности к учебе и отличную память. Мой дед умер в 1924 году, когда отцу было всего четыре года. Работать и помогать семье сирота начал рано. Затем служба в армии на Дальнем Востоке, сразу после — война. Участник известного парада на Красной Площади в 1941 году, с которого войска направлялись прямо на фронт. Про войну фронтовики дедушка и папа говорить не любили. А про хулиганское детство моя мама - учительница запрещала отцу рассказывать сыновьям в воспитательных целях. Железную дорогу нашего направления папа знал изнутри, в молодости поработал машинистом.

Мы посмотрели расписание. Ближайший по отправлению поезд уже стоял на соседней платформе. Мы подошли к вагону с тем же номером, который был на наших билетах.
Дверь была открыта. Проводник курил в стороне, не обращая внимание на людей, входящих в вагон. Мы расположились в купе. Народа в вагоне было много. Поезд тронулся, пришел проводник проверять билеты. Отец спокойно протянул ему наши на другой поезд. Я замер испуганно. Рядом два пассажира сказали:

- И у нас те же места. Вот смотрите. Но мы через три часа выходим.

- Да, вижу я! Опять двойные билеты! Черт знает что! Не волнуйтесь. Всех довезу, — улыбнулся проводник, возвращая нам билеты.

Я успокоился и задремал. Рано утром меня тихо разбудил отец:

- Надо идти в последний вагон, в самый конец.

- Зачем?

- Этот поезд не останавливается в Изоче. Придется выходить из последнего вагона.

Наш локомотив тронулся после остановки в Новосокольниках и набирал ход. Мы стояли в тамбуре последнего вагона. Однопутная дорога шла в расщелине между холмами. Вернее, разрезала песчаные горы на две части и все время петляла. Мы приближались к нашей станции, состав замедлял свой ход. Отец сказал мне, что остановит поезд стоп-краном, и надо будет быстро выйти из вагона. Поезд продолжал  плавно тормозить и постепенно совсем остановился. Стоп-кран не понадобился.
Мы открыли дверь вагона, я спустился на насыпь и принял от отца наши вещи. Затем ко мне присоединился папа. Как только он захлопнул дверь вагона, поезд медленно тронулся.

- «Чудеса! Будто специально нас высадил», - подумал я.

Было довольно тепло, не то, что в Ленинграде. Мы с вещами двинулись через луг к дороге, проходящей через станционный поселок.

 * * *

Пока отец занимался делами по хозяйству, я решил сбегать на речку. Высокие старые липы заброшенного барского парка росли вдоль дорожки.  Пройдя в сапогах по быстрой и неглубокой речке, внизу в развалинах старой мельницы в небольшом углублении я заметил спину большой щуки. Первобытный инстинкт охотника заставил меня подойти тихо, как можно ближе. На секунду я замер, прикидывая траекторию будущего броска. А затем прыгнул - упал вперед в одежде прямо в воду и, схватив щуку руками, выкинул ее из воды на берег.
Вернулся домой с добычей - мокрый с ног до головы и очень довольный.

* * *

Сейчас, спустя много времени, понимаю, какие терпеливые были мои родители. Тогда по-молодости лет я принимал это, как должное, не задумываясь, сколько любви и тепла меня окружали.